Очаровательная дикарка

Глава 1

Лондон, сентябрь 1817 года

— Элеонора, дорогая. Случилось худшее! Рексхэм здесь.

Новость, которую сообщила тетушка, привела девушку в замешательство. Ее сердце бешено забилось, и леди Элеонора Пирс резко остановилась, не успев войти в переполненный зал.

— Как здесь? Сегодня вечером? В Карлтон-хаусе?!

— Совершенно верно. О его прибытии только что сообщили. — Тетя Элеоноры, добропорядочная леди Белдон, везде ее сопровождавшая, скорчила кислую мину.

— Вот наглец! Будь он порядочным человеком, он пощадил бы твои нервы.

Элеонора не могла не согласиться, что Дэймон Стаффорд, виконт Рексхэм, и вправду необычайно дерзок. Честно говоря, среди ее знакомых не было ни одного молодого человека, который бы отличался таким нахальством. Однако девушка научилась справляться с искушением, увидеть его вновь, долго борясь с собой и не желая поддаваться эмоциям, — так, по крайней мере, ей казалось до сегодняшнего вечера.

Элеонора улыбнулась, стараясь оставаться спокойной, но ее сердце продолжало учащенно биться.

— Смею заметить, что лорд Рексхэм имеет полное право присутствовать на именинах Принни, тетушка Беатрис. Его, очевидно, пригласили точно так же, как и нас.

Джордж, принц Уэльский, в настоящее время являющийся регентом, регулярно устраивал приемы в Карлтон-хаусе, своей роскошной лондонской резиденции. В список приглашенных иногда попадала и леди Белдон, поскольку ее покойный муж когда-то входил в число приближенных к регенту лиц — любителей приятно провести время.

В особняке, атмосфера которого сегодня казалась предельно наэлектризованной из-за большого скопления людей, принимали изысканно одетых представителей мелкопоместного дворянства и аристократии. Украдкой окинув взором переполненный зал, Элеонора поняла, что обворожительного повесы, однажды завоевавшего ее сердце, а потом так безжалостно его растоптавшего, здесь нет.

— Вы делаете из мухи слона, — облегченно вздохнув, чуть слышно произнесла Элеонора, стараясь не показать, что у нее отлегло от сердца. — Рексхэм свободный человек и имеет право проводить время в светском обществе так, как ему заблагорассудится.

Тетушка Беатрис впилась в нее взглядом.

— Уж не думаешь ли ты его защищать? И это после того, как он с тобой обошелся?

— Конечно же, нет. Но если мы с ним встретимся, поверьте, я останусь абсолютно спокойной. В конце концов, это должно когда-то произойти. Ведь он в Лондоне уже неделю, и мы с ним люди одного круга.

Леди Белдон покачала головой, не скрывая разочарования, затем пристально посмотрела на племянницу.

— Наверное, нам все же лучше уйти, Элеонора. Я принесу извинения Принни…

— У меня нет ни малейшего желания убегать от лорда Рексхэма, моя милая тетушка.

— Ну, тогда возьми себя в руки — он может появиться в любой момент.

Неуверенно кивнув, Элеонора глубоко вздохнула. Она сделала все возможное, чтобы приготовиться к внезапной встрече с чертовски очаровательным дворянином, от которого была без ума.

О том, что Дэймон возвращается в Лондон после двухлетнего отсутствия, Элеонора узнала несколькими днями ранее. Друзья леди Белдон всячески постарались, чтобы у девушки было время собраться с мыслями и дать достойный отпор любым домыслам, которые теперь могли возникнуть у светских сплетников. Элеонора тщательно обдумывала, что она скажет Дэймону и как ей следует с ним себя вести. Она будет великодушной, бесстрастной и совершенно безразличной, выказывая лишь обычную вежливость и ничего более.

«Я запросто смогу при встрече невозмутимо посмотреть ему в глаза», — говорила она себе.

Но, несмотря на попытки успокоиться, ее била нервная дрожь, болью отдаваясь в висках.

Однако никакие доводы не могли подействовать на тетушку Беатрис — она не желала прощать его светлости старые грешки.

— Нет необходимости заставлять себя встречаться лицом к лицу с этим негодяем. Будь он истинным джентльменом, он постарался бы больше не попадаться тебе на глаза.

— Да он так и сделал, — сухо произнесла Элеонора. — Лорд Рексхэм исчез на целых два года.

— Даже если и так, он отсутствовал недостаточно долго! По правде говоря, я бы навсегда запретила ему показываться в обществе порядочных людей.

Как ни печально, но преступление, совершенное Дэймоном, не предполагало столь сурового наказания, и Элеонора, немного поразмыслив, сказала:

— Наверное, изгнание из общества относится все-таки к чересчур жестким мерам, дорогая тетушка.

— А вот и нет. Я никогда не смогу простить себе, что именно я познакомила тебя с этим негодяем.

— Не надо себя винить. Да и если вспомнить, на самом деле это были совсем не вы.

Пожилая леди нетерпеливо взмахнула рукой, будто желая избавиться от неприятной мысли.

— Рексхэм был представлен тебе в моем загородном особняке, во время приема, который, как ты знаешь, я устраиваю каждый год, а это то же самое, как если бы я вас познакомила. Не открой я тогда перед Рексхэмом двери своего дома, твое сердце не было бы теперь разбито, и ты не стала бы предметом всеобщих насмешек. Но ведь Рексхэм был другом Маркуса. Откуда нам было знать, что он окажется таким распутником?

«И правда, откуда?» — подумала Элеонора.

Ее любимый старший брат Маркус был высокого мнения о Дэймоне, впрочем, как и она, сама, до тех пор, пока их помолвка не была расторгнута. Наделенный на редкость привлекательной внешностью и просто фантастическим обаянием человека, которого вряд ли волнует чье-либо мнение, Дэймон был заветной мечтой каждой юной леди, а для любой матери почтенного семейства — серьезным поводом для беспокойства. Не познав радостей материнства, Беатрис Этри, виконтесса Белдон, мало, что смыслила в воспитании детей. Однако, приютив десятилетнюю Элеонору после смерти ее родителей, она не оставляла девушку ни на минуту. Беатрис любила Элеонору так сильно, насколько вообще способна была кого-нибудь любить.

Что и говорить, она была аристократкой до мозга костей и имела определенное представление о том, какими качествами надо обладать, чтобы быть достойной своего высокого происхождения. Поначалу Беатрис весьма благосклонно отнеслась к лорду Рексхэму несмотря на его репутацию человека, ведущего распутный образ жизни, — во-первых, он принадлежал к знатному роду, имевшему столетнюю историю, а во-вторых, обладал завидным состоянием — даже большим, чем у Элеоноры.

Саму Элеонору мало интересовали титул и деньги Дэймона, — ее покорил неординарный характер молодого дворянина. С первого мгновения она почувствовала к лорду Рексхэму неудержимое влечение, подобное вспышке молнии, и, кроме того, несомненно, они с виконтом были родственными душами. Влюбиться в него оказалось необычайно просто.

Тогда она была наивной юной девушкой, и то, что она с безрассудством поддалась его неотразимому обаянию, можно было, конечно же, объяснить именно возрастом. Ей было всего девятнадцать лет, и ее девичье сердце просто жаждало безумной романтической любви. Девушка ждала принца на белом коне, который заставил бы пылать ее сердце, хотела чувствовать себя желанной, без остатка сгорать в любовном огне.

В течение нескольких недель их бурного романа и последовавшей за ними помолвки Элеонора ходила как завороженная, наивно полагая, что они идеально подходят друг другу и что Дэймон — мужчина ее мечты. Она была уверена в нем и не сомневалась, что будет счастлива даже после того, как станет его законной женой. Так продолжалось, пока не наступило то роковое утро, когда она застала жениха, катающегося со своей красавицей любовницей в Гайд-парке, причем, судя по всему, он даже не скрывал этих отношений, скорее наоборот — выставлял их напоказ.

Страдая от мучительной душевной боли и чувствуя себя обманутой, Элеонора сразу же разорвала помолвку и поклялась впредь не иметь с Дэймоном ничего общего. Он не только разбил ее сердце, но и поставил в очень неловкое положение, нанеся смертельный удар по девичьему самолюбию. Даже сейчас, по прошествии двух лет, она не могла сдержать негодование, которое так долго ее не покидало. Кроме того, ее мучила мысль, что она может проявить слабость и растеряться, случайно встретившись с ним.

— Ну, хорошо, — произнесла леди Белдон, прервав мысли племянницы, и добавила: — Раз уж ты настаиваешь на том, чтобы остаться здесь сегодня вечером, то благоразумнее было бы не отпускать от себя принца Лаззару на тот случай, если у Рексхэма вдруг хватит наглости подойти к тебе.

— Я так и сделаю, тетя. Его высочество отлучился лишь для того, чтобы принести нам чего-нибудь освежающего.

Высокородный итальянец, принц Антонио Лаззара, приехал в Англию в сопровождении своего пожилого кузена — синьора Умберто Векки, который служил дипломатом при британском дворе. По слухам, принц рассчитывал найти здесь невесту и рассматривал кандидатуру леди Элеоноры как одну из самых подходящих.

Элеонора прекрасно понимала, что ее личные качества и ум не были главными достоинствами, которые могли бы привлечь основную массу мужчин из высшего общества. Юная леди была полноправной владелицей огромного состояния, оставленного ей матерью. Кроме того, девушка унаследовала титул баронессы, а с тех пор как ее старший брат Маркус получил во владение графство Данверс от дальних родственников, удостоилась еще и звания сестры графа.

На данный момент Элеонора так и не решила, насколько сильно ей хотелось видеть себя в роли будущей принцессы Лаззары, хотя, положа руку на сердце, принц ей очень нравился. У его высочества был завораживающий голос, а его темные глаза излучали романтическую нежность. Он был, безусловно, красив, обаятелен, прекрасно воспитан, остроумен и, по единодушному мнению окружающих, такой же повеса, как и Дэймон.

После неудачного обручения, за которым почти сразу же последовала еще более непродолжительная помолвка, Элеонора дала себе слово, что когда она в следующий раз решит обручиться, это будет навсегда. Более того, она выйдет замуж только за того, кого всем сердцем полюбит и кто, в свою очередь, по-настоящему полюбит ее.

Внезапно в противоположном конце зала воцарилась тишина. Элеонора подозревала, что появление Принни в сопровождении свиты, произведет фурор, однако, когда тетушка натянулась как струна и чуть слышно прошептала «легок на помине!», Элеонора поняла, что всеобщее оживление вызвано не только появлением его высочества.

Рядом с регентом собственной персоной стоял Дэймон Стаффорд, виконт Рексхэм, притягивая к себе взоры всех присутствующих, включая и ее саму. Пока гости раболепно расшаркивались перед Принни, лорд Рексхэм как бы мимоходом разглядывал благородное общество, которое с готовностью отвечало ему тем же.

Элеонора невольно улавливала взволнованное перешептывание женщин, высказывающихся по поводу знатного гостя, но, по правде говоря, она могла думать только о Дэймоне… Он выделялся из толпы благодаря росту, телосложению, а главное, невероятному обаянию. Казалось, Дэймон Рексхэм заполнил собой половину этого зала.

Черты его лица: выразительный лоб, высокие скулы и четко очерченный подбородок были по-прежнему мужественными и так же волновали ее. Лишь кожа стала другой — путешествуя по Европе, виконт очень загорел. Его роскошная шевелюра напоминала шерсть молодого соболя, правда, без того иссиня-черного оттенка, которым отличались черные, как уголь, локоны Элеоноры. Глаза Дэймона, выгодно подчеркнутые густыми бровями и ресницами, похожими на бахрому, были темными как ночь и такими же бесстыдными…

Ее размышления резко оборвались, едва эти пронзительные глаза нашли ее в толпе.

Несмотря на отчаянные попытки не терять самообладания, Элеонора застыла на месте, прикованная взглядом к Дэймону. У нее возникло странное ощущение, словно ее бросили сначала в раскаленную жаровню, а потом вытолкнули на леденящий холод. Казалось, что из ее легких за секунду выкачали весь воздух и дышать стало совершенно нечем.

Новая встреча напоминала удар молнии, еще более сильный, чем тот, что поразил ее два года назад при первом свидании с Дэймоном. Элеонора непроизвольно прижала руку к груди, тщетно пытаясь успокоить сердце, которое будто переворачивалось, от острой боли и готово было разорваться. Ладони стали влажными, колени беспомощно подогнулись. Конечно же, наивно было ожидать от себя другой реакции. Никогда ни один мужчина не воспламенял настолько ее воображение и не вызывал в ее душе таких глубоких эмоций, как это удалось сделать Дэймону…

Неожиданно разозлившись на себя, Элеонора выпрямила спину.

«Нет, я не доставлю им удовольствия наблюдать за моей слабостью, — тихо пообещала она себе. — Эти любопытные господа из высшего общества не увидят ничего интересного».

Зал, как улей, загудел от догадок, и толпа в ожидании устремила пристальные взгляды в ее сторону. Все знали, что Элеонора бросила виконта Рексхэма из-за его распутного образа жизни, и, очевидно, присутствующим здесь людям хотелось увидеть, как она поведет себя с ним теперь.

— А вот и я. Принес вам шампанского, донна Элеонора.

Глубокий, бархатный голос с итальянским акцентом вдруг прервал ее хаотичные мысли, и сейчас она как никогда была рада, что ее потревожили. Оторвав взгляд от Дэймона, девушка повернулась к нему спиной и встретила принца Лаззару лучезарной улыбкой. В ее планы никак не входило позволить бывшему жениху испортить ей вечер. По крайней мере, сегодня она была решительно настроена, не предаваться горько-сладким воспоминаниям о своей несчастной любви и упорно игнорировать повесу, виновника ее незаживающей раны.

Борьба с собой продолжалась довольно долго, почти два часа, пока принц Лаззара не пригласил Элеонору прогуляться по парку. Обрадованная тем, что появилась возможность немного отдохнуть от духоты и светского шума, Элеонора, оставив тетю в компании очаровательного синьора Векки, взяла под руку молодого итальянца королевского происхождения, чтобы прогуляться с ним по дорожкам парка, выложенным гравием.

Вообще-то своеобразный вкус принца Принни, руководствуясь которым он украшал свои владения, вызывал в высшем обществе споры о хорошем тоне. Но китайские фонарики, висящие на одинаковом расстоянии друг от друга, бесспорно, были неотразимы и придавали парку волшебное очарование. Мерцающий золотистый свет отражался в фонтанах и прудах, навевая воспоминания о другом таком же сверкающем вечере и пенящемся фонтане, сыгравшем не последнюю роль в столь стремительной и короткой помолвке с Дэймоном, об их первом поцелуе…

Только когда принц нарушил долгое молчание, Элеонора вспомнила о его присутствии и очнулась от грез.

— Отчего вы так пристально смотрите на фонтан, моя синьорина?

«И действительно, отчего?» — подумала Элеонора, мысленно ругая себя за слабость и заливаясь румянцем от смущения. Ей совсем не хотелось вспоминать о том, как Дэймон похитил у нее поцелуй, и о том, что последовало за этим — за дерзкую выходку она толкнула его в ближайший фонтан.

— Какой прекрасный вид, вы не находите? — увиливая от ответа, произнесла Элеонора. Принц Лаззара одобрительно кивнул головой.

— В моем дворце у меня на родине имеется множество красивейших фонтанов. Возможно, когда-нибудь вам представится возможность увидеть их.

Его лукавая улыбка явно давала понять, что нанести визит в Италию Элеонора вполне может в качестве его невесты, однако девушка не придала слишком большого значения этому намеку, так как принц слыл виртуозным льстецом и соблазнителем представительниц прекрасного пола.

— Будьте любезны, расскажите мне о своей родине, ваше высочество! Я никогда не была в Италии, но слышала, что там есть немало достопримечательностей.

Элеонора испытала облегчение, когда дон Антонио принялся вдохновенно рассказывать о южной части своей страны, которой господствующие державы Европы недавно дали название Королевство двух Сицилии, и о форме правления в своем прекрасном крае, расположенном на побережье Средиземного моря.

Элеонора из вежливости делала вид, что все это ей очень интересно, хотя, честно говоря, слушала рассказ принца лишь краем уха. Она вновь предалась воспоминаниям, останавливаясь на каждой детали, связанной с Дэймоном, и, к своему ужасу, чувствовала, что не в силах отделаться от навязчивых мыслей о прошлом.

Она ясно вспомнила, что тогда, уже спустя несколько дней после знакомства, этот мужчина позволял себе такие словесные вольности, которые не должна была допускать истинная леди. А когда он без ее согласия сорвал первый поцелуй, то жестоко поплатился, очутившись в фонтане, но ее бурная реакция лишь раззадорила его.

А спустя две недели они обручились.

Элеонора всем сердцем полюбила его, и не потому, что он слыл богачом, имел титул и был на редкость красив. И даже не за его удивительное обаяние, остроумие и умение заставить поверить, что она самая желанная женщина на земле. Дело в том, что виконту удалось встряхнуть ее размеренное существование, вдохнуть в нее жизнь, а главное, он избавил Элеонору от одиночества, которое преследовало ее с детства.

То, что привлекало ее в нем, было больше, чем просто физическое влечение, хотя их, конечно, неимоверно тянуло друг к другу. Элеонора советовалась с Дэймоном обо всем, что ее волновало, свободно могла рассказать о заветных девичьих желаниях и мечтах, поделиться самой сокровенной тайной…

Однако когда дело касалось его собственных чувств, Дэймон был крайне немногословен. Он как будто скрывал какую-то часть своей души от остального мира и особенно от нее.

Но девушка не сомневалась, что со временем ей удастся разрушить странную невидимую стену, которая мешала им сблизиться окончательно. Было очевидно, что они идеально подходят друг другу по духу, остроумию и страсти, и поэтому Элеонора была уверена, что Дэймон, в конце концов, полюбит ее, несмотря на репутацию человека, который разбивает женские сердца.

А потом она узнала, что он не разорвал отношений со своей любовницей, длящихся уже достаточно долгое время, хотя всячески убеждал Элеонору в обратном. Дэймон безвозвратно подорвал ее доверие, растоптал ее самолюбие и разбил вдребезги ранимое девичье сердце.

Постепенно боль утихла. И Элеонора перестала испытывать что-либо, кроме разочарования с привкусом горькой печали, по крайней мере, ей так казалось, пока не наступил сегодняшний вечер, и она не поняла, что придется все же встретиться с виконтом лицом к лицу.

В сущности, ей должно быть абсолютно все равно, возвратился Дэймон в Лондон или нет. Конечно, при воспоминании о нем Элеонора по-прежнему испытывала возмущение и даже гнев, но она не мечтала о мести или о физической расправе и вообще вряд ли желала ему зла. Напротив, встретившись с Дэймоном взглядом, она взяла себя в руки и сделала все возможное, чтобы продемонстрировать полную невозмутимость.

И все-таки, прогуливаясь в сопровождении принца Лаззары по дорожкам парка, Элеонора высматривала одного-единственного человека — английского дворянина, неуместное присутствие которого на сегодняшнем балу вывело ее из состояния спокойного равновесия.

Возможно, именно поэтому девушка ускорила шаг, когда из тени возникла чья-то фигура, движущаяся по параллельной дорожке парка.

К счастью, это был всего лишь лакей Карлтон-хауса, и у Элеоноры отлегло от сердца. Слугу послали, чтобы сообщить Лаззаре о том, что синьор Векки хотел бы представить его некоторым важным персонам.

Дон Антонио предложил Элеоноре взять его под руку, чтобы отправиться обратно в большой зал к гостям, но она, улыбнувшись, решительно отклонила это предложение, так как не имела ни малейшего желания возвращаться в дом, где могла случайно наткнуться на Дэймона.

— Мне хотелось бы побыть в парке еще немного, ваше высочество. Только что я увидела поблизости кое-кого из своих знакомых и была бы не против присоединиться к ним.

«Мне не грозит остаться в полном одиночестве, ведь здесь прогуливаются небольшие компании, наслаждающиеся чудесным вечером, и среди них есть, несколько знакомых дам. Да и тетушка знает, где меня искать», — размышляла Элеонора.

Слава Богу, принц даже не попытался уговаривать ее или журить за то, что она остается без сопровождения в парке, а просто галантно откланялся и пообещал скоро вернуться. Элеонора проводила его взглядом и, убедившись, что он пошел прочь по дорожке, развернулась и направилась в противоположном направлении к своим знакомым.

Внезапно ее сердце дрогнуло — из тени ей навстречу шагнула крупная фигура. Элеонора сразу же узнала широкие плечи и ощутила физическую силу, неиссякаемую жизненную энергию и опасность, которые всегда исходили от этого мужчины.

— Эль, — тихо произнес Дэймон.

Элеонору пронзила боль. Он называл ее этим уменьшительно-ласкательным именем, которое в переводе с французского означает «любимая».

Девушка попыталась задержать дыхание, но ей это не удалось, как не удалось, и вымолвить ни единого слова. В горле у Элеоноры пересохло, и она почувствовала легкое головокружение. Появление Дэймона повергло ее в оцепенение и лишило способности говорить, — ее, девушку, которая никогда не лезла за словом в карман. Черт бы его побрал!

Сожалея о минутной слабости, Элеонора расправила плечи и, снова обретя дар речи, чуть слышно сказала, с королевским величием, слегка кивнув головой:

— Лорд Рексхэм.

В ответ Дэймон галантно поклонился, продолжая при этом внимательно изучать ее.

— Итак, я полагаю, ты будешь держать меня на расстоянии. Что ж, мне стало легче.

— Легче? А чего же вы еще ожидали от меня, милорд? Что я надеру вам уши?

Его губы тронула едва заметная улыбка.

— Насколько я помню, ты так и сделала при нашей последней встрече.

Элеонора вспыхнула. Тогда, два года назад, она чувствовала себя обманутой, и яростная пощечина, обрушившаяся на красивое лицо Дэймона, символизировала окончательный разрыв их помолвки.

— Я признаю, — произнес он, слегка потирая левую щеку, как будто вспоминая о том случае, — что заслужил тогда твое презрение.

— Да, заслужили, — согласилась Элеонора, не до конца успокоившись. — Но можете не волноваться, сегодня вечером я не выкину ничего неподобающего. А сейчас извините, но…

Она уже двинулась с места, но Дэймон, протянув руку, дотронулся до нее.

— Умоляю тебя, останься на минутку. Честно говоря, я пошел на риск, подстроив так, чтобы мы остались наедине и поговорили с глазу на глаз, перед тем как снова окажемся на людях.

Глаза Элеоноры округлились, и, пытаясь осознать услышанное, она удивленно уставилась на Дэймона.

— Так это вы подстроили так, чтобы я осталась здесь, в парке, одна? И для этого через лакея позвали принца Лаззару?! — Она едва не закричала, но тут же взяла себя в руки и понизила тон до колкого шепота: — Поистине макиавеллиевская дерзость!

Слабая улыбка, скользнувшая по лицу Дэймона, была немного грустной.

— Согласен, меня можно обвинить в авантюризме, это так, но я подумал, что нам следовало бы расставить все точки над «i»… К тому же я не знал, как ты поведешь себя, если я подойду к тебе на глазах у всех. Будем надеяться, что ты не толкнешь меня в фонтан или не выкинешь чего-нибудь похуже.

Брови Элеоноры насмешливо изогнулись.

— А почему бы и нет? Тут поблизости есть несколько фонтанов.

Ей показалось, что в ответ на ее шутливую угрозу в его темных глазах промелькнула веселая искра.

— По крайней мере, не спеши вершить возмездие, пока не выслушаешь меня до конца.

Подавить в себе желание исполнить угрозу оказалось труднее, чем думала Элеонора. Однако она не произнесла ни слова, и Дэймон продолжил уже более спокойно:

— Думаю, тебе будет нелегко простить меня за то, что случилось два года назад.

— Это почему же вы так думаете? — пылко прервала его Элеонора. — Только потому, что вы сделали из меня посмешище, превратив в женщину, достойную жалости в глазах всего света? Ну что вы! Моему великодушию не будет конца!

— Никто бы не подумал о тебе как о человеке, достойном жалости, Эль.

Она натянулась как струна, услышав, что он опять произнес это имя — Эль.

— Мне бы хотелось, чтобы вы не называли меня этим дурацким именем. Теперь вам следует обращаться ко мне «леди Элеонора».

— О да. Я слышал, что Маркус обратился к принцу с прошением произвести тебя из статуса сестры барона в ранг сестры графа. Очень хорошо. Тогда, моя дорогая леди Элеонора, не могли бы вы удостоить меня непродолжительной аудиенции?

Благодушие Дэймона начинало действовать ей на нервы.

— И о чем мы с вами будем беседовать во время этой аудиенции, лорд Рексхэм? О, вам вовсе не нужно извиняться за то, что вы низко повели себя два года тому назад. Все позади, с прошлым покончено, и я уже больше об этом не вспоминаю.

Пока она врала, Дэймон оставался невозмутимым, лишь внимательно изучал ее лицо.

— Я сожалею, что тогда причинил тебе боль, Элеонора, но я искал встречи с тобой сегодня вечером не для того, чтобы просить прощения.

— Вот как? Тогда к чему было пускаться на все эти хитрости?

— Я рассчитывал на перемирие. И больше ради тебя, чем ради себя.

— Ради меня? Как это понимать?

— Я не хочу, чтобы твоя репутация страдала из-за моих прошлых грешков, поэтому надеялся, что мы сможем избежать неловкости, когда придется встретиться на публике в первый раз.

Если ты решишь просто не замечать меня, это даст еще больше поводов для сплетен.

— Согласна. Мы можем вежливо беседовать друг с другом, встречаясь в обществе.

— Думаю, сегодня вечером мы могли бы пойти еще дальше. Может быть, ты не откажешься станцевать со мной один танец? Простой контрданс, ничего более, — поспешил добавить Дэймон, заметив, как сузились глаза девушки.

— С какой стати я стану с вами танцевать?

— Чтобы утихомирить публику и не дать ей пищи для сплетен.

— Как раз наоборот, если я приму ваше приглашение, это подольет масла в огонь, и все будут думать, что у нас снова начался роман. Нет, Дэймон, я не вижу смысла укорачивать дистанцию между нами. Однако могу сказать, что, когда бы мы ни встретились, я не стану нарочито игнорировать вас. А сейчас, если это все, то…

— Останься еще ненадолго.

Произнесенная негромко фраза не звучала как требование, однако Элеонора заколебалась. Соблазн побыть еще немного наедине с Дэймоном был огромен, хотя ей и было страшновато рядом с ним, особенно ночью.

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь увидел меня вместе с вами… — начала она.

— Мы можем это исправить.

Окончательно смутив Элеонору, Дэймон взял ее за локоть и потянул на несколько ярдов от выложенной гравием дорожки куда-то за фигурно подстриженный тис, туда, где было совсем темно.

Девушка не противилась, хоть в глубине души и понимала, что стоило бы. Возможно, Дэймон действительно был прав, и было бы лучше провести их первую встречу наедине, чтобы избежать неловких моментов во время последующих встреч на публике. Но все равно оттого, что происходило теперь, она была не в восторге.

— Я не понимаю, чего вы добиваетесь, — раздраженно произнесла Элеонора. — У нас вряд ли есть что сказать друг другу.

— Мы можем рассказать о двух годах, проведенных вдали друг от друга.

«Я ничего не желаю знать», — думала Элеонора. Она не хотела вникать в то, что Дэймон делал во время своего отсутствия, с какими женщинами он встречался, или вспоминать, какой одинокой и заброшенной она себя чувствовала, когда он уехал. Несмотря на это, она задала вежливый вопрос:

— Насколько я знаю, вы путешествовали по Европе?

— Большую часть времени да. Преимущественно по Италии.

— А в Англию возвратились, чтобы остаться?

— По крайней мере, на какое-то время. Мне нравилось путешествовать, хоть я и ловил себя на мысли, что мне очень хочется домой.

В душе Элеоноры вдруг шевельнулось чувство зависти. Она всегда мечтала о дальних странствиях. Но если бы незамужняя девушка отправилась в кругосветное путешествие, это расценивалось бы как нечто совершенно неподобающее, особенно с точки зрения ее тетушки. Кроме того, Европа считалась крайне небезопасной, пока три года назад войска Наполеона не потерпели поражение. Но Элеонора надеялась, что однажды ее мечта осуществится, и она сможет увидеть не только Англию.

Дэймон вновь смутил Элеонору, потянувшись рукой к ее лбу и дотронувшись до темного завитка. На мгновение девушке показалось, что он намеревается поправить узкий шелковый обруч с голубыми страусиными перьями, который украшал ее волосы и гармонировал с платьем нежно-небесного цвета из люстрина, перевязанным под грудью лентой и покрытым сверху серебристой сеткой.

— Твои восхитительные волосы… Зачем же ты их обрезала? Этот вопрос застал Элеонору врасплох. Ее лицо обрамляли черные, цвета воронова крыла короткие завитки. Это было очень модно, однако на самом деле она подстриглась в знак протеста, ведь Дэймон утверждал, что ему нравятся длинные волосы.

— А вам какое дело, милорд? — насмешливо парировала девушка. — Вас не должно волновать, какую длину волос я предпочитаю.

— Ты права.

Невольно пожав своими широкими плечами, он вдруг сменил тему разговора.

— Как поживает Маркус?

Элеонора с облегчением вздохнула. Ей было бы намного легче, если бы Дэймон говорил только о том, что касалось ее брата.

— Очень хорошо.

— Я слышал, прошлым летом он женился.

— Да. Сочетался браком с мисс Арабеллой Лоринг из Чисвика. Сейчас они во Франции, в Бретани, наносят визит матери Арабеллы вместе с ее младшими сестрами, которые тоже недавно вышли замуж. Полагаю, вы знаете их мужей? Это герцог Арден и маркиз Клейбурн.

— Да, я отлично их знаю. — Дэймон сделал паузу. — Странно, что все трое решились на брак так внезапно. Я думал, что они убежденные холостяки.

— Это не заразно, не волнуйтесь.

Ее колкое замечание вызвало улыбку на лице Дэймона.

— Уж поверь мне, меня исцелили от желания жениться. Элеонора прикусила губу, услышав в его словах явный намек на то, что именно она тот самый человек, который излечил его от мимолетного безумия.

Последовала продолжительная пауза. Лицо Дэймона исказила гримаса, по которой можно было догадаться, что он сожалел о неосторожно сказанных словах.

И он заговорил более серьезным тоном:

— Я слышал, что ты обручилась сразу после того, как я покинул Англию, но, говорят, эта помолвка продлилась недолго.

Элеонора вздернула подбородок, готовая защищаться.

— Так оно и было.

Она быстренько расторгла вторую помолвку, на которую согласилась скорее в знак протеста и из-за душевной боли, но почти сразу же пожалела об этом шаге.

— Я решила, что совсем не хочу выходить замуж по расчету. Ведь я не любила его, а он рассчитывал на взаимность.

«Я все еще продолжала любить тебя, Дэймон», — с горечью подумала Элеонора.

Голос Дэймона зазвучал на тон ниже.

— Это правильно, что ты тогда поставила точку в наших отношениях, ведь я не смог бы отдать тебе свое сердце.

— Не смог бы или не хотел отдать? Его лицо было непроницаемым.

— Не вижу большой разницы. Ты заслуживала лучшего мужа, чем я.

— Да, я согласна с вами.

— А сейчас за тобой ухаживает принц Лаззара. — Эти слова прозвучали в устах Дэймона как укор.

Элеонора замялась.

— Я бы не назвала это ухаживанием. Принц приехал в Англию, чтобы посмотреть здешние достопримечательности.

— А также найти себе невесту?

— Ну, ходят такие слухи.

— Неудивительно, что он проявляет внимание к красавице с завидным состоянием.

Элеонора восприняла замечание Дэймона почти как оскорбление.

— Думаете, кроме моего состояния, его во мне больше ничего заинтересовать не может?

— Я ни в коем случае так не считаю.

Она заметила, как приподнялись уголки его губ.

— Найдется очень много мужчин, которые будут восторгаться тобой, для которых ты будешь самой желанной женщиной на свете и которые увидят в тебе массу качеств, достойных восхищения. Думаю, и Лаззара не исключение. Какой же дурак откажется от тебя и… от твоего состояния?

«Но ведь у тебя я уже не вызываю восхищения!» — размышляла Элеонора, опять чувствуя боль. А вслух без колебания сказала:

— Даже если он хочет добиться моей руки, какое вам-то до этого дело?

— Представь себе, мне это небезразлично. Уверен, он был бы безмерно счастлив, назвать тебя своей женой, Элеонора, однако ты заслуживаешь лучшей партии. Он для тебя недостаточно хорош.

Девушка с негодованием взглянула на Дэймона.

— Да откуда вам это известно?!

— Потому что я знаю тебя и повторяю: ты заслуживаешь большего.

Элеонора лишь пожала плечами, потому что на самом деле не знала, как реагировать на его слова.

— Какая невероятная дерзость с вашей стороны, лорд Рексхэм, обсуждать моих поклонников.

— Ну что ж, тогда ты знаешь, как далеко я могу зайти в своей дерзости.

Это точно, подумала Элеонора, уж кто-кто, а она-то об этом знала. Вдруг Дэймон приблизился к ней.

Он остановился в полушаге от нее и долго смотрел на Элеонору с высоты своего роста. Проницательный взгляд его темных глаз буквально пригвоздил ее к месту, и сердце девушки вдруг снова бешено забилось в груди. О святые небеса, неужели Дэймон хотел поцеловать ее? Она навсегда запомнила трепет, который вызывали у нее эти поцелуи, незабываемый вкус сильных, чувственных губ, которые сейчас медленно приближались к ее лицу.

Дыхание Элеоноры участилось, когда Дэймон нежно коснулся кончиками пальцев ее подбородка. Все ее существо, казалось, было переполнено ощущением его близости, тепла его тела, запаха.

Будучи больше не в силах контролировать себя, виконт, скользя рукой по ее шее и запрокинув голову девушки, прильнул к ее губам. Испытывая сладостное потрясение, Элеонора не могла пошевелиться, а мысль о том, что нужно сопротивляться, тотчас растворилась в поцелуе. Его губы, впившись в ее рот, двигались неторопливо, сливаясь с ее губами и заставляя дрожать все ее тело.

Почувствовав, что Элеонора невольно отвечает на его поцелуй, Дэймон еще сильнее прильнул к ней. Как будто пытаясь сполна насладиться вкусом ее губ, он ласкал каждый миллиметр рта, проникая языком все глубже.

От этого долгого поцелуя тело Эль мгновенно обмякло, она едва держалась на ногах. Магическая сила, исходящая от губ Дэймона, вызвала давно забытые ощущения, и целый букет чувственного желания стал распускаться в потаенных уголках ее тела. Она даже не думала сопротивляться, близость Дэймона полностью завладела ею. Невероятное счастье, нежность и страсть вдруг смешались в ее душе и всколыхнули прежние, дремавшие доселе чувства.

Из груди девушки неожиданно вырвался сладострастный стон, и Дэймон привлек ее к себе еще ближе, чувствуя, как нежная грудь касается его груди и как ее плоть прижимается к его сильным бедрам. Перед этим натиском тело Элеоноры было бессильно: спина изогнулась, руки беспомощно повисли, ноги подкосились. Она потянулась к Дэймону, сгорая от желания. Его язык в каком-то чарующем ритме продолжал ласкать ее рот, страстно сплетаясь с ее языком.

Но в тот момент, когда большая мужская рука легла на ее грудь, тело Элеоноры пронзили миллиарды ярчайших ощущений, являющихся явным напоминанием о том, как легко ему удавалось довести ее до этого состояния, и еще более явным отрезвляющим напоминанием о той боли, которую он мог ей причинить.

Внезапно упав с небес и вспомнив о реальности, Элеонора попыталась избавиться от испепеляющего желания, которое на минуту целиком овладело ею. Однажды она уже позволила Дэймону обмануть себя, поддавшись чарам его чувственных ласк, и это привело к тому, что ее сердце теперь разбито.

Эта мысль помогла девушке прийти в себя. Призывая на помощь разум и силу воли, она вытянула вперед руки и, уперевшись ладонями в грудь Дэймона, попробовала вырваться из этих соблазнительных объятий.

Почувствовав, что он не собирается отпускать ее, она резко толкнула его, стараясь отправить в изгородь из тисов. Само собой разумеется, Дэймон был готов к такому отпору и легонько сжал ее поднятые руки.

Но когда он снова стал искать ее губы, девушка увернулась и сильно ударила его ногой по лодыжке. Можно было заметить, как на фоне его строгих атласных, доходящих до колен штанов сверкнули ее шелковые чулки. Слава Богу, проявление подобной агрессии привело к мгновенному результату — его объятья ослабли, и к тому же он приглушенно вскрикнул от боли.

Преодолевая волнение, Элеонора, наконец, смогла окончательно освободиться и отпрянуть назад. Глядя в глаза Дэймона, она тяжело дышала, ее пульс бешено стучал, но она изо всех сил пыталась вновь обрести хладнокровие.

Его черты снова приобрели таинственную силу. Но, к ее удивлению, на лице Дэймона не было ни малейшего намека на торжество. Ей показалось, что вместо этого она заметила сожаление в его глазах, окруженных тенью.

— Прости меня, я слишком увлекся — сказал он охрипшим чужим голосом.

К сожалению, она должна была признать, что это утверждение было верным и по отношению к ней. Элеонора была вне себя оттого, что Дэймону опять удалось околдовать ее настолько, что она ответила на его поцелуи, однако сейчас, когда все было позади, у нее осталось странное чувство, будто ее чего-то лишили.

— Донна Элеонора? — донесся нежный глубокий мужской голос.

Она замерла на месте, поняв, что принц Лаззара ищет ее. Надеясь, что ее губы не слишком влажные и распухшие, Элеонора стремглав выбежала из-за изгороди.

— Я здесь, ваше высочество.

Дон Антонио очаровательно улыбнулся, увидев девушку, но улыбка тотчас застыла на его лице, когда он заметил за спиной Элеоноры Дэймона.

Лицо юной леди все еще полыхало, и она поспешила добавить:

— Я случайно встретила своего старого знакомого. Видите ли, я только что рассказывала лорду Рексхэму о недавней женитьбе моего брата.

— Лорд Рексхэм? — Принц Лаззара произнес эти слова медленно, устремив пронзительный взгляд на соперника.

Однако Дэймон легко вышел из положения.

— Вы представите нас друг другу, леди Элеонора?

Когда та неохотно исполнила его просьбу, принц оглядел Дэймона с головы до ног и, очевидно, остался недоволен увиденным. Затем, сухо откланявшись, отвернулся и многозначительно подал руку Элеоноре.

— Не продолжить ли нам прогулку по саду, моя дорогая? Она охотно взяла его под руку и, чуть слышно бросив Дэймону «Доброго вечера, милорд», пошла прочь.

Конечно же, Элеонора почувствовала невероятное облегчение после того, как принц Лаззара увел ее. Сердце стало биться ровнее, однако она продолжала ненавидеть себя за то, что с такой страстью только что отдалась поцелуям Дэймона, и это несмотря на то, что в ее душе все еще бушевали гнев и боль от воспоминаний о его предательстве. Просто отлично, что она ударила его по голени, пусть даже пальцы на ее ноге тоже пострадали. Вообще-то девушка считала, что вполне достойно вышла из создавшейся ситуации, хотя в какой-то мере повела себя не совсем подобающим образом.

Как раз в этот момент ее рассеянные мысли были прерваны голосом царственной особы, сопровождавшей ее.

— Лорд Рексхэм — это тот самый джентльмен, с которым вы когда-то были помолвлены, не так ли?

В его голосе было не только любопытство. Вопрос явно был вызван мужской ревностью.

— Да, но в течение очень непродолжительного времени. Элеонора одарила принца лучезарной улыбкой.

— Мои чувства к этому человеку очень быстро охладели, уверяю вас. Теперь он для меня пустое место, с ним все кончено. Это просто друг моего брата, и не более того.

И все же Элеонора не могла не отметить, что ее слова звучали фальшиво даже для ее собственных ушей. Ее чувства не умерли окончательно, и реакция на близость Дэймона являлась тому подтверждением.

Да что там говорить, вряд ли кому-то из женщин удалось бы устоять перед столь сладостным натиском. Поцелуи Дэймона обладали поистине магической силой и страстностью, и от них легко можно было потерять голову… Но Элеонора понимала: хуже всего то, что между ними все еще была искра, которая в любой момент могла разгореться с полной силой.

Будь он проклят!

— Мне следовало бы стукнуть его еще сильнее, — чуть слышно прошептала девушка. Боль в ноге не давала забыть о том, насколько опасным для нее все еще был этот человек.

Оставалось лишь надеяться на то, что она больше никогда не окажется с ним наедине, ибо не было никакой гарантии, что, если он опять попытается ее поцеловать, все не повторится.

А вдруг ему все же удастся это сделать? Да, устоять перед его дьявольским обаянием весьма сложно, и все же она не допустит повторения сегодняшней слабости!