Невестам положено плакать

Глава 5. Река

Это была очень страшная ночь. Гленна бежала в противоположную сторону от замка, не разбирая дороги. Она неслась не оглядываясь, не в силах осознать случившееся и, в то же время, уверенная: её преследуют. Кто именно это был? Воины короля-язычника? Знали ли они о крови королей, что текла не только в жилах несчастной Оноры? Может, её преследовали страшные демоны, которых призвали стать свидетелями страшного обряда, свадьбы обернувшейся казнью?

Девушка не задумывалась об этом. Её мысли метались так же быстро, как передвигались длинные ноги, пробирающиеся через лесной валежник, кусты ежевики и крохотные ручейки, текущие меж них.

Иногда она падала. Цеплялась некрепкой ногой за сокрытый в траве пенёк или оскальзывалась на влажной от весенней росы прошлогодней листве. Когда она замирала на земле, девушке казалось: та дрожит под копытами всадников. Гленне даже не приходило в голову, что в густом лесу двигаться трудно было даже пешему. Она вставала и двигалась дальше. Так быстро, как только могла.

Гленна была выносливой от природы и умела терпеть. Потому, она выдержала больше часа прежде, чем силы покинули её. Когда она уселась на землю у ствола старого ясеня, её руки дрожали, а лёгкие обжигало болью при каждом вдохе.

Она закрыла глаза и не открывала их, пока разгорячённое сердце не замедлило свой бег хоть немного.

«Я ведь могла всё это время ходить кругами», — появилась в её голове первая связная мысль с начала побега.

Девушка открыла глаза и осмотрелась. Всё вокруг было незнакомым, лес был ещё тёмен, хотя небо над верхушками деревьев стало понемногу светлеть. Гленна не представляла, где она, в какой стороне замок, преследует ли её кто-нибудь на самом деле или стук копыт ей померещился.

То, что произошло на украшенном к свадебному пиршеству холме не укладывалось в её голове. Ей легче было поверить, что смерть Оноры — не более, чем жуткий сон, навеянный усталостью и тревогой. Только Гленна хоть и была наивна, но врать себе на позволяла: она видела собственными глазами, как последний выдох сорвался с губ госпожи. Должно быть, принцесса даже не поняла, что случилось, не успела испугаться.

Такая юная, такая красивая. Несчастная Онора. Пусть Гленна никогда не любила свою госпожу и единокровную сестру по-настоящему, она не пожелала бы такой судьбы даже лютому врагу. Ей было жаль королеву Англии, которая носила желанную корону меньше минуты.

«Каким бы диким божествам ни служил Тибальд, будь прокляты и они, и он сам!» — подумала Гленна и, неожиданно для себя, ощутила жуткую злобу на короля, оказавшегося чудовищем. Слёзы покатились по её щекам, но они отличались от тех, в которых Гленна тонула по ночам, тоскуя по дому. Вместе с ними будто бы ушла часть страха и слабости, поселившейся в её измученном изнурительным бегством теле.

Она всё ещё держала в руках прекрасный плащ из голубого бархата, отороченного мехом. Гленна не чувствовала холода в разгорячённом теле, но увидела, что с губ её срывается белое облачко пара. Ночи были ещё холодны, особенно под утро. Плащ больше не понадобится хозяйке, ради которой она его так долго берегла, а Гленне стоило поберечься.

Она встала, повязала свою шаль, перекрестив концы на груди и соединив их за поясом, накинула плащ на плечи, завязала серебряную тесьму, новую, ещё без единого следа носки. Король Эгг не скупился, собирая младшую дочь в дорогу. Эту накидку любимого оттенка принцессы берегли для свадебных гуляний. Что будет, когда Эгг узнает о случившемся?

Война? Несомненно.

Только могло так случиться, что Гленне не доведётся до неё дожить: либо она сгинет в незнакомом лесу, либо люди Тибальда поймают её, чтобы служанка разделила судьбу с госпожой.

Девушка поёжилась. Она задрала голову, всматриваясь в светлеющее небо, только ориентиров не увидела: деревья были высоки, звёзды уже успели померкнуть. Гленна не могла пока понять, откуда поднимается солнце. Разумнее было бы остаться на месте, но она не могла заставить себя бездействовать. Гленна пошла дальше, надеясь, что идёт в противоположном направлении от треклятого замка местного короля. Больше она не бежала, не разбирая дороги, пыталась примечать камни причудливой формы и другие ориентиры, но лесная чаща всё больше размывалась в её памяти. Ей никогда не удавалось хорошо запоминать пути среди деревьев, не изменилось это и теперь.

Девушка старалась шуметь, понадеявшись, что сытые благодаря изобильной весне хищники, предпочтут держаться подальше от неё — неизвестного крупного зверя, пробирающегося через лесную чащу. Она попыталась петь, чтобы прогнать предутреннюю тишину, но голос её охрип и потерял звонкость. Горло саднило, а дыхания не хватало.

Она шла так, пока солнце поднималось над верхушками деревьев. Ей послышалось журчание воды среди криков просыпавшихся в предрассветных сумерках мелких птиц. Была ли это та река, что текла подле замка Тибальда? Не могла же она настолько сильно заблудиться, что вернулась обратно?

Девушка остановилась в раздумьях. Она крутила кольцо матери, то снимая, то одевая его на палец. Всё-таки река была ориентиром лучшим, чем едва заметное меж верхушками осин и вязов небо. Гленна пошла на звук бегущей воды, её лица коснулся по-весеннему свежий ветерок, которого не было в глубине чащи. Из под ног взлетела стайка перепуганных перепёлок, заставив девушку вскрикнуть от неожиданности и тут же устыдиться своей несдержанности.

Трава здесь не была высокой, землю густо покрывала прошлогодняя листва, корни деревьев переплетались между собой, точно пряди в косах красавицы. Гленна вспомнила с острой ясностью, как в последний раз расчёсывала золотые кудри принцессы. Сердце сжалась болезненно, так, что стало трудно дышать. Она постояла совсем немного, пока приступ удушья не отступил. Из кустов малины неподалёку выглянула лисица, сверкнула умными глазами, посмотрела прямо на Гленну и пошла своей дорогой, особо не торопясь.

«Здесь редко бывают люди, — догадалась девушка, — звери и птицы меня не боятся».

Эта мысль и успокоила её, и встревожила. Похоже, гонимая ужасом, Гленна зашла глубоко в лес. Как же теперь ей выбраться? А если даже она найдёт дорогу к людям — как ей быть уверенной, что первый же крестьянин не выдаст её своему лорду и королю? Быстро ли развернутся поиски или Тибальд решит, что она не стоит усилий? Ведь она не принцесса, а только служанка, рождённая вне брака. К тому же оставался шанс, что о её происхождении, всё-таки, людям Тибальда было неизвестно. Вместе с Онорой убили всех присутствующих на свадьбе Ирландцев. Теперь Гленна понимала, почему всё было подстроено так, чтобы соплеменников будущей королевы на празднике было совсем немного.

Ей бы очень хотелось поверить в то, что она не нужна королю, и в Англии никто не знает, чьей крови была она дочерью. Только теперь не могла рассчитывать на это.

Деревья расступились, открывая заросшие тростником берега широкой реки. Та ли это была река, что текла недалеко от замка Тибальда, или нет — этот берег сильно отличался от того. Вода, на вид тихая на мелководье, в середине стремительным потоком убегала вправо, неся листья и веточки за собой. Она искрилась в лучах солнца цвета розового золота. Гленна лишь теперь осознала: она пережила эту страшную ночь, вопреки всему. Девушка подошла к самой кромке воды. В дрожащем отражении ей привиделась Онора, но это страшное видение было мимолётным: во всём был виноват плащ. На его полах Гленна увидела бурые капли. Совсем немного, но достаточно, чтобы девушку замутило при мысли, что это такое. Она бросилась отмывать их в речной воде. Резкое движение спугнуло селезня. Он взлетел, стремительно двигая крыльями.

«Убегает точно так же как я — лишь бы быстрее,» — с грустью подумала Гленна.

Стоила слезам вновь сдавить горло, она с остервенением принялась оттирать дорогую ткань. Она старательно пестовала в себе злость, находя в ней своеобразное утешение и источник сил. Одна часть хотела лечь в прошлогоднюю листву на этом залитом солнцем берегу и больше никогда не подниматься. Другая, более разумная, должно быть, хотела жить и выйти из этого леса.

Та её часть очень хотела в Ирландию, где остался кусочек её души навсегда.

«Я же ведь теперь смогу вернуться домой!» — вдруг, поняла Гленна. Поняла и устыдилась радости, которую посеяла в ней эта мысль. Ей стало стыдно перед Онорой, мёртвое лицо которой всё ещё ярко вставало перед внутренним взором, когда она позволяла мыслям течь так, как им вздумается.

Тем ни менее, это было правдой: её обеты верности невесте короля Англии отныне были исполнены. Гленна была свободна. Только сейчас она даже не знала, в какой стороне её дом.

Солнце вставало над рекой, но девушка поняла, что это знание дало ей немного. Скорее всего, она и впрямь ушла в сторону от замка, в котором обитала последние недели. Беда была в том, что она совсем не знала здешних мест. Она даже не могла с уверенностью сказать, есть ли в этой стороне деревни и кому они принадлежат, далека ли граница личных земель Тибальда и, главное, где был берег моря, к которому мог пристать корабль. Ко всему прочему, у Гленны не было ничего, кроме того, что было на ней в эту ночь. Туфли из мягкой кожи, которые Онора подарила ей в честь дня свадьбы, не были предназначены для бега по лесам и не порвались лишь чудом. Перламутровая раковина, которую она носила на тонком шнурке под одеждой едва ли имела большую ценность. Пуховая шаль? Возможно, её бы удалось обменять на кров и пищу, но достаточно ли было её стоимости для поездки домой? Плащ госпожи, должно быть, был единственной действительно стоящей вещью при ней. Кроме кольца матери, которое она бы не продала даже в час крайней нужды.

«Гленна, светлая моя девочка, — повторила про себя выученные наизусть слова матери, — это кольцо сотворила давно мудрая женщина, а может и сама фея Моргана, кто знает? В час страшной нужды брось его в бегущую воду и попроси помощи. Те, кто давно покинули этот мир услышат твой зов и откликнутся».

Гленна медленно выпрямилась. Там, где прежде были мелкие бурые пятнышки, на плаще расплывалось мокрое пятно. Высохнет — и следа не останется. Она накрыла кольцо матери ладонью другой руки привычным жестом. Поток воды, искрящийся в свете утреннего солнца, заворожил её.

Она никогда не верила до конца в то, что рассказала ей мама о древнем перстне. Даже в детстве, эта история показалась ей не более чем сказкой для девочки, которой суждено было стать одинокой и взрослой слишком рано. Положа руку на сердце, именно неверие не давало Гленне исполнить наказ матери раньше и расстаться с единственной памятной вещью, что связывала её с ней.

«Что, если это правда? Свершится ли чудо?»

Такой острой жажды поверить в магию кольца, что способна призвать союзников ей на помощь, она не испытывала никогда прежде. Только фея Моргана была лишь девой из история о короле Артуре, драконах, ведьмостве и могучем Мерлене, Ланцелоте, Гвиневре… Они мало чем отличались от героев сказок, которые наравне с легендами о рыцарях круглого стола, рассказывали за рукоделием старухи.

«Господи, — впервые обратилась к небесам Гленна со всей искренностью, — Если ты есть, пусть это окажется правдой!»

Не давая себе передумать, Гленна сорвала кольцо с привычного места, размахнулась и бросила так далеко, как только могла. Тёмным пятнышком оно врезалось в поверхность быстрого течения и скрылось.

Гленна вздрогнула, когда нечто огромное и белоснежное пролетело над её головой. Она даже поверила, что это и впрямь пришли за ней рыцари из рода сидов, которые ушли на Авалон много столетий назад. Белое перо опустилось у её ног на поверхность воды. Лебединое.

Большая птица, напуганная, должно быть её резкими движениями, летела прочь, скрываясь за излучиной реки. Красивая, но совершенно земная, вовсе не сказочная.

Больше ничего не происходило. Медленно Гленна начала понимать, что натворила. Она потеряла память о матери и не получила ничего взамен. Горькие слёзы, те самые, в которых так просто было тонуть, покатились из глаз. Она зашла в воду, прекрасно понимая, что не сумеет найти кольцо, но, тем ни менее, отчаяние вело её туда, где начиналось быстрое течение.

Она успела зайти по щиколотку, намочив и юбки, и дорогой плащ, набрав воды в туфли, прежде, чем что-то ярко-рыжее, пронеслось мимо, поднимая тучу брызг. Девушка не сразу поняла, что это было, а в следующий миг, кто-то больно схватил её за плечи, и развернул к себе лицом.

Гленна вскрикнула от неожиданности. Её держал в крепких руках мужчина. Его лицо было покрыто загаром и щетиной, челюсть была напряжена. Он не был похож ни на ангела, которых рисуют в церквях единого Бога христиан на фресках, ни на рыцаря из старых легенд. Ни на одно светлое создание из иного мира, что могло бы прийти к ней на помощь по воле покойной матери и мудрости ведающей женщины, наложившей чары на старинное кольцо.

Гленна испугалась. Она попыталась вырваться, но попытка вышла слабой.

— Ты что топиться собралась? — выкрикнул ей в лицо незнакомец.

Из-за спины раздался плеск воды, затем собачий лай. Гленна не вымолвила ни слова.

— Отвечай! Ты что-то кинула в реку. Что это?

Он встряхнул её, точно мешок. Голова замоталась взад-вперёд.

— Кольцо покойной матушки, — ответила она сиплым голосом, — хотела найти…

Мужчина шумно вздохнул и поволок её в сторону берега. Гленна попыталась вырваться из его хватки, но тот был намного сильнее.

— Стой здесь, — велел он.

Гленна замерла, ошеломлённая. Обретя свободу от крепких рук она, почему-то, не побежала, а послушалась. Незнакомец скинул высокие сапоги и кожаную куртку, положил их на камни возле берега.

Из воды, тем временем, выбежала мохнатая рыжая собака, низкорослая и длинноухая. Она отряхнулась и бросилась к Гленне до того радостно, что могло показаться, что они знакомы.

— Что вы делаете? — спросила Гленна, когда охотник взялся за завязку штанов.

— Решил искупаться, — буркнул он.

Гленна поспешно отвернулась.

Мужчина и впрямь зашёл в воду, широкими шагами преодолел мелководье и нырнул в быстрый поток. Он был под водой так долго, что Гленна заволновалась. Пёс, усевшийся у её ног, напротив, вёл себя так, будто ничего необычного не происходило.

Наконец, над поверхностью воды показалась темноволосая макушка, впрочем, ненадолго. Пловец глотнул воздуха и нырнул вновь. Он вышел на берег позже, не там где заходил: быстрый поток отнёс его, должно быть, дальше по течению. На нём было исподнее, мокрое до нитки, но прикрывавшее наготу. Он подошёл к Гленне и предложил на вытянутой руке тёмное от времени кольцо, лежавшее на его ладони вместе с крупицами ила и мелкими камешками.

Гленна охнула удивлённо. Ей казалось, что это невозможно.

— Это ваше кольцо, госпожа? — спросил он, склонив голову.

Гленна кивнула и вернула украшение на привычное место. Ладонь мужчины была ледяной от речной воды. Она сжала ладони, точно в молитве, и по привычке, присела в изящном поклоне, который был в ходу при дворе, где она служила.

— Не знаю, как вас благодарить, — сказала она и тут же пожалела об этом.

Человек перед ней мог оказаться кем угодно. Что за награду он попросит за свою доброту от одинокой заблудившейся девушки? Оставит ли он ей право отказать в ней? Гленна неосознанно отступила на шаг назад.

— Вы можете не бояться меня, — поспешил заверить он, — я не разбойник и, упаси Боже, не насильник. Ваша честь и жизнь в безопасности.

«По поводу жизни я не уверена», — подумала Гленна, невольно вспомнив события минувшей ночи.

— Вы промокли, леди, — сказал незнакомец, — да и я тоже.

Он улыбнулся. На щеках у него появились ямочки, а лицо стало по-детски светлым, когда он запустил пятерню в волосы на затылке, будто винился в шалости.

В этот миг что-то внутри у Гленны подпрыгнуло и засияло, точно ночной светлячок. Тугой узел, что не давал ей вздохнуть полной грудью последние часы заметно ослаб. Кто бы ни был этот юноша, она захотела улыбнуться ему в ответ.

Тогда силы покинули её. Пережитый страх, напряжение и усталость взяли своё. Доверившись незнакомцу, Гленна случайно позволила своему телу почувствовать себя в безопасности и поддаться слабости. Краски померкли, сделав мир чёрно-белым, потом всё и вовсе заволокло туманом. Ноги подкосились, в голове зазвенело. Девушка впервые в жизни потеряла сознание. Она провалилась в странное состояние полузабытья. Она чувствовала, как мужчина подхватил её подмышки, не давая упасть, как суетится подле них взволнованный пёс. Девушка ощущала, как охотник волоком, совершенно неромантично потащил её куда-то в сторону от берега. Его мокрая рубашка холодила щёку, влага впитывалась в растрёпанные волосы.

Он положил её на что-то твёрдое, развязал тесёмки плаща. Гленна почувствовала как тёплый собачий язык лизнул её в ухо, силы постепенно к ней возвращались.

Она увидела обеспокоенное лицо, нависавшее над ней и рыжую собачью морду. Пёс непременно вылизал бы её лицо, если бы хозяин не удерживал его.

— Я в порядке, — забывшись, заверила Гленна по-гэльски.

Спохватившись, она хотела повторить фразу на языке местных племён, но этого не потребовалось. Охотник ответил с неясным, но очевидным акцентом:

— Не похоже, что это правда.

Её удивление, видно, было написано на лице, потому, что мужчина добавил:

— Я немного знаю язык ирландцев: приходилось торговаться.

Он осмотрел её пытливым взглядом, не отпуская пса.

— Как вас зовут, леди? — Спросил он уже на местном наречии.

— Гленна, — ответила девушка.

Тут же пожалела: надо было хотя бы немного изменить своё имя.

— Я Борс, — ответил он.

Пёс, видно, почувствовав, что хозяин отвлёкся, вырвался из его рук и добрался до Гленны. Он поспешил ткнуться носом в её искусанные губы.

— Пурка, отойди!

Однако, собака и не подумала послушаться. Гленна запустила руки в её густую шерсть, длинные уши закрыли её ладони. Кабель был небольшим и мохнатым.

— Пурка! — Вновь окликнул его Борс.

Он потянул пса за ошейник и бесцеремонно подмял под себя, заставляя лечь.

— Лежать!

На этот раз кабель послушался. Его хвост, беспорядочно метавшийся из стороны в сторону до этого, грустно лёг на землю. Гленна осторожно села, опасаясь головокружения. К счастью, кроме пляшущих в уголках глаз тёмных точек, похожих на надоедливую мошкару, ничего плохого она не чувствовала. Не считая дикой усталости, конечно.

Борс снялся с места и побежал в сторону реки. Берег из его маленького лагеря просматривался хорошо. Гленна догадалось, что должно быть, охотник видел, как она зашла в воду. Он подумал, что она вздумала топиться. Подобных мыслей в голове Гленны не было никогда, однако, если бы он не подоспел вовремя, девушка, чего доброго, в бесплотной попытке отыскать кольцо, угодила бы в поток прямо в одежде, которая, непременно, утащила бы её на дно, напитавшись влагой.

Охотник, собрал свои вещи, оставленные на берегу. Затем, он скрылся в зарослях тростника, а когда вышел оттуда — в руках его было мокрое до нитки исподнее, а нагота прикрыта одеждами из грубой серой шерсти. Дорогими и добротными выглядели только высокие сапоги с широким голенищем, да кожаная перевязь, к которой можно было крепить оружие.

Он вернулся к Гленне, развесил мокрую одежду на ближайшей ветке.

— Вам бы тоже не мешало просушить плащ и, хотя бы, верхнее платье.

Гленна неосознанно прижала руки к груди. Под её платьем, подвязанным широким поясом, била нижняя юбка и две сорочки, надетые друг на друга. Они, должно быть, остались почти сухими и могли скрыть её наготу. Даже так, мысль о том, чтобы раздеться перед незнакомым мужчиной привела её в ужас.

— Вода холодная, ветер быстро заберёт тепло. К ночи у вас может начаться лихорадка, — сказал он, — я клянусь вам своей бессмертной душой: никто никогда не узнает, что вам пришлось снять платье.

Наверное, было наивно и глупо поверить ему на слово, но уставшая Гленна поверила. Она с благодарностью приняла из рук охотника шерстяное одеяло и сняла верхнее платье через голову. Её одежды были проще одежд принцессы. Служанка должна была уметь облачиться сама, без посторонней помощи. Потому и покрой был свободнее и проще, хотя ткань её наряда для королевской свадьбы была не из дешёвых. Поколебавшись, она сняла нижнюю юбку, потемневшую от речной воды, мокрые вязаные носки и туфли. Она завернулась в одеяло, пока Борс развешивал мокрые вещи.

Лишь сейчас она поняла, что замёрзла.

— Что случилось с вами, леди? — спросил Борс.

Она не знала, что ответить. Расскажи она правду, даже если охотник не имел никакого отношения к королю Тибальду — он мог испугаться. Напуганные люди творили беды. Ей было страшно ему довериться. Даже то, что он знал её настоящее имя могло быть опасным.

— У меня была очень долгая ночь, — сказала она, наконец.

Он посмотрел на неё глубоко и испытывающее. Она ощутила детское желание спрятаться под одеяло с головой. Девушке даже показалось, что охотник знает о ней куда больше, чем она о нём. Как же это было глупо! Тревога сделала Гленну мнительной, должно быть.

Он не стал расспрашивать. Молча протянул ей флягу, выуженную из большой сумки, висящей на суку дуба. Гленна принюхалась: резкий запах ударил в нос, но она зажмурилась и сделала большой глоток. Обжигающее тепло полилось по её глотке, разгоняя остывшую кровь.

— Это ясно, — ответил он, глубоко вздохнув, — вы знаете, где находитесь?

Гленна хотела соврать, но, в последний момент, будто бы помимо воли помотала головой.

— Мы с Пуркой здесь бываем часто: хорошее место. Людей нет, зверья много. По весне, конечно, охота дело неблагое, но если не усердствовать — худа не будет.

Он не стал её больше расспрашивать. Собака пересела поближе к Гленне, стремясь занять место между ней и кострищем, над которым склонился её хозяин.

— Вы отдохните, леди, вид у вас больно измученный.

Эти слова подействовали на Гленну, точно заклинание древнего колдуна. Её тело стало тяжёлым, веки закрылись сами собой. Она легла на подстилку из еловых веток, не чувствую уколов хвои или неудобства.

Ей ничего не снилось.