Невиданное

Глава 24

На следующее утро мы встретились в конюшне, потому что решили, что это единственное место, где даже Сэмми не сможет нас найти. И дело было не в том, что мама подумала, что мы с Джексоном делаем что-то неправильное. Ей просто не понравилось, как я начала заикаться и пыталась уклониться от ответа, когда она потребовала объяснений. Если бы только она могла понять.

Я рассказала Джексону все, что я видела о Дейрдре, Капитане и Нанге, но ничто из увиденного мной не давало нам ключ к пониманию причины столь масштабных перемен или где именно мы должны вмешаться. Дом замолчал именно тогда, когда мне нужно было увидеть больше. Но было такое чувство, что монетка сможет дать нам некоторые ответы.

— Пистолет, скорее всего, уже в Нью-Йорке, — сказала я. Мы не сможем получить монету, пока его не пришлют назад.

— Нет, — сказал Джексон, — Мы не можем ждать. Она нужна нам здесь к первому числу.

— К первому числу? — переспросила я. — А что, теперь у нас есть лимит по времени?

Джексон кивнул.

— Я видел это.

— И каким образом мы должны заполучить эту монету до Нового Года?

— Мы должны выкрасть ее с выставки.

Я начала смеяться. Затем я увидела, что он говорил это на полном серьезе.

— Да ладно, — сказала я. — Может быть, я могу просто попросить маму, можем ли мы ее одолжить.

— И как же пройдет этот разговор? — спросил он у меня.

А как еще она может пройти? Могу ли я просто попросить у мамы позволения уйти с семейной реликвией Клер Хэтэуей?

— Хм, она нужна дому, мам. Джексон попросил меня взять ее.

А что если я поговорю с папой? Или спрошу у Клер?

Я просто сидела, качая головой. Любой из этих разговоров будет безумным, но красть монету из Нью-Йоркского музея Метрополитен? Это было еще безумнее.

— Сара, — сказал он мне, — мы можем украсть ее. Мы крали ее. Я видел это прошлой ночью.

— Ты это видел?

Он кивнул.

— На тебе было длинное красное платье.

Марсден. Платье, которое я ему не показывала и даже не описывала. Я задумалась над этим видением: Джексон видел, как мы крадем счастливую монетку Добсона из музея Метрополитен. С успехом. А это значит — действительно ли? — что это может быть сделано. Что в свою очередь значит, что мы сделали все, что нужно, чтобы сделать это возможным. Начиная с этого момента. Ведь так?

Это было слишком страшно, чтобы даже просто думать над этим. Вся идея в целом вызывала у меня пронзительное беспокойство, которое скручивало мой желудок и приводило в беспорядок мои мысли. Я не была готова ни к чему из этого.

Затем я подумала о последствиях изменения времени в прошлый раз. Японская Империя. Тысячелетний Рейх. Продолжающиеся рабство в двадцатом веке.

Я была Пандорой, подумала я. Все, что от меня требовалось, это вернуть все плохое назад в коробку.

Из меня вырвался звук, полу вздох, полу стон. Я тряхнула головой. Меня тошнило.

— Расскажи мне, — сказала я, — что мы должны сделать.

У нас был только один день, чтобы разобраться, как проникнуть в музей, в котором не был ни один из нас, в городе, который никто из нас не видел, чтобы украсть объект, точное предназначение которого было нам неизвестно. Но дальнейшее планирование пришлось отложить. Джексону нужно было домой, чтобы позаботиться о Розе.

— Я вернусь так скоро, как только смогу, — пообещал он.

Я решила прогуляться в Северну. Я не хотела нарваться на разговор со своими родителями. Я нуждалась в холодном свежем воздухе и физической активности, чтобы прочистить голову. Мне хотелось увидеть, как выглядит Метрополитен. Я направилась в публичную библиотеку.

Моя дорога проходила мимо магазина хозтоваров и вверх по улице к Дворцу Кино. Через два магазина вниз женщина, одетая в темно-зеленое бархатное пальто пыталась оттереть граффити, нарисованное на витрине.

Она заметила мой взгляд. Закатила глаза.

— Фундаменталисты. Или, может быть Конфедерация Нацистов. Их становится слишком много.

— Простите?

— Исход двадцать два восемнадцать, — сказала она. — «Ворожеи не оставляй в живых». Вся ирония в том, что я католичка.

И тут я заметила название магазина: Новый Рассвет Метафизический книжный магазин.

— Люди никак не могут стерпеть, если кто-то видит вещи, которые не могут видеть другие. — Она вернулась к своему занятию; в основном она говорила сама с собой. Но затем она снова посмотрела на меня, откидывая волосы с глаз. — Мы с вами знакомы? — Она уставилась на меня, как будто у нее были трудности с фокусированием.

— Я не… — я покачала головой. — Нет.

Но у меня было чувство, воспоминание о ночном небе, наполненном тысячей плавающих огней.

Женщина, взяв мою руку, подняла ее. От неожиданного контакта я замерла.

— Позволите? — спросила она. Я кивнула, она распрямила мою ладонь. — Что значит эта отметка на твоей руке?

Я поискала какое-то пятнышко или краску, но она указывала на две крошечные красные точки, которые находились в центре моей ладони всю мою жизнь.

— Ах. Это. Просто какие-то отметины, еще с рождения. У меня всегда они были.

На мгновение она озадаченно смотрела на них.

— Они делят твою линию жизни на три части. — А затем, — Могу я прочитать твои карты?

Таро, подумала я. Внезапно она стала озабоченной, как будто допустила промах.

— Я надеюсь, я не обидела тебя? — спросила она.

— Нет. Я… — как бы это сказать вежливее… — у меня нет денег при себе, так что…

— Это бесплатно.

Я знала эту женщину. Я помнила ее по невероятной вечеринке на день рождения — моей вечеринке. В другом времени. В мире Первой Сары.

Она надавила.

— Мне кажется, это важно. Я думаю, что мы неслучайно встретились.

Я позволила ей затащить меня в магазин. Она положила одежду на стеклянный прилавок. Затем вытащила колоду карт с полочки рядом с кассой. Положила колоду картинками вниз.

— Сними колоду, — приказала она, и мы начали.

Первая карта — мужчина, окруженный забором из палочек.

— Девять Жезлов, — сказала она. — Это твоя проблема. Она относится к тому, что необходимо закончить уже начатое.

Да. Я кивнула. Это я знаю.

Вторая карта легла поперек первой.

— Три Жезла, перевернутая. Это значит что кто-то или что-то, — сказала мне экстрасенс, — будет пытаться помешать тебе «закончить то, что должно быть завершено».

Каждая карта говорила мне о том, что я и так уже знала. Отдаленное прошлое — Луна: иллюзия и обман, тайные враги, заговоры, сны. Капитан, разумеется, делающий то, что как ему казалось, принесет ему больше денег и власти.

Недалекое прошлое — Королева Кубков: экстрасенс или ясновидец, который помогает другим осознать свои таланты. Мэгги. Ближайшее будущее — Рыцарь пентаклей: кто-то, кто берет на себя ответственность, на кого можно положиться. Кто-то по имени Джексон.

Я наблюдала за всем этим как будто издалека. Я слушала, как она проговаривает слова. И видела красочные изображения карт, но часть меня слышала эхо ее голоса, как будто я слышала его много раз, в бесконечном повторении, как картинки в зеркале с двумя лицами, все продолжающимся до бесконечности. Мысли оставили во мне пустоту.

Последняя карта закрывала ромб вокруг центральной пары: отдаленное будущее, Два Кубка.

— Она говорит о партнерстве, может быть даже об истинной любви. Родственные души.

Я задумалась.

— Кто же мог влюбиться или влюбится когда-нибудь в Пандору?

— Осталось еще четыре? — сказала женщина, переворачивая еще одну карту, справа от остальных. — Семь Кубков, перевернутая, что означает утрату надежды. Карта говорит тебе, что не нужно отчаиваться, продолжай делать то, что делаешь, — Она указала на Девятку Жезлов — закончи то, что должно быть закончено.

Она перевернула еще дну карту над последней — Семь Мечей. Я увидела человека, сбегающего из лагеря с мечами в руках.

— Обычно она означает воровство или лукавство, использование обмана, но также может означать и путешествие по суше, возможно тайное.

Она положила еще одну карту, поверх этих.

— Паж Жезлов. Это то, как другие воспринимают твою ситуацию, или, возможно, как они видят тебя. Человек, который способен удивлять, восхищать, быть последовательным и верным.

— Последняя карта — это наиболее вероятный будущий исход твоей проблемы. — Она перевернула ее. Я посмотрела на карту и странным образом даже не удивилась. Скелет верхом на лошади, едущий ночью через местность, усеянную телами.

Смерть.

Женщина поспешила разуверить меня.

— Вообще-то это…

Я прервала ее, заговорив ровным голосом:

— Хорошая карта, которая означает конец старой жизни и начало новой.

И дальше и дальше, до бесконечности.

— Да, — удивленно сказала она. — Откуда ты это знаешь?

— Я ошибалась. Мне уже однажды гадали на картах. — Когда мне в первый раз исполнилось шестнадцать. В маленьком магазине было слишком жарко. Ей нужно впустить сюда немного свежего воздуха. — Спасибо вам, — выдавила я. — Я должна идти.

В библиотеке было почти также тепло, как и в магазине гадалки, я предположила, что это из-за того, что в старом здании сложно регулировать термостат. Но я не собиралась задерживаться здесь надолго. Я нашла нишу, где располагалась карта каталога. Я подошла к ящичку с надписью «Ма-Мо» и начала искать «Метрополитен», но потом мне пришлось перейти к ящичку «Мон-Му», чтобы искать «Музей, Метрополитен». Я просматривала карточки, пытаясь найти что-нибудь по дизайну музея.

Растущее ощущение беспокойства между лопаток заставило меня остановиться — было такое чувство, словно за мной наблюдают. Но повернувшись, я никого не увидела. Я снова вернулась к карточкам, все еще чувствуя себя неуютно, и была рада, когда, наконец, мне удалось отыскать ссылку на многотомник по архитектуре Новой Англии, который обещал мне четыре страницы фотографий музея заодно с поэтажным планом.

Я пошла по десятичной системе Дьюи вдоль шкафов в тишине, создаваемой поглощающими шум стенами из книг. Неоновая лампочка над головой издавала треск, как будто решала, продолжать ли ей гореть или окончательно отключиться. Я пробежала глазами по корешкам книг, наклонившись поближе, чтобы лучше видеть буквы и цифры в пропадающем свете.

Я услышала что-то. И почувствовала слабый аромат ванили, как мне показалось. Я посмотрела сквозь промежутки между книгами, чтобы проверить другие ряды, вперед и назад. Я начала быстрее просматривать номера, в поисках четырех одинаковых книг. Нашла их. Вытащив нужный том, я пошла назад. Вернулась в главный ряд, где шум и бормотание других людей снова нахлынули на меня. Мне стало смешно, за свои разыгравшиеся нервы. Но при этом я почувствовала облегчение, направляясь назад, к людям.

Я попросила у библиотекаря бумагу и карандаш и села за стол. Я кропотливо работала над воссозданием линий поэтажного плана Метрополитен, чтобы предложить их Джексону в качестве подмоги. Я не унаследовала художественные способности своей матери, но рисунок был не так уж плох. Он предоставлял общую идею того, где находятся главные комнаты и коридоры.

Этот запах. Не ваниль, но что-то другое, что-то похожее, с примесью цитруса и трав.

— Интересуетесь архитектурой, мисс Парсонс?

Я подпрыгнула. Лавровишневая вода. Это был запах лавровишневой воды и дыма. Карл Джегер обошел вокруг стола, и попал в поле моего зрения.

— Могу я взглянуть? — спросил он.

Я посмотрела в его голубые глаза и грубо перевернула свой рисунок лицом вниз.

— Простите, — сказала я. — Я не слишком хороший художник.

Он улыбнулся. Как обычно. Затем наклонился, чтобы увидеть оригинал в книге. Я захлопнула ее. Его улыбка расширилась, показались зубы. Идеально белые и ровные. Фраза — настолько знакомая, что я почти чувствовала ее вкус — вертелась у меня на языке.

— Определенно вы также не считаете, что архитектор был хорошим художником, — мягко сказал он. — К счастью для господина Ханта из Метрополитен музея, весь остальной мир с вами не согласен.

Я нашла его интерес достаточно неприятным. Как он и предполагал, без всяких сомнений.

— Мой младший брат не попадет на выставку Дома Эмбер. Ему хотелось бы узнать, как выглядит музей.

— Какая вы заботливая старшая сестра, — сказал он, склоняя голову. Он выглядел слегка недоумевающим. Когда я встретил вас в Доме Эмбер, мне показалось, что вокруг вас есть аура. — У меня невольно вырвался пренебрежительный смешок. — Меня тренировали, — с немного скисшим выражением лица сказал он, — наблюдать за людьми при тесном общении.

Тренировали, чтобы наблюдать?

— А какова ваша работа?

Он с улыбкой помахал пальцем, как будто я высказала неприличное предположение.

— Атташе, — сказал он. — Сотрудник посольства. Это даже напечатано на моей карточке. Во всяком случае, сейчас, в ярком свете этой замечательной библиотеке Конфедерации, я вижу, что вы вполне себе обычная девушка. Не так ли?

Я встала, взяла свою книгу и бумаги, пальто и сумку, и придвинула стул. Затем посмотрела ему в глаза.

— Самая обычная девушка, — сказала я и, отойдя, добавила, — которая не любит нацистов.

Выйдя на улицу, мне захотелось оказаться дома. Я внезапно почувствовала себя брошенной на произвол судьбы и одинокой. Промелькнула мысль: Что я здесь делаю? Затем еще одна, более дикая и подозрительная, чем первая: Он что, следит за мной?

После жара библиотеки, холод на улице даже кусался. Я ускорила шаги, чтобы согреться и успокоить чувство, что меня преследуют. Я уже почти бежала, когда оказалась на окраине парка на краю города. Я заставила себя идти медленнее, пока двигалась между голыми деревьями, стараясь не сбиться с дорожки, которая закончится как раз через дорогу от Дома Эмбер.

Перед усадьбой стоял черный Мерседес и из его выхлопной трубы выходил дым.

Я побежала через дорогу, обходя машину с востока, направляясь к маленьким воротам, но Джегер выступил из-за деревьев, намного ближе ко мне, чем стояла его машина. Я остановилась, замерев посреди дороги, как испуганный олень.

Он ничего не говорил. Его присутствие было молчаливым, высокий и широкоплечий, одетый в тяжелое черное пальто, отделанное серебром. Мой шарф свободно повис в воздухе, когда он протянул мне руку. Вторую руку он держал в кармане своего пальто.

Наконец он заговорил.

— Я нашел его, вы забыли его на стуле.

Я сделала два маленьких шажка вперед, но не могла заставить себя подойти еще ближе.

— Как интересно, — сказал Джегер. — Здесь, среди теней Дома Эмбер, я вижу, что мое первое впечатление о вас было правильным. В конце концов, в вас есть нечто, совершенно особенное. Ваши энергетические эманации довольно яркие. — Он склонил голову. — Но возможно здесь я вижу более четко. А вы что думаете, мисс Парсонс?

Он продолжал держать мой шарф, побуждая меня подойти ближе. Я не двигалась.

— А вы знали, — продолжил он, — что я сделал вашей маме предложение в золоте, насчет собственности? — Она была оскорблена. — Но она примет его, потому что рано или поздно я куплю этот дом, и с этого момента моя цена будет только падать.

Он все еще продолжал улыбаться, когда двинулся по направлению ко мне, его шаги по мерзлой земле были стремительными и тихими. И фраза, которая не выходила у меня из головы в библиотеке, вышла на поверхность. Внезапно, мелькнула дикая мысль: Какие у тебя большие зубы.

Звук взведенного курка заставил его резко остановиться.

Справа от меня раздался голос.

— Мой отец был в Лондоне, когда нацисты превратили его в руины. — Джексон. — Я не слишком большой поклонник нацистов. — И тут я его увидела, частично скрывшимся за камнем, с дробовиком, нацеленным прямо на Джегера. Я чуть не расплакалась от счастья, я была так рада, что он оказался здесь.

Джегер повернулся на звук.

— Если бы ты знал, как лучше для тебя, то сейчас ушел бы. То, что случилось с твоим дедом, может стать семейной традицией.

— Я слышал, — холодно сказал Джексон, — что после выстрела из дробовика в теле человека остается достаточно большая дыра. Хотите узнать, правда ли это?

Джегер бросил мой шарф на дорогу и, подойдя к своей машине, открыл дверцу.

— Джексон Харрис, не так ли? Я бы хотел правильно написать имя в своем отчете.

— С двумя «р», — ответил ему Джексон.

— Мы еще встретимся, — произнес нацист, прежде чем исчезнуть за темным стеклом своей машины.

Джексон держал ружье нацеленным на окна машины, пока она не уехала. Она зарычала на вершине холма, затем ее гул стих. Джексон оперся на камень, который он использовал как щит. Я подхватила свой шарф и, вбежав в ворота, опустилась рядом с ним на колени.

— С тобой все в порядке?

У меня вырвался легкий смешок.

— Просто удивительно, как утомляет держать эту штуку нацеленной на кого-то. Оно чертовски тяжелое.

— Это было невероятно. Ты был невероятен, — сказала я. — Где ты достал это ружье?

— В сарае. Оно принадлежало твоему деду. — Я помогла ему подняться. Он раскрыл дуло и показал его мне. — Оно даже не заряжено.

Я просто покачала головой.

— Я тебе поверила.

Он улыбнулся.

— Нам повезло, что поверил он.

— Что он пытался сделать? — спросила я.

— Он пытался, — начал Джексон, затем остановился. Он положил руку мне на плечо и потянул меня в сторону дома. Я подумала, что эта рука служила поддержкой частично для него, и частично для меня. — Я не хочу пугать тебя, Сара. Но он хотел заставить тебя исчезнуть. Какие бы способности у него ни были, он хорошо ими владеет, и Дом Эмбер делает их еще сильнее. Когда он смотрел на тебя, он видел угрозу своему Третьему Рейху. И он прав в том, что он видел. Потому что ты собираешься сделать так, чтобы он исчез.

Ого. Никакого Рейха. Может ли все быть настолько просто?

Я все еще не имею ни малейшего понятия, как мы собираемся этого добиться.

— Я остановилась и, вытащив из кармана свой набросок музея, развернула его. — Я подумала, что это могло бы помочь, но он слишком жалок.

Джексон вытащил из кармана пачку листков и протянул их мне.

— Ну, тогда мы можем сравнить твой рисунок с моими, там и посмотрим, насколько они совпадают.

Я развернула его. Страница за страницей, с записями на полях. Пестревшие…

— Кровь, — произнесла я. — Ты вызывал видения? Не удивительно, что ты не можешь стоять.

— Мы должны знать, что делаем. — Пожав плечами, он забрал у меня листки. — Я еще не закончил.

— Джексон, — начала я. Он попытался взглядом заставить меня замолчать. Я не захотела останавливаться. — Если тебе снова нужно это сделать, я хочу быть рядом с тобой.

Он начал было качать головой, но потом сказал:

— Ладно. Может быть это поможет.

— После того, как уедут мои родители, — сказала я.

— Разумеется.

— Есть еще что-нибудь, что мы должны сделать?

— Мне нужно достать билет на поезд до Нью-Йорка.

— Я довезу тебя до города — ты не дойдешь. Не похоже, что ты сможешь с этим справиться.

— А если ты будешь за рулем, то я выживу? — пошутил он.

Мы добрались до дома. Мама высунула голову в переднюю дверь.

— Я искала тебя, детка. Куда ты пропала? Мне нужно, чтобы ты сделала пару вещей. Пошли, ты нужна мне как можно скорее. Мама собралась было возвращаться, но вернулась, чтобы поговорить с Джексоном. — Роза выздоравливает после простуды?

— Да, миссис Парсонс. Она просила поблагодарить вас за суп.

— Рада помочь. Я знаю, что он был не настолько хорошим, как сделала бы она.

— Ей очень понравилось. Было очень мило с вашей стороны.

— Без проблем. Передай ей, что мы все по ней скучаем, ладно?

— Конечно, передам, миссис Парсонс.

Я наблюдала, как уходит моя мама, затем повернулась к Джексону.

— Простуда?

Он едва качнул головой.

— Она не хочет, чтобы они знали. Она не хочет, чтобы твоя мама тряслась над ней. НЕ говори ей или своему отцу. И Мэгги или Сэмми.

— Ей может понадобиться помощь, Джей.

— Нет, она не хочет. — Он остановил меня, когда я начала говорить. — К субботе мы собираемся изменить время, после этого ей не понадобится ничья помощь.

Его слова прозвучали так уверенно.

— Ты видел, что мы это делам? И что нам это удалось?

Он задумался над ответом. Затем посмотрел мне в глаза.

— Ты знаешь, что я бы не стал, не смог лгать тебе, Сара. Я видел, что это может пойти по множеству различных путей. Есть много вещей, которые могут пойти неправильно. Но… я видел, что нам это удалось. Мы просто не можем сдаться. Никто из нас. Мы должны пройти все до самого конца.

Как его отец, подумала я. Очистить гнездо.

Мы договорились встретиться снова в пять часов у главных ворот, чтобы поехать за билетом до Нью-Йорка для Джексона.

Это действительно происходит. Мы собираемся проникнуть в Метрополитен Музей, чтобы украсть двухсотлетнюю монету, чтобы…

Спасти мир.