Обжегшись однажды

Глава 36

Я была рада, что Влад занят своим ужасным делом. Это дало мне время, обдумать наш последний разговор, не беспокоясь о том, что он будет рыться в моих мыслях, поскольку его политика "должной осмотрительности" означала, что заключенный получит все его внимание. Чтобы снять остроту всего пережитого, я приняла ванну и выпила три бокала вина, после чего со спокойствием признала причину неожиданного к нему яда сегодняшним вечером. Это было не просто разочарованием, что он отказался следовать моему плану. Это из-за самой глупой вещи, которую я когда-либо делала, полюбила человека, который никогда не полюбит меня. Конечно же, Влад заботился обо мне в своей манере, но он никогда не позволит себе стать эмоционально уязвимым настолько, чтобы полюбить. С присущей ему жестокой честностью, он заявил мне об этом сразу же. Я думала, что смогу справиться с подобным, но где-то глубоко в себе, это оказалось намного сложнее, поскольку этот завораживающий часто ужасающий человек засел настолько глубоко под моей кожей, что смог даже пронзить мое сердце. Теперь же, я не была уверена, что для большинства наличие этого было бы достаточно, но только не ему, и дьявол, я все еще не была готова отпустить его.

Может быть, я была не единственной с экстрасенсорными способностями, подумала я. Если бы что-то резко поменялось, то Марти погиб бы вместе со своим предсказанием, что Влад разобьет мое сердце.

Последнее, как я чувствовала, что мне удастся сделать, так это поспать, но мне нужно было сохранять здравомыслие, если мне предстояло завтра использовать свои силы в поисках Шилагая. Спустя пару часов я бросила все попытки уснуть, и резкий стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Влад не стучался, и Максим был занят, помогая ему играть в обжигающий покер с захваченным союзником Шилагая.

— Лейла, — отозвался голос моего отца, а затем прозвучала еще одна серия ударов. — Позволь мне войти. Нам нужно поговорить.

Гретхен, подумала я, из меня мысленно вырвался стон. Должно быть, она рассказала отцу о том, что подслушала чуть раньше. Почему я не попросила Влада заставить ее держать свой язык за зубами?

Я встала, накинула халат поверх своей шелковой рубашки, после чего открыла дверь. Мой отец быстро ворвался внутрь, его взгляд тщательно осмотрел все вокруг, что она была намного меньшим, бледно зеленым и более женственным вариантом спальни Влада.

— Где он? — спросил он без предисловий.

— Пытает пламенем вражеского солдата, захваченного им сегодня, — ответила я с той же резкостью.

— И ради этого человека, ты рискуешь жизнью?

У Хью Далтона был закаленный выдержанный взгляд, которым не могли овладеть в идеале даже вампиры на сто лет старше его, и он обратил его на меня в полную силу. Но я не отскочила.

— Нет, я рискую собой ради себя, Марти, и хорошего мальчика, который помог спасти меня недавно, а затем его убил тот же вампир, которого я пытаюсь найти, — ответила я спокойно.

Он повернулся ко мне полукругом и начал ходить в нескольких шагах от меня, его хромота делала шаг короче и менее изящней, чем в его бывшие военные годы с точными движениями.

— Понимаю, ты ненавидишь меня, — заявил он, сжав челюсти, когда он с болью взглянул в мою сторону. — Я не твоя мать и я должен был быть с тобой после той аварии. Я… часть меня обвиняла тебя. Ты должна была узнать об этом, после прикосновения ко мне, но в глубине души, у меня никогда не возникало вопроса о том, кто на самом деле был виноват в ее уходе и последующей смерти. Это был я. Поэтому, пожалуйста, хоть Марти и был лучшим для тебя отцом, чем я, не подвергай себя опасности с этими вампирами, пытаясь спасти его. Накажи меня, я это заслуживаю. Но не подвергай себя еще большей опасности, чем итак уже есть.

Эта правда была известна нам обоим в течении многих лет, но мы никогда не говорили о ней и теперь, когда эти слова, наконец, повисли в воздухе, я почувствовала, как их вес внутри меня обрел легкость. Я сказала Владу, что говорить о страшном грехе моего отца было слишком болезненным, но я не понимала, что эта рана все это время кровоточила, а я лишь игнорировала ее. Видение, которое я не позволяла видеть себе, вскочило перед моим взором, словно ролик из фильма: мы вчетвером собирали ракушки вдоль берега в Вирджинии, мой отец тогда находился с нами рядом в Вашингтоне, а Гретхен было лишь восемь, она упала на песок, когда я учила ее делать колесо. Мой папа схватил нас и вращал вокруг себя, пока мы не стали кричать от радости, в то время как мама со смехом упрекнула его, чтобы он поставил нас на землю, пока у нас не закружилась голова.

Счастливая семья, которой мы когда-то были, разлетелась на куски, но сломанную вещь все еще можно было исцелить. Я была тому подтверждением. Мы все намного большее, чем количество наших грехов, сказал Влад. Если я хотела снять с себя бремя, по-прежнему идущее вместе со мной, я должна была простить и проступки своего отца.

— Мы оба виноваты, — сказала я, мой голос охрип от боли воспоминаний. — Но если бы мама была здесь, она сказала бы нам то, что уже говорила. Она говорила, что нет ничего важнее, чем слитность семьи, и я хочу послушаться ее теперь, хоть и не сделала этого в свое время.

Он схватил меня, притягивая к себе, несмотря на ток, заставляющий его содрогнуться. Его трость упала на пол, когда он обнял меня, прижимая мою голову к своему плечу, также как он делал тогда, когда я была еще маленькой девочкой. Я обняла его в ответ, держа в стороне свою правую руку, поскольку я не легла спать в своих перчатках. Я так давно не обнимала своего отца, его аромат из смеси Олд Спайса и лосьона после бриться все также остался прежним, из-за чего казалось, что годы отчуждения растворились в одном лишь месяце.

Затем я мягко оттолкнула его и указала на его поврежденную ногу.

— Когда твой конвой взорвался от бомбы, и ты был ранен в колено, ты все равно пополз к оставшимся в живых и прикрыл их огнем, — на моем лице промелькнула улыбка. — Я собираюсь тоже сделать и с Владом, взглянув на вампиров, которые схватили Марти, но это не потому, что я думаю, будто он был мне лучшим отцом, чем ты. Это потому, что я дочь человека, который отказался покинуть людей, за которых он чувствовал себя ответственным, даже будучи один против огневого превосходства, с кровоточащей раной и в состоянии лишь ползать.

— Бооже, ты упряма, как и твоя мать, — сказал он голосом, треснувшим от волнения. Я засмеялась, хоть мой взор и размылся от слез. Вина сделала воспоминания о матери болезненными, но теперь я чувствовала, что вспоминаю разные характерные черты ее личности.

— Она была ведь упряма, не так ли?

Мой отец открыл рот, собираясь ответить, но тут в комнату вошел Влад. Казалось, он не удивился, увидев тут моего отца. Думаю, он слышал наш разговор, пока шел сюда.

Отец поднял свою трость и выпрямился во все свои шесть футов в высоту. Затем он посмотрел на Влада с такой интенсивностью, что большинство людей заставило бы извиваться.

— Мне все равно, кто или что ты есть. Ты не в состоянии защитить ее, используя ее в качестве прибора наведения на врагов, и я найду способ убить тебя.

Жестокость Хью Далтона была эквивалентна угрозе домашней кошки бенгальскому тигру. К его чести, Влад не рассмеялся и не выдавил одну из своих очаровательно смертоносных улыбок.

— О, я всегда защищаю то, что мое, — ответил он, и его тон заставил меня подумать, что он говорил и со мной тоже.

Мой отец посмотрел на меня, вздохнул так же решительно, словно сказал, что он решительно не одобряет эту связь, и оставил нас, со всей этой солью и перцем и с поднятой головой, хоть все остальная часть его тела и не стояла прямо. Я закрыла за ним дверь, но подождала, прежде чем обернуться, не уверенная, закончилось ли одно из моих противостояний только лишь для того, чтобы начаться другому.

— Уже готов? — спросила я нейтрально.

— Я да. Другие нет, — прозвучал его ответ. Последовал скользящий шум, затем секунду спустя, раздалось шипение воды.

Я обернулась. Его одежда и обувь лежали в кучке на полу, сам он был в душе. Он не удосужился включить свет, но дверь была открыта, он неспроста выбрал душ в моей комнате. Не в своей. От Влада, это было все равно, что официальное предложение присоединится к нему.

Я не должна была. Разумным шагом было бы вернуться в постель и лечь спать, блокируя все вопросы в этом отношении, но я пошла в ванную, включая свет. Стеклянная дверь душа ничего не скрыла от моего взора.

Голова Влада была прямо под брызгами, его темно-коричневый волосы были подобно шлюзу от воды. Красные ручейки превращались в розовые, а затем побежали также ясно, как кровь, которой была пропитана его одежда. Судя по его тугим соскам, вода была холодной, но от него исходил пар, когда она достигала его. Его тело было еще более соблазнительным с блестящей влажностью выделяющей каждую частичку его полого тела и выпуклости. Его длинные мускулистые ноги туго сжимались в заднице, похожей на две близняшки горы, на которую я практически не смела смотреть. Пока он не взял мыло и не стал растирать по себе пену. Белая пена цеплялась его мускулистых рук, оставаясь на его широких плечах, скатываясь по его заманчивой темной дорожке на животе, и затем замирая на ярко выраженных волосках его паха.

Мой взгляд остался там, и тогда когда он начал намыливать свою плоть, которая вздымалась и уплотнялась под его рукой, в моей сущности раздалось сладостное биение. Бурлящая мужественность Влада могла сравниться лишь с его невероятной силой, и хоть обе они выходили за пределы моей лиги, меня тянуло к нему, как пресловутую моль к пламени. Не осмысленно, я выскользнула из своей одежды, а затем и своей ночной рубашки.

Когда я встретилась с ним взглядом, они были ярко-зеленными и хищными, по мне пробежала дрожь, не имеющая ничего общего с холодом в комнате. Я никогда не видела, чтобы кто-то смотрел на меня так, как это делал он. Как будто он уже получил мое тело и душу, и я была единственной, кто этого все еще не понял. Двигаясь словно во сне, я вошла в душ, задыхаясь, когда он притянул меня к себе. Вода была ледяной, но его тело было обжигающим, и шок от одновременного жара и холода усиливал интенсивность его поцелуя. Его рот дарил блаженство, его язык извивался, а его большие руки пробуждали во мне желание везде, где бы они ни касались меня. Мои ногти впились в его мускулистую широкую спину, и он испустил низкий смешок, сотрясший его.

— Мне нравится, как возбуждение усиливает твою силу, — зарычал он, когда его рот опустился к моей шее. — Когда ты приходишь к финишу, все твое тело вибрирует. Это самое невероятное, что я когда-либо чувствовал.

Затем он стал посасывать меня в том месте, где укусил меня три дня назад. Проколы зажили, но осколки эротического ощущения слились с его ртом, напоминая мне, как приятно было ощущать его клыки, погруженные в меня. Я схватила его за голову, и встала на цыпочки, чтобы притянуть его ближе, прежде чем успела понять, что я делаю. Еще один смех, более мрачный, чем притягательно насмешливый.

— Я ведь говорил, что ты будешь жаждать моего укуса, — он оскалил свои клыки. — Это то, чего ты хочешь?

Это было так и от его дразнящего царапанья клыками и безжалостных рук, я едва могла оставаться в вертикальном положении. Желание расплавило мои кости в воск, а влага между ног была подобна струям душа, но чувственный триумф в его голосе вызвал во мне что-то первобытное. Да, он заставил меня желать его укуса, его поцелуев, и других вещей, которых я никогда бы не попросила у него, но я отказалась бы от всего лишь бы только утолить свою жажду.

Я опустилась на колени, схватив его возбужденную плоть левой рукой. Я никогда не делала этого раньше, но я видела глазами других людей, как это делалось, и, казалось, этого было достаточно. Я обхватила своим ртом кончик его члена, подобного бархату, но такого же твердого как мрамор. Нечто среднее между стоном и свистом сопутствовало моим действиям, а затем его руки пробежались по моей щеке.

— Не останавливайся.

Слова были командой, но его тон был иным. Этот интенсивный отклик в его заявлении, был, вероятно, приближен к тому единственному, что я могла бы услышать от Влада, подобному слову, пожалуйста.

Я улыбнулась мысленно. И кто кого теперь хочет?

Его смех закончился суровым возгласом, я вобрала его еще глубже, ощущая слабый неприятный аромат мыла. Мои зубы слегка прижались к его плоти, мой язык обогнулся вокруг нее, пока, заключив его в себе, я не остановилась, не смотря на наличие продолжения его плоти. Холодная вода заставила меня дрожать, но теплые бедра Влада прижимались к моей груди, его руки переплелись с моими волосами, а мой рот был заполнен его пульсирующей горячей длиной, заставляя гореть меня в восхищении от происходящего. С Владом всегда все уходит к крайностям, но сейчас я не была против этого.

Я отпустила его плоть своим ртом также медленно, как он делал это со мной, когда мы в первый раз занимались любовью, воспоминание сжало все внизу меня. Затем я снова заключила его длину в себя с сопровождающим меня еще одним грубым стоном. Он звучал таким же, как тогда когда он входил внутрь меня, и мое тело инстинктивно ответило ему. Моя грудь потяжелела, мои соски сжались, став гиперчувствительными, а влага в моих чреслах увеличилась настолько, что она потекла по внутренней стороне моих бедер. Подобное возбуждение заставило меня двигать головой немного быстрее, принимать его еще глубже. Его захват на моих волосах стал жестче, в то время как слабый аромат мыла сменился чем-то соленым.

— Да. Вот так.

Его голос был почти гортанным, и следующее, что он пробормотал, было не на английском языке. Я ускорила темп и давление, и пространство между его суровыми стонами стали короче, пока он все больше и больше заполнял мой рот. Его бедра толкались в меня, его жесткий захват на моей голове стал еще крепче, что напоминало мне то, как я сильно схватила его, когда он вошел в меня. Я хотела почувствовать его, не контролируя охватившую меня страсть, я прижималась к нему, дразня его своими сосками. У меня побежали слюнки, покрывая меня той частью, что я не могла вместить себя, пока я стала двигаться еще быстрее, сжимая свои бедра, пока пульсация меж моих ног не стала невыносимо напряженной.

Внезапно, меня подняло с колен, и я оказалась в его руках. Холодная плитка прижалась к моей спине, когда он обхватил моими ногами свою талию и прижал меня к стенке душа. Затем его рот обхватил мой, заглушай мой стон от болезненного чувства, которое было частью меня. Глубокий толчок заставил вспыхнуть все мои нервные окончания в ослепительном удовольствии, разрывая меня чем-то близким к крику. Я была настолько мокрой, что он без проблем скользнул в меня, и когда он начал выходить, я прижала его к себе в бессловесной нужде большего.

Я почувствовала, как он улыбнулся достаточно широко, от чего на мгновение, я целовала одни лишь его зубы. Затем он выгнулся вперед так сильно, что его таз буквально сомкнулся с моим клитором, посылая еще больше восторженного трения по мне. Я застонала в его рот, покачиваясь на нем, мои бедра сжались на его талии, а руки обхватили его шею. Каждый толчок его плоти усиливал удовольствие, задевая во мне невидимые струны, пока я не почувствовала, как мое тело содрогается от восторга. Его поцелуи были сродни наркотику, я никогда не хотела бы избавляться от них, но когда моя голова стала уже кружится, я все же оторвалась от него, делая необходимый глоток воздуха.

Он оторвал мою правую руку от своей шеи, поднося ее к своему рту.

— Взгляни на меня, Лейла.

Я не знала, когда успела закрыть глаза, но должно быть это произошло в какой-то момент. Я распахнула их, ловя ртом воздух. Влажные волосы Влада прилипли к его плечам, темные кусочки его мышц сжимались с каждым вздохом, вызывая во мне тягу к ним, его глаза горели так ярко, что они были сродни свету солнца. Этот взгляд держал меня более крепко, чем его руки на моих бедрах, он притянул к себе мою руку, а затем поглотил мой большой палец.

Звук, вырвавшийся из меня, был сродни животному. Он заставил меня чувствовать себя дикой, раскованной и в то время как его теплые губы скользили по моей руке, оно медленно распространялось по всем остальным моим частям, мои чувства обострились. Мне нужно было больше его укусов, его прикосновений, его тела, и особенно его жестких эмоций в этом взгляде, пока он проглатывал мою кровь, и мне нужно было все это прямо сейчас.

Вот почему я стала протестующе хныкать, когда все закончилось так быстро, он вынул свои клыки и отпустил мою руку.

— Твоя очередь, — сказал он хрипло.

Затем он укусил свое запястье достаточно глубоко, чтобы оставить ранку, и поднося ее к моему рту. Все потерялось в том изначальном состоянии, я поглотило предложенное мне без колебаний, не обращая внимания на суровый медный вкус, это все-таки была кровь. Я облизывала его, пока не поглотила каждую каплю, и пока его рана не закрылась. Как только это произошло, он снова укусил свое запястье. На этот раз я сама притянула ее к своим губам, посасывая его также сильно с какой интенсивностью смотрела на него.

Его улыбка заставила вспыхнуть во мне самой грубой жажде. Его движения становились сильнее, быстрее, превращая мои стоны в резкие крики. Когда его рана закрылась во второй раз, я опустила его запястье и притянула его голову к своей. Его язык вторгся в мой рот с той же жестокостью, как и его чувственные толчки, и я встретилась с одинаковым рвением. Если бы он не держал меня, положив свои руки на мою голову и бедра, плитка позади меня, возможно, треснула бы от его яростных толчков в меня, но мне было все равно. Его кровь бурлила во мне, подобно огню, наполняя меня еще большей дикостью. Ничего не существовало, кроме этого момента, и когда мое тело содрогнулось от взрыва экстаза, я перестала даже замечать холод. Все что я чувствовала, было тепло внутри меня и снаружи.