Очаровательная дикарка

Глава 7

Элеонора, не двигаясь, лежала на кровати в полной уверенности, что ослышалась. Ее сердце учащенно билось.

— Вы, конечно же, шутите, — наконец сказала она неровным голосом.

— Напротив. Я совершенно серьезен. Думаю, что ты должна обручиться со мной.

Уже второй раз за сегодняшнюю ночь Элеонора подскочила как ужаленная с постели. Резко развернувшись и сделав шаг вперед, так, чтобы отчетливо видеть Дэймона при свете свечи, она, совершенно ошеломленная, сначала напряженно молчала, не веря собственным ушам, а затем, подозрительно прищурив глаза, стала быстро размышлять, какую еще каверзу он задумал на этот раз.

— Ты опять затеваешь какую-то игру, Дэймон? — предостерегающим тоном спросила она.

— Уверяю тебя, это не игра.

Не веря ни единому его слову, Элеонора стояла, не двигаясь с места, пытаясь осознать цель, которую он преследует, пока, наконец, не заметила, что взгляд Дэймона, оторвавшись от лица, скользнул по ее груди, бесстыдно обтянутой тонкой батистовой ночной сорочкой.

— Если вы хоть на минутку допускаете мысль, что я еще когда-нибудь соглашусь выйти за вас замуж, — тихо произнесла она, поспешно застегивая пуговицы, — то вы явно сумасшедший.

Дэймон сделал испуганное лицо.

— Твоя оценка моих умственных способностей глубоко ранит меня, любимая.

— А, по-моему, вам на это глубоко наплевать! Он бросил взгляд на дверь.

— Полагаю, ты говоришь почти шепотом, потому что не хочешь, чтобы твои слуги стали интересоваться, с какой это стати ты прячешь джентльмена в своей спальне.

— Я не прячу вас, — парировала Элеонора, слегка понизив голос. — Вы сами прячетесь, и я бы хотела, чтобы вы сейчас же ушли.

Поскольку Дэймон и не подумал сдвинуться с места, она гордо прошествовала по комнате к шкафу и, достав оттуда платье, быстро надела его. По крайней мере, сейчас, облачившись в более благопристойный наряд, она могла чувствовать себя в большей безопасности.

Стыдливо пряча голые щиколотки, от взгляда Дэймона и все еще продолжая раздумывать, где зарыта собака, Элеонора отрицательно покачала головой.

— Должно быть, вас стукнули по голове, Дэймон. Я не нахожу другого объяснения тому, почему вы снова просите моей руки после всего, что случилось между нами два года назад.

Его загадочный непроницаемый взгляд лишь укрепил ее недоверие к только что услышанному. Выражение лица Дэймона с каждой секундой убеждало Элеонору в том, что он просто издевается над ней.

— Скажите честно, у вас ведь нет ни малейшего желания жениться на мне, как, впрочем, и у меня нет стремления, выходить за вас замуж, — произнесла она холодно, стараясь продемонстрировать полное безразличие, и решив, на сей раз не дать Дэймону вывести себя из равновесия, несмотря на все его усилия.

Он резко выпрямился и сел на кровати.

— Это неправда. Я действительно хочу, чтобы ты стала моей женой.

— Зачем?

— Да по разным причинам. Мы как будто созданы друг для друга и могли бы стать прекрасной супружеской парой.

Это неожиданное заявление пронзило сердце Элеоноры острой болью. Однажды она уже поверила этому, но два раза в одну реку не входят. Теперь она знала, что Дэймон не создан для семьи.

Элеонора подозревала об этом и раньше, еще тогда, когда впервые повстречала его, но поступила вопреки здравому смыслу, переубедив себя в обратном. Нет, для брака она и Дэймон совершенно неподходящая пара.

— Но ведь ты же не станешь отрицать, что мы физиологически подходим друг другу.

— Возможно. Однако нас мало что связывает, если не брать во внимание такой несколько неприятный вопрос, как похоть.

На лице Дэймона появилась кривая ухмылка.

— Да. Но все же физиология может быть мощной силой. — Дэймон опустил насмешливый взгляд на свое мужское достоинство, обозначенное под короткими атласными панталонами и недвусмысленно указывающее на то, что он все еще возбужден.

— Это только лишний раз подтверждает мою мысль, — торжественно заявила Элеонора. — В своих поступках вы руководствуетесь сиюминутной прихотью, как это уже было в прошлый раз, когда вы сделали мне предложение. Тогда вы позволили страсти взять над вами верх, задушив внутренний глубоко укоренившийся протест против вступления в брак, — и посмотрите, чем это закончилось. Вы почти сразу же горько пожалели о нашей помолвке!

Дэймону, казалось, нечего было возразить на этот аргумент, но он ответил спокойным и рассудительным тоном:

— Я хочу, чтобы ты делила со мной ложе, Эль. И единственный, благопристойный способ заполучить тебя — это официально скрепить наш союз.

Она вся внутренне сжалась, но постаралась не показать этого. Элеонора давно уже привыкла к мысли, что большинство мужчин привлекают в ней внешняя красота, родословная и богатство. И сейчас Дэймон цинично озвучил эту мысль. Было странно и больно, что именно он задел ее комплексы. То, что ее вожделели десятки кавалеров, еще не означало, что она привлекательна и интересна для них как человек, что она по-настоящему задела чье-то сердце. Элеонора очень боялась, что уже никогда не встретит мужчину, который смог бы полюбить ее саму, а не ее титул и богатство, и предательство Дэймона два года назад лишь усугубило этот страх.

Она прикусила нижнюю губу.

— Я уверена, что вы играете со мной в какую-то жестокую игру.

Его лицо мгновенно смягчилось и стало серьезным.

— Клянусь тебе, что это не игра, Элеонора.

— Тогда почему же вы делаете мне предложение в такой форме? Знаете, мне кажется, что вы просто пытаетесь отвлечь мое внимание от принца, дабы прекратить наши с ним отношения, но поверьте, ваше предложение — слишком радикальная мера для того, чтобы пресечь его ухаживания.

— Нет, это не радикальная мера. Я просто хочу защитить тебя от него, но, похоже, до сих пор мне так и не удалось убедить тебя в этом.

Элеонора нахмурилась.

— Так вы предлагаете мне выйти за вас замуж только потому, что чувствуете себя обязанным меня защищать?

— В общем да. Я не хочу, чтобы ты обручилась с Лаззарой. Он совершенно не подходит тебе.

— Это не вам решать!

— Он причинит тебе одни страдания. — Взгляд темных глаз Дэймона не отрывался от ее лица. — И если уж ты так настроена на замужество, то выходи за меня. Я все же лучшая партия, чем твой принц.

Элеонора приложила руку к виску, поскольку мысли ее путались. Возможно, Дэймон на самом деле хочет защитить ее, чтобы спасти от ненужных страданий, а если так, то необходимо признать, что с его стороны это очень благородно. Однако, обручившись с Дэймоном, она станет уязвимой. Ведь она вновь влюбится в этого человека, а он разобьет ей сердце, причинив еще больше мук, чем раньше.

— Спасибо за заботу, — наконец произнесла она, — но мне не нужны ваши рыцарские поступки. Я не хотела бы, чтобы вы ради меня приносили себя в жертву.

— Это не самопожертвование, Эль.

Она не ответила. Дэймон неожиданно повернулся и уселся между подушками, прислонившись к передней спинке кровати.

— Поверь, твой Ромео не сделает тебя счастливой, — сказал он.

— А вы?

— А мне бы хотелось иметь такое право.

Его предложение казалось очень заманчивым. Однако кому, как не ей, было знать цену его сладким речам.

— Вы лишились этого права два года назад, — наконец сказала Элеонора.

На мгновение его взгляд помрачнел.

— С этим трудно поспорить. Да, я тогда поступил подло, но где гарантия, что твой принц не поступит по отношению к тебе аналогичным образом? — Склонив голову набок, Дэймон продолжал: — Ты что же, действительно думаешь, что Лаззару волнует твое счастье? Или ему есть дело до того, как доставить тебе наслаждение, и он будет заботиться о том, чтобы ты была всегда удовлетворена как женщина? Я полагаю, что на брачном ложе ты познала бы гораздо больше радости со мной. Ведь только что мы в этом убедились. И поверь, это лишь капля в море в сравнении с тем, на что ты можешь надеяться, когда мы поженимся и по-настоящему займемся любовью.

Элеонора вся вспыхнула при упоминании о восхитительном уроке, преподнесенном ей Дэймоном в постели. Девушка и раньше смутно догадывалась, что удовольствие, которое она могла бы испытать от близости с ним, по всей видимости, превзойдет все ее ожидания, и сегодняшняя ночь подтвердила это.

— Возможно, вы правы, — признала она, — однако тот факт, что вы потрясающий любовник, вовсе не означает, что из вас выйдет хороший муж. Брак не должен основываться только на удовлетворении плотских желаний.

— И наш союз лишь будет тому подтверждением.

— Но ведь это называется не иначе как брак по расчету.

— И что в этом плохого? Многие члены аристократического общества женятся и выходят замуж с единственной целью — продолжить свою родословную.

Элеонора призадумалась.

— Вы действительно так заинтересованы в продолжении своего генеалогического древа? Раньше я от вас ничего подобного не слыхала.

К своему удивлению, она уловила в глазах Дэймона нечто похожее на грусть, и его слова неожиданно прозвучали искренне и пылко:

— Я всегда считал, что мой титул ко многому обязывает. Годы проходят, и самое время подумать об исполнении своего долга.

Элеонора упрямо сжала губы.

— Если вы всерьез намерены жениться лишь затем, чтобы отдать дань уважения своему титулу, то любая женщина из высшего общества подойдет для осуществления этой цели.

Дэймон продолжал неотрывно смотреть на нее.

— Я хочу только тебя, Эль, и никого другого.

Ах, как же ей хотелось верить его словам, но что-то упорно этому мешало.

— Нет, я не хочу выходить замуж по расчету, — ответила она. — Если бы меня устраивал подобный вариант, я бы уже не раз вышла замуж. Мне предлагали руку, кажется, раз двенадцать, но большинство предложений я отвергла.

— То есть как «большинство»? — Дэймон с любопытством посмотрел на нее. — Насколько я знаю, ты обручилась второй раз, но разве были и другие предложения?

Элеонора помедлила с ответом. Ее вторая непродолжительная помолвка была не чем иным, как стихийным ответом на предательство Дэймона. После того как он ее опозорил, открыто переметнувшись к этой легкомысленной девице ради удовлетворения похоти, Элеонора хотела только одного — быть желанной, кому-то нужной и, наконец, стоящей чьей-то любви. К счастью, ее разум быстро возобладал над эмоциями, и она отвергла ухаживания барона Морли.

Однако ее третья помолвка с богатым аристократом была просто блефом. На самом деле на этот раз Элеонора не собиралась строить каких-либо серьезных отношений, и фактически ухажер так и не успел побыть в роли ее жениха.

— Прошлым летом я всего несколько часов была помолвлена с лордом Клейбурном, — неохотно призналась Элеонора.

Брови Дэймона взметнулись вверх.

— С лордом Клейбурном? Всего несколько часов? Я бы с радостью послушал, как такое могло случиться.

Элеонора махнула рукой.

— Это длинная история. Достаточно сказать, что Хит попросил меня об услуге. Он хотел, чтобы Лили Лоринг его приревновала, и я охотно согласилась подыграть. Нашу помолвку вообще можно не брать в расчет, поскольку это скорее напоминало спектакль, и о ней знали лишь близкие знакомые. Однако это вовсе не означает, что я и дальше буду разыгрывать комедии. И если даже предположить, что я согласилась бы выйти за вас замуж, кто бы теперь мог поручиться, что на этот раз все пойдет, как положено и мы снова не разбежимся? В конечном итоге я рискую прослыть неисправимой ветреницей.

— Нет, на этот раз мы обязательно поженимся, — уверенным тоном произнес Дэймон.

Она пожала плечами и постаралась сохранить ледяное спокойствие, хотя душа ее была не на месте.

— Это бессмысленный разговор. Я не намерена выходить за вас замуж.

— А почему, могу я узнать?

Элеонора отвернулась, желая скрыть волнение, которое предательски выдавали ее глаза. Сейчас она понимала как никогда: вся беда в том, что Дэймон никогда не любил и не полюбит ее так, как она того хотела. Союз двух людей, в котором настоящую любовь испытывает лишь один, был для нее еще более неприемлем, чем холодный брак по расчету.

— Потому что в душе я неисправимый романтик, — ответила Элеонора. — Вот в чем заключается основная разница между нами, Дэймон, и это та самая причина, по которой мы не сможем стать идеальной парой. В браке мне нужны настоящие чувства. Я хочу, чтобы мой муж любил меня.

Дэймон долго и напряженно молчал, потом ответил довольно резким тоном:

— Ты придаешь слишком много значения чувству под названием любовь, Элеонора.

— Может и так. Однако я знаю, что это чувство существует. Именно такую любовь обрел Маркус с Арабеллой. Что касается меня, я не хочу довольствоваться меньшим.

Сделав шаг вперед, она непроизвольно протянула к Дэймону руки, как будто о чем-то умоляя.

— Вы ведь знаете, как проходило мое детство до того, как родители погибли. Я всегда была одинока, и что случилось потом, когда я стала жить с овдовевшей тетушкой, которая, в общем-то, никогда не хотела обременять себя заботами о ребенке…

Элеонора практически перешла на шепот.

— Я не хочу испытывать такое же одиночество в своем браке, Дэймон. Я хочу что-то значить для своего мужа. Хочу найти в нем родственную душу. Мне нужна полноценная дружная семья, чтобы я могла отдать любовь своим близким, которую сама недополучила от своих родителей. Чтобы мои дети любили друг друга так же, как мы с Маркусом. Мне нужно совсем не то, что предлагаете вы.

Дэймон стал мрачнее тучи. Элеонора догадалась, что сейчас он думает о том, как тогда, два года назад, почти теми же словами она призналась ему в любви в розовом саду, раскрыв свою душу. Как же ей теперь унизительно было вспоминать о том, что она чувствовала себя счастливой.

— Сомневаюсь, что Лаззара отдаст тебе свое сердце, — наконец произнес Дэймон.

— Как же я добьюсь счастья, если буду сидеть, сложа руки? То есть если никогда не попытаюсь разжечь его чувство ко мне, Дэймон.

Элеонора видела, как заходили его желваки, несмотря на то, что он старался казаться абсолютно спокойным.

— Лаззара не тот человек, которого ты ищешь, — повторил виконт. — Я наверняка буду лучшим мужем.

И снова ноющая боль в сердце Элеоноры дала о себе знать. Это уязвимое место ее тела не могло не реагировать на предложение Дэймона. Но надежду на счастье стать его женой уничтожал страх того, что он причинит ей в будущем одни страдания. Она больше не хотела испытать чувство унижения и боли от его предательства.

— Я не верю, Дэймон, что вы станете мне лучшим мужем, чем Лаззара, — тихо произнесла она, — потому что у вас нет ко мне истинного чувства. Такая же проблема существовала и прежде — на самом деле вы никогда не любили меня. В противном случае не изменили бы мне перед самой свадьбой.

Но вместо того чтобы смутиться, Дэймон посмотрел ей прямо в глаза.

— Я сожалею, что обидел тебя, Эль. Уверяю, это больше не повторится.

Она глубоко вздохнула.

— Разумеется, не повторится, ибо надо быть полной идиоткой, чтобы снова наступить на те же грабли.

Дэймон резким движением руки провел по волосам, как будто стараясь привести мысли в порядок.

— Сейчас у меня нет любовницы, и долгое время никого не было.

— Наверное, потому что после возвращения в Англию вам еще не представилась возможность снискать чью-то благосклонность.

Он скептически ухмыльнулся.

— Поверь мне, у меня было предостаточно возможностей. Но мне не нужна любовница. Я хочу только тебя и мечтаю, чтобы ты стала моей женой.

Элеонора решительно замотала головой.

— А что будет после того, как мы поженимся? Вспомните, в тот день, когда я разорвала нашу помолвку, вы сказали мне, что то, что случилось, было неизбежно, поскольку вы не способны на долгое воздержание.

— Но сейчас все иначе, Элеонора. И поверь, ради тебя я и дальше готов вести монашескую жизнь.

Застигнутая врасплох таким заявлением, Элеонора с недоумением смотрела на Дэймона.

— И как долго?

— Столько, сколько потребуется для того, чтобы убедить тебя выйти за меня замуж.

— Да вы не продержитесь и месяца.

— Продержусь, Эль.

Его глаза светились такой уверенностью, так хотелось верить ему… Но было бы огромной глупостью опять поддаться его сладким обещаниям.

Гордо выпрямив спину, Элеонора указала Дэймону на окно, через которое он пробрался в спальню.

— Мне очень жаль, Дэймон, но у меня нет ни единой причины доверять вам снова. А теперь, будьте так любезны, уйдите из моей спальни и покиньте меня. Дальнейший разговор не имеет смысла.

Опять воцарилось долгое молчание.

— Ну что ж, хорошо, однако это еще не конец нашего разговора.

— Нет, конец.

— Нет уж, позволь не согласиться.

Как и было велено, он все же поднялся с кровати, но вместо того чтобы направиться к окну, медленно подошел к Элеоноре. Девушка стояла не двигаясь, но через несколько мгновений сообразила, что это было большой ошибкой. Не успев даже глазом моргнуть, она очутилась в его объятиях, вновь покрываясь густым румянцем от этой близости.

— Я не позволю тебе выйти замуж за Лаззару, Эль.

— Это не в вашей власти! — заявила она, упрямо вздернув подбородок.

Его глаза гневно сверкнули в ответ на такое открытое неповиновение.

— Ну тогда ты не оставляешь мне выбора, — прошептал он своим низким хриплым голосом, — и я вынужден наказать тебя еще одним поцелуем.

Сердце Элеоноры снова бешено заколотилось, когда его жадный рот приблизился к ее губам. И опять, будто прикованная к месту, она не нашла в себе сил к сопротивлению. Обхватив ладонями ее лицо, Дэймон похитил этот страстный, горячий, неистово-долгий поцелуй вместе с ее душой.

А когда, наконец, объятия ослабли, пульсирующая кровь прилила к ее вискам, и все тело горело. Элеонора попятилась, ошеломленная и взволнованная, чего он явно и добивался. Судя по выражению лица Дэймона, он, казалось, получал огромное удовольствие оттого, что она едва держалась на ногах.

— Как это низко и коварно с вашей стороны, — с горечью в голосе воскликнула она, — пользоваться своими неотразимыми приемами только для того, чтобы я не могла контролировать свое собственное тело! Ведь вы прекрасно знаете, как тяжело мне сопротивляться.

— Именно на это я и рассчитываю. — Он явно шутил с ней, это было заметно по его дразнящему взгляду. — И настроен я абсолютно решительно, Эль.

Дэймон нагнулся, чтобы вновь поцеловать ее, однако на этот раз Элеонора, собрав всю оставшуюся волю, резко отпрянула назад.

— Будьте вы прокляты, Дэймон, не подходите ко мне! Иначе я не ручаюсь за последствия.

Его губы опять изогнулись в иронично-насмешливой улыбке.

— Желание миледи — закон для истинного джентльмена, — ответил он, чуть поклонившись, и направился через комнату к открытому окну.

Остановившись там, Дэймон немного помедлил, а потом обернулся и сказал:

— Пообещай мне все же держать ухо востро, находясь рядом с Лаззарой, Элеонора. Злоключения, которые, возможно, будут происходить с ним и далее, могут подвергнуть твою жизнь опасности. Тебе следует со всей серьезностью отнестись к потенциальной угрозе.

— В настоящий момент единственной угрозой, которую я вижу, являетесь вы, — заявила она с ноткой раздражения в голосе.

— И все же пообещай мне это, Эль, — строго повторил Дэймон.

— Ну, хорошо, обещаю! А теперь-то вы, наконец, уйдете?

Сев на подоконник, Дэймон легко перелез через него и очутился на ветке дуба. И в голову Элеоноре тут же пришла мысль, что сегодня утром она первым делом заставит тетушкиных садовников отпилить эти ветви, чтобы отрезать путь Дэймону в ее спальню.

Она напряженно наблюдала, как он исчез из поля зрения, а затем, закрыв окно на щеколду, задернула шторы. Вернувшись к кровати, Элеонора нырнула под одеяло. Облокотившись на спинку между подушками, она сидела совершенно потрясенная поворотом сегодняшних событий.

Что и говорить, она повела себя как последняя шлюха, разрешив Дэймону вытворять с ее телом непозволительные вольности. Ее пальцы сами потянулись к лицу, коснувшись припухших губ. Элеонора вспомнила невероятное удовольствие, которое он подарил ей и которое, как он утверждал, было лишь маленькой каплей по сравнению с тем, что могло ожидать ее на супружеском ложе.

Сегодня ночью ему удалось не только сломить ее сопротивление. Но случилось нечто странное: он набрался наглости снова сделать ей предложение, чтобы таким образом заставить ее отказаться от попыток развивать дальнейшие отношения с Лаззарой.

Какая дерзость! Конечно же, невозможно было не оценить заботу о ее безопасности, однако как она вновь могла поверить в искренность его намерений? Более того, она практически не сомневалась, что как только Лаззара перестанет ухаживать за ней, Дэймон найдет способ избежать супружеских уз. Да и вообще, где гарантия того, что он действительно был искренен, когда делал ей предложение?

Элеонора тут же поклялась себе, что ни за что и никогда не выйдет за него замуж. Она была решительно настроена, жить так, как запланировала, и идти своим путем. Несомненно, сначала она должна будет побороть свою роковую страсть к бывшему жениху. Надо было признать, что этому негодяю пока удавалось провоцировать, сбивать с толку, обольщать и… бесконечно волновать ее. Дэймон обладал очаровательной способностью получать желаемое, а он открыто признавался, что хочет только ее.

Элеонора закусила нижнюю губу. Ей хотелось и проклинать и молиться одновременно: проклинать Дэймона и молиться о собственном спасении.

«Будь ты проклят, Дэймон, будь ты проклят…» — повторяла она, уткнувшись лицом в подушки.

Что бы он там ни говорил, она никогда не поверит, что он искренне хочет жениться на ней, а если даже и хочет, она никогда не согласится!

Осторожно спустившись по дубу, Дэймон стал размышлять о том, а в самом ли деле он так желает связать себя семейными узами. Надо сказать, что до сегодняшнего вечера ему и в голову не приходило, что история двухгодичной давности может повториться. Предложение руки и сердца, которое вырвалось в импульсивном порыве, удивило его не меньше, чем Элеонору.

Нет, безусловно, ему хотелось уберечь девушку от брака с Лаззарой. Дэймона пугали слепое и нелепое желание Элеоноры добиться искреннего чувства от этого прожженного ловеласа, а также ее идеализированные представления о любви и замужестве.

Но в одном она была права, и он вынужден был это признать — эмоции и страсть опять победили рассудок. Безумное желание обладать ею вновь отключило всякое благоразумие, а ведь первый опыт предложения руки и сердца мог бы научить его кое-чему… Близость Элеоноры вызвала в нем настолько сильное возбуждение, что, спускаясь по дереву, он испытывал мучительно-болезненные ощущения неудовлетворенной страсти.

— Извини, дружок, это тебе пытка за то, что ты почти соблазнил ее в невинной девичьей обители, — прошептал Дэймон, мысленно обращаясь к своему измученному мужскому достоинству.

Уголки его рта иронично приподнялись. Стоило ему побыть рядом с Элеонорой каких-нибудь пару дней, как безумство, вызванное похотью и сломившее его два года назад, вновь одержало верх над разумом. Подумать только! Он карабкался по дереву в кромешной тьме, рискуя нарваться на скандал, который мог легко разгореться из-за ночного визита в спальню к благородной девице, и все для того, чтобы отговорить эту девицу от замужества с заморским принцем.

Хотя, с другой стороны, Дэймон вынужден был признать, что именно эти последние дни скучная, размеренная жизнь ему больше не казалась такой скучной. Особенно ощутимо было то, что от чувства внутренней обеспокоенности, терзавшего душу последние месяцы, не осталось и следа.

Спрыгнув на землю, Дэймон отряхнулся и направился к экипажу, ожидавшему его как раз за углом Портман-плейс.

«И все же, — подумал Дэймон, — если не брать в расчет безумия, вызванного страстью, и желания защитить Элеонору, у меня есть вполне разумный довод, объясняющий такой, казалось бы, нелогичный поступок, как мое предложение руки и сердца». Им владело не примитивное мужское чувство ревности, и дело было даже не в том, что он не хотел отдавать Элеонору другому мужчине. Просто он не мог позволить ей уйти из своей жизни. Он просто не представлял себе мир без Эль.

Дэймон понимал, что рано или поздно, но жениться ему придется. Он и раньше всерьез задумывался над этим, и союз этот он представлял себе как брак, типичный для любого английского аристократа: его женой должна была бы стать какая-нибудь благородная девица из высшего света, но с одним условием — женщина, с которой он свяжет свою жизнь, никогда не будет полностью владеть его сердцем. Однако виконт никак не мог смириться с тем фактом, что, выйди Элеонора замуж за принца, он наверняка потеряет ее навсегда.

Несмотря на все аргументы его бывшей невесты, брак по расчету между ними был бы не таким уж нелогичным, рассуждал Дэймон. Если ему суждено жениться, то Элеонора была наилучшей кандидатурой. Никогда не найти ему другой женщины, настолько же подходящей ему.

Но Дэймон был уверен и в том, что сам он также был идеальной парой для нее. По крайней мере, было совершенно очевидно, что он мог бы стать ей лучшим мужем, чем принц или кто-либо другой.

Он никогда бы снова намеренно не причинил ей страданий, в этом он готов был поклясться даже своей жизнью. Счастье Элеоноры имело для него большое значение. Он бы следил, чтобы у нее было все, что она пожелает… Но… вот только любви ему никакой не нужно было.

В этом-то и была главная проблема…

Дэймон, наконец, добрался до своего экипажа, и мысли его приняли несколько иное направление, чему он был несказанно рад.

— Домой, милорд? — почтенно спросил кучер.

— Да, да, на Кавендиш-сквер, — ответил он, прежде чем сесть на мягкое сиденье.

Карета отъезжала от обочины, а в ушах Дэймона эхом звучал негромкий голос Элеоноры: «Я хочу настоящей любви в браке. Я хочу, чтобы мой муж любил меня».

Отвернувшись к окну, Дэймон смотрел невидящим взглядом на темные улицы Мэйфэр. Нет, он не готов дать ей любовь, которой она так жаждала. Просто не мог позволить себе этого. Он не хотел больше никакой сильной привязанности после того, как познал горечь опустошения, потеряв своих близких.

Это случилось двенадцать лет назад, однако Дэймон все еще чувствовал неослабевающую боль от потери брата-близнеца, отчетливо храня в памяти тягостное ощущение полной беспомощности, когда он, наблюдая, как его энергичный, жизнерадостный брат умирает от жестоких разрушительных последствий чахотки, ничем не мог ему помочь.

Те последние, гнетущие, разбивающие сердце мгновения навсегда запечатлелись в его сознании: кожа Джошуа, вся покрытая серыми пятнами, неестественно съежившееся от высокой температуры тело, мучительные приступы кашля, сопровождающиеся ночным обильным потоотделением. Он все еще помнил ужасную агонию, страшный кашель с кровью на растрескавшихся губах, отчаянную борьбу Джошуа за возможность получить хоть глоток воздуха.

Стиснув зубы, Дэймон изо всех сил пытался отогнать, прочь эти жестокие воспоминания. На последней стадии заболевания уже мало, что можно было сделать, чтобы как-то облегчить невыносимые страдания несчастного, разве что прописать сильные дозы опия, чтобы хоть на несколько часов дать ему возможность забыться.

И когда все, наконец, завершилось, и его брата предали сырой земле, хотя он мог бы еще жить и жить, где-то глубоко в душе Дэймона остались лишь ярость да чувство полнейшего одиночества, вызывающего онемение души. А потом почти сразу за трагедией с братом последовала бессмысленная смерть его родителей…

Дэймон понимал, что горе сломило его. После случившегося он готов был на все, лишь бы не испытать снова мучительной боли, которая терзала его после смерти лучшего друга, кровного брата, и родителей, к которым Дэймон так тепло относился.

Постепенно на смену тяжелым эмоциям пришла опустошенность, и он сознательно и планомерно с годами превратил свое сердце в камень.

Женитьбу на Эль Дэймон воспринял как прямую угрозу своему нерушимому покою. Два года назад он позволил ей слишком много значить в своей жизни. Да и как он тогда мог не увлечься ее очарованием, веселостью, жаждой жизни?

Однако сейчас он стал старше и мудрее и, зная, какую опасность для его чувств таит прелесть этой девушки, научился контролировать свои эмоции. Их брак мог бы быть вполне гармоничным в физическом плане, но без лишней привязанности и глубокого чувства. Простой брак по расчету и ничего более. В крайнем случае он мог бы предложить ей свою дружбу, и, будучи его женой, она никогда бы не испытывала одиночества — уж это он точно мог бы ей пообещать.

А еще он дал бы клятву верности в их браке. Обвинение Элеоноры в том, что он якобы не может сдерживать свои похотливые желания и оставаться верным ей, совершенно не соответствовали действительности. Последнее время он старался избегать неразборчивых связей, особенно по возвращении в Англию. У него не было даже постоянной любовницы с тех пор, как он бросил свою бывшую пассию. По правде говоря, Дэймон решил порвать с миссис Лидией Ньюлинг в тот самый момент, когда встретил Элеонору.

Он не скучал по красивой вдове, хотя их связь продолжалась целых три года. Между ними не было эмоциональной близости, поскольку Дэймон всегда старался, чтобы их отношения не вышли за рамки холодной сексуальной связи. С этой точки зрения Лидия была идеальной любовницей. У них была устраивающая обоих взаимная договоренность. Дэймон щедро оплачивал услуги Лидии, а она мастерски их оказывала, когда хотел получить сексуальную разрядку.

Он не видел любовницу с тех пор, как прибег к ее помощи, чтобы разорвать помолвку с Элеонорой, и знал, что у Лидии новый покровитель. Отто Гиэри рассказывал на днях, что сестра Лидии очень больна, поэтому она недавно обращалась к Отто за медицинской консультацией.

Угрюмое выражение лица Дэймона сменилось саркастической улыбкой. А ведь тот тип отношений, который он навязывал Элеоноре, практически ничем не отличался оттого, что было у него с Лидией — он предлагал исключительно сексуальную связь, только в законном браке, и прекрасно понимал, почему Элеонора осталась не в восторге от этой идеи.

Понимал он и то, почему она не верит ему после его предательства. А главное, он теперь знал, что ему придется шаг за шагом доказывать все заново, чтобы со временем заслужить ее доверие.

А сейчас он был уверен лишь в одном: даже если не удастся убедить Элеонору выйти за него замуж, он употребит все средства для того, чтобы не допустить ее брака с принцем.

Ему не удалось спасти Джошуа, однако он постарается обезопасить Элеонору.