Нюта, или Второй шанс для Антихриста

Глава 9

Если честно, оставаться дольше необходимого в особняке Исаева не хотелось.

Но для раздачи бонусов родным гоблинам требовались немалые силы — я охотно представляла себя, чего они могли учудить в мое отсутствие. Отрывистый шум с пьяными выкриками и грохотавшей музыкой до сих пор стоял в ушах, умудрившись пробиться сквозь наркотический туман и долгий сон.

Близнецы и раньше устраивали подобное, стоило только родителям уехать на выходные. Естественно, им за это влетало, да так, что дым весел коромыслом! Их матушка, моя нежно любимая матушка в таких случаях не гнушалась и ремнем съездить по задницам двух здоровенных лбов.

Правда, это если и помогало, то весьма ненадолго.

Представляю, в какой разрухе находился наш милый дом, самые эпичные руины хаоса от зависти будут рыдать в сторонке!

И вместе с ними я.

И потому ела я в ускоренном режиме под насмешливый и, как мне показалось, понимающий взгляд Исаева. Правда, почему на самом деле мысленно угорает нечистый, я поняла уже многим позднее — как только оказалась на улице, около высокой и смутно знакомой калитки…

Лучи яркого осеннего солнца радостно обожгли мои похмельные глаза и поскреблись по внутренней стороне затылка. И я честно не сразу признала представшую перед глазами картину.

Проморгалась, присмотрелась…

Нет. Увы, не очередные похмельные глюки!

— Да ну нафиг!

— Да хоть на нос, — тут же откликнулся шатен, откровенно забавляющийся моей растерянностью. — Заранее смирись, Соболева. Мы — соседи.

— Мало мне было проблем, — потерла лицо в попытках хоть как-то смириться с повернутой реальностью. — Так по соседству поселился Антихрист. Господи, ну за что?

Исаев ответил мне очередным понимающим взглядом и насмешливой, видать, фирменной ухмылкой. Это типа «сама согрешила»?

Ну-ну!

— Еще сюрпризы будут или на сегодня всё?

— С тобой сходить? — мой сарказм мило отфутболили, даже не поморщившись. Более того, парень даже руки из карманов домашних штанов не вытащил, продолжая меланхолично подпирать забор, разделяющий наши участки.

Ну вот и где, блин, спрашивается, его прошлая аллергия на рыжих? И какого черта, простите, его вся эта канитель так внезапно забавляет?

Неужели за пару дней привык? Так это он зря. Я ж тогда в бессознанке находилась!

— Нет, благодарю, — оскалилась я в ответной улыбке, принимаясь засучивать рукава выданной мне джинсовки. Точнее, вернули мне всю одежонку и даже тактично оставили одну, дабы переодеться… Ну, или как я подозревала, давая возможность мучительно покраснеть, соображая, кто ж мое неконтролируемое тело раздевал накануне.

Вот только прием не сработал — в отличие от всего остального, горничную, которая помогала мне переодеться, я помнила прекрасно!

За облом, кстати, Исаев мне отомстил довольно таки изящно… Нет, он даже не стебался. Этот изверг просто мне кофе выпить не дал!

Красиво мотивировав свою жадность приступом заботы о моем не до конца восстановившимся организме, угу.

— Уверена?

— Думаешь, мне впервой вытаскивать похмельные тела из дома? — иронично вскинула брови, глядя на любимых собачек, заскуливших в своем вольере при моем появлении. — Сволочи. Они их хотя бы кормили?

— Это был риторический вопрос? — с убийственной честностью поинтересовался Исаев.

Вот же… И как его после этого назвать?

— Убью! — все-таки не выдержав, рявкнула я, срываясь на бег по тропинке под яблонями. Тут уже, если честно, стало не до прощаний и повторной благодарности новому соседу — я на многое могла закрыть глаза, но уж никак не на издевательство над собственными животными!

Да и, если честно, неловкости с Антихристом тоже хотелось бы избежать. А она, как я чуяла, могла возникнуть!

— Гребаные гоблины, — ругнулась повторно, обнаружив закрытую дверь на террасе. Пришлось идти в обход, чего я и сделала, ориентируясь на характерный звон бутылок: кто-то явно прибирался во дворе.

К сожалению, а может и к счастью, присутствие прислуги во дворе говорило о том, что собак все-таки кормили. А вот состояние ухоженной, некогда аккуратной территории, напоминающей сейчас приют скромной толпы бомжей, прямо таки кричало о том, что вместо спящих тел из дома будут выносить трупы!

Они что, ближайший ликеро-водочный завод за два дня опустошили? И табачный тоже? И какая с-с-с-с… сумасшедшая сущность, самые суровые санкции на ее голову, опрокинула кальян в клумбу с мамиными белыми розами?!

Да за это не просто убить, за это четвертовать надо!

Пожалуй, зря я отказалась от посильной помощи Антихриста — его доскональные знания всех адских пыток пришлись бы весьма кстати!

— Что здесь было? — мрачно поинтересовалась, носком ботинка брезгливо ткнув пустую бутылку из-под «Бейлиса». Тара звонко покатилась по асфальту, привлекая к себе больше внимания, чем мой вопрос.

— Нюточка! — я пискнуть не успела, как оказалась в неоднозначных объятьях женских рук, способных и рыбе хребет скрутить за мгновение, и кружевные воздушные пирожные изобразить.

И теперь-то я вполне понимала, почему у запеченной форели на нашем столе всегда были чересчур выпученные глаза!

— Наталья Алекс-с-с-сандровна, задуш-ш-шите… — сипло выдавила из себя. Кажется, предательски хрупнуло нижнее ребро, и меня, наконец, отпустили:

— Ой, прости, деточка. Как мы за тебя перепугались, страх! Как приехала в пятницу, так не появилась больше!

— Звиняюсь, — смущенно почесала нос, чувствуя себя неуютно под взволнованным взглядом нашего повара и экономки, и помощника по хозяйству — дяди Коли, то есть мужа ее. Вместе с ними на нас трудилась и их взрослая дочь, но ее на горизонте пока не было видно. — Не хотела вас волновать. Гоблины, я смотрю, и так хлопот доставили?

— Нюточка, — меня наградили укоризненным взглядом, от которого я даже смутилась. Немного. — Нельзя же так с братьями!

— А так… — я красноречиво пнула бутылку, на сей раз с остатками розового «Брюта». — Можно? Теть Наташ, вы у нас повар или уборщик, а?

— Так гости еще не разошлись, — женщина, работающая у нас так давно, что давно заслужила уважение и статус не просто наемного рабочего, развела руками. — Вот мы и решили пока тут порядок навести.

— Не разошлись, да-а-а? — многозначительно протянула, прищурив глаза, отчаянно жалея о невозможности закурить прямо сейчас и немедленно. — Ну, это они зря, конечно! Так, чтобы не случилось — на крики внимания не обращать. Дядя Коля — супругу в дом не пускать!

— Так точно! — браво крякнул довольный моим приказом крепенький, как правило, немногословный мужичок из беседки.

— Нюточка! — донеслось возмущенное вслед.

Но слабые возражения я проигнорировала, взлетая по ступеням крыльца. Судмед сказал — в морг, значит в морг, и не нужно уповать на помощь реанимации!

Вот только…

Я ошеломленно присвистнула, оказавшись, наконец, дома. Кажется, свои силы я несколько переоценила: чтобы разгрести количество пьяных тел, валяющихся на первом этаже в гостиной, пришлось бы вызывать не скромную труповозку, а полноценный эвакуатор для крупногабарита!

Раз, два, три, четыре, пять… десять, одиннадцать, двенадцать! И это не считая храп тех, кто умудрился расползтись по двум гостевым комнатам. Обоих полов, все примерно одного возраста, естественно, идентичного социального статуса. И воняло от них — не приведи Господи!

Золотая молодежь, что б их. Амбре в воздухе стояло — удавились бы бомжи с ближайшего вокзала!

О, а вот и дорогие властителя временного Мордора, отсвечивают расстёгнутыми рубашками. Алекс дрыхнет на диване, обняв сразу двух баб неприличной наружности, Макс занял почетное место на кресле, свесившись с него практически наполовину.

Вот всегда удивлялась, у них даже с похмелья рожи одинаково мнутся! Что лично мне никак не мешало их различать в любом состоянии и ситуации.

Макс, кстати, когда остается в гордом одиночестве и хорошем расположении духа, даже иногда ведет себя как человек, и с ним порой реально договориться. Чего не скажешь о старшем Алешеньке. Этот вообще всегда без тормозов!

И друзья у него такие же. Пару знакомых тел в общей храпящей свалке на втором диване я таки ухитрилась рассмотреть. Рассмотреть и приуныть: этих даже пионерским горном не поднимешь.

Кстати. А ведь это идея!

Насвистывая себе под нос «всё хорошо, прекрасная маркиза», первым делом коварная я отправилась на кухню, где, запустив кофемашину, к своему неудовольствию обнаружила еще одну благоухающую перегаром парочку на кухонном уголке. Ну, теперь-то понятно, отчего Наталья покинула свое рабочее место — две развратных рожи, уснувших, похоже, в процессе самого интимного, прям надругались над священной обителью нашей дорогой кухарки!

И над моей нежной неокрепшей психикой тоже.

Так что телефоны из карманов спящих братьев я уже воровала без малейшего угрызения совести. Немного, конечно, подумала, в чей залезть, но и то недолго. Приложила палец Макса к датчику на корпусе (у него музыкальный вкус получше), забрала чашку кофе, сунула раздобытую у него же сигарету за ухо, и направилась обратно на улицу, попутно отыскивая нужную композицию в телефоне. Что же им поставить, что же…

А! Нашла!

Оставалось дело за малым: стащить все ключи от дома и подъемного механизма гаражных ворот, запереть снаружи входную дверь и жмакнуть кнопочку включения массового «будильника».

И пока я топала в обход, по дому уже разнеслись первые ноты вступления довольно-таки подходящей к случаю песни… Пока еще тихие, да.

Но как только я расположилась прямо на перилах террасы, из гостиной грянуло громогласное и чуть хриплое: «Wake up»!

И через оконное стекло я имела удовольствие лицезреть, как под любимых «System Of a Down», массово падает с диванов полумертвая орда.

А уж какие вопли стояли!

Если мне не показалось, то на огромный балкон в доме напротив явился даже сам Антихрист, то ли посмотреть, то ли позлорадствовать.

Весело болтая ногами, я молча отсалютовала ему кружкой с дымящимся ароматным кофе, которое он нагло сегодня мне зажмотил.

Что сказать: с соседями чуваку не повезло! У нас вся семья любит послушать музыку погромче, колонок по дому и улице развешано уйма. Управляются они через стереосистемы, установленные лично у каждого в комнатах, а те, в свою очередь, через наши телефоны. Понятно, что пароль от общего доступа в мое отсутствие сменили, и теперь музыкой можно было рулить только со смартфонов гоблинов….

И вот телефончики-то у младшеньких-то как раз тю-тю!

Нет, конечно, можно выключить по старинке, тыкнув пальцами в панель управления или дернув шнур из розетки. Но с которого из шести основных блоков запущена музыка, еще надо найти!

Удобная это вещь — современная технология, что ни говори.

Исаев, кстати, мой некромантский способ подъема мертвецов оценил. Во всяком случае, когда он оперся на перила своего балкона, закуривая, мне показалось, что ухмыляется он определенно удовлетворительно.

Ну, или ему тоже нравится песня «Chop Suey».

— Полурослик, убью!!! — надрывались тем временем где-то там в доме, пытаясь докричаться до невозмутимой меня через приоткрытое окошко.

Я усмехнулась, суя непривычно крепкий табак в зубы.

Напугал ежика задним карманом брюк. Я эту угрозу с пятнадцатилетия почти каждый день слышу!

Нет, если быть совсем уж объективной, не такие уж братцы и засранцы. Типичная избалованная молодежь, воспитанная на вседозволенности, появившейся вследствие малого количества времени, уделяемого занятыми родителями собственным отпрыскам. Тут я их маму прекрасно понимаю: сложно воспитывать трех мужиков разом, когда надо и самой с ума от горя не сойти, и бизнес семейный поддержать.

Отец Соболевых умер от инфаркта, когда младшенькие еще только вступили в период активного бунта гормонов. Тут уж ничего не поделаешь, увы.

Мне в этом плане повезло несколько больше. Если, конечно, бегство родной матери от годовалой дочки и чокнутого профессора-мужа вообще можно назвать везением.

Во всяком случая, я как-то никогда по этому поводу не убивалась. Ну нет маменьки, и нет, и черт бы с ней. У меня был любимый папа, резко научившийся заменять мне всех и вся. А еще у меня была целая куча папиных друзей, Костя и Васька, чьи родители были и оставались моими крестными. На них всегда можно было положиться, и положить мелкую меня, пока озабоченный нашим безбедным существованием родитель менял проф ориентированность собственных занятий.

Папа быт отличным историком, доктором и кандидатом наук. Еще до моего рождения он не просто изучал и преподавал историю, он ей жил. Вечно торчал в книжках, и мысленно участвовал в сражениях, которые потом начал реконструировать, обучившись параллельно кузнечному делу. Он делал оружие не только для реконструкций, но и таскал его на сборище таких же чудиков, как он. Женщины, к сожалению, беготню с железом по лесу и воссоздание эпохальных битв не поддерживали, но охотно выбирались на природу в платьях соответствующих эпох.

Собственно, маменька потому и сбежала, не выдержала тягот жизни с мужчиной, увлечённого всей душой… и не ей.

Кстати, держать тупенький кинжал я научилась быстрее, чем ходить. Но честно не могу сказать, чтобы я хоть когда-то на это жаловалась!

Папа меня вниманием никогда не обделял, а когда я стала подрастать, любимый родственник стал неожиданно много зарабатывать. С Костиным отцом они заимели определенную репутацию, многие институты стали просить сделать военные реконструкции, давала такие заказы и администрация города. Потом как-то были просьбы помочь с достоверностью в исторических фильмах… А уже совсем потом наши с Котей папули тряхнули «стариной» и вообще организовали свое дело.

Честное слово, никогда толком не интересовалась, чем там они торгуют и что производят. В холодном оружии, старинном и не очень, разбиралась я хорошо, но вот чем именно были забиты папины магазины… тут как-то не пошло!

Да и папа частенько просил в это дело мой любопытный нос не совать. Он вообще поздно спохватился, что растит девчонку, а потому отдал меня на гимнастику, когда мне шмякнуло уже восемь лет. Лет до тринадцати я честно терпела всё это издевательство, а после нетактично удрала в «уличные» танцы. То есть активно развивающийся тогда хип-хоп!

Папа ворчал, но вроде отстал. Мы честно решили: я не лезу в его дела, он не сует свой родительский заботливый нос — в мои. И вроде как всех всё устроило.

Так и жили, дружно и весело. Денег всегда хватало с лихвой, да и не то, чтобы у нас запросы какие-то были запредельные. Я занималась полюбившимися танцами, папа изредка снимал забодавший его деловой костюм и удирал на вошедшие в моду ролевки…

И, когда мне стукнуло пятнадцать, грянул гром. Папочка снова решил жениться!

Окосела я тогда до заикания. Но, с другой стороны, в таком возрасте, с дочерью-подростком, да найти женщину с такими же интересами — это еще умудриться надо! И по статусу подходящую, и умом и внешностью не обделенную, и собственных взрослых детей имеющую… Да еще и однофамилицу!

Можно сказать, за их встречу расписалась сама Судьба. Ну а за росписью во дворце бракосочетаний дело не стало.

Меня, конечно, немного колбасило от столь кардинальных перемен в жизни, но сильно сопротивляться я и не думала. В конце концов, не все же папочке любимому бобылем ходить. Да и тетя Лена мне безумно понравилась. Ладно, чего уж там!

Я никогда не думала, что в таком возрасте обрету не злобную мачеху, а настоящую любимую маму. Все грани недоверия и настороженности между нами смело ураганом ее искренней заботы, в меру жесткой руки и потрясающего чувство юмора. Уже через год я без скрипа называла ее мамой и искренне считала самой родной. После папы, конечно!

Если честно, когда я впервые узнала, сколько у нее сыновей, я слегка удивилась. Но не испугалась: думаю, не стоит напоминать, среди какой компании проходило всё мое детство и юность. Естественно, когда мы переезжали в загородный дом Соболевых, доброты и понимая я от сводных братьев я не ждала…

Потому и не разочаровалась несладким приемом.

Ладно, давайте честно, много ли кто был бы рад посторонним людям, вдруг возникшим не просто в жизни, но и собственном доме? Сильно бы вам хотелось менять устоявшийся уклад, привычки и потребности ради абсолютно незнакомых вам людей?

Вот то-то и оно.

И пусть папа как-то быстро завоевал уважение, тощее говорливое рыжее дополнение к нему мужская часть семьи Соболевых молча терпеть не стала.

И если близнецы, тогда как раз заканчивающие школу, особого вреда не наносили, то с Ярославом у нас развернулась самая настоящая война. Тихая, но безжалостная! Гоблины предпочитали мелко пакостить исподтишка, а вот их брат не гнушался больно зажать меня где-нибудь в углу. Он был старше, опаснее и хитрее… а я была мелкой, злой и мстительной.

Порой дома воцарялся настоящий ад!

Естественно, активно обламываемый наблюдательными родителями, очень быстро сообразившими, что их детки не собираются следовать заветам кота Леопольда. В четыре руки суровые предки живо наводили порядок. И поверьте, они умели это делать!

Доставалось даже Ярославу, почти всегда ухитряющемуся оставаться в тени от гущи событий. И когда он свалил в какой-то далекий престижный американский университет по обмену, я вздохнула с облегчением.

Правда, ненадолго.

…Звук мерно вибрирующего в кармане мобильника оторвал меня от воспоминаний.

Потянувшись в первую очередь к смартфону Макса, я сменила музыкальное сопровождение на выдирающее уши «Happy Nation» от АнИмии, и только тогда глянула на входящее смс. И тут же поперхнулась остатками кофе. Точно помню, еще пару дней назад у меня в телефонной книжке абонента под именем «Антихрист» и близко не было!

Впрочем… похоже, не только я нагло пользуюсь бессознательным состоянием, чтобы порыться в чужих телефонах.

«Не жалко?» — гласило глумливое сообщение на экране.

Я удивленно вскинулась в сторону нового абонента, по-прежнему стоящего на балконе напротив.

«Твои барабанные перепонки?» — тут же отправила в ответ.

Хм, интересно, мне сейчас его тихий смех послышался?

«А кроме меня здесь соседей нет?».

Звучит почти логично. Но с каких пор столь внезапная забота об окружающих?

«Звукоизоляция, Исаев. Во всем поселке она, похоже, только у тебя отсутствует. Вернись в дом, закрой окно и будет тебе счастье!».

На мое ехидство ответная реплика не пришла, разбавив приподнятое настроение толикой разочарования. Чёрт. Неужели Антихрист все-таки ухитрился выработать на меня иммунитет? Как только уму…

ХРЯСЬ!!!

Я нервно икнула, едва не выронив кружку.

Музыка оборвалась внезапно. Но еще внезапнее оказался грохот корпуса стереосистемы, выброшенной со второго этажа прямо на улицу, и разбившейся на куски о каменную дорожку в метре от меня!

Я как зачарованная смотрела на груду пластика и микросхем… а потом зашлась в диком хохоте.

Вот интересно, а близнецы с бодуна вообще сообразили, что они вышвырнули с балкона дорогущую и навороченную технику… не мою. А своего любимого старшего брата?

Судя по тому, как через пару минут за стеклянной дверью террасы явил свой лик помятый Алекс и злобно продемонстрировал мне неприличную конфигурацию из трех пальцев со средним оттопыренным… Да нифига там ничего и не до кого не дошло!

Ну и ладно, мы натуры не гордые.

Не гордые, да. Только вот очень вредные и злопямятные! И какая печаль, что у братцев-гоблинов оказалась на диво короткая память. Видимо, с похмелья она еще больше укоротилась, раз моему предупреждению не вняли, да еще и снова всей толпой повалились спать, где придется.

Вот что за люди?

Я честно потерпела еще минут пять, потягивая кофеек с самым аристократичным видом, скрестив ноги по-турецки, нещадно копируя Харли Квин из финала «Отряда самоубийц». А после…

А после неспешно направилась в сторону вольера со своими любимыми мальчиками. Хорошими мальчиками, надежными, верными, а главное — хорошо воспитанными!

И звали их просто: Батый и Тамерлан.

Ну, про папу историка я уже говорила, верно?

— Привет, мои хорошие, — стоило мне открыть дверцу, две огромные, матерые овчарки, идеальные представители своей породы, если б были менее дрессированы, наверняка сбили бы меня с ног. Но так они просто кружили вокруг, облизывая мне ладони и даже пару раз лицо, крутя пушистыми хвостами и интенсивно поскуливая.

Ой, да чего там, я сама их почти затискала. Соскучилась, прям жуть!

Впрочем, вволю побегать с ними по местному лесу я еще успею, сейчас нужно закончить дела поважнее. А именно, прервать долгие обнимашки и почесушки, дотопать обратно с двойным почетным караулом, найти в кармане нужные ключи, отомкнуть замок… и распахнуть дверь с негромкой командой:

— Чужие!

Овчарки двумя лохматыми пушечными ядрами рванули в дом!

Ох, какой там визг поднялся…

Да на этих полупьяных зомби «System Of a Down» так не действовал!

Зато у меня появилось время спокойно перекурить.

И нет, массовое смертоубийство никому не грозило, массово поседевший народ в доме даже не пожуют. Максимум обслюнявят, и то не факт.

Папа, когда-то давно, со всей ответственностью подошел к подбору охранных собак, и родословная у наших песиков — дай бог каждому древнему графу. Чемпионы чемпионов, титулы, выбраковка… И, естественно, долгие часы дрессуры с опытным кинологом.

В общем, без четкой команды «фас» Тамерлан и Батый никого не тронут. Их задача, при обнаружении чужаков на нашей территории, не дать им сбежать, загнать в угол, обозначить место громким лаем и не отступать, пока не прикажут обратное. А приказать им сейчас, без лишней скромности, могу только я, близнецов они просто не послушают.

Кто ж виноват, что гоблины в свое время отказались заниматься вместе с кинологом, и согласились только я и Ярослав?

Как говорится, каждый сам себе дурак.

Так что, спасение к нашим алконавтам если и придет, то только по счастливому случаю. Ну, например, если поднимется сильный страшный ураган и занесет сюда злую ведьму в лице старшего из братьев… Но в такие совпадения я мало верю.

Он наверняка до сих пор занят врачеванием покореженной челюсти своей благоверной

Кстати, костяшки на руке до сих пор болят!

— Хорошо, хорошо, все уходят! — раздался из дома вопль кого-то из близнецов, с трудом пытающихся перебить двойной животный рык и многоголосный человеческий вой. — Только заткни их, ради всего святого!

— Неужели головка бо-бо? — прыснула я, аккуратно выпуская колечки в воздух. — Слабенькие вы какие-то.

— Анька, млять!!

— Тьфу, какие мы нервные, — вздохнула, спрыгивая с насиженных перил, придавливая окурок ботинком. И пробормотала больше для себя, чем для всех. — Или у вас просто собственного Антихриста с таблеточкой «Пенталгина» нет?

Взгляд украдкой на соседний балкон подтвердил, что нет. И у них нет, и у меня нет… В смысле, наблюдения за нами всеми нет.

Интересно, ему просто надоело за местным цирком наблюдать, или внезапно проснувшаяся во мне кровожадность не понравилась?

Ай, ладно. Главное сейчас всю похмельную шалупонь разогнать, а об остальном можно подумать и позже. Если, конечно, вообще доведется подумать — после всех приключений, если честно, чувствовала я себя не лучше, чем когда только проснулась в кровати Исаева.

Но надеждам поспать еще немного не суждено было сбыться.

Дом и двор стремительно опустели, забрав с собой скулеж, остатки минералки и перегар. Благодарность и укоризненный взгляд от работников были мною честно получены, и я, переодевшись в домашнее, нырнула в родную кровать… И тут на пороге моей комнаты объявился внезапный гость.

Даже лежащий у открытого балкона Тамерлан, которого я оставила при себе на всякий случай, навострил уши, оглядывая очередное явление Христа народу.

Я чуть не запуталась в одеяле изогнувшимися от удивления бровями:

— И что ты тут забыл, скажи на милость?

— Ты в курсе, что перегнула сегодня? — вопросил незваный гость, решивший, по всей видимости, устроиться на подработку моей совестью. Встал такой, в дверном проеме, ручки на рельефной груди сложил, плечом небрежно к косяку привалился…

Судя по мрачной похмельной роже, он бы с куда большим удовольствием всем туловищем сразу к нему прижался. Но вид уже не столь брутален у младшенького будет!

И да, это определенно младшенький, он же более мирный из братьев.

Это только на первый (а так же второй и третий) взгляд близнецы абсолютно одинаковы. Одинаковый рост, приличные фигуры, густые короткие темные волосы, симпатичные морды и серые глаза… Только у этого скулы чуть острее, подбородок немного уже, да и нос чуточку ровнее. Если не всматриваться, то и не заметишь отличий. Но если посмотреть еще куда более внимательно, у одного из них можно заметить чуть ниже переносицы небольшое пятнышко шрама, образовавшегося еще в детстве, когда он мордой проехался по синтетическому паласу.

О-о-о, все мы помним те чудные коврики дикой расцветки из крупных петелек, имеющих свойство выдергиваться кучерявыми нитями. Сколько детских коленок о них было ободрано, сколько локтей стесано, а уж сколько ладошек сожжено, жуть просто!

А еще, помнится, постоянно приходилось подпаливать вылезшие из него нити, которые ужасно воняли в процессе и имели гадкое свойство капать и пальцы обжигать.

Да, у детей девяностых было свое, особенное, незабываемое детство. Определенно!

— Макс, иди в баню, — душевно попросила младшего из гоблинов, решившего обломать свой, а заодно и мой сладкий сон. — Ты знаешь, что я по этому поводу думаю. Ты — свинья. Твой брат тоже. Вопрос закрыт!

— Да с хрена ли? — возмутился братец со всей громкостью… и, поморщившись от этой самой громкости, тон сразу поубавил. — Да с хрена ли, сестренка? Это наш дом, мы взрослые люди, и имеем право отдохнуть. Или я не прав?

— Отдохнуть? — обалдела я от такого расклада. Даже Тамерлан согласно гавкнул. — А вы когда устать-то успели, Максим? А главное, от чего? Дай подумать… От института? Ой, нет, вы же там с прошлого года не появлялись. Наверное, от фамильного бизнеса? А, нет, пардон, там вы тоже носа не показывали, Ярослав не пустил. Может, вы замотались от семейной жизни? Да не-е-е. Любящей и заботливой семьей мы никогда не были! И заметь, я не о себе говорю: я тебе тонко намекаю, что пока в Китае родителей приводили в хоть какое-то подобие целых тел, вы своего носа дальше ближайших баров не показали! Это всё, или я о чем-то забыла упомянуть?!

Крыть братцу было нечем.

Я била по всем фронтам сразу, ни солгав ни на грамм.

На совершеннолетие мама подарила мне кофейню, и я радостно (то есть совершенно не подумав), ломанулась в техникум пищевой промышленности. К счастью, мои мытарства продлились всего пару лет, а потом техникум благополучно загнулся, не пройдя такое нелегкое дело как аккредитация. Передо мной как раз стоял выбор института, когда с платного блатного колледжа братцы-гоблины умудрились вылететь за многочисленные пропуски и незачеты. И родителям показалось мало просто лишить их машин: в качестве основного наказания Максимку с Алексом отправили в самый рядовой бюджетный институт… вместе со мной.

То есть под мой тщательный присмотр!

Близнецы были очень «рады». Но суровый ультиматум «либо так, либо армия» заметно охладил их пыл. Естественно, они до сих пор пытались упираться и всячески отрицали наше с ними документальное родство. И если простые студиозы этому еще хоть как-то верили, то преподаватели сразу смекнули, что на самом деле и как.

А может им просто подсказали.

В любом случае, как учились мои гоблины и сколько занятий пропустили, я была прекрасно осведомлена. И точно так же знала, как рьяно Ярослав защищал свое право главного наследника, отодвигая на задний план даже собственных кровных братьев.

А про то, как «сложно» было не заметить двух «любящих» сыновей у постели собственной матери, я, пожалуй, промолчу.

— Анька, вот иногда ты адекватная баба, — вдруг заявил Максимка, снова выбивая мой настрой за ранее установленные рамки злой и недовольной сестры, младшей по возрасту, но старшей по уму. — Но временами такая дура.

— Я?! — прозвучало, конечно, немного по-детски, но я почти обиделась. И нафига, собственно, я тут распинаюсь? Меня ж опять крайней выставляют!

— Не я же, — покачав головой, хмыкнул брательник… и, прикрыв за собой дверь, нагло завалился на мою кровать, закладывая руки за голову.

Надо же. И висящий в изголовье средневековый арбалет его в кой-то веки не смущает!

Как и остальная коллекция оружия на стенах — я скрупулёзно собирала и хранила почти всё, что когда-то делал папа для личного пользования. Даже не самые удачные экземпляры.

Думаю, теперь на надо пояснять, почему близнецы лишний раз в мою комнату заходить опасались.

— Объяснить не хочешь? — хмуро поинтересовалась со своей половины кровати, едва сдерживаясь, чтобы не использовать подушку в качестве орудия жестокого убийства. С ней такие кары лютые придумать можно, моргенштерн бы от зависти заржавел!

И это, кстати, не имя псевдо репера с прической а-ля взбесившийся ананас. Это название шипованного стального шара на цепи с рукояткой.

— Не хочу, — хмыкнул Максимка, глазея в белый матовый натяжной потолок. — Но ты же не отвяжешься, полурослик.

— Или завязывай хамить, братец-гоблин, — предупредила я его, еще пока по-хорошему. — Или пшел вон отсюда. Я спать хочу!

— Я вообще-то тоже, — ядовито откликнулся тот. И, от души зевнув, пожаловался. — Всё утро испоганила. И так хреново.

— А ты не пей, что б хреново не было!

— Пей, не пей, — вдруг серьезно произнес братец. — Один фиг не поможет, Нют. Я не знаю, как ты со всем этим справляешься. Я не могу к ним поехать, понимаешь? Не могу их видеть такими. Один раз увидел и всё. Всё! Не могу заставить себя переступить порог больницы. Боюсь хрен знает чего, но боюсь настолько, что кишки выворачивает. Называй это как хочешь, но я не могу. Не хочу видеть мать… такой. Сам себя ненавижу, проклинаю… но по-другому не могу. И Алекс тоже.

Я открыла было рот, чтобы ядовитенько высказать всё, что думаю по этому поводу…

И закрыла его обратно.

Ведь о чем сейчас говорит этот несносный мальчишка… я прекрасно поняла.

Это ведь кажется так, будто всё предельно просто. Любимые родители попали в беду, и любящие дети сделали всё, чтобы помочь им, и всё время были рядом…

А на самом деле всё куда страшнее и гораздо менее прозаичнее. И уж точно не всё так героично, как бывает в фильмах. Ну, там, когда родственники узнают о своих близких, попавших в беду, мчатся к ним в больницу, где крепко обнимаются под неутешительный вердикт врача. А потом долгие серии, пардон, недели, они сидят у кровати больных, дожидаясь их чудного исцеления. Говорят с ними, свято уверовав, что их присутствие слышат и чувствуют…

Вот только жизнь — далеко не третьесортное кино.

Когда тебе сообщают такие вещи, на самом деле у тебя просто земля выходит из-под ног. А когда узнаешь правду от врача, не слишком обремененного чувством такта, тебе становится не до трагичных обнимашек — ты просто падаешь в обморок посреди больничного холла. Но самое страшное происходит, когда спустя дни долгих уговоров тебя все-таки пускают в реанимацию, и то лишь на пару жалких минут.

Первый раз ты переступаешь порог с отчаянным желанием убедиться, что твои родители хотя бы живы. Но когда то, что представлялось в воображении, в действительности оказывается страшным сном наяву…

Сделать второй шаг в больничные коридоры становится практически нереально.

Нужно ломать себя раз за разом, чтобы заставить свое тело пошевелиться и снова войти в палаты, пропахшие горьким запахом медикаментов, наполненные мерзким привкусом крови на языке и вызывающие лишь глухую тоску, раздирающую сердце отчаяньем.

Видеть то, что осталось от твоих близких, некогда бодрых, жизнерадостных, таких заботливых, добрых и понимающих, тех, кто всегда был рядом с тобой и, казалось, всегда будет…

В тот момент понимаешь, насколько хрупко всё вокруг. И что лично ты, к сожалению, не сделал абсолютно ничего, чтобы это сохранить. И изменить теперь тоже ничего не сможешь. Совсем!

Повернуть время вспять невозможно. И какой ценностью мы на самом деле обладаем, понимаем только, когда это теряем.

Я честно, не знаю, как у меня хватило духа раз за разом ходить в больницу, и что я там делала вообще. В реанимацию практически не пускали, почти всеми документами и счетами занимался Ярослав. От меня почти не было никакого толку! Как и в Китае, где все обязанности по уходу, заботе, лечению и реабилитации легли на хорошо обученный и знающий свое дело персонал.

Я снова просто шаталась по опостылевшим коридорам, не зная, чем себя занять. Но и уйти не могла, считала, что не имею права. Я должна была оставаться с теми, кто тогда не мог ни двигаться, ни говорить, и даже меня не узнавал.

Это сводило с ума.

Любовь, чувство долга, взятая на себя ответственность — я так и не понимала, почему изводила себя все эти месяцы.

Нет, родителей я бы никогда не бросила и всегда бы сделала для них всё возможное и невозможное. Но разве нужно было для этого настолько выворачивать себя наизнанку? Да еще и ненавидеть себя за это? Как и за подобные, как казалось, преступные мысли?

А главное, какой толк обвинять близнецов в том, чем все это время занималась я сама?

Правда, с одним только отличием: они пытались топить свое горе в бесполезном алкоголе, а я — в напрасной попытке взять всё в свои руки.

Ни то, ни другое, ни к чему хорошему не привело.

Ну, разве что к одному отдельно взятому полуголому туловищу, валяющемуся сейчас в моей кровати.

Говорю ж — ни к чему хорошему!

— Я понимаю, Макс, — плюнув на всё, я растянулась рядом, закладывая руки за голову. Раз уж наступило время разговора по душам, лучше то делать в неформальной, так сказать, обстановке. — Но это не повод вести себя, как засранцы. Я ж себя так не веду.

— Это пока, — хмыкнул брательник. — Не выдерни тебя Кумратов из Китая, долго бы продержалась еще?

— Да… хрен его знает, — честно замялась я.

Ну, про ненависть к себе я же говорила, верно?

— Но ты зря вернулась, кстати, — вдруг решил меня добить отчаянно засыпающий Максимка.

— В смысле? — окончательно запуталась я.

Да кто из нас на самом-то деле от похмелья сегодня не отошел?!

— В коромысле, — сонно буркнул парень, даже не потрудившись открыть глаза. — Лучше было упиться там, благо врачи хорошие, вылечили бы. Уж тебя так точно.

— Да не собираюсь я пить! И уж тем более до белой горячки!

— Это пока, — повторился Макс. — Как только вскроется завещание твоего отца, поводов нажраться у тебя прибавится, поверь. Уже прибавилось.

— Завещание отца? — степень моего офигевания от скорости прибытия информации стремилась к уровню «бесконечность — не предел». — А что с ним не так? И в каком смысле, когда вскроется? Ты хотел сказать «если»?

— Если, когда… какая в задницу разница? — уже совсем тихо пробурчал истинный гоблин в человеческом обличье. — Я и так тебе слишком многое сказал. Тебе хана, систер. При любом раскладе. Смирись.

Я подвисла в прострации, рассматривая тяжелую кованную люстру на потолке, которая так идеально вписалась в стилистику моей совсем не девчачьей комнаты. Приобреталась она так давно, что я уже и не помню, на каком из интернет-аукционов мы с мамой ее нашли… Но припомнить данный факт сейчас явно проще, чем понять, какими кодом, который Да Винчи, вдруг заговорил мой дорогой родственник!

Как и сообразить, почему уже не первый человек в моем окружении говорит о приближении конца света конкретно для меня?

И при чем тут, во имя всех лесных ежиков, завещание моего отца?

Пытать братца и дальше теперь было бесполезно — справа от меня уже вовсю доносился милый сердцу мужицкий храп. Можно было, конечно, беспардонно скинуть Максимку на пол, но вряд ли столкновение его породистого лица с красивым дубовым паркетом прибавит желание покаяться во всем и сразу.

Похоже, получить развернутые ответы на интересующие меня вопросы, мне обломали со всех сторон.

Тяжело вздохнув, я поднялась и, прихватив покрывало, укрыла дрыхнущего близнеца. Учитывая мою привычку даже зимой спать с приоткрытым окном, Макс за пару часов превратиться в ледышку. Не скажу, что меня разочаровал бы вид его соплей… Но жалко.

Брат все-таки.

Хоть и зараза редкостная!

И нет, спать с ним рядом я не боялась. Все-таки в огромной кровати есть свои плюсы, да и спящий Тамерлан отреагирует быстрее, чем Макс хотя бы протянет руку. Ну, а в свою комнату смоется этот похмельный монстр быстрее, чем поутру оживет мой будильник.

В общем, можно спать спокойным сном…

Если после всех свалившихся на меня вестей вообще заснуть удастся!