Кэра плелась сзади, не осмеливаясь роптать вслух. Но если бы Лукас проникся ее ощущениями, то обнаружил бы, что ноги у нее отваливаются, рюкзак тянет к земле, в голове мутится. Никогда в жизни она не чувствовала себя так ужасно.
Зной был настолько всепоглощающим, что ничего другого Кэра уже не воспринимала. Удушающе влажная жара окутывала ее словно толстым одеялом. Пот заливал лицо и стекал струйками по груди.
Ей необходимо остановиться. Если она не остановится, то просто умрет. Лукас оглянулся.
— Как вы?
— Замечательно. — В подкрепление своих слов Кэра улыбнулась, чтобы он не вздумал сомневаться.
— Не хотите передохнуть?
— Что ж, если вы считаете это необходимым… — Она остановилась, едва держась на ногах. Сначала наземь упал рюкзак, а потом, рядом с ним, Кэра.
— Вы уверены, что с вами все в порядке? — спросил Лукас, стараясь не выдать своего изумления.
Она снова улыбнулась ему.
— Ну да. Я прекрасно себя чувствую. Просто прекрасно.
Он вынул бутылку с водой и протянул ей.
— Спасибо. — Кэра поспешно выхватила ее и принялась жадно пить. Вода стекала по подбородку, но ей было все равно — пока она не заметила, какими глазами Лукас смотрит на нее. Кэра остановилась и, не стирая капель с лица, вернула бутылку. — Жутко хотелось пить, — сказала она, словно оправдываясь.
— Я так и понял.
Лукас приложил горлышко к губам и запрокинул голову, устремив взгляд в небо. Кэра не отрываясь смотрела, как сильные мышцы покрытой загаром шеи ритмично двигались в такт глоткам. Он опустил бутылку и повернулся к ней. Их глаза встретились. Как ни казалось это невероятным, но Кэра покраснела еще больше, хотя и не догадывалась, насколько ясно ее чувства отражаются у нее на лице. Но, к счастью, она об этом и не подозревала.
Лукас смочил пальцы водой из бутылки и опустился на колени перед Кэрой. Только она собралась спросить, что он намерен делать, как влажные пальцы коснулись ее лба, прошлись по щекам и опустились к шее.
— Кажется, вас сейчас хватит удар.
— Я…
— Знаю, — произнес он сдержанно, — вы чувствуете себя прекрасно. Просто прекрасно.
На ее губах появилась обезоруживающая улыбка.
Первый раз Лукас заметил, как на правой щеке у нее обозначилась ямочка. Усилием воли он заставил себя убрать руку.
— А ну-ка говорите правду.
— Видите ли, я…
— Правду.
Кэра, вздохнув, опустила глаза и принялась рассматривать свои руки.
— Я чувствую себя так, будто сижу в раскаленной духовке, а при мысли, что надо двигаться дальше, меня охватывает ужас.
— Почему же вы сразу не сказали?
— Потому что вы от меня только и ждали, что я буду жаловаться на жару и стертые ноги.
— И что из этого?
— А то, что мне совсем не хотелось, чтобы эти ожидания в точности подтвердились — к вашему полному удовлетворению. Я собиралась доказать, что сделана из более прочного материала.
Он резко приподнял ее голову за подбородок — теперь она смотрела ему в лицо, — плеснул на руки воды и легонько прикоснулся ладонями к ее разгоряченным щекам.
— Почему?
— Что «почему»?
— Почему вас волнует, что я о вас думаю?
Кэра, помедлив мгновение, ответила, пожав плечами:
— Не знаю. Но это так.
— Так не должно быть. Вы приехали ко мне только затем, чтобы провести свой отпуск в заповеднике. И, говоря откровенно, если б не нужда в деньгах, я не стал бы терпеть ваше присутствие. — (Кэра поежилась.) — Это правда. — Он завернул колпачок на бутылке. — Вы голодны? Хотите перекусить?
— А что у вас есть?
Он потянулся к своему рюкзаку и вытащил пакет.
— Вяленое мясо. — Открыв пакет, он передал его ей.
— Спасибо. — Кэра извлекла оттуда тоненький ломтик.
Лукас достал еще один — для себя.
— Что именно вы с таким тщанием высматривали, пока мы шли? — спросила она.
Лукас сел с ней рядом.
— Я обнаружил там свежий след носорога. К несчастью, и человеческий тоже.
— Почему «к несчастью»?
— Скорее всего, это браконьеры. Никто не может попасть в заповедник без особого на то разрешения.
Их присутствие явно встревожило каких-то птиц, которые, громко хлопая крыльями, перелетали с дерева на дерево, выражая свое недовольство пронзительными криками.
— Что происходит? — спросила Кэра. Она слышала похожие звуки и раньше, но сейчас это было что-то особенное.
— Они предупреждают животных об опасности.
Кэра смахнула с шеи букашку.
— Своего рода система оповещения в Серенгети?
— Точно.
Она с беспечным видом огляделась по сторонам. Пожалуй, с несколько преувеличенно беспечным.
— Так вы говорите, они предостерегают животных об опасности? А может, стоит внять этому предостережению и нам?
Лукас внимательно посмотрел на нее и поднялся с земли.
— Пошли, — только и сказал он, протянув ей руку.
Она, воспользовавшись его помощью, встала на ноги.
— Вы, видимо, думаете, что это риторический вопрос?
Он, не отвечая, пошел вперед.
— А вот и нет, — пробормотала она, хватая рюкзак и пытаясь поспеть за ним.
Он, полуобернувшись, коротко взглянул на нее.
— Мы всегда должны быть настороже. Но это не означает, что надо постоянно бояться. Я здесь уже больше десяти лет и за все это время подвергался нападению всего лишь несколько раз.
— И кто же нападал?
— Самые разные звери. Но они никогда не подкрадывались. Я заранее узнавал, что на меня собираются напасть.
Она, кивнув, с подозрением оглянулась через плечо.
— Раз так, вы меня здорово успокоили.
— Положитесь на меня, Кэра. Я сумею вас оберечь.
В этот самый момент она зацепилась ногой о корень, спрятавшийся в высокой траве, и пролетела вперед на несколько шагов, стремясь удержаться от падения. Ей удалось обрести равновесие, прежде чем она сообразила, что произошло.
— С благополучным приземлением!
— Спасибо, — сухо поблагодарила она. — А что вы, собственно, имели в виду, говоря, что будете оберегать меня? Теперь-то мне ясно, что следует полагаться только на себя.
— Следует. Но в разумных пределах.
Внезапно они вышли из зарослей высокой травы на открытое место. Перед ними тянулась полоса ровной, выжженной солнцем земли, покрытой растрескавшимся илом. Знойное марево поднималось от нее ввысь дрожащими волнами. Кэра остановилась, слегка приоткрыв рот.
— Что это?
— Русло реки. По крайней мере ее тут можно увидеть во время сезона дождей.
— И надолго она пересыхает?
— Примерно на четыре месяца.
— Где же животные пьют?
— Травоядные получают воду вместе с зеленью. Слоны способны взрывать землю бивнями и иногда находят подземные источники. Остальные пьют там, где сохраняется немного влаги. Помните, как было прошлой ночью?..
На противоположном берегу справа Кэре почудилось какое-то движение. Повернув голову, она увидела перед собой жирафа, который, грациозно изогнув шею, объедал листья с верхушки невысокого дерева. Рядом стоял детеныш, едва достигавший взрослому до плеча. Кэра тронула Лукаса рукой и кивнула в сторону жирафов.
— Почему они не убегают от нас?
— У них нет особых причин бояться человека, и, видимо, они это знают. К тому же ветер дует в нашу сторону.
Когда они уже пересекли русло и взбирались на другой берег, Кэра увидела, что к жирафам присоединилась небольшая группа газелей и зебр, мирно щипавших траву. Она потянула Лукаса за рукав, чтобы он остановился и дал ей возможность полюбоваться животными, опасаясь, что, если они сделают еще один шаг, те испугаются и убегут. Лукас нетерпеливо обернулся, но, заметив выражение ее лица, тут же остановился, попеременно взглядывая то на нее, то на пасущееся впереди стадо.
Он стоял не шевелясь, вдруг вспомнив, что испытывал сам, когда впервые увидел этих экзотических животных среди дикой природы, не отделенных от него ни решетками, ни рвами. Восхищение, трепет, благоговение. И пронзительное ощущение их беззащитности. Нетрудно было догадаться, что те же чувства владеют и Кэрой.
Кэра повернула голову и встретилась с ним взглядом.
— Кажется, в первый раз я по-настоящему начинаю понимать, — произнесла она тихо, — какое притягательное место Серенгети и что оно значит для вас.
— Не романтизируйте здешние места. Иначе вы совершите ошибку.
— Поверьте, это самое последнее, в чем меня можно упрекнуть, пока я стою здесь, чувствуя, как пот стекает у меня по спине, а ноги невыносимо ноют. Но годы спустя я забуду, как тяжко мне пришлось, и буду вспоминать только то, что вижу сейчас, — частицу подлинной Африки.
— Годы спустя для любого из нас дикая Африка может стать всего лишь воспоминанием.
— Неужели положение настолько безнадежно? Он кивнул, продолжая смотреть на пасущихся животных, уже слегка встревоженных звуком доносящихся до них голосов.
— С одной стороны — браконьерство, с другой — стремительно вторгающаяся цивилизация, посягающая на среду обитания животных. Вот почему я не вижу будущего для этой земли.
— И все-таки вы вкладываете в нее все силы.
— Кто-то ведь должен о ней подумать. Нанесенный вред исправить уже невозможно. Но если люди узнают об истинном положении вещей и объединят свои усилия, нам, возможно, удастся спасти хоть что-нибудь.
Глаза у Кэры потеплели. Не без некоторого удивления, если учесть ее прежнее мнение об этом человеке, она вдруг поняла, что восхищается им.
— Пошли, — сказал Лукас резко, будто совсем не одобряя перемену, которую почувствовал в ней. — Нам предстоит долгий путь.
На этот раз, когда они преодолели противоположный берег и направились в сторону пасущихся животных, она шла рядом с ним, не отставая ни на шаг. Газели, вскинув головы, начали тревожно нюхать воздух. Жирафы повернули шеи в их сторону. Зебры, на мгновение замерев, пустились наутек. Газели бросились за ними. Жирафы удалялись плавными скачками, не слишком торопясь.
Кэра изо всех сил старалась не отставать.
— Так идти гораздо интереснее, — сказала она, слегка задыхаясь от быстрого шага.
— Как это — так?
— С высоты равнина кажется такой открытой, но здесь, внизу, понимаешь, насколько это впечатление обманчиво. Высокая трава, нагромождение скал, масса оврагов — сверху я бы ни за что их не заметила. Должно быть, в этих местах ничего не стоит затеряться. Наверное, потому так и сложно обнаружить браконьеров.
— Это, безусловно, существенное обстоятельство. Заметить их с воздуха не так-то просто. Но главное то, что приходится контролировать обширнейшую площадь, на которой браконьеры могут действовать. Невозможно защитить от них разом всю территорию. И к тому времени, когда мы обнаруживаем, что они побывали в каком-то определенном районе, обычно ничего уже нельзя исправить.
Они пробирались сквозь густую траву, вспугивая не смолкающих ни на мгновение, стрекочущих на все лады насекомых, нестройный хор которых сопровождался криками птиц, взлетающих у них над головами. Так продолжалось около часа, пока заросли наконец не начали постепенно редеть и они не вышли на открытое пространство, где чахлая растительность едва достигала щиколоток. Лукас внезапно остановился и пригнулся к земле.
Кэра склонилась к нему.
— Что там такое?
— След. Здесь прошли два человека и животное. Совсем недавно. Может быть, за день или полтора до нас.
— Вы можете определить, что это за животное?
— Предположительно носорог. Точнее сказать не могу, потому что след затоптан людьми. — Лукас выпрямился и пошел дальше, не отрывая взгляда от земли.
Примерно через сотню ярдов они набрели на потухший костер. Лукас поддел ногой обуглившиеся головешки, следя, как оседает пепел.
— Ну что? — спросила Кэра.
— Скорее всего, и костер, и следы принадлежат одним и тем же людям. — Разворошив золу, Лукас едва слышно выругался.
— Что вы теперь намерены делать?
— Еще час можно пройти по следу, но потом придется прерваться, чтобы до темноты успеть дойти до лагеря. — Он двинулся вперед, определяя направление только по одному ему известным приметам.
Продолжая идти, Лукас достал из рюкзака передатчик и, приблизив его к губам, проговорил:
— Крейг? Ты слышишь меня?
После паузы, сквозь потрескивания и щелчки, раздался голос Крейга, измененный помехами:
— Я здесь, Лукас. Что там у вас?
— Я обнаружил стоянку. По некоторым признакам можно заключить, что люди отсюда недалеко.
— Браконьеры?
— Возможно. Вы разбили лагерь?
— Да. Только что закончили, — ответил Крейг и сообщил координаты.
Лукас взглянул на часы.
— Хорошо. Скоро стемнеет. Мы направляемся к вам.
Слегка свернув в сторону, они двинулись через низкий кустарник. Следуя за Лукасом, Кэра шла молча, погруженная в собственные мысли.
Некоторое время спустя он оглянулся на нее.
— Вас совсем не слышно. Я уж было подумал, что вы потерялись.
На мгновение на щеке у нее появилась знакомая ямочка.
— Не надейтесь, что вам так повезет. Я все еще здесь.
Он, чуть задержавшись взглядом на ее лице, тряхнул головой, продолжая идти вперед.
Кэра смотрела ему в спину, отмечая про себя, как целеустремленно шагает своей упругой, размашистой походкой Лукас Пирсон, как ладно сидит на нем взмокшая от пота рубашка, какие широкие у него плечи, и чувствовала, что безгранично доверяет ему.
Примерно через полтора часа они уже входили в лагерь. Крейг выбрал для него площадку, поросшую низкой травой. Небольшие палатки были расставлены полукругом в виде подковы. За длинным раскладным столом у одного его конца сидели, болтая и пересмеиваясь, несколько человек, занимаясь чисткой ружей.
Кэра остановилась, оглядываясь по сторонам. Лукас, завидев Крейга, направился к нему. У одной из палаток появилась Квинн.
— Кэра! Долго же вы сюда добирались. Ну, как прошла твоя первая пешая экспедиция по Серенгети?
— Чего я от нее ожидала, то и случилось.
— Что ты имеешь в виду?
— А то, что я отдала бы все на свете за пару настоящих дорожных башмаков.
— Так нелегко пришлось?
— О, Квинн, если я сейчас же не намажу ноги каким-нибудь целебным снадобьем, то, наверное, потеряю способность ходить.
— Думаю, у них непременно найдется что-нибудь в этом роде. А каково было провести целый день с Лукасом?
— Очень любопытно, — ответила Кэра с улыбкой. — Знаешь, он оказался совсем не таким, каким я его себе представляла.
— Лучше или хуже?
— Гораздо лучше. — Она сбросила рюкзак. — Здесь можно помыться? Не помню, чтобы я когда-нибудь была такой грязной.
— Крейг выделил для нас местечко. Идем, я покажу.
Квинн повела ее вдоль лагеря. Вскоре Кэра увидела, что пространство между двумя палатками огорожено простыней, перекинутой через натянутую веревку. За ней был установлен складной столик с тазом, полотенцем и мочалкой в виде махровой рукавички. Рядом на земле стояло несколько кувшинов с водой.
— А как устроились остальные? — спросила Кэра.
— У всех мужчин есть такие же столики с тазами. Простыня — привилегия женщин.
— А где наши вещи?
— Дорожная сумка с одеждой уже у тебя в палатке. Я сама ее туда отнесла.
— Спасибо.
Быстро стемнело, и сразу стало прохладнее. Потянуло дымком от костра. Чей-то голос объявил, что ужин готов.
— Ты уже не успеешь помыться, — заметила Квинн.
— Я только ополосну лицо и руки и сейчас же приду.
— Ладно, я предупрежу, что ты задерживаешься.
Кэра откинула полог палатки и заглянула внутрь — понятие «крошечный» обрело в данном случае свой истинный смысл. Внутри можно было только лежать. Для переодевания уже требовались акробатические способности. Порывшись в сумке, она отыскала мыло и вылезла наружу за простыню, чтобы умыться и хотя бы на несколько минут опустить ноги в таз с водой.
Когда она присоединилась к остальным, все уже выстроились в очередь, чтобы получить свою порцию еды. Лукас стоял в конце. Он вручил Кэре столовый прибор и уступил место перед собой.
— Спасибо.
Повар, высокий худой африканец, дружелюбно улыбаясь, положил Кэре на тарелку что-то вроде тушеного мяса и протянул большой ломоть хлеба. Вместе со всеми она направилась к столу, тому самому, где раньше чистили ружья, и села на край лавки. Отсюда ей хорошо были видны все присутствующие. К ее удивлению, Квинн прошла мимо нее, чтобы занять место рядом с Лукасом. Кэра смотрела на их лица, озаренные неярким светом фонаря, работавшего от аккумулятора.
— Из чего я делаю вывод, — услышала она голос Лукаса, — что браконьеры опережают нас на сутки. Думаю, они преследуют одного или, может быть, двух носорогов. Сложно сказать определеннее, потому что следы затоптаны.
— И что мы предпримем? — спросил Крейг.
— Завтра я хочу захватить с собой Суди и Аджани и продолжить поиск с того места, где остановился. — (Те согласно кивнули.) — Крейг, вы с Кито и Ладо держитесь на расстоянии мили от нас с грузовой платформой наготове. Постоянно будьте с нами на связи. Если носорог там и мы обнаружим его прежде браконьеров, то усыпим и отправим в Сараджи, до того как транспортировать в безопасную зону. Вопросы есть? — Он окинул взглядом лица сидящих за столом.
Кэра, слегка откашлявшись, вдруг спросила:
— Можно мне с вами?
Лукас удивленно посмотрел на нее.
— После сегодняшнего перехода вам не терпится вернуться туда завтра?
— Да.
— Ну, не знаю… Это ведь может быть опасно.
— Думаю, идти или нет, решать мне, если только вы не боитесь, что я помешаю.
— Последнее слово в вашей фразе — ключевое.
— Но я ведь правда не помешаю. Согласитесь, сегодня я держалась совсем неплохо.
— Не спорю.
— А это немаловажно, — вставил Крейг. — Думаю, придется разрешить.
Лукас в раздумье постукивал ложкой по тарелке.
— Что ж, ладно. Если уж вам так хочется. А теперь всем пора отправляться на покой. Нужно лечь пораньше, чтобы завтра встать на рассвете. — Он поднялся, остальные мужчины, за исключением Крейга, последовали его примеру.
Улыбнувшись, Крейг взглянул на Квинн.
— А вас разве не прельщает возможность принять участие в пешей экспедиции?
— Ну уж нет! Я, конечно же, хочу познакомиться с Африкой, только наше знакомство не должно быть настолько близким.
— Тогда вам придется остаться со мной. Позволительно ли будет доставить дам к их апартаментам?
Они поднялись и неторопливо пошли сквозь окутанный ночной мглой лагерь. Крейг, проводив сестер, пожелал им доброй ночи и отправился к себе. Кэра, оставшись одна, сняла висевший на крючке у входа фонарь, единственный во всем лагере, и зашла за простынный полог.
Лукас, незаметный в темноте, сидел напротив, возле своей палатки, и, задумавшись, смотрел в пространство. Рассеянным взглядом он следил, как Кэра, скрывшись за простыней, поставила фонарь на землю позади себя, не догадываясь, что силуэт ее четко обозначился на простыне, словно на экране.
Она, подойдя к столику, налила в таз воду, нагнулась и стала мыть голову. Закончив, обернула ее полотенцем и начала раздеваться. Сбросив одежду, Кэра окунула мочалку в воду, намылила ее и принялась тереть лицо, потом шею, грудь и все остальное тело. Несмотря на вечернюю прохладу, прикосновение мокрой мочалки к запыленной коже было так приятно, что она не торопилась.
Кончив намыливаться, Кэра обмакнула мочалку в свеженалитую воду и, подняв ее над собой, выжала, наслаждаясь ощущением стекающей по телу воды.
Лукас наблюдал за всей этой процедурой, стиснув зубы. Внезапно он встал со стула и подошел к пологу.
— Кэра? — окликнул он ее вполголоса, опасаясь кого-нибудь разбудить.
Она, схватив полотенце, проворно в него завернулась.
— Кто это?
— Лукас.
Кэра подошла к простыне и, отвернув край, выглянула.
— Что вам нужно?
— Мне кажется, у вас за левым ухом осталась мыльная пена.
Она нахмурилась.
— О чем вы?
— В следующий раз, когда будете мыться, или воспользуйтесь более плотной занавеской, или ставьте фонарь так, чтобы ваша тень не падала на простыню.
Кэра, едва не задохнувшись, мгновенно погасила свет.
— Как вы смеете за мной подглядывать!
— Я и не думал подглядывать. Сидел себе у палатки, размышляя о том о сем, а вы так бесцеремонно вторглись в мои мысли.
Кэра, продолжая стоять за простыней, закрыла глаза.
— Вместо того чтобы глазеть, могли бы сказать мне об этом.
— Вот я и говорю.
— Теперь мне ужасно неловко.
— Вам не из-за чего испытывать неловкость. Вы прекрасно сложены.
— Да разве дело в этом!
— Спокойной ночи, Кэра.
Она некоторое время вслушивалась в звук удаляющихся шагов. Затем, не решаясь снова зажечь фонарь, наспех вытерлась полотенцем и, натянув чистую рубашку, влезла в палатку и легла, опустив на раскладушку москитную сетку.
Как досадно быть застигнутой врасплох!
Да еще Лукасом.
В особенности Лукасом.
Надо хорошенько все обдумать. Просто необходимо. Но мысли путались. По всему телу разливалась усталость. Чем упорнее она боролась со сном, тем неотвратимее смыкались веки. Сегодня был такой долгий, такой утомительный день…
Пронзительный вой разорвал ночную тишину. Кэра вскочила на постели, словно ее подбросили. Сердце билось так, будто готово было выпрыгнуть из груди.
Завывание повторилось вновь. Казалось, существо, способное издавать такие душераздирающие звуки, находится совсем рядом, прямо за стенкой ее палатки.
Кэра осторожно сползла с раскладушки и в кромешной тьме нащупала сумку, надеясь обнаружить там что-нибудь пригодное для защиты. К несчастью, самым грозным оружием из имеющегося арсенала оказалась лишь щетка для волос.
Зажав ее в ладони и смутно осознавая всю нелепость своих действий, Кэра подняла руку, приготовясь, если понадобится, нанести удар. Она, сдерживая дыхание, напрягала слух, но снаружи не раздавалось ни звука.
Кэра на коленях подползла к выходу и, приникнув глазом к щелке, попыталась хоть что-нибудь рассмотреть сквозь окружающий мрак.
Никто как будто не собирался на нее нападать.
Не меняя позы, по-прежнему сжимая щетку, Кэра минут десять выжидала, не выдаст ли себя зверь каким-либо движением. Но все было тихо. Однако Кэра знала, что теперь ни за что не сможет уснуть.
Она, продолжая оставаться на коленях, приподняла полог палатки и посмотрела на едва различимую в ночной мгле палатку Лукаса. С ним ей бы не было так страшно. Приподнявшись и набрав полную грудь воздуха, будто готовясь нырнуть в ледяную воду, Кэра стремглав бросилась к спасительному убежищу и с размаху влетела внутрь противоположной палатки.
— Что за черт! — не понимая происходящего, воскликнул Лукас.
— Это всего лишь я, — произнесла Кэра прерывающимся шепотом. Она опасливо выглянула наружу, чтобы убедиться, что за ней никто не гонится.
Лукас тряхнул головой, прогоняя сон.
— Что такое с вами стряслось?
— Там по лагерю бродит какая-то зверюга.
— Надеюсь, еще не все они перевелись.
— Не смейтесь, я серьезно. Она жутко выла — и наверняка от голода.
— Ох, так из-за этого… — Лукас вздохнул и запустил пальцы в шевелюру. — Скажите, вы первый раз ночуете в палатке?
— Да.
— Закройте вход.
— Но…
— Закройте его, Кэра.
Она нерешительно задернула полог и повернулась к Лукасу.
— Мне очень жаль, что я вас разбудила.
— Не беспокойтесь об этом.
Кэра повертела головой, пытаясь сориентироваться в темноте.
— Я только посижу здесь в уголке, пока не рассветет. Вы даже не будете знать, что я здесь.
— Ну, это вряд ли.
— О Господи. — Что-то хрустнуло у нее под ногой, когда она сделала шаг, стремясь пробраться в глубь палатки.
Лукас, с шумом выдохнув воздух, отчетливо произнес:
— Подойдите сюда.
— Мне и здесь хорошо.
— А мне нет. Думаете, я могу уснуть, пока вы там возитесь в темноте? Так что марш сюда, и без разговоров.
Кэра в замешательстве закусила губу.
— Я чувствую себя круглой идиоткой. Не стоило вас будить. Сейчас я уйду.
— И что? Будете всю ночь глазеть в потолок и дрожать от страха? К тому же я уже проснулся. Так что давайте-ка сюда, раз пришли, и ложитесь, чтобы мы оба могли хоть немного поспать.
Она нехотя двинулась на его голос.
— Раскладушка такая узкая.
— Что ж, вы всегда можете улечься на полу, в обнимку с тем, кто там ненароком окажется.
— Нет! — вздрогнула она, нащупывая раскладушку руками и садясь на край. — Тогда мне точно крышка.
Даже не видя его в темноте, она почувствовала, как он улыбается.
— Если не будете слушаться, такое не исключено. — Лукас отодвинулся, освобождая место, и, взяв ее за плечо, потянул вниз, так что спустя мгновение она уже лежала рядом с ним, укрытая толстым одеялом. — Ну как, удобно?
Кэра с трудом справилась с комом в горле. Только что ее сердце трепетало от страха, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что она испытывала сейчас. Одна его рука была у нее под головой, а другой он обнимал ее за талию.
— О да. — Голос у нее предательски дрогнул. Слегка кашлянув, она сказала: — Все хорошо.
Подбородком Лукас уткнулся в мягкую копну ее волос, всей грудью вдыхая их запах и ни на миг не переставая думать, как гармонично сочетаются их тела. Оставаться бесстрастным он уже не мог.
Как и Кэра. Ее собственный отклик был таким сильным, что дрожь волной пробежала по всему ее телу.
Лукас заботливо укутал нежданную гостью одеялом до самой шеи, прекрасно понимая, что холод тут ни при чем.
— Спокойной ночи, Кэра, — произнес он едва слышно прямо ей в ухо.
— Спокойной ночи, — прошептала она в ответ.
Хоть это казалось невероятным, но все переполнявшие грудь Кэры тревожные чувства без остатка растворились в одном восхитительном ощущении безопасности, усталость наконец взяла свое, и она уснула.
Лукас вслушивался в ее легкое дыхание. Сна как не бывало. Удивительно, но ему доставляло наслаждение лежать рядом с Кэрой и вдыхать ее сладкий запах.
В эту ночь Лукас больше не сомкнул глаз.