Очаровательная дикарка

Глава 16

Беспокойный сон Элеоноры прервал громкий крик.

Она сидела в темноте с широко открытыми глазами и тревожно стучащим сердцем, не понимая, что могло ее разбудить.

Хриплый рев доносился из комнаты Дэймона, приглушенный закрытой дверью. Вскочив с кровати, Элеонора быстро зажгла свечу и поспешила открыть дверь.

Когда она очутилась у его постели, его крики превратились в тихий стон. Он метался во сне, очевидно мучимый ночным кошмаром. Скомканное одеяло упало на ковер. Элеонора нежно обняла мужа за плечо и слегка встряхнула, чувствуя, что все тело Дэймона покрыто холодным обильным потом…

Он не ответил, даже когда она нежным голосом позвала его по имени, поэтому Эль еще сильнее затрясла его.

— Дэймон, проснитесь! Его глаза резко открылись.

Он лежал неподвижно, выражение лица было изумленным, как у ребенка, смущенным, беззащитным. Свет свечи падал на его лицо, и Элеонора видела, как пульсирует жилка на его шее, как напряжено его влажное тело под ее ладонью.

— Вам приснился кошмар, — тихим голосом произнесла она.

В глазах Дэймона она прочитала невыразимую муку. Он казался беспомощным и потерянным. Растрепанные локоны черных волос прилипли к сонному лицу, заросшему за ночь легкой темной щетиной.

Его плечи все еще вздрагивали. Он слегка оттолкнул ее от себя и, сев на кровати, нервно потер ладонью лицо.

— Что случилось, Дэймон? — тихо спросила Элеонора.

— Ничего!

Он сказал это грубо, явно давая понять, что ее присутствие ему неприятно, и он не хочет ни о чем говорить. Потом он, по-видимому, заметил, что она стоит босиком, в одной ночной сорочке.

— Я в порядке, — добавил он. — Возвращайся в постель, Эль.

Однако она не могла сдвинуться с места, пораженная его беспомощностью. Ей захотелось немедленно стереть следы боли с его лица, прижать мужа к себе и не отпускать до тех пор, пока из его глаз не исчезнет страдание.

Подняв руку, она нежно дотронулась до его щеки.

— Как бы я хотела помочь тебе, — прошептала она.

От ее прикосновения Дэймон весь напрягся и тут же резко отпрянул, показывая этим, что не нуждается в ее утешении. Опустив веки, он как бы провел черту между ними.

— Я не нуждаюсь в твоей помощи. Элеонора помедлила.

— Может быть, по крайней мере, вы не против, чтобы я осталась здесь на какое-то время?

— Нет, я не хочу, чтобы ты была здесь.

Он тревожно посмотрел на нее темными, как безлунная ночь, глазами, а затем дрожащим голосом повторил свою просьбу:

— Иди спать, Элеонора.

Неохотно подчинившись его воле, она исполнила только часть его пожелания — вернулась в свою постель. Но уснуть так и не смогла.

Ей до боли в сердце было обидно, что Дэймон не захотел, чтобы она осталась с ним, но еще больше ее расстроило его ужасное эмоциональное состояние. Что вызывало душевную боль, из-за которой ему снились кошмары?

Прошло очень много времени, прежде чем Элеонора стала медленно погружаться в сон. И последнее, о чем она подумала перед тем, как наконец-то уснуть: Дэймон не только не пускает ее в свое сердце, но и вообще отгораживается от нее.

Воскресное утро было пасмурным и хмурым, что повергло гостей в уныние. Большинство из них осталось в доме, отдав предпочтение карточным играм, и Элеонора постаралась присоединиться к ним с присущим ей энтузиазмом.

Дэймон весь день держался отчужденно, а в понедельник его вообще нигде не было видно. Он так и не вышел к завтраку, а когда Элеонора не увидела его и на ленче, то решила найти его.

Поднявшись наверх и постучав в соединяющую их комнаты дверь, она обнаружила в покоях Дэймона лишь его слугу.

— Полагаю, он отправился на верховую прогулку, миледи, — ответил Корнби на ее вопрос о том, где может в данный момент находиться лорд Рексхэм.

Элеонора взглянула в окно, за которым непрекращающимся потоком моросил дождь.

— В такую-то погоду?

— Иногда виконт предпочитает побыть в одиночестве. Особенно сегодня.

— А что сегодня за день?

— Годовщина смерти его брата, миледи. Эти слова потрясли ее.

— Вот как! — удивленно воскликнула Элеонора. — Я и не знала.

— Его светлость не любит об этом говорить. Элеонора нахмурилась, вдруг вспомнив минувшую ночь.

— Корнби, прошлой ночью лорд Рексхэм видел во сне кошмар. Это может иметь какое-то отношение к гибели его брата?

— Думаю, да, миледи. В это время года ему всегда снятся нехорошие сны.

— Сны о том, как умирал его брат?

— К сожалению, да. — Помедлив, слуга с неохотой добавил: — Его светлость обычно проводит большую часть времени, катаясь верхом, выматывая себя физически, полагаю, для того, чтобы выбиться из сил и не видеть кошмарных снов. Хотя это не всегда помогает.

Откровения Корнби ужасно напугали Элеонору.

— А он дал вам какие-нибудь указания насчет того, когда он вернется обратно?

— Нет, миледи. Иногда он возвращается прежде, чем начнет темнеть, а иногда — поздно ночью.

— Так это происходило и раньше?

— Регулярно, миледи. Это его ежегодный ритуал скорби.

Ее опасения лишь усилились. «Неужели Дэймон все еще продолжает винить себя в том, что оказался не в состоянии спасти своего брата?» — с горечью думала Элеонора.

Вдруг ее внимание привлекли приготовления Корнби. Он почтительно промолчал, когда Элеонора вошла в комнату, однако она тотчас догадалась, что в отсутствие хозяина он был занят тем, что, вынув пробку из маленького деревянного бочонка, наполнял хрустальный графин темно-желтой жидкостью, по виду и по запаху напоминающей бренди.

— Полагаю, что по возвращении он все это выпьет? — прямо спросила она.

— Да, миледи. Каждый год я получаю неизменные распоряжения иметь под рукой достаточное количество бренди.

Элеонору беспокоила мысль о том, что Дэймон надеялся найти утешение в алкогольном опьянении, однако причина, по которой он видел кошмарные сны, все же потрясла ее еще больше.

Она указала на бочонок с бренди.

— Вызывает опасения то, что виконта по-прежнему мучают воспоминания. Ведь его брат умер очень давно.

— Вы правы, однако я думаю, что несчастье его светлости очень велико, учитывая, насколько они с братом были близки. Иногда, очевидно, существует незримая связь между близнецами, которая в большинстве случаев неведома обычным кровным родственникам. Лорду Рексхэму было очень трудно наблюдать, как родной ему человек умирает, страдая от невыносимых мук. Думаю, что можно сказать, что эта утрата опустошила его душу.

Элеонора съежилась, представив, какие мучения испытали оба брата. Конечно же, Дэймону по-прежнему не давала покоя смерть его брата-близнеца. И он в одиночестве переживал свое горе. Ей было нестерпимо об этом думать.

— Как бы я хотела хоть чем-то помочь, — тихо произнесла Элеонора.

— Вероятно, вы можете кое-что сделать, миледи. — Однако Корнби не сразу сказал, что именно. И только когда Элеонора нетерпеливо посмотрела на него, он спокойно добавил: — Мне не хотелось бы обмануть доверие лорда Рексхэма, сболтнув лишнее.

— Пожалуйста, расскажите мне, Корнби, — настаивала Элеонора, горя желанием лучше понять своего мужа. — Я же теперь его жена, а вы знаете его лучше других.

Пожилой слуга кивнул в знак согласия, однако по его виду было нетрудно догадаться, насколько ему неловко было говорить.

— Я думаю, что если бы нашелся настоящий друг, которому он мог бы излить свою душу, то это, вероятно, принесло бы ему значительное облегчение. Конечно же, я не вправе давать вам совет, но, возможно, если бы вам удалось поговорить с ним…

Элеонора была чрезвычайно рада слышать, что Корнби так близко к сердцу принимал судьбу своего хозяина.

— Я обязательно поговорю с ним, Корнби. Спасибо. Слуга снова помедлил с ответом.

— Миледи, и вот еще что. Не обижайтесь, если его светлость не захочет поначалу откровенничать с вами. Он не из тех, кто позволяет людям приблизиться к нему.

Элеонора подумала, что это еще мягко сказано, вспомнив, каким резким тоном Дэймон прошлой ночью приказал ей покинуть его комнату.

— Вы относитесь к нему очень хорошо, не так ли, Корнби?

— Да, миледи. Я предан ему. Однако он заслуживает этого. Он прекрасный хозяин… и замечательный человек.

Она чуть заметно улыбнулась.

— Я согласна с вами и благодарю вас за то, что вы так хорошо ему служите.

Слуга низко поклонился.

— Это мой долг, миледи.

«Корнби дал мне пищу для размышлений», — подумала Элеонора, возвратившись в свои покои. Она была ему очень признательна.

Теперь причина, по которой Дэймон так решительно не впускал никого, даже ее, и в первую очередь ее, в свое сердце, была ясна как божий день. Смерть брата оставила настолько глубокий след в его душе, что он твердо решил избегать близких отношений в будущем, опасаясь вновь пережить боль от столь опустошающего горя.

Мысль об этом ранила ее сердце.

А еще она не могла забыть о помолвке, расторгнутой два года назад. Неужели Дэймон обратился к любовнице, чтобы намеренно оттолкнуть от себя невесту? Просто потому, что не хотел подпускать ее близко?

Это было похоже на правду!

Но прошлое беспокоило Элеонору значительно меньше, чем настоящее. Что происходит с человеком, когда его горе закупорено в нем как в бутылке? Боль перемещается в кошмарные сны, вот что. До тех пор, пока не находит другую отдушину.

«Необходимо поговорить с Дэймоном о его чувствах», — решила Элеонора, покинув свою комнату и направившись по коридору, чтобы опять спуститься вниз. Но допустит ли он это? Он отверг ее недавние попытки утешить его и с таким же успехом сделает это снова, если она постарается поговорить с ним о его брате.

Она поняла, что за все то время, что они знакомы, Дэймон ни разу не поделился с ней своими переживаниями. Он похоронил свои эмоции глубоко под землей и бесспорно хочет, чтобы они оставались там навечно.

Элеонора подумала, что необходимо немедленно исправить ситуацию и потому ненадолго нужно забыть о советах Фэнни. До этого момента она полностью полагалась на советы куртизанки, но пришло время следовать собственным инстинктам. О любви и страсти они подумают потом. Сейчас Дэймону нужен друг.

Элеонора вдруг поняла, что, добившись его дружбы, она скорее достигнет и его любви, нежели будет продолжать разжигать его сексуальное желание к ней. Она все еще была решительно настроена, заставить Дэймона влюбиться в нее и убедиться, что любовница ему не нужна, пока есть она, законная жена. Но теперь Элеонора решила полагаться только на собственную интуицию, а не на чьи-то инструкции.

Все еще находясь в волнении, она снова присоединилась к компании, однако теперь чувствовала себя почти окрыленной, в течение последующих нескольких часов, составляя план.

Дэймон не явился и на ужин, хотя Элеонора знала, что он вернулся в Роземонт — по ее просьбе конюхи сообщили ей об этом.

Если кто-то и заметил пустовавшее место Дэймона за столом, то не обратил на это особого внимания. Но Элеоноре его явно не хватало. Несмотря на старания Маркуса, Арабеллы и Тесс, пытавшихся отвлечь ее, вечер казался бесконечным. Элеонора поглядывала на позолоченные часы на каминной полке и терялась в догадках — пьет он сейчас бренди, чтобы прогнать навязчивые воспоминания, или нет?

Поздно вечером, перед чаепитием Элеонора незаметно выскользнула из гостиной и поднялась по лестнице наверх. Дэймон не ответил на ее тихий стук в дверь, но она все же вошла к нему в комнату.

Эль увидела, как он сидит в одиночестве перед камином, который уже почти потух. На Дэймоне была легкая рубашка, бриджи и сапоги для верховой езды. Комната освещалась лишь тлеющим камином, в котором мерцали догорающие угольки, но Элеоноре удалось рассмотреть его лицо… Оно было мрачным и задумчивым, когда он встретился с ней взглядом.

— Что ты здесь делаешь, Эль?

Слова были произнесены довольно внятно, однако она подозревала, что он выпил очень много.

— Я хотела вас видеть, — ответила она непринужденным тоном.

Дэймон отвел взгляд, уставившись в пол.

— Ну что ж, ты можешь отправляться восвояси. Я сейчас не в настроении отвечать на твои заигрывания.

— Я тоже так считаю, — сказала она, усмехнувшись. — Однако я здесь не для того, чтобы заигрывать с вами или дразнить вас.

— Тогда какого же черта ты сюда пришла?

— Чтобы составить вам компанию. Я предположила, что вы не захотите уснуть, опасаясь, что ночной кошмар повторится вновь.

В ответ Дэймон нахмурился и поднял голову.

— Мне не нужна твоя дурацкая жалость, Эль.

— Конечно же, не нужна. Однако я намерена остаться. Любой друг поступил бы так же. Вам не следует оставаться сейчас одному. Нужно, чтобы кто-то разделил с вами печаль.

— Да что ты знаешь об этом? — резко спросил он.

— Я думаю, что смогу понять, какую роль играл для вас ваш брат.

Он прищурился, глядя на нее.

— Корнби сболтнул лишнее?

— Он случайно обмолвился, что сегодня годовщина смерти Джошуа.

Тихо выругавшись, Дэймон одним глотком медленно осушил свой бокал.

— Если ты пришла со словами утешения, я не желаю их слышать.

— Очень хорошо, тогда я просто посмотрю, как вы напьетесь в стельку. Можно я налью вам еще немного бренди?

Хотя его лицо так и не потеплело, Дэймон, немного подумав над ее предложением, все же протянул бокал.

— Да, боюсь, что сейчас я не в том состоянии, чтобы сделать это самостоятельно.

Взяв у него бокал, Элеонора до краев наполнила его и протянула мужу.

— А можно и мне немного бренди? Дэймон пожал плечами.

— Угощайся. — Затем, сделав паузу, он внимательно посмотрел на нее. — Дракон сказал бы, что благовоспитанные девицы не пьют бренди.

Элеонора проигнорировала его насмешку в адрес тетушки.

— Мне не хочется сегодня быть благовоспитанной девицей, Дэймон. Я просто хочу быть вашим другом.

— Черта с два… Я не нуждаюсь в друге, Эль.

— Ну а я, вероятно, нуждаюсь. Я всегда получала большее удовольствие, находясь в вашей компании, чем среди тетушкиных приятелей, и как раз сейчас я чувствую, что сыта ими по горло.

Дэймон довольно долго смотрел на нее, прежде чем, ухмыльнувшись, согласиться.

— И я тоже.

Обрадовавшись, что ей впервые за все это время удалось немного развеселить его, Элеонора смело наполнила свой бокал бренди и присела в кресло рядом с ним.

Некоторое время Дэймон хранил тягостное молчание, и Элеонора твердо решила помалкивать до тех пор, пока он сам не заговорит.

К счастью, Дэймон нарушил тишину первым.

— Ты меня поражаешь, Эль. На твоем месте любая женщина пришла бы в ярость, увидев мужа вдрызг пьяным.

Наверняка она могла бы что-нибудь съязвить в ответ, однако вместо этого произнесла серьезным тоном:

— У вас есть веская причина, чтобы напиться. Вы не хотите забывать Джошуа и таким вот способом пытаетесь сохранить память о нем.

— Ты на самом деле, понимаешь, это? — немного удивившись, пробормотал Дэймон.

— По крайней мере, стараюсь. — Элеонора подняла бокал. — Может, помянем Джошуа?

Сначала Дэймон ничего не ответил. Она заметила, как его взгляд омрачился тихой грустью, а потом густая бахрома черных ресниц спрятала его глаза.

Так и не ответив, Дэймон сделал большой глоток бренди, а затем глубоко вздохнул.

— Мне очень жаль, что вы потеряли брата, Дэймон, — мягко произнесла Элеонора. — Особенно если учесть, что его смерть была такой ужасной.

В ответ на ее искреннее сочувствие он искоса посмотрел на нее, и выражение враждебности исчезло с его лица. И как будто в подтверждение этого темный локон, выбившись из его роскошной шевелюры, упал на лоб, давая Элеоноре некоторое представление о том, каким Дэймон был в юношеские годы. Сейчас он выглядел очень ранимым и явно не знал, что сказать.

Пока он хранил молчание, Элеонора как можно тише прибавила:

— Мистер Гиэри рассказал мне, каким особенным мальчиком был Джошуа.

Отвернувшись, Дэймон устремил взгляд в бокал.

— Какая жизнь угасла. — Она услышала нотки гнева в его словах, звучавших почти как проклятие. — На его месте должен был оказаться я.

— Думаю, что я чувствовала бы то же самое, если бы с Маркусом случилась беда.

На лице Дэймона застыло ничем не прикрытое выражение ранимости, отчего сердце Элеоноры сжалось от боли. Красивые черты ее мужа исказились от безысходного отчаяния и безутешного горя одновременно.

Она бы отдала все что угодно, чтобы только избавить Дэймона от боли и страдания. Ей так хотелось сейчас обнять его, защитить. Она жаждала поскорее придумать какой-нибудь способ исцелить его и прогнать печаль из этих прекрасных глаз.

Поставив свой бокал на маленький стол, Элеонора приподнялась, чтобы раздуть костер и подкинуть в него веток. Затем, повернувшись к Дэймону, она стала раздеваться, снимая сначала тапочки и чулки.

Когда она закинула руки за плечи, пытаясь расстегнуть крючки своего вечернего платья, Дэймон уставился на нее удивленным взглядом.

— Какого черта ты это делаешь, Эль?

— Просто хочу вас утешить.

Она думала, что Дэймон станет возражать, но он не произнес ни слова. Вместо этого он устремил на нее задумчивый взгляд своих черных внимательных глаз.

Закончив с платьем и корсетом, она, наконец, перешла к сорочке. Скинув белье, Элеонора позволила одежде, шелестя складками, мягко опуститься на пол. Теперь она предстала его взору полностью обнаженной.

Он тяжело вздохнул, однако, когда она подошла ближе и остановилась прямо перед ним, ни один мускул не дрогнул на его лице. Дэймон сидел не шевелясь. Элеонора взяла у него бокал с бренди и, отставив в сторону, наклонилась и потянула за край рубашки, заправленной в бриджи.

Ее обрадовало то, что он позволил ей снять его рубашку через голову, обнажив сильную мускулистую грудь. Затем, присев на колени у его ног, она стала снимать туфли.

Однако когда нежные женские руки потянулись к его самому уязвимому месту, губы Дэймона дрогнули, и он тут же оттолкнул их. Он сам расстегнул бриджи и панталоны, а потом снял их вместе с чулками.

Когда он встал перед ней, обнаженный, прекрасный, освещенный отблесками огня, у Элеоноры перехватило дыхание. И хотя сейчас Дэймон был не в лучшей форме — пьяный, с взъерошенными волосами, с лицом, заросшим щетиной, — он все же был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела в своей жизни, наделенный настоящей мужской силой и атлетическим телосложением.

И все-таки выражение его лица оставалось таинственным, похоже, ему было интересно, что она будет делать дальше. Эль снова робко приблизилась. В тишине, воцарившейся в комнате, она почти слышала глухие удары своего сердца, которое стучало в унисон с мягким шипением и потрескиванием дров в камине. Обхватив ладонями, любимое лицо мужа, Элеонора приблизилась и поцеловала его быстрым и нежным поцелуем. Она тут же почувствовала запах его губ, сладкий аромат кожи, жар, исходивший от его тела, и голова ее закружилась, будто она пригубила бокал крепкого бренди. Короткого, пламенного поцелуя было достаточно, чтобы разбудить в Дэймоне зверя. Он буквально набросился на нее, сцепив кольцо своих больших рук и впившись в нее таким страстным поцелуем, что, казалось, в ней было сейчас спасение всей его жизни.

Его нетерпеливая страсть зажгла в Элеоноре ответный огонь, но в этот момент она меньше всего думала об удовлетворении собственной страсти. Сейчас ей хотелось лишь одного — доставить удовольствие Дэймону.

Уперевшись ладонями в его плечи, она прервала их пылкий поцелуй и отступила на шаг назад. Затем, подойдя к кровати, отвернула край одеяла и опустилась на льняные простыни.

— Ты присоединишься ко мне, милый? — ласковым голосом спросила она.

Он настороженно посмотрел на нее, как будто не веря в искренность ее слов.

— Да как сказать… Ты снова хочешь уйти, оставив меня страдать от неудовлетворенного желания?

— Нет. На сей раз, я хочу заняться с тобой любовью.

Ей так хотелось, чтобы он поверил, что она искренне хочет доставить ему наслаждение, и сегодня действительно была намерена сдержать свое обещание.

Очевидно, Дэймон поверил ее словам, так как тут же нырнул в теплую постель и, растянувшись во весь свой большой рост, лег на спину. Тем не менее, в нем все еще чувствовались скованность и легкая настороженность, и Элеонора понимала, что ей придется хорошенько потрудиться, чтобы снова завоевать его доверие. Ей очень хотелось, чтобы он снова жарко обнял ее, крепко прижал к себе, ласкал, целовал, гладил, однако Элеонора сама придвинулась ближе и стала осыпать поцелуями его шею, сильные плечи, ключицу, грудь…

Наконец он расслабился, и, почувствовав это, девушка стала на колени и начала осторожно гладить его кожу, будто пытаясь заколдовать эти упругие мраморные мышцы, обжечь их разгоряченными ладонями. Она опускалась все ниже, пока ее пальцы не коснулись его напрягшейся плоти.

Дэймон застонал, сжав челюсти, когда она нежно обхватила рукой его упругий мужской жезл. Но он не сдавался, все еще продолжая неподвижно лежать, и Элеонора с новой энергией дразнящими движениями ласкала его горячую шершавую мошонку, спрятавшуюся за могучим воином, поочередно слегка сжимая налившиеся плоды. Глаза Дэймона напоминали сейчас две горящие свечки в ночи, а до предела налившийся член, казалось, готов был взорваться от напряжения. Нагнувшись, Элеонора прильнула губами к набухшей головке стержня, и Дэймон едва не задохнулся от этой неожиданной смелости, ощутив прикосновение ее губ.

Элеонора, не останавливаясь, продолжала ласкать горящий мужской очаг, осыпая его изысканными ласками. Она играла на нем, как искусный музыкант на флейте, дразня головку члена кончиком языка, спускаясь по бархатному, бешено пульсирующему от страсти гребню вниз, и вновь взлетая вверх к самой чувствительной точке… Дэймон, зажмурив от наслаждения глаза, сжал кулаки. Черты его лица исказились от острого желания и сладострастной боли.

Затем, повинуясь женской интуиции, Элеонора крепко сомкнула губы вокруг налившегося члена и, обведя вокруг него языком, нежно втянула его в себя.

Дэймон задрожал. Элеонора вдруг почувствовала женскую силу и еще глубже втянула в себя упругий жезл, с наслаждением ощущая запах и вкус мужской плоти. Потом, отпустив его, заскользила губами вниз, к основанию… Дэймон зарылся руками в девичьи волосы и натянулся как струна. Его дыхание стало прерывистым. Она услышала_} как он хриплым голосом прошептал ее имя, и почувствовала, как его всего трясет.

Внезапно он схватил ее за плечи, заставив поднять голову.

Его зубы были крепко сжаты. Он выдавил из себя одно-единственное слово: «Хватит!»

Все еще сжимая ее плечи, он перевернул Элеонору на спину и лег сверху, не встречая сопротивления. Она широко раздвинула бедра, такие податливые и приглашающие войти, и скользнула пальцами в его темные волосы.

Лицо Дэймона было напряженным от сильного желания, глаза горели неистовым огнем… Он погрузился в колыбель, которую она приготовила для него, и от накала страсти, которую она прочитала в его глазах, ее сердце сжалось. Уткнувшись в изгиб ее шеи, он вошел во влажную манящую теплоту.

В ответ Элеонора выгнула спину, уже не сдерживая безумных конвульсий, двигаясь в такт навстречу мужскому жезлу, ускоряющему темп с каждой минутой. Не противясь невероятному напору, Элеонора как лиана обвилась вокруг тела мужа. Искра, которую он раздул в ней до сумасшествия испепеляющего пламени, захватила до краев все ее существо. Взлетая навстречу, она наслаждалась его движениями, чувствуя, как он то покидает ее гавань, то снова утопает в ней, погружая до основания, свой могучий стержень.

Стон Элеоноры постепенно превратился во всхлипывания, требовательные вздохи и восклицания, которые еще больше разжигали безудержную мужскую страсть. Вдруг Дэймон выкрикнул ее имя, и его голос волной прошелся по ее охваченному жаром телу. Каждая ее клеточка напряглась и, казалось, готова была разорваться на части, женское горнило страсти полыхало и сжигало беспощадным сладким пламенем все ее существо…

Видя ее неистовый оргазм, Дэймон наконец сдался. Его сильное тело изогнулось, и он резко взорвался глубоко внутри нее. Откинув голову, он чувствовал себя так, словно разбился вдребезги. Он оскалил зубы от беспредельного наслаждения, и из его горла вырвались гортанные стоны освобождения.

Упав на Элеонору, он крепко обвил ее руками. Его дыхание было неровным, он лежал разгоряченный и обмякший, все еще находясь в ней и с каким-то отчаянием не отпуская ее от себя ни на миллиметр.

Элеонора постепенно стала приходить в себя. Ее руки скользнули вверх по его спине, нежно поглаживая любимого. В ответ на эту ласку Дэймон прижался лицом к изгибу ее шеи, как будто пытаясь впитать в себя тепло и силу, исходящие от нее.

У Элеоноры застрял комок в горле от нахлынувшего нежного чувства, которое Дэймон своей беспомощностью пробудил в ней. Он перевернулся и лег на свою сторону кровати, а она внимательно изучала его лицо при тусклом освещении. Он выглядел обессиленным, ранимым, однако в его глазах уже не было загнанного выражения.

Счастливая и окрыленная надеждой, Элеонора взяла его за руку.

— Спите, Дэймон. Сегодня ночью я останусь с вами.

К счастью, он не стал возражать, а просто закрыл глаза. Его ресницы сомкнулись, образовав на щеках два черных полумесяца.

Душу Элеоноры переполняли теплые чувства. Она все еще не отпускала его руку, и их пальцы по-прежнему были переплетены. Она намеревалась охранять мужа целую ночь, отгоняя прочь мучающие его ночные кошмары.

«В этом и заключается привилегия жены — поддерживать и утешать своего мужа», — размышляла Элеонора. И впервые после их скоропалительной женитьбы она почувствовала, что действительно является его женой. Женой Дэймона.

Это сладкое слово казалось ей сейчас несколько странным и чудесным одновременно. Мысль о том, что теперь она по-настоящему принадлежит ему, рождала в ее душе трепетные чувства.

Возможно, Дэймон пока не хотел стать ей настоящим мужем, однако сейчас она точно знала, что он наверняка что-то чувствует к ней. И после такой ошеломляющей близости Элеонора была уверена, что не ошибается.

По всей видимости, после выпитого спиртного и бурных ласк силы покинули Дэймона. По звуку его медленного ровного дыхания Элеонора поняла, что он заснул. Она нежно улыбнулась и тихо положила ладонь ему на грудь, чувствуя удары его сердца кончиками пальцев.

На душе стало светло и радостно, когда он невзначай придвинулся ближе к ней, ища успокоения и тепла.

Сегодня вечером она утешила его. Он все еще с большой неохотой говорил о своем брате, но, по крайней мере, она сделала первый шаг.

Теперь Элеонора знала, почему Дэймон так сильно охраняет свое сердце, а также по какой причине он отказывается заполнить свою жизнь любовью. Он бы не вынес, если бы пришлось потерять кого-нибудь еще. Она задавалась вопросом, насколько далеко заведет его этот страх.

Конечно же, ее по-прежнему пугали и собственные опасения относительно того, что он опять разобьет ее сердце.

Можно ли верить обещаниям Дэймона? Можно ли вообще верить человеку, образ которого у многих ассоциируется с воплощением адского искушения? Он мог с легкостью снова предать ее, как сделал это два года назад.

И все же впервые с тех пор, как их помолвка была расторгнута, Элеонора начала надеяться на то, что ее мечты обрести настоящую любовь с Дэймоном, возможно, однажды все же станут реальностью.

Однако, как подсказывал Эль внутренний голос, если Дэймон собирается раскрыть ей свою душу, то пусть это произойдет как можно скорее. Она надеялась защитить себя от ненужной боли, но чем больше она узнавала его, тем больше влюблялась.