Невестам положено плакать

Глава 6. Когда хочется верить

Влажное касание тёплого собачьего языка разбудило Гленну.

Она поморщилась. Прежде, чем открыть глаза девушка успела различить тихие слова:

— Пурка, буди! Буди!

В этот миг она вспомнила события минувшей ночи. Мгновения сонного неведения сменились волной тревоги. Она резко села. Правда, в тот же миг, Пурка, принявший пробуждение Гленны за игру, кинулся на неё с новой порцией собачьих поцелуев.

— Фу, Пурка!

Пурка далеко не сразу подчинился сменившемуся приказу хозяина. Пёс, как и положено было охотничьей собаке, отлично разбирался в людях и прекрасно видел, что Гленна не испытывает брезгливости. Напротив: приветливое поведение пса помогало ей отстраниться от всего дурного, что поселилось теперь в её сердце. Радостная собака, как ни странно, казалась реальней страшного обряда, бегства в ночном лесу и смятения, в котором пребывали мысли и чувства бывшей королевской служанки.

— Пурка!

Борс встал. Этого движения хватило, чтобы кабель послушался. Пурка лёг у его ног, высунув язык с совершенно невинным видом.

— То-то же, — пробормотал Борс.

Затем он обратился к Гленне.

— Полдень миновал, леди, — сказал он, — ваша одежда успела высохнуть, а мне пора возвращаться к людям.

Он махнул рукой в сторону короба, в котором обычно охотники носили парное мясо. В воздухе висел едва ощутимый запах освежёванной плоти. Гленна как наяву услышала голос Тебальди, произносивший страшные слова о силе королевской крови, о жертве, что равна тысяче жертв. Запах соли и железа, который она теперь заметила, потянул за собой свежие картинки из памяти. Они были жестоко реальными. Точно всё, что произошло с ней минувшей ночью девушка переживала наяву вновь.

Лес исчез, перестали петь птицы, померк солнечный свет. Только безжизненное тело Оноры падало на помост, её кровь лилась по доскам к подножию камня испещрённого странными рисунками. Неужели её было так много на самом деле?

— Госпожа Гленна, Гленна! — раздался голос, рассеивающий лунную ночь.

Она посмотрела на Борса, гадая откуда он взялся. Мгновением позже она поняла, что живое воспоминание — было лишь шуткой уставшего разума. По спине побежали мурашки. Неужели этот ужас будет преследовать её отныне до конца жизни?

— Простите меня, — пробормотала она едва слышно, — я не буду вас задерживать. Сейчас оденусь только…

— Куда вы пойдёте? — спросил охотник.

Гленна замерла. Она не знала ответа на этот вопрос и, по всей видимости, это можно было прочитать на её лице без всякого труда.

— Если хотите, можете отправиться в деревню Вайтберри. Она находится к северо-востоку отсюда. Идти нужно будет несколько часов, но к вечеру мы прибудем туда. Там у меня есть друзья. Если вы можете помочь в работе по дому, шить, готовить — они с радостью дадут вам кров. На их ферме всегда не хватает рабочих рук.

«Рабочих рук», — эхом пронеслось в голове Гленны. Могла ли она работать на простых людей? Причиной её сомнений было вовсе не высокомерие. Гленна всю жизнь прислуживала благородной госпоже, принцессе, если уж на то пошло. Она умела многое, была аккуратной, не боялась труда. С детства она приучила себя мало спать и быстро есть. Она умела укладывать волосу изящно и изысканно, могла ухаживать за дорогими нарядами, подавать на стол. Только при этом, Гленна ни разу в жизни не варила простой каши.

Девушек, которые служили при дворе, так же учили женским ремёслам. Скорее всего эти навыки пригодились бы Гленне куда больше, чем умение читать. Только она была бездарна. У неё получалось из рук вон плохо всё, что связано с рукоделием.

Сможет ли она пригодиться в доме зажиточных людей низкого происхождения? Сможет ли научиться жить среди них и приносить пользу?

Только выбор у Гленны был невелик. Откажется — проведёт следующую ночь блуждая по лесу в одиночестве. Ей может и не повезти в следующий раз.

— Хорошо, — сказала Гленна.

Лицо Борса озарилось улыбкой, он тут же потупил взгляд, запустив пятерню в русые волосы. Внутри Гленны что-то радостно подпрыгнуло, точно под сердцем сидела золотая лягушка.

Гленна одевалась быстро. Этому она тоже была приучена с детства. Она расчесала пальцами спутавшиеся после ночёвки в лесу волосы, заплела их наскоро в косу, сколола ту в пучок на затылке. В минувшую ночь, её волосы, собранные в узел, прикрывала расшитая мелким перламутром сетка, ещё один подарок Оноры личной служанке в день собственной свадьбы. Только та была безвозвратно потеряна. Должно быть зацепилась за ветку, когда Гленна бежала по лесу, не разбирая дороги.

Она с сожалением вспомнила драгоценную булавку, которую уронила и не стала поднимать, рассчитывая вернуться за ней позже. Та могла бы стоить дорого. Возможно, ей бы даже удалось нанять корабль, который отвёз бы её домой. Как же теперь до туда добраться?

Мысли о доме вновь вызвали тоску.

— Не печальтесь так, леди, — сказал Борс, который тоже собирал вещи, — что бы не произошло с вами — вы живы. Даже если вам кажется, что теперь нет выхода, всё ещё может быть хорошо.

Она невольно улыбнулась. Борс с его высоким ростом, крепкой фигурой и большими покрытыми мозолями руками мог показаться очень простым человеком. Скорее всего, так оно и было, только как-то у него получалось говорить ей то, что разгоняло темноту, окружавшую её. Она вновь задалась вопросом: почему так легко доверилась ему? Может быть охотник был из тех людей, талантом которых было располагать к себе других?

Дело было в самой Гленне, которая отчаянно нуждалась в ком-то, кому можно доверять?

— Откуда вы родом, госпожа? — спросил Борс, когда они отошли от реки так далеко, что шёпота её вод стало совсем не слышно.

— Я ирландка, — без утайки ответила Гленна.

Она понимала, что её речь выдала бы чужестранку, не догадываясь, что выучила язык англичан так хорошо, что местные едва ли могли бы догадаться, что он ей не родной. Речи большинства местных отличались разным говором, особенностью произносить те или иные слова, а то и вовсе использованием совершенно незнакомых слов. Гленна не знала всего этого. Ко всему прочему, привыкшая считать себя бездарной, она куда больше значения придавала своим промахам, например неумению шить, чем несомненным достоинствам. Умение легко осваивать языки и склонность к грамотности были талантами девушки, который она привыкла не замечать.

Наконец, Гленна была похожа и на ирландку, которой несомненно являлась, и на норвежских викингов, которые некогда основали Дублин, и на, как ни странно, благородную англичанку. Её тёмные волосы и светлая кожа указывали на высокородное происхождение, но не были яркими чертами того или иного народа.

Если бы Гленна понимала это, возможно, её сердце было бы спокойнее, а речи — осторожнее.

— Я догадался по вашему гэльскому: никогда не слышал так красиво произнесённых слов.

Замечание охотника смутило Гленну. Она отчаянно хотела перевести разговор в другое русло, пока румянец не запылал на её щеках, выдавая смятение, которое вызвали в ней искренние слова почти незнакомого юноши. К счастью, повод для беседы нашёлся тут же. Лохматый пёс Пурка радостно бежал впереди, периодически оглядываясь: не отстали ли люди, следовавшие за ним?

— Я раньше не видела таких собак, это какая-то особая масть?

Борс заметно оживился. Его лицо озаряла та самая улыбка, которая делала его непозволительно юным

— Да, я им горжусь! Один лорд хотел купить его у меня за целый фунт. Таких как он много столетий назад начали разводить в этих землях. Собаки с острым чутьём, которые помогали в охоте на птиц. Их звани агасес.

— А почему у него такая кличка? — спросила Гленна.

Казалось, Борс вновь смутился.

— Псы таких пород благородны, поэтому и имя у них должно быть благородным.

Борс замялся. Гленна подумала, что «Пурка» звучит не очень изысканно.

— Вообще-то его зовут Пурко'й, на французский манер. Такое же имя носил пёс одной королевы, его выбрал заводчик, от которого мне достался щенок… Только уж больно мне непривычно было.

Сказав так, Борс быстрым движением, не смотря на короб за спиной, подхватил большую палку с тропы и бросил её в траву. Пурка, который до этого, казалось, занимался своими делами и не особенно обращал внимание на хозяина, тут же сорвался с места и побежал следом. Трава и молодая поросль скрыла собаку целиком. Через несколько мгновений Пурка вернулся, с найденной палкой.

— Можно мне тоже попробовать? — спросила Гленна.

Борс кивнул, протягивая узловатый сучок. Пёс будто бы этого и ждал. Он радовался тому, что в игру включилась и новая знакомая. Пурка подпрыгивал на задних лапах, норовя оставить след на дорогом бархате накидки.

— Пурка, не смей прыгать! — одёрнул его охотник, но пёс уже летел следом за палкой, задирая лапы и размахивая длинными кудрявыми ушами.

— Он славный, — сказала Гленна, которую совсем не волновали земляные следы на полах дорогого наряда.

— Да, славный, — подтвердил Борс.

Гленне больше не мерещилась ночь, а запах парного мяса она перестала ощущать. Они шли по лесной тропе, почти всё время храня молчание. Порой Борс видел какую-то птицу или растение и заводил рассказ о его свойствах или повериях, которые были с ними связаны. Пару раз, он говорил с Гленной на гэльском. Он плохо знал язык, но старался.

— Далеко ли море? — спросила Гленна спустя час пути.

— Далеко, — коротко ответил Борс, — но когда мы доберёмся до деревни, я смогу разузнать, не едет ли кто в ту сторону.

Гленна нахмурилась. Было кое-что, что не давало ей покоя, не смотря на всё тепло, которое излучал Борс.

— Я неправильно вас понял, леди? — спросил он, почувствовав её смятение.

— Нет, я действительно хотела бы вернуться домой, в Ирландию. Клятвы, которые меня здесь держали исполнены. Только вот я не понимаю, почему вы так охотно мне помогаете.

Борс рассмеялся.

— Почему бы и не помочь? Сегодня я вам помогу, завтра ещё кому, а послезавтра помощь понадобится мне и какой-то незнакомец выручит.

Если бы люди не помогали друг другу время от времени — давно бы уже род наш исчез с лица земли. Ведь беда может прийти на порог к каждому, или, напротив, выгнать человека из дому. Может и вы, однажды, покажете дорогу заблудшему и спасёте этим ему жизнь.

Гленна промолчала. Она не знала, что ответить, но слова Борса отпечатались в её памяти навсегда. Скорее всего потому, что ей, недавно пережившей кошмар наяву, очень хотелось верить в людей, в то, что среди них есть кто-то противоположный Тибальду и его соратникам.

Пусть кольцо не явило волшебства: рыцарь не спустился к ней с небес в сиянии славы. Только оно привело к ней Борса с его добрым сердцем и мохнатым псом. Это тоже было чудо, хоть и совсем иного рода. Земное, спасительное потому, что в него было легко поверить.

Вайтберри вовсе не был крохотной деревушкой, какой её описывал Борс. По крайней мере, Гленна ждала совершенно иного. Девушка поняла, что они близко, когда лес сменился засеянными полями, окружёнными низкими каменными заборчиками. Те точно росли из земли, сложенные из древних валунов и покрытые мхом. Меж ними змеилась грунтовая дорога, на удивление хорошая. Она была узкой, такой, по которой могла проехать одна повозка. Совершенно было неясно, что делать, если навстречу выедет другая. На перекрёстке стоял камень. Прямой и высокий, он был выше Гленны. Бесконечные вязи и узоры узлов складывались то в христианские кресты, то в клубки змей, то в символы луны и солнца, какими простые женщины иногда украшали свои рабочие передники.

Гленна остановилась у камня, вглядываясь в переплетение символов. Она удивлялась тому, как столь разные по значению изображения укладываются в гармоничный узор. Строгая красота камня завораживала.

— Он тут стоит уже два поколения, — сказал Борс, заметив искренний интерес девушки, — когда случается что-то значимое, кто-то из мужчин деревни приходит сюда и добавляет новый узор. Красивая традиция, многие думают, что это делает камень живым.

Гленна проследила кончиком пальцев путь трудной вязи, складывающейся в бесконечный узел. Эти знаки отличались от тех, которые старый колдун рисовал красным на теле несчастно Оноры и белым на больших валунах свадебного холма. Они не пугали девушку.

— В Ирландии много историй о героях и поэтах, которые прожили столь долгую жизнь, что уснули и превратились в стоячие камни. Мы чтим их потому, что у них людская душа.

Борс улыбнулся. Очевидно было, что он рад её ответу. Гленна улыбнулась в ответ. Ночь отступила так далеко, что казалась ненастоящей.

Они вошли в деревню. На улице ребятишки играли с позвонками животных, разложив их на земле. Подобная забава была знакома Гленне, как и, должно быть, почти всем детям по обе стороны пролива. Молодая женщина о чём-то спорила с соседкой. Да так быстро, что Гленна едва успевала различать хоть какие-то слова нерадного языка. Мужчина, чинивший сплетённый из ветвей ивы забор, махнул Борсу рукой, приветствуя охотника, а тот кивнул ему в ответ. Главная улица была длинной, полной людей, которые жили в аккуратных и не очень домах, крыши которых покрывала свежая солома. У придорожной канавы щипали молодую траву гуси. Они дружно, зашипели, когда Пурка подбежал слишком близко, весело виляя хвостом. Их грозное предупреждение звучало внушительнее, чем голос Борса:

— Пурка, фу! Оставь их!

Пёс послушался, совершенно не расстроившись. Он деловито принюхивался: в деревне было немало интересного. Гуси с ликованием загоготали, принимая побег собаки за собственную победу.

— Ты родом отсюда? — спросила Гленна.

— Нет, леди, я неместный.

Гленна хотела спросить ещё что-то о его происхождении, может быть о семье. Подобные разговоры были в порядке вещей. Только то, как он нахмурился, насторожило девушку. Она почувствовала, что Борс не хочет отвечать на такие вопросы. Ей, как никому другому, было понятно нежелание говорить о семье. Возможно, у Борса тоже были свои тайны, с этим связанные. Может быть и он незаконорождённый сын кого-то из местных лордов?

«Не выдумывай небылиц, Гленна, о человека, которого не знаешь», — ругала себя девушка.

Они прошли через деревню насквозь. Пересекли пролесок, затем большие поля с первыми всходами льна и пшеницы. Дом, который располагался на отшибе, был виден издалека. На холм взбиралась дорожка, из печной трубы, не смотря на тёплую погоду, тянулся дым. В воздухе пахло теплом и дровяной печью.

— Ты никак к нам идёшь, Борс? — окликнул кто-то охотника.

Голос принадлежал взрослому мужчине. Он был одет так, как одеваются на пасеку пчеловоды.

— Верно, — ответил Борс.

— Парное мясо?

Борс кивунул, будто бы не обратил внимание, что задавая этот вопрос, хозяин внимательно смотрел вовсе не на короб, полный добычи, и не на двух селезней, болтавшихся подвешенными за петли в крышке. Тот совершенно не таясь разглядывал Гленну, отчего ей захотелось поплотнее закутаться в плащ, хотя холодно не было.

— Заходите, — велел он, обгоняя их.

Они вошли на широкий двор. В нём бегали курицы. Пожилая женщина сидела на крыльце и что-то шила. Когда она заметила вошедших и посмотрела в их сторону, Гленна едва сумела подавить дрожь. Хозяйка была вовсе не стара. Просто тяжёлая жизнь и постоянные роды (позже Гленна узнает, что их у неё было семь) изучали её тело и пожрали красоту юности. Только глаза, пожалуй, и выдавали в ней молодость.

— Кого это ты тащишь? — спросила она, не особо церемонясь.

Её речь была грубой, слова звучали резче, чем у прочих.

— Магда, будь повежливее, не видишь: тут дама из благородных.

Магда тяжело встала с крыльца, крякнув точно старая утка. Она подошла к Гленне и вгляделась в её лицо.

— Что-то спеси тебе не хватает, чтобы сказаться благородной, — изрекла она.

Женщина была совершенно права.

— Я служила у благородной дамы, сама я вовсе не такая, — заверила она.

— Я надеялся, — вмешался Борс, — здесь Гленна найдёт работу и кров. Ей пришлось многое пережить.

— Работу? Для леди? — переспросил мужчина.

Тем временем Магда схватила девушку за руки. Она перевернула их ладонями вверх.

Из сарая показался молодой парень. Он совершенно не был похож на хозяев. Гленна догадалась, что это один из наёмных рабочих, про которых говорил Борс.

— Это не натруженные руки, никуда не годится такая работница, — изрекла она.

Магда вновь была права: кожа Гленны была мягкой и светлой. Её руки, не знавшие тяжёлого труда, немногим отличались от изящных ладоней принцессы Оноры. Гленна редко занималась чем-либо, что могло сделать пальцы грубыми.

— Я не боюсь труда, — сказала Гленна, — я могу заниматься уборкой, следить за детьми, я быстро учусь.

— Она умеет читать, — сказал Борс, — вашим сыновьям не мешало бы научиться.

Магда скривилась, но вот хозяин дома, похоже, этой новости обрадовался.

— Это же замечательно! Давайте же зайдём в дом!

— Спасибо, Уилл! — отозвался Борс.

Когда Гленна переступала порог, ей пришлось наклониться, чтобы преодолеть низкий дверной проём. Она отчётливо услышала ворчание Магды за спиной:

— Вообще на служанку не похожа, вон спина-то прямая какая! Где ж девке простой такую взять? Беглая дворянка небось, со свадьбы сбежала, не иначе!

Проницательность Магды поражала. Гленна ведь действительно сбежала со свадьбы, правда, должно быть, жена фермера представляла всё не так, как было на самом деле.

Этот вечер был уютным. Горячий ужин из простой, но сытной еды, крестьянское платье, которое Магда дала Гленне на смену. «Нечего тут в шелках ходить, соседи увидят — злословить начнут», — сказала Магда. Гленна не стала уточнять, что "шелков" на ней как раз и не было.

Хозяйка хоть и ворчала всё время, была к Гленне добра. Ночью, когда подрастающие дети, четверо мальчиков, пережившие поветрия и годы неурожая, были отправлены спать в сенник, Магда помогла Гленне раздеться. Они смывали пот и грязь, покрывшие тело девушки за минувшие сутки.

— Повезёт твоему муженьку, — сказала Гленна, — кожа нежная, грудь высокая.

Слова Магды, вновь справедливые, заставляли Гленну краснеть.

Она ночевала в одной комнате с хозяйкой. Магда храпела во сне, Гленна спала чутко. Ей хотелось выйти на улицу, посмотреть: на месте ли полная луна, не окрасилась ли она в красный от стыда из-за того, что видела своим оком минувшей ночью. Девушка не решилась покинуть комнату. Она знала, что Борс тоже ночует в этом доме. Почему-то от этой мысли становилось спокойнее.

Утром, Гленна проснулась, когда небо было уже светлым. Мужчин в доме не было, так же, как и мальчишек, ушедших следом за отцом. Магда поздоровалась с Гленной сухо, поставила перед ней кусок сыра, варёное яйцо и чашку молока. Девушка почувствовала несвойственный ей голод и жадно принялась за еду.

— По крайней мере, аппетит у тебя не как у благородной, — сказала Магда с одобрением, — те девицы вечно едят как певчие птицы, потому и слабость телесную имеют.

Что сказать на это Гленна не знала, поэтому просто закончила трапезу так быстро, что и опомниться не успела и поблагодарила за еду.

— Вот что мне с тобой делать? Может ты вязать умеешь? Или свечи из вощины катать?

Гленна почувствовала, как горят щёки.

— Понятно, — сказала Магда заметив это.

Наступила тишина. Гленна осмелилась спросить:

— Где сейчас Борс? Он ведь живёт с вами.

Женщина усмехнулась.

— Скажешь тоже. Налетит как ветер весенний на день другой — и пропадает на месяцы. Только парень он неплохой, этого не отнять. Когда-то очень выручил моего Уилла, вот тот и старается отплатить ему по заслугам. Хотя раньше Борс не приводил сюда девиц на постой, тем более, таких.

Она многозначительно посмотрела на Гленну, заставив ту в который раз смутиться.

— Давай-ка ты пол мети, это умеешь?

Гленна кивнула. Метла, что в деревенском доме, что в королевском замке — всё одно.

Утро прошло в домашних хлопотах. Магда молчала недолго. Она рассказывала о хохяйстве, о сварливой козе, повадившейся бодаться так часто, что её приходится привязывать вдалеке от остальных. О конюхе, который приходит поглядеть за старым мереном и молодым жеребчиком, которого они взяли годом раньше. Она говорила о соседской девочке, которая приходит за малую плату чистить очаг и носить воду. Семья Магды считалась богатой и уважаемой, но так как дом их был на отшибе, а родни в этих местах у них не было, на ферму редко заходили гости.

Дважды кто-то из сыновей Магды забегал в дом, чтобы выпить молока. Разговор о детях с весёлого медленно становился совершенно другим. Женщина успела рассказать, что похоронила троих детей. Мёртворожденную девочку и двух мальчиков, не доживших до года. Потому, признавалась Магда, она слишком сильно боялась детских хворей.

Гленну поразило, как звучал её голос: ни печали, ни слёз, ни злости. Обречённость, понимание, что так устроен этот мир и огромная усталсть сквозили в её речах. Гленна сочувствовала Магде, но не знала, какими словами можно это выразить. Потому, она просто слушала, продолжая помогать как умела. Возможно, именно это и нужно было рано постаревшей женщине, которая жила в доме на отшибе без сестёр и подруг.

Борс вернулся после полудня, когда на столе стояла горячая каша, а семья преступала к трапезе. Гленна улыбнулась когда услышала звук его шагов, но увидев выражение его лица, почувствовала, как внутри всё сковал холод.

— Нам нужно уходить, — сказал он, глядя на девушку.

— Зачем такая спешка? Поешьте, поспите, утром пойдёте.

— Молчи, простофиля, — велела Магда мужу, поспешно вставая из-за стола.

Она увела Гленну в комнату, помогла сменить платье, будто она и впрямь была благородной. В голове девушки звенела гулкая пустота. Она не могла говорить, из-за страхов, всколыхнувшихся внутри и напавших на неё одновременно. В ушах слышался громогласный стук сердца.

— Я не знаю, что ты пережила на самом деле, девочка, — сказала Магда, — но пусть боги хранят тебя.

Горло сдавили подступающие слёзы. Гленна обняла женщину, потому что не могла сказать вслух слов прощания. Объятий та не отвергла.

Борс уже ждал.

— Тёплое одеяло, да кое-какая снедь, — сказал Уилл, протягивая Борсу узел с припасами.

— Спасибо, друг мой, — ответил ему охотник.

Пурка прощался с мальчишками, которые трепали его за ушами. Эта компания была псу по душе. Стоило Борсу свистнуть, пёс прибежал к нему и лёг у ног.

— А что случилось-то? — простодушно поинтересовался один из фермерских сыновей.

— Не всё нужно знать, — сказал Борс, — чтобы беду не навлечь.

— Да ведь скоро слухи расползутся, — заметил Уилл.

— Верно, — ответил Борс, — а может и нет.

Они вышли за ворота, спустились с холма, Гленна хотела обернуться, но не стала.

— Расскажи мне, что случилось прошлой ночью? — сказал Борс, когда они миновали деревенские поля.

Гленна прикрыла глаза. Она догадалась, что Борс услышал нечто такое, что заставило его опасаться за семью, которая приютила их.

— Ты ведь и сама о чём-то догадался, — сказала она.

Борс пожал плечами.

— Говорят, что в королевском замке по ту сторону леса убивали ирландцев, — ответил он.

Гленна с трудом сглотнула.

— Кто говорит? — спросила она.

— Местный паренёк, который возил туда копчёное мясо на продажу: король Тибальд женился давеча.

Стук сердца в ушах стал почти болезненным.

— Что говорят про королеву?

— Говорят красива, — сказал Борс, — а ещё, что не все её соплеменники желали отдавать принцессу за чужака и пытались препятствовать.

Гленна остановилась. Она посмотрела на Борса пристально, он не отводил взгляд. Она пыталась понять: врёт ли он.

— Что же с ней стало? — спросила она.

Голос будто звучал со стороны. Ей было не просто не по себе. Девушке казалось, что ей снится сон, навеянный уставшим, напуганным сердцем.

— Выдали, — ответил Борс, — что может сделать горстка повстанцев на собственных землях короля Тибальда? Всем известно, что он жесток к врагам.

К горлу подступила тошнота.

— Почему тогда мы ушли из дома Магды? — спросила она.

— Ты не скрываешь, что ты ирландка, люди волнуются, могут глупостей наделать. Навлекать на семью Уилла беду я не хочу, ты, кажется, тоже… Только скажи мне честно: ты ведь из замка Тибальда бежала?

Отрицать очевидное Гленна стала. Она кивнула, почувствовав, как по щекам побежали слёзы.

— Ты участвовала в восстании?

Гленна посмотрела на Борса, точно у него отрасли ослиные уши.

— Разве у меня хватило бы сил на что-то подобная?

— Я ничего не знаю о тебе, Гленна.

— Я о тебе — тоже.

Они помолчали. Гленна не знала, может ли доверять Борсу. Ей очень хотелось верить этому улыбчивому, добросердечному юноше, но она боялась сказать всё, как есть. Разве он ей поверит?

— Я просто хочу вернуться домой, а если попадусь людям Тибальда — этого не будет, — наконец, сказала она.

Борс кивнул

— Я тебе верю, — ответил он.

Гленна подумала, что он не понимает, какой опасности подвергается сам, говоря это.