Обречен тобой

Глава 25

– Ого, – слышу за спиной и едва не падаю в развороченную клумбу. Мира не было целых две недели, и я просто не могла не воспользоваться шансом устроить ему сюрприз. Жаль, он вернулся раньше обещанного срока.

Оборачиваюсь. Окидываю беспомощным взглядом открывшееся пространство. Да, мы почти закончили, но ведь на дворе начало апреля, травам еще нужно взойти, высаженным деревьям и кустарникам – укорениться и окрепнуть. А беседке – построиться. Сейчас это все выглядит совершенно не так привлекательно, как будет спустя пару месяцев. Зона отдыха так вообще представляет собой печальное зрелище – очаг не достроен, садовая мебель запаздывает, про дорожки я вовсе молчу – мы только ждем бетонные плиты, которыми они будут выложены… Затея, которая еще совсем недавно казалась мне вполне удачной, теперь заставляет задаться вопросом – каким местом вообще я думала?!

Господи, я даже не утвердила дизайн-проект с клиентом. Не согласовала план посадок и смету.

Со мной, что, случилось помутнение рассудка?!

– Ты должен был приехать в четверг! – бурчу, стаскивая с рук рабочие рукавицы.

– Мне уехать?

Кажется, или голос Мира в самом деле приправлен изрядной долей веселья?

– Нет уж. Раз вернулся, то помогай, – брякаю я без особой надежды на то, что он включится.

– Например, чем?

– Можешь принести вон тот ящик. Мне нельзя поднимать тяжелое.

– А как ты справлялась до этого?

– У меня были помощники. Ты же не думаешь, что я сама здесь все перекопала, в одиночку раскидав пару десятков тонн земли?

– Иногда мне кажется, что при должном уровне заинтересованности ты бы и не такое смогла.

Какой-то сомнительный комплимент. Ну да ладно.

– Так ты поможешь?

– Переоденусь только. Отдохни пока.

Ну, да. Не в костюме же ему за пару тысяч долларов тут корячиться. Нет, он что, правда собирается взяться за лопату?! Взгляд прилипает к собственному отражению в окне. Боже, я выгляжу как пугало! Ну, почему так? Я же хотела встретить его во всеоружии. Приготовить ужин. Накраситься! А сейчас дома шаром покати. Я сказала – дома? Вот черт.

Все больше волнуясь, машинально поглаживаю живот. И тут это происходит снова – наша малышка толкается! Поначалу я сомневалась. Списывала все на перистальтику кишечника – настолько легким было это касание. Но со временем поняла – не-е-ет, это наша девочка. Наша крохотная принцесска. Услышала папу и оживилась, да? Хитрюля. А ведь вчера ни в какую не хотела, хотя заскочившая к нам в гости Наташка буквально упрашивала ее пнуть. Манюня на уговоры не поддалась. В итоге мы сошлись на том, что мелкой просто лень шевелиться – столько суши мы с Егоровой слопали.

Мир наверняка заметил, как жутко я отекла. Вот тебе и встреча при параде. Сам-то он даже после шестичасового перелета выглядит как огурчик. Да, морщинки стали отчетливее, да, костюм помялся, да, парфюм стал звучать совсем по-другому на взмокшей, разгоряченной духотой коже, и проступила легкая небритость, но это лишь добавило ему шарма. Ну, или же мне так кажется, потому что я влюблена в него как кошка.

Мамочки, а если он на меня злится? Что если Мир вообще все это видел совершенно не так?! У него сложный участок. На котором удалось сохранить множество старых деревьев. И потому я решила, что здесь категорически нельзя разбивать классические цветники, используя в проекте выверенные четкие линии и правильные геометричные формы. Вместо этого я обратилась к идее дикого цветника, внеся в композицию некоторый хаос. Впрочем, ладно… Не некоторый. Это просто безумие. А-а-а!

– Я заварил чай. Будешь?

– Только быстро. Нужно закончить, пока не похолодало к ночи.

– Давай на скамейку присядем.

– Нет! – излишне экспрессивно возражаю я. Скамейка расположена впритык к участку Зои Константиновны. Еще не хватало, чтобы она меня заметила.

– Ну и долго ты собираешься прятаться от соседей? – замечает Мир, ничуть не щадя моих чувств.

– Я не прячусь.

– Ага, – хмыкает он.

– Глупый разговор. Лучше скажи, как тебе… это все? – верчу рукой.

Пойдя навстречу моим капризам, Тарута располагается на деревянных ступенях дома, вместо того, чтобы пройти к скамейке. Откручивает крышку на термосе и, разлив чай, протягивает мне чашку.

– Неожиданно.

– Не нравится? – нервничаю. – Слишком… хаотично? Ну, знаешь, постурбанизм в ландшафте набирает популярность во всем мире и…

– Я не сказал, что мне не нравится, Вика. Просто не ожидал, что ты решишь этим заняться, учитывая, что за все время в дизайне дома ты ровным счетом ничего не изменила.

– Ну, я все-таки ландшафтный дизайнер.

– Да. Только дело ведь совершенно не в этом, я прав? – Мир проходится по моей фигурке задумчивым взглядом. – Ты вообще планируешь здесь жить, м-м-м?

Вскидываю ресницы и сходу натыкаюсь на его изучающий взгляд.

– Конечно, – сглатываю.

– А я уже, признаться, начал в том сомневаться. Создается ощущение, что ты делаешь все, чтобы от тебя и следа не осталось. Даже в ванной…

– Что не так?

– Твои баночки, – Мир задумчиво чешет щеку. – Они так и стоят неразобранные в косметичке.

Он про мои кремы? Стоп. А что вообще Мир делал в моей ванной?

– Да и вещи…

– Вещи я разобрала!

– Один чемодан?

– Я не Лена, Мир. У меня нет такого богатого гардероба, как у нее.

– При чем здесь она? – морщится Тарута. – Я открыл на твое имя счет. Купи все, что нужно. Себе и мелкой.

– Мне не нужны твои деньги! Я…

– Все сама. Ага. Заканчивай с этой херней. Я не против, чтобы ты реализовывалась в любимом деле, но совершенно точно тебе не нужно гнуть спину, дабы обеспечить себе и ребенку достойную жизнь.

Мир психует. Выливает остатки чая туда, где совсем скоро взойдет газон, и встает. Это все? Мы поговорили?

– Мне не нужны твои деньги, – повторяю упрямо.

– Я знаю!

– Мне вообще ничего не нужно! – рявкаю, но голос дрожит и сводит на нет все усилия выглядеть грозно.

– Кроме меня самого.

Что сказать? «Ты меня раскусил»? А как потом быть? Жизнь положить на то, чтобы заслужить его благосклонность? Утопия.

Разворачиваюсь на пятках. Поднимаюсь на ступеньку.

– Устала я что-то. Пойду отдохну.

Переставляю ногу и взлетаю куда-то вверх. Визжу!

– Что ты делаешь?

– То, что давно надо было.

Прочь летит древняя рабочая куртка. По-настоящему рабочая, а не модное недоразумение, представленное в этом году буквально в каждой дизайнерской коллекции.

– Я грязная! Я потная… Мир! Ай…

Это смешно – то, насколько расходятся мои слова с действием. Я же отнекиваюсь, а сама, повиснув на нем макакой, все сильнее сжимаю руки. Стоять не могу. Колени подгибаются, мысли, путаясь, кружат голову. Потянув за волосы, Мир заставляет на себя посмотреть. И я смотрю. Но сколько ни всматриваюсь в его глаза, не могу разглядеть ничего кроме неподдельного искреннего желания. Того желания, что имеет мало общего с сексом, потому что оно скорее про душевное, чем телесное. Оно о той самой пресловутой потребности друг в друге, граничащей с полным безумием.

А еще легкой насмешки, да…

Что вызвало в нем это чувство?

Непонимание сводит с ума. А легкие прикосновения пальцев доводят до истерики кожные рецепторы.

– Ты все усложняешь, – замечаю я дрожащим голосом.

– Куда уж сложнее?

– Мне не нужны твои подачки, Мир. Я вообще думаю, что нам лучше разъехаться.

Он почему-то кивает, продолжая требовательно поглаживать мои потемневшие соски. То есть он со мной согласен?! Тогда зачем продолжает?

– М-м-м… Что еще ты думаешь?

– Это все! – чуть не плачу. – А ты?!

– Думаю, что если заберусь на тебя, то неделю не слезу. Это не навредит ребенку?

– Я не про секс!

– А я про него. Я не траханый почти три месяца.

– Что так? Не выпросил у Леночки? – язвлю, не в силах сдержать обиды.

– Вика!

– Что? Я не дура, Мир. У меня есть глаза и уши. Я… знаю, сколько раз ты ей звонил.

– Точно не она мне?

Сердце подпрыгивает. Во рту моментально пересыхает.

– А какая разница?

– Большая! Я в ответе за нее, понимаешь? Ну не могу я остаться в стороне, когда ей плохо. Ленке двадцать шесть всего. У нас все серьезно было. Она ждала, что я ей предложение сделаю, а тут такое. Нелегко ей, Вик. То напьется, дурочка, то еще что-то…

– Подожди. То есть… Ты даже не пытался ее вернуть?

– Вик, ты спятила? На хрена бы я тогда тебя к себе перевозил?

– Ну как же? Чтоб не волноваться. Ты сказал…

– Да мало ли что я сказал! Какой у меня в тот момент был выбор? Ну, ляпнул бы я, что люблю тебя, не могу, ты бы мне поверила? Какой нормальный мужик будет вот так скакать с одной бабы на другую? В конце концов, мне самому нужно было убедиться, что все реально…

– Реально?! – лепечу, ничего не понимая. – Что?

– Чувства! Это же… ненормально.

– Да что ненормального-то?!

– Что меня, блядь, так до сих пор от тебя кроет! Раз увидел, и вся прошлая, хорошо продуманная, спланированная жизнь пошла по пизде! Так не бывает. Не должно быть! Мне, блин, сорок, Вика!

– Не бывает с кем?

Я уже почти реву. Реву от того, что его нескладные слова звучат для меня лучше самых витиеватых и пафосных признаний. От того, что я уже и не надеялась их услышать. И вообще…

– С нормальными людьми.

– Значит, мы ненормальные. Потому что я тоже до сих пор тебя очень люблю. – Я все-таки плачу. – И мне очень жаль, что я привнесла в твою жизнь хаос…

– Угу, поэтому ты решила привнести хаос еще и в мой сад, – мягко подначивает Мир, обводя меня ласковым, но в то же время и жадным взглядом.

– Наш сад, на минуточку, – занудствую я, обливаясь слезами.

– Наш сад, – криво улыбаясь, подтверждает Тарута.

– И что, тебя правда к ней не тянет?

– Вика! То, что было – это только наше с Леной. Прости. Хотя бы это я ей должен. В остальном же… Нет. Я ни о чем не жалею.

– Я бы не хотела получить лет через десять претензию…

– Не будет никаких претензий.

– А что будет?

– Будет жизнь. Я говорил, что ты поправилась?

– Серьезно? – переключаю внимание на живот. Не знаю, избавлюсь ли я когда-нибудь от ощущения, что взяла Мира измором, но пока оно во мне процветает, и никакие его слова не в силах развеять этого досадного чувства. Все же женщине хочется, чтобы завоевывали ее, а не наоборот. Это ничего не исправит. К черту эмансипацию. – Кстати! Она начала шевелиться.

– Да?

– Угу. Ты, наверное, пока не почувствуешь, а изнутри – очень даже ощутимо.

– Ну-ка, ложись.

С удивлением понимаю, что за время нашего диалога мы с Миром успели перебраться в его спальню. Чувствую, как внутри будто натягиваются тонкие струны…

– Здесь все переделали. Кровать заменили, стены перекрасили, купили новую мебель…

– Ладно, – осторожно сажусь на край. Опираясь на локти, откидываюсь на матрас.

– Раньше ты не была такой ревнивой.

– Мы уже не раз говорили о том, что изменились. Оба.

– Мне нравится.

– То, что я ревнива?

– Женщина, в которую ты превратилась.

– Откуда тебе знать, какая я?

– Я почти три месяца за тобой наблюдал. – Мир опускает вниз мои штаны. Трется носом о живот, впервые за все это время проявляя свой интерес к ребенку таким странным образом.

– И что?

– И все сильнее убеждался, что не ошибся.

– Раньше ты не был таким тугодумом, – бурчу я, на что Тарута отвечает раскатистым хохотом.

– Мы не можем позволить себе облажаться, Вик. Только не когда в этом замешаны дети. Поэтому да. Мне потребовалось чуть больше времени на принятие окончательного решения.

– И что ты решил?

– Что нам на судьбе написано быть вместе.

– Звучит несколько обреченно.

– Вик!

– М-м-м?

– Скажи, я похож на мужчину, который стал бы делать то, что ему не хочется?

– Нет. Совершенно.

– Вот ты и ответила на свой вопрос. – Мир кладет голову мне на живот, прижимаясь колючей щекой к нежной коже: – Эй, принцесска, как ты поживала? Мама говорит, ты ее колотишь. А мне дашь пять?

– Рано еще, – шепчу, зарываясь пальцами в его густые волосы. – Оно еле ощутимо, честно.

– М-м-м, – мычит Мир, накрывая меня своим телом. – Ну, тогда хоть ты мне дай.

– Пять? – подначиваю.

– Раз? – подхватывает Мир. – Ну не знаю… Думаешь, я смогу?