Новый мир для Элиз

Глава 2

'И пришел в Хордвик Аль-Бенгази, величайший маг всех времен и народов. И вступил он на центральную площадь, как раз возле Храмов Верховного Бога-Громовержца, Великой Матери и Драконьих Предков.

И молвил он… Обрушился со страшными ругательствами на драконов, упрекая их в высокомерии и гордыне.

Но драконы высокомерно промолчали, слишком гордые, чтобы ответить на обидные слова.

И тогда заявил Аль-Бенгази, что в его силах все изменить. С этого самого дня никто больше не скажет, что людские маги слабы, потому что с его помощью они обретут немыслимую мощь и тоже отрастят себе крылья.

Тогда не выдержали уже драконы. Возмущенные, они явились к главе города, потребовав у того справедливости.

И он их послушал. Приказал немедленно остановить Аль-Бенгази; схватить его и бросить в темницу за подобные речи.

Но последователи Аль-Бенгази не пропустили городскую стражу. Ценой своей жизни они удерживали магов, воинов и драконов, позволяя своему учителю закончить ритуал.

… И вспыхнули алым светом начертанные Аль-Бенгази линии, на которые пролилась жертвенная кровь. И прозвучали слова молитвы, сорвавшиеся с его уст, после чего основы мира потрясло сильнейшее заклинание, которое до этого видели разве что Боги.

Именно в этом месте — в Хордвике, на главной площади между тремя Храмами, как раз у подножия статуи Отца-Основателя, — все и началось…'

Хроники Хордвика, 5067 г. от Сотворения Мира.

Иногда я приходила в себя. Возвращалась в реальный мир из того места, где боли не существовало.

На короткие минуты обретала сознание, о чем тотчас же жалела — потому что мое тело колотило в лихорадке, конечности скручивали страшные судороги, а сильнейшая боль разрывала внутренности.

Тогда я отталкивала чужую руку с кружкой от своих губ, потому что седовласый старик с встревоженным лицом пытался меня напоить. Твердил, склоняясь к моему уху, что без воды мне нельзя и без воды я пропаду.

Заодно он говорил, что добавил в кружку лекарство, которое снимет мою боль и прогонит лихорадку, тем самым облегчив мои страдания.

Но в его глазах я видела свой приговор.

В них были жалость и сострадание, а на осунувшемся старческом лице отрешенность — словно, по его мнению, я была обречена, и ждать моего конца оставалось уже недолго.

— Она оказалась очень крепкой, мой господин! — говорил он кому-то значительно позже, потому что я не оправдала его ожиданий и не умерла. — Да, яд попал в ее тело через ту рану на ноге, но она все еще ему сопротивляется. Я даю ей укрепляющую и снимающую жар настойку, а также вливаю целительскую магию…

Молчание, затем звук приближающихся шагов. Кажется, на стул возле моей кровати опустился кто-то другой. Выше и тяжелее, потому что деревянные ножки недовольно скрипнули.

Я хотела открыть глаза и посмотреть на визитера, но не смогла. Не хватило сил.

— Конечно, мой лорд! — твердил тем временем лекарь, и его голос звучал подобострастно. — Драконья магия ей нисколько не помешает. Наоборот, пойдет только на пользу…

— Ты можешь идти, Густаф! Я немного с ней побуду, — отвечал ему молодой, но явно привыкший командовать голос.

Тогда я снова уснула и снилось мне нечто невероятно приятное. Например, что самый красивый в мире мужчина держал меня за руку, и его прикосновение приносило приятную прохладу и остужало пылающий внутри меня пожар.

Заодно оно снимало боль и давало мне новые силы. Помогало спать — причем со сновидениями, а не с кошмарами, из которых меня время от времени вырывало бормотание старика.

Затем я узнала, что старик был главным лекарем при цитадели Сирьи, и звали его мессир Густаф.

Но значительно позже, еще через несколько долгих снов.

— Да, ваша светлость! — снова твердил лекарь, когда я в очередной раз проснулась, разбуженная приглушенными мужскими голосами. — Вы правы, эта девушка — магичка. В ней есть людская магия, но каким именно даром она обладает и насколько он силен — этого я сказать вам не могу. Яд Темного паука все еще в ее крови. Она до сих пор на грани, хотя надежда на выздоровление все-таки есть. Но если она выживет…

Я выживу, хотела сказать старику. И еще тому мужчине, который иногда являлся, чтобы справиться о моем здоровье, после чего садился возле кровати, сжимал мою руку и вливал драконью магию.

Но я так никому ничего и не сказала, потому что снова провалилась в забытье.

На пятый день, по словам мессира Густафа, в течении моей болезни случился перелом. Причем в мою пользу.

Мне стало заметно лучше.

Боль почти ушла, и я все чаще приходила в себя. Открывала глаза и лежала, уставившись на мерцающие на фитильках огонечки свечей — единственный источник света в моей маленькой келье.

Иногда поднимала руку и подносила ее к глазам, глядя на то, как подрагивали от слабости мои пальцы.

Пыталась даже брать кружку с горьковатым варевом, которое делал для меня мессир Густаф. Первый раз не смогла поднять ее с табурета, но затем стало получше.

С каждой минутой, с каждым часом ко мне возвращались силы, и я наконец-таки смогла оторвать голову от серой, пропахшей сыростью и потом подушки, а потом и сесть на кровати.

Следующий шаг к выздоровлению — я начала есть самостоятельно. Три раза в день в мою маленькую келью, настоящий каменный мешок, приносили непонятное варево.

Утром было то, что здесь называли кашей, но выглядело оно как горка липкой и безвкусной субстанции. На ужин давали похлебку, и по вкусу эти блюда не слишком различались. Зато днем мне доставался кусок черного ржаного хлеба с ломтиком овечьего сыра и немного козьего молока.

Но я съедала все, затем выпивала горькое лекарство, не забывая при этом благодарить мессира Густафа за лечение, а пожилую и полную Маргот, служанку в цитадели, за ее заботу и за то, что она заботилась о моем пропитании.

Заодно я ждала прихода того мужчины, который меня спас, отыскав на развалинах Хордвика, и перенес на драконьих крыльях в Сирью.

Но как только я пошла на поправку, приходить он перестал.

Не выдержав ожидания, осторожно расспросила о нем у мессира Густафа.

Уже знала, что лекарь был родом из Умбрии, учился на лекарское дело именно там, поэтому его называли «мессир». Родись и учись он здесь, в Андалоре, то был бы «магистром Густафом».

— Лорд Маркус Аттиус Корвин, нынешний капитан гарнизона, — с готовностью отозвался старик. — Прибыл из столицы с проверкой несколько месяцев назад, но так здесь и остался.

— Но почему?

Доподлинно этого мессир Густаф, которого жизнь поводила по разным интересным местам, не знал.

— Подозреваю, ужаснулся из-за того, что здесь увидел, поэтому решил остаться. Лично возглавил Пустынный Патруль, заодно добился, чтобы численность гарнизона Сирьи была увеличена как минимум втрое.

— Но из-за чего? Неужели нам грозит серьезная опасность? — шепотом спросила я у старика, хотя подозревала, что не стоит столь откровенно демонстрировать собственное незнание здешних реалий.

Но мессир Густаф не счел мой вопрос подозрительным.

— В последнее время Тьма снова пошла в атаку, — возвестил он. — Грани едва держатся — не только рядом с Сирьей, но и по всему обитаемому миру. Но именно здесь, на юге Андалора, порождения Тьмы стали появляться уже не только на подступах, но и в самом городе.

Я слушала его и молчала, понимая, что мои нервы тоже едва держатся и они тоже уже на грани.

Болезнь помогла смириться с мыслью, что я очутилась в другом мире. Но сейчас, после рассказа мессира Густафа, мне стало предельно ясно, что не стоит распространяться направо и налево, кто я такая и каким образом попала в Хордвик. Иначе меня могут причислить к порождениям Тьмы, и тогда моя судьба незавидна.

При этом у меня не было никаких идей, как вернуться домой.

Судя по всему, из-под колес автомобиля меня спас бабушкин медальон, другой версии у меня не имелось. Перенес на руины заброшенного города, после чего отключился, решив, что выполнил свою миссию.

Но снова включить его не выходило.

Золотистые створки все так же были плотно сомкнуты, а ломать медальон я не рискнула. Заставить заработать его тоже не удалось, хотя особых идей, как это сделать, у меня не имелось.

Вариант зажмуриться и попросить: «Верни меня домой, пожалуйста!» — я тоже испробовала, причем многократно.

Но он не сработал.

Была еще одна идея — вернуться в город пауков, отыскать ту самую площадь, на которой я очутилась после переноса, после чего хорошенько ее исследовать.

Быть может, где-нибудь имелся столбик с выемкой и надписью «Положить кулон сюда и нажать вот на эту кнопку», после чего я сразу же окажусь дома, в Н-ске⁈

Идея мне нравилась, но вызывала закономерные сомнения.

Второй укус паука я вряд ли переживу, а узнавать, как кусаются черные простыни, мне не хотелось.

В такие моменты — когда я задумывалась о том, куда меня закинуло и как мне отсюда выбраться, — на меня накатывала страшная тоска. Слезы начинали литься из глаз, и я всхлипывала, жалея себя, а заодно осознавала собственное бессилие и полнейшее одиночество.

Но до меня мало кому было дело. Если быть с собой честной, то никому.

Ни мессиру Густафу, ни пожилой служанке Маргот. Да и лорд Маркус Аттиус Корвин, поняв, что трупа из меня не выйдет, тоже потерял ко мне какой-либо интерес.

Но я все равно его ждала.

Лежала в кровати и почти все время спала, радуясь тому, насколько быстро ко мне возвращаются силы. Просыпалась только тогда, когда возле двери раздавались шаги.

Но это был не он.

Иногда ко мне заглядывал мессир Густаф, но чаще всего являлась Маргот. Зажигала новые свечи, ругая меня за то, что я не хотела спать в темноте и моя прихоть — это глупое расточительство. Приносила воду и еду, а один раз — ну, когда я окончательно перестала умирать, — даже приволокла большой чан и два ведра с теплой водой с кухни.

Помогла мне вымыться, после чего выловила из грязного передника деревянный гребешок с поломанными зубьями и позволила расчесаться.

И все это, конечно же, под мои неустанные слова благодарности.

Также от Маргот я получила старое платье. На вид это было ужасное коричневое тряпье со шнуровкой по бокам. Оказалось, сперва Маргот носила это платье сама, пока не нашла себе работу в цитадели, как раз рядом с кухней. Тогда-то она и раздалась вширь.

Платье перешло к ее дочери, но после очередных родов та тоже серьезно поправилась.

Наконец, особо стойкое платье попало ко мне, хотя Маргот могла бы отдать его старьевщику и выручить за него целых два фартинга.

— Отдашь долг, когда начнешь наконец-таки нормально вставать, — заявила мне. — Будешь помогать, а то у меня спина давно отваливается таскаться с этими тряпками и ведрами по цитадели. — Уставилась на меня задумчиво. — Правда, девка ты видная, а тут целый гарнизон мужиков… Будешь вечно беременной.

— А можно я не буду вечно беременной? — спросила у нее.

И Маргот мне позволила. Сказала, что если повязать на голову платок и спрятать под него мои светлые волосы — большую редкость для жаркого юга, — после чего измазать лицо сажей, то, быть может, никто не заметит мою броскую внешность.

Затем принесла мне еще и обувь — потому что в цитадель из Хордвика меня доставили босой. Эти сапоги за свою долгую жизнь, подозреваю, повидали многое и теперь мечтали упокоиться на свалке, но Маргот им не позволила.

Тем самым мой долг увеличился до четырех фартингов, хотя я не представляла, как выглядят здешние деньги. Да и в целом выглядит жизнь за дверью моей кельи!..

Поэтому я ждала мессира Густафа.

Тот являлся преимущественно по вечерам. Садился на колченогий стул возле вырубленной в стене ниши, которую он использовал как письменный стол, и принимался со мной разговаривать.

Наверное, потому что больше ему было не с кем, а я всегда была готова выслушать.

Рассказывал о том, что происходило в Сирье и в округе. Также от него я узнала, что в лазарете цитадели с появлением лорда Корвина пациентов стало значительно меньше. Драконы почти не болеют, да и стареют они намного позже, чем люди, а в Пустынный Патруль набрали только из драконов. Да и командир у них такой, что редко подвергал своих подопечных опасности без причины.

Поэтому у мессира Густафа появилось время заняться старым архивом, о чем он давно уже мечтал. Заодно мессир Густаф не сидел без дела и разузнал о якобы моей судьбе.

Оказывается, с неделю назад на караван из Дентрии напали то ли разбойники, то ли фанатики, прячущиеся в горах неподалеку. Скорее всего, фанатики, потому что их там целые поселения — живут как хотят, не признавая ни Богов, ни королевскую власть.

Всех в моем караване они перерезали, а меня выкрали. Переодели в ритуальную сорочку, решив принести в Хордвике в жертву.

— А кому именно в жертву? И зачем? — спрашивала я.

— Сие мне неведомо. То ли в попытке почтить Аль-Бенгази, сильнейшего из людских магов, либо они пытались повернуть вспять то, что Аль-Бенгази сделал пять веков назад.

Вот что рассказал мне мессир Густаф.

Я мечтала разузнать обо всем побольше, но спрашивать у него не рискнула. Тем временем старый лекарь продолжал.

Хорошо, что меня спас Пустынный патруль, говорил он. А еще лучше, что у меня оказался сильнейший магический дар. Именно он, а заодно и своевременное лечение помогли мне пережить укус порождения Тьмы.

Так что стоит мне полностью выздороветь, как мессир Густаф опишет свой способ лечения и лекарства, которые он использовал, после чего отправит статью в «Магический Вестник Андалора».

— А какой именно дар у меня имеется? — растерявшись, спросила у него.

— Магический. Но какой именно, определить это выше моих сил. Яд порождения Тьмы до сих пор дает о себе знать, дитя мое! Я чувствую его вибрации в твоей крови, и они мешают мне сделать нужные выводы.

Произнеся это, старик многозначительно замолчал. Я тоже не спешила набрасываться на него с расспросами.

— Думаю, я напишу письмо архимагу Дерну, — добавил мессир Густаф. — Как только ты окончательно придешь в себя, обратись к нему. Пусть он на тебя посмотрит.

Я покивала, соглашаясь на архимага Дерна, заодно привыкая к тому, что я — некая Элиз из Дентрии.

Элиз Данн — вот мое полное имя, потому что я сократила свою фамилию на местный манер.

И пусть вопросов у меня оставалось вагон и целая тележка — обо всем, что происходило в этом мире, — я все-таки спросила, почему меня больше не навещает лорд Корвин.

Старый лекарь посмотрел на меня излишне внимательно, затем, немного подумав, заявил, что моей жизни больше ничего не угрожает. Лорд Корвин меня спас, после чего его интерес ко мне исчез самым естественным образом.

Он — дракон, у него множество дел как в цитадели, так и вне ее стен, и еще куда больше обязательств. Зачем ему интересоваться человеческой девушкой?

Мессир Густаф этого не знал. Зато он сообщил, что с выздоровлением мое положение здесь становится довольно шатким.

Уже скоро он собирался объявить о полном моем излечении, и, как только он допишет свою статью для «Магического вестника», я могу идти на все четыре стороны.

То есть куда глаза глядят.

Но так как я оказалась должна четыре фартинга Маргот, да и идти мне особо было некуда, то я собиралась остаться в цитадели. Надеть чужое платье, повязать на голову платок, спрятав под него волосы, и натянуть сапожки (насчет лица и сажи я порядком сомневалась).

Думала заняться уборкой и прочими хозяйственными делами. Средней школы, которую я закончила с золотой медалью, и двух с половиной курсов на факультете журналистики вполне для этого должно было хватить.

Но все лучше, чем лежать мертвой, доедаемой пауками, решила я.

— Вот, письмо архимагу Дерну, — протянул мне свиток мессир Густав.

Дождался, когда я разверну и пробегу глазами по строчкам, полным неизвестных символов. Затем забрал у меня свиток, скатал его в трубочку, поставил восковую кляксу и приложил к ней висевшую на его шее печать.

Это место вспыхнуло синим, и лучи сложились в непонятный символ, но я уже знала, что это знак Гильдии Лекарей. Вскоре магия растаяла в полумраке кельи без следа, а я расстроенно вздохнула, прикидывая, как бы половчее попросить у мессира Густафа об одной услуге.

Но он догадался обо всем и сам.

— Погоди, Элиз! Ты что…

— Я не умею читать, — едва не плача, призналась ему. — И пусть я могу свободно говорить на андалорском, но все потому… Потому что… Потому что я родом из Дентрии, но…

— Боги даровали всем младенцам знание андалорского, — кивнул лекарь, словно такое было в порядке вещей. — Ну что же, ты довольно сообразительная, поэтому читать и писать я научу тебя быстро.

И научил — это отняло у него несколько часов, потому что я очень старалась. Понимала, что без таких навыков в этом мире я пропаду.

Заодно в непринужденной беседе выяснила, что лорд Маркус Корвин сейчас проживал в городе, где он то ли снимал, то ли успел приобрести собственный дом.

Днем лорд Корвин был привычно занят — либо тренировал гарнизон, либо присоединялся к Пустынному Патрулю, а иногда, по приглашению администрации, посещал Академию Магии Сирьи, где давал уроки практической боевой магии.

Но бывало, он обедал с остальными в просторном зале цитадели или же навещал пострадавших в лазарете, который курировал мессир Густаф. Порой оставался здесь ночевать — у него имелись собственные комнаты.

Мне очень хотелось увидеть своего спасителя — для того, чтобы его поблагодарить.

Но, взвесив различные варианты — например, выяснить, где он ночует, и прокрасться к нему под покровом тьмы или же явиться в столовую гарнизона, — я решила, что умнее будет написать ему письмо, в котором выразить свою благодарность.

Заодно попросить о встрече, после чего уговорить старого лекаря передать мое послание.

Этим я и решила заняться — сочинить письмо, — как только мессир Густаф ушел. Натянула платье Маргот — не сидеть же в своей, так сказать, ритуальной сорочке жертвы.

Надела сапожки, потому что каменный пол холодил босые ноги, после чего уселась за импровизированный стол. Обмакнула перо в чернильницу и начинала выводить букву за буквой. С непривычки делала в словах ошибки, заодно закапала все чернилами, но все-таки написала несколько строк.

Тут в дверь постучали, и с моего пера сорвалась очередная капля, превратившаяся в жирную кляксу. Но раньше, чем я успела сообразить, кто такой вежливый мог ко мне явиться, дверь распахнулась.

В келью вошел мужчина, но это был вовсе не лорд Маркус Корвин, которого я так долго ждала.

— Кто вы такой? — спросила у него, откладывая в сторону перо и поднимаясь на ноги.

Подумала, что еще даже не начала свою трудовую деятельность, а ко мне уже явились с явными и вполне очевидными целями. Потому что мужчина уставился на меня, и смотрел он с вожделением в глазах.

— Тот, кто тебя спас, — у него оказался низкий и хрипловатый голос. — Я был в Пустынном Патруле, который забрал тебя из Хордвика.

— Спасибо вам огромное, — заявила ему, прикидывая, что из оружия, если придется защищаться, у меня имеется лишь сомнительное перо и чернильница.

И еще кружка возле стола и ночной горшок под кроватью.

— Вы меня премного выручили, — продолжала я. — Если бы вы только знали, как это ужасно — когда твоих близких и родных убивают фанатики…

Может, он меня пожалеет и уберется восвояси?

— Ложь! — со злостью в голосе выдохнул незнакомец. — Наглое вранье! Ты вовсе не из Дентрии!

— Вот еще, я как раз оттуда, — возразила ему, понадеявшись, что он не знает дентрийский точно так же, как его не знала я. — Я — бедная и несчастная сиротка, потому что всю мою родню убили. Меня саму едва не прикончили фанатики, а потом сожрали пауки!

Мужчина склонил голову. Разглядывал меня с ног до головы.

— Интересные вещи я нашел в Хордвике, — произнес он. — Сперва обнаружил то, что выпало из твоей руки. Вот это, — с такими словами он полез за пазуху и… достал перцовый баллончик!

— С чего вы решили, что это мое? — пожала я плечами. — В глаза такого не видела! Да и мало ли, что может валяться на развалинах? Там полным-полно всякого мусора.

— С того, что ты держала эту вещь в руках перед тем, когда тебя укусили. На нем есть четкий отпечаток твоей ауры.

На это я промолчала, не совсем понимая, как ему возразить. Что такое «четкий отпечаток ауры»?

— Но это еще не все. Этот странный предмет не давал мне покоя, поэтому я вернулся в Хордвик и хорошенько там поискал, — добавил он. — Обнаружил много интересного. Хочешь узнать, что именно?

— Не особенно, — призналась ему, но мужчина продолжал:

— Я нашел золотой пояс, обувь развратницы и…

— Боже, какая еще обувь развратницы⁈ — не выдержала я.

Мужчина вновь уставился на меня, и мне показалось, что он пытался залезть в голову.

— Ты не Темная, — возвестил он. — В тебе нет вибраций, которые мне отлично знакомы. Но ты не та, за кого себя выдаешь. И вот еще, ты совсем не так проста, какой хочешь казаться. Тебе есть что скрывать, Элиз Данн! Я подозреваю, что ты — дентрийская шпионка.

— Глупости! — моргнув, сказала ему. — Какая из меня шпионка? Бред!

Но он не собирался верить мне на слово.

— Поэтому сейчас ты мне обо всем расскажешь — и кто ты такая, и с какой целью явилась в Хордвик. Затем ты сделаешь то, что я прикажу. И будет делать это тогда, когда я пожелаю, и так долго, как я захожу. В зависимости от того, сумеешь ли ты мне угодить, я и решу, промолчать мне или рассказать обо всем лорду Корвину!

Судя по его взгляду, приступать мне надлежало немедленно, на этой самой кровати.

— Я сама все расскажу твоему начальнику, — сообщила ему. — Лорд Корвин часто меня навещает. Ему небезразлична моя судьба, и вашему командиру не понравится, если он узнает, что мне угрожает кто-то из его патруля!

— Лорд Корвин и думать о тебе забыл, — отозвался мужчина и оказался совершенно прав. — Но если ты начнешь кричать, тогда… Ну что же, боюсь, ты можешь не пережить этот вечер! Болезнь все-таки тебя убьет.

Вернее, он меня убьет — вот что читалось в его глазах.

Он был драконом, я это знала.

Зато я, по его мнению, являлась шпионкой и вражеской лазутчицей, обманом проникнувшей в самое сердце цитадели Сирьи. Но он меня разоблачил, и сейчас я находилась в полной его власти.

Дракон мог сделать со мной все что хотел, не боясь моего сопротивления. Потому что физически он сильнее, к тому же маг.

Все драконы одарены магически, я слышала это от мессира Густафа.

И пусть бабушка всегда твердила, что мне нужно научиться за себя постоять, и я даже умела это делать, но я прекрасно понимала, что не в этот раз и не против этого дракона.

Следовательно, мне надо придумать, как его обхитрить. Да поскорее!

— Сперва рассказ, — быстро сказала ему. — О да, я обо всем тебе расскажу, мой дорогой! Клянусь, тебе это понравится! Для начала о том, что у тебя в руках… Тебе стоит знать, что это поистине чудесная вещь. Как же хорошо, что ты ее нашел!

— И что же это такое? — дракон нахмурился и повертел баллончик в руке. — Для чего она нужна?

— Ее используют для любовных игр, — понизив голос, заговорщическим тоном сообщила ему. — Я покажу тебе, как ею пользоваться. Вот так, надо лишь немного повернуть ее в руке. Еще немного… Да, вот теперь хорошо!

«Хорошо» стало в тот момент, когда мужчина развернул сопло распылителя таким образом, что оно смотрело как раз ему в лицо.

— А теперь нажимай! — улыбнулась ему. — Жми сильнее! Да сильнее же, ты ведь мужчина!..

В конце концов дракон нажал как следует — и вырвавшаяся из баллончика струя перцового газа попала ему прямиком в лицо.

Если быть точнее, в глаза.

Мужчина взвыл, выронив баллончик, а потом зарычал от боли. Попытался протереть глаза, стал размахивать руками — возможно, пытался обратиться к магии, чтобы вернуть себе зрение, а заодно меня поймать.

Хорошо, хоть не сжечь, промелькнуло в голове, когда я вспомнила, как с ладоней незнакомого мага в Хордвике лились струи огня.

Я прекрасно понимала, что у меня есть один-единственный шанс избежать насилия и гибели, либо обвинения в шпионаже или даже в чем-то похуже, если правда выйдет наружу.

Мне надо было отсюда выбираться. Немедленно покинуть цитадель!

Прихватив написанное архимагу Дерну письмо, я ринулась к выходу из кельи. Нет, все-таки нагнулась и подняла баллончик, валявшийся на полу, сунув его в лиф платья.

Проскочила мимо ревевшего от боли и изрыгавшего проклятия дракона и очутилась в полутемном коридоре цитадели.

Хорошо, первое препятствие я преодолела. Но что мне делать дальше⁈

Одно было предельно ясно — мне нужно выбираться отсюда как можно быстрее. Иначе явившийся ко мне дракон уже скоро протрет глаза в буквальном смысле этого слова, после чего правда выплывет наружу в самом неприглядном свете.

Либо не выплывет, но в этом случае тоже ничего хорошего меня не ждало.

Потому что второй раз на мою уловку дракон не попадется, а ублажать противного мужика желаемыми им способами — уверена, такого на линии моей судьбы было не записано.

Вот, потомственная гадалка пообещала мне запредельную любовь и то, что я стану выбирать… Поэтому я выбрала очутиться от этого места как можно дальше и поскорее.

Побежала по темному коридору, освещенному лишь редкими факелами на стенах. Заодно придерживалась за эти самые стены, чтобы случайно не упасть, так как меня до сих пор немного шатало после долгой болезни.

И бежала я куда глаза глядят.

Понятия не имела, куда сворачивать — то ли направо, то ли налево, — но внезапно мне повезло. Я учуяла запах неаппетитного варева и решила, что выберусь из цитадели через кухню.

Потому что выбираться через помещения для солдат или же крыло, в котором был расквартирован Пустынный Патруль из драконов, казалось мне не самой лучшей затеей.

— Да, я новая помощница Маргот, — отвечала я всем и каждому в просторной кухне, где под плитой полыхал огонь, а в огромных котлах булькало что-то… То ли суп, то ли каша, даже сейчас я не разобрала.

И, самое главное, я почти не врала. Лишь немного недоговорила, что оставаться помощницей я планировала совсем недолго.

Но мне все равно обрадовались и тотчас же нагрузили двумя помойными ведрами. Сказали, что идти с ними прямо и налево, а затем по лестнице вниз.

Во внутреннем дворе мне следовало вылить содержимое свиньям в корыто, после чего ополоснуть ведра и побыстрее вернуться на кухню, так как для меня будет еще много поручений.

Я попыталась это сделать.

Схватилась за ведра, но едва не упала под их тяжестью — в теле все еще обитала противная слабость. Но я все же кое-как выбралась с ведрами наружу, во внутренний двор, почти не расплескав содержимое.

Вдохнула полной грудью запах… свинарника и отхожего места неподалеку. Поморщилась, после чего под радостные вопли хрюш вылила помои им в корыто.

— Кстати, это не сильно отличается от того, чем кормят людей в цитадели, — по секрету сообщила им.

Отправилась было к колодцу, собираясь помыть ведра, но опомнилась. Вряд ли мне стоило изображать из себя служанку — наоборот, надо поскорее уносить отсюда ноги!

Поставив ведра на землю, я ринулась через внутренний двор к железным воротам. Отдышалась, переходя на шаг, когда ворота были уже близко. Сделала самое честное лицо, после чего сказала стражникам, что я — новая помощница главного повара и спешу в город с поручениями.

Меня послали докупить необходимое к обеду, так что… Можно ли меня поскорее пропустить?

К этому времени солнце жарило уже так, что я успела упариться в плотном коричневом платье с длинными рукавами. Вот и стражники тоже — их порядком разморило, и мой жалкий вид и жалобный голос произвели нужное впечатление.

Они не захотели со мной возиться, поэтому один из них кивнул. Распахнул передо мной скрипучую калитку, сказав на прощание:

— Ну давай уже, иди! Да поскорее.

И я пошла.

Сперва шагала размеренно, стараясь не привлекать к себе внимание. Затем все быстрее и быстрее, пока наконец не побежала вниз по пыльной и пустынной дороге, спеша к лежавшему у моих ног огромному городу.

Сирья — я уже знала его название. И еще то, что город раскинулся на нескольких холмах, в долине между которыми протекала когда-то судоходная река.

Но это было давно, еще до того, как совершил свое злодеяние мирового масштаба некий маг Аль-Бенгази.

Что именно он сделал — этого из бормотания мессира Густафа я так и не поняла. Но даже отсюда, со склона самого высокого холма, на котором была возведена цитадель, мне было видно, что река довольно мелкая и узкая, и вряд ли по ней могли ходить корабли.

Если только плоскодонные баржи.

Зато по мутно-коричневой водной глади в разные стороны скользили лодочки — возможно, местный люд рыбачил или перевозил пассажиров на другой берег, где среди клочков зелени стояли дома местных богатеев.

О том, что там селились именно они, я догадалась довольно быстро. Дома были высокие и солидные, окруженные заборами и с зеленью садов — это означало, что хозяева не только не скупились на полив, но у них имелось на такое время или слуги.

На другом берегу — моем — находились рабочие кварталы. Крохотные домишки, построенные вкривь и вкось, лепились друг к дружке словно соты пьяных пчел, а иногда даже забирались друг другу на головы.

Заметила я и то, что через реку вели два моста, зато в самом центре Сирьи — центр, кстати, раскинулся по обе стороны реки — было множество монументов и величественных зданий.

Сам же город был окружен двумя линиями крепостных стен, за которыми, куда ни глянь, раскинулась каменистая пустошь с едва заметными, уходящими вдаль линиями дорог.

Дальше к югу, это я тоже знала, начиналась пустыня, в которой примерно в полусотне километров отсюда лежал священный, но заброшенный город Хордвик.

Место, где все и началось, как любил приговаривать мессир Густаф.

Внезапно в голову пришли бабушкины слова, и я… обомлела. Бабушка утверждала, что ее медальон будет меня защищать, а в случае опасности перенесет как раз в место, где все и началось!

Получалось, ее вещица сработала, и прямиком из заснеженного Н-ска я очутилась в Хордвике, окруженная пауками и летающими простынями.

Но как такое возможно? Неужели бабушка… имела какое-то отношение к Андалору⁈

Этого я не знала. Заодно я понятия не имела, как мне выжить в чужом мире, если меня, уверена, еще и будет искать мстительный дракон.

— Но все лучше, чем пауки или черные простыни в пустыне, — сказала я самой себе, после чего устремилась вниз с холма.

Да, у меня имелось письмо к архимагу Дерну. Лежало, надежно спрятанное под шнуровкой платья как раз рядом с перцовым баллончиком.

Но сразу же отправляться на поиски магической академии Сирьи я не решилась. Не верила в успех подобного мероприятия — в то, что я приду не только с улицы, но еще и из другого мира и меня сразу же допустят к архимагу.

Прогонят, уверена, да еще и поганой метлой!

Вместо этого я решила, что сперва стоит переждать сложный момент в жизни. Прийти в себя, а заодно найти работу и угол, где я могла бы перевести дух, после чего уже отправляться с визитами.

И начать я решила с поиска работы, выбрав не особо квалифицированный труд. Думала подыскать себе подходящее место в торговом районе, который начинался сразу же у подножия холма.

Но, к моему сожалению, никто не заинтересовался предложенными услугами — ни торговцы на рынке, ни хозяева лавок, хотя я была готова продавать что угодно, кроме себя самой.

Места нигде не было — по крайней мере, мне так говорили. Заодно пару раз прозвучало, что работницы Гильдии Проституток обитают в соседнем квартале — во-он там! — и я могу попытать счастья у них.

— Ну знаете что! — возмущалась я. — С чего вы решили, что мне это интересно⁈

На меня снова посмотрели, затем заявили, что в таком виде меня даже в проститутки не возьмут, потому что я вызываю жалость и желание меня накормить.

Заодно намекнули, что мне стоит попытать счастья в ремесленном квартале. Быть может, вышивальщицы примут к себе в подмастерья, они довольно жалостливые. Но с работой в Сирье сейчас так себе. Нет здесь работы, город едва выживает, и из него разбегаются все, кто может разбежаться!..

Затем в бакалейной, расчувствовавшись, меня все же угостили краюхой черного хлеба и дали напиться, хотя я бы не отказалась еще и от места за прилавком. Но работы для меня не было и там, поэтому я потащилась дальше.

Немного перевела дух в тени раскидистого дерева в городском парке — был здесь и такой, в нем росли высоченные деревья, похожие на эвкалипты, с узкими листьями и мощными стволами, уверена, уходившие корнями глубоко под землю.

Так вот, съев половину краюхи и вдохновившись поиском работы подмастерья у вышивальщиц, я отправилась разыскивать ремесленный квартал.

Но заплутала.

Изжарилась на солнце, устала до невозможности, пропылилась и вспотела так, что больше потеть было нечем, только вот ремесленников так и не нашла.

Вместо этого попала в квартал бедняков и насмотрелась на всякие ужасы.

В какой-то момент ужасов стало слишком много, и мне захотелось прилечь под забором, очень сильно зажмуриться и помолиться местным богам, попросив у них, чтобы мне все это только снилось.

Пусть меня переехала машина и я вот-вот выйду из комы в больнице Н-ска! Потому что больше нет никаких сил!..

Но выйти из комы у меня не получалось, поэтому, немного отдохнув, я упрямо потащилась дальше, решив вернуться в центр города.

В какой-то момент поняла, что меня преследуют, и это был не человек.

Грязное и пыльное существо, унылое, с понурой головой, оно было все в комках свалявшейся шерсти. Заодно непонятного рода и племени — но, присмотревшись, я решила, что это здоровенная серая собака.

Именно она давно уже топала за мной следом.

— У меня ничего нет, — не выдержав жалобного взгляда в спину, соврала я.

Хотя у меня оставался кусок хлеба.

Но собака с самым побитым видом продолжала тащиться за мной следом. Вздыхала и останавливалась, когда останавливалась я, после чего снова смотрела на меня печальным взглядом.

В какой-то момент мне показалось, что глаза у нее неправильные — уж больно похожие на змеиные, с вертикальными зрачками. Да и моргнула она как-то по-особенному — внутренними веками.

Но я списала это на жаркое солнце, собственное переутомление, да и в целом на происходившее вокруг меня сумасшествие.

Силы снова закончились в одном из переулков, и я все же уселась на жалкое и пыльное подобие травы. Собака подошла поближе, и я, вытащив согретую телом краюху, откусила немного и протянула…

— Будешь? — спросила у нее.

Вернее, у него, потому что заметила среди свалявшейся на животе шерсти выпирающий фактор. Похоже, это был все-таки мальчик.

— У меня есть только хлеб. Мяса не имеется, и я не уверена, что ты это ешь.

Оказалось, зря я в него не верила — мой товарищ по несчастью не собирался отказываться даже от хлеба. Слопал то, что я протянула, а затем уставился мне в глаза. Я поморгала, почувствовав давление на голову, но, опять же, списала это на жаркое солнце.

— На этом вся наша еда закончилась, — сообщила ему, — а напиться нам с тобой нечем. Здесь нет ни колонки, ни колодца. Вот что я думаю: нужно отсюда выбираться! — это было уже мне самой. — Вернее, я буду и дальше отсюда выбираться, а ты смотри… Хочешь — со мной; хочешь — сам по себе.

Но он выбрал первый вариант и потрусил за мной следом.

Ремесленный квартал я так и не нашла. Вместо этого со своей собакой — пес, по моим наблюдениям, старался по возможности избегать людей, — еще через полчаса блужданий наконец-таки попала в центр города.

По крайней мере, мне казалось, что это был центр — с высокими каменными домами, на первых этажах которых распахнули свои двери магазины, салоны и цирюльни. За ними потянулись ресторации, откуда пахло просто чудесно — вкусной едой, которую я не пробовала, выходило, уже целую неделю.

И вот тогда-то…

Глядя на эти самые дома и еще на скучные темные вывески, а заодно на хмурых зазывал, которые выглядели, словно приговоренные к казни убийцы, а вовсе не как люди, приглашающие клиентов пообедать, я и подумала…

Какая из меня помощница вязальщицы, продавщица мяса или уборщица ночных горшков⁈

Моя профессия — журналистика.

К тому же я всегда с удовольствием занималась рекламой.

Именно это я буду делать в новом мире. В стране, которая носит название Андалор, в жарком городе Сирье. Но чтобы с чего-то начать, мне стоило отыскать место, где дела идут так себе, после чего предложить им свои услуги.

Разрекламировать их так, чтобы дела пошли как нужно, потому что именно это я и умела. Тогда-то я найду себе не только занятие по душе, но еще и кров, и пищу…

Ну да, себе и своей собаке, потому что последние пару часов я уже была с утяжелением.

А потом, когда я устроюсь и приработаюсь, можно навестить и архимага Дерна. Отдать ему письмо мессира Густафа и попросить на меня посмотреть — пусть скажет, какой именно у меня магический дар, потому что я ничего об этом не знала и нового в себе не чувствовала.

Такой план пришелся мне по душе, и я решила тотчас же воплотить его в жизнь.

— На центральной улице нам с тобой делать нечего, — говорила я псу, потому что он охотно меня слушал. Заодно я хотела дать ему имя, но в голову ничего путного так и не пришло. — Тут и без нас дела идут неплохо. Нам надо отыскать сложный случай, после чего попытаться сделать из него конфетку.

Но нужного места и подходящего сложного случая мне пока еще не попадалось. Несколько встреченных вариантов я отмела, упрямо зашагала дальше. Решила, что там мною вряд ли заинтересуются.

На одном из перекрестков увидела заведение ломбардщика с закрытыми грязными жалюзи окнами и узкую улицу, тоже грязную, от которой еще и шел довольно неприятный запах.

Странная, химическая вонь, которой я не могла дать объяснения.

Мне почему-то казалось, что это могло быть связано с выделкой шкур, но я не знала наверняка. Решив, что заведения на этой улице могут быть как раз тем самым сложным случаем, я свернула в подворотню.

Метров через пятьдесят заметила на двухэтажном деревянном фасаде вывеску. Едва заметная, выгоревшая на солнце черная надпись на коричневом фоне гласила, что в таверне «Дохлая лошадь» вам всегда нальют того, что покрепче, а заодно и накормят от души.

Все выглядело до ужаса уныло, и я даже подумала, что этот случай слишком уж для меня сложный. Но что-то — возможно, интуиция — не давало мне уйти и вернуться на оживленную улицу.

Внутренний голос твердил, что я уже достаточно находилась. Ноги гудели, голова раскалывалась на части. Во рту пересохло, а от краюхи хлеба остались лишь далекие воспоминания.

— Думаю, нам стоит попытать счастья именно здесь, — сказала я псу. — Подожди меня на улице. Мало ли, вдруг меня сразу же оттуда выгонят… И тогда пойдем искать себе другое место.

Он уставился мне в глаза — кажется, до сих пор не мог поверить в то, что кто-то с ним разговаривал, что он мне небезразличен. Затем негромко взвизгнул, вильнул то ли задом, то ли хвостом — под зарослями шерсти не разобрать, — после чего моргнул неправильными, змеиными глазами.

Вздохнув, я толкнула дверь в «Дохлую лошадь». И пусть это было первое место, которое я выбрала, но мне очень хотелось верить в то, что оно было тем самым.

Верным.

Лорд Маркус Корвин, цитадель Сирьи

— Она сбежала, мой лорд! — расстроенным голосом сообщил ему Юсуп, и Маркус неожиданно подумал, что у его заместителя, похоже, имелись собственные виды на девушку.

Но Юсуп, как и он, дожидался полного ее выздоровления.

При этом заместитель, в отличие от Маркуса, не пытался избавиться от этого чувства. Не старался выкинуть спасенную ими девушку из головы, как делал это Маркус все последние дни.

Но у него так ничего и не вышло.

Элиз Данн.

Необычное имя и удивительная красота — пусть девушка выглядела трогательной и хрупкой, но при этом она оказалась невероятно сильной и выносливой.

Потому что ей удалось побороть яд Темного паука, от укуса которого погибали даже драконы. Не так быстро, как люди, но все равно умирали в страшных муках.

За время службы в Южной провинции Маркус присутствовал на похоронах троих из Пустынного Патруля. Мысленно корил себя за их гибель, хотя прекрасно осознавал, что прямой вины за ним нет. Они добровольно выбрали эту стезю, а Сирья всегда была и оставалась одним из самых неспокойных мест в Андалоре.

Конечно же, из-за ее близости к Граням. И еще к Хордвику — месту, где все и началось.

Пустынный Патруль следил за разломами в Гранях и еще за тем, чтобы выбиравшиеся оттуда твари не попадали в Сирью, а заодно не добирались до окрестных деревушек. Или, не дай Боги, не выползали на дороги, отправляясь по ним дальше, в центральный Андалор, где и без того хватало своих забот.

Впрочем, Темные упорно гнездились в Хордвике, куда Пустынный Патруль являлся раз в неделю и постоянно находил там проблемы.

В последний свой прилет они обнаружили в Хордвике еще и Элиз Данн. Разграбленный караван из Дентрии тоже отыскали, но вот найти тех, кто совершил подобное злодеяние, Маркусу так и не удалось.

Горы, к сожалению, умели хранить свои секреты, а людей, чтобы отправиться туда с зачисткой и покончить с разбойниками и поселениями фанатиков раз и навсегда, у Маркуса в достаточности не имелось. Напрасно он отправлял письмо за письмом королю — все, что ему удалось добиться, — это усилить гарнизон Сирьи и доукомплектовать второй Пустынный Патруль.

Но в их обязанности, как ему сообщали в ответах из столицы, «входит следить за разломами в Гранях и контролировать ситуацию в Хордвике».

И больше ничего.

Ну что же, со своей задачей они справлялись, а то, что происходило в горах неподалеку от Сирьи, по королевскому распоряжению касаться их было не должно.

Зато Хордвик был в сфере ответственности Пустынного Патруля, и Элиз Данн, выходило, тоже.

Расспросить ее о произошедшем из-за болезни так и не удалось, но Маркус предполагал, что Элиз вырвалась и сбежала, когда фанатики пытались принести в жертву Аль Бенгази. Да, на главной площади Хордвика, на месте совершенного пять столетий назад страшного ритуала.

Ей единственной удалось спастись, тогда как фанатиков либо сожрали фоморы, либо утащили в свое логово пауки. И сожрали уже там.

Теперь же, получалось, Элиз Данн улизнула еще и из цитадели.

— Как такое вышло, если она едва оправилась после болезни? — повернулся он к Юсупу. — Кто ее выпустил — без документов и без моего разрешения⁈

— Стража на воротах, — хмурым голосом сообщил ему заместитель, как оказалось, уже успевший провести собственное расследование. — Элиз Данн сказала им, что помогает на кухне. У нее якобы поручение от поваров, поэтому ей срочно нужно в город. Вот они ее и…

— На стали проверять, — закончил Маркус. — Поверили на слово.

— Да, мой лорд! — кивнул Юсуп.

Его взгляд остановился на письменном столе.

— Похоже, Элиз Данн оставила вам записку, милорд! — и голос Юсупа дрогнул.

Маркус уставился на лежащее в нише послание. Неужели от Элиз?..

Внезапно ему захотелось прочесть письмо самому, вдали от любопытных и ревнивых глаз его заместителя.

К тому же в этой комнате были еще одни глаза — красные и воспаленные — Торреса из Песчаного Патруля, который, по его словам, решил проведать спасенную девушку, так как проникся к ней искренней жалостью.

Но она неправильно все поняла. Сочла его поступок дерзостью и вместо слов благодарности бросила ему в глаза порошок красного жгучего перца.

С этой историей тоже следовало разобраться, а заодно отыскать и вернуть Элиз в цитадель. Маркус до конца не понимал, зачем ему это делать и что именно им движет, но ему хотелось, чтобы девушка была поблизости.

Рядом с ним, и ей бы ничего не угрожало.

А потом он разберется, что именно в ней так сильно его тревожило, а заодно и притягивало. Потому что тянуть его не могло, а тревожить не должно было.

Обычная девушка без примеси драконьей крови и второй ипостаси — вот кем была Элиз Данн, и Маркус прекрасно это понимал.

Да, у нее имелся магический дар, но это не меняло сути дела.

Все просто — Элиз Данн не была драконом. Значит, говорил он сам себе, эта странная привязанность существовала лишь на уровне интереса и его желания.

Возможно, у него слишком долго не было женщин — Сирья и нынешний образ жизни к такому не располагали.

Хотя Маркусу казалось, что в случае с Элиз с ним случилось нечто иное. Отличное от обычного мужского интереса к красивой девушке.

Все было намного сильнее и крепче — потому что оно хватало его за горло и сжимало грудь каждый раз, стоило лишь подумать, что ей может угрожать опасность.

Все началось в тот день, когда он понял, что Элиз выживет. Именно тогда, сидя в ее комнате и сжимая безвольную руку спящей девушки, Маркус испытал это в первый раз.

Растерялся, затем попытался самоустраниться. Запретил себе ее навещать и перестал это делать, когда Элиз пошла на поправку.

Ничего путного у него не вышло. Наоборот, он ее потерял.

Но собирался вернуть как можно скорее.

«Милорд», — писала ему Элиз нетвердой рукой. Делала грамматические ошибки, но с каждым словом, как ему казалось, почерк становился все увереннее.

'Я мечтаю искренне и от всей души поблагодарить вас за собственное спасение. И еще за то, что вы столь щедро делились со мной магией.

Возможно, вам казалось, что я пребывала без сознания, но я запомнила все те разы, когда вы приходили в мою комнату и расспрашивали у мессира Густафа о моем здоровье. И еще когда ваша рука касалась моей.

Ваша магия и ваше присутствие всегда приносили мне облегчение и успокоение. Вы снимали мою боль и помогали вернуть силы.

Сейчас я чувствую себя почти полностью здоровой и искренне мечтаю сказать вам…'

В этом месте письмо обрывалось, и сердце Маркуса внезапно заныло. Он хотел знать, что именно собиралась сообщить ему Элиз.

— Разыщи ее! — отрывисто приказал он Юсупу. — Она все еще слаба, и мне не хочется, чтобы та, которую мы спасли всем патрулем, а потом стараниями мессира Густафа она выжила после укуса паука, сгинула бы где-нибудь в Сирье.

Потому что в этом городе было слишком много мест, где мог сгинуть любой, даже закаленный в боях солдат. Левый берег, за исключением нескольких кварталов, казался Маркусу настоящей клоакой.

— Конечно, милорд! — кивнул Юсуп. — Мы непременно ее отыщем и сделаем это в самом скором времени.

Юсуп поклонился и вышел, отправившись выполнять его поручение, а Маркус остался в маленькой келье, все еще сжимая в руках недописанное письмо. Затем повернулся к тому, кто до сих пор украдкой тер красные глаза.

Взмах руки, и дверь в комнату закрылась.

— Итак, — вкрадчиво начал Маркус, — ты явился, чтобы поинтересоваться здоровьем Элиз Данн. Не так ли, Торрес? Но в твоем рассказе явно что-то не сходится, и ты отсюда не выйдешь, пока я не узнаю всей правды.