Очень дорого сердцу (СИ)

Глава 8

Просыпалась я долго, точнее, долго открывала глаза. Голова гудела, видимо не рассчитала я вчера с алкоголем. Во сколько же я вчера домой пришла? Помню только, что Демид довёл меня до самой двери и, смеясь, отбивался от моих поцелуев, когда я не хотела его отпускать. Блин, ему же на работу с утра… Стыдно как…

Пока я шла до ванной, поймала на себе взгляд ба, не осуждающий, но укоризненный. Это и понятно, настолько пьяненькой домой я ещё не приходила. Неужели она меня дождалась вчера? И тут стыдно…

— Хорошо вчера погуляли, — сказала она, когда я появилась на кухне, и это даже не вопрос.

— Ба, я не хотела… — мямлила в ответ, как маленькая девочка. Точно мне вчера двадцать один исполнилось?

Согласилась только на чай с бутербродом, потому что ничего другое не воодушевило. Трель звонка мобильного телефона разнеслась по дому. Я на миг застыла, прислушиваясь, а потом резво сорвалась на звук — это же мой!

— Привет, Аленький, — услышала я в трубке бодрый голос Демида. — Как настроение?

— Дём, я очень плохо себя вчера вела? — знала ответ, но всё-таки хотела услышать от него подтверждение.

— Ну, баловалась немного. — Даже через трубку почувствовала, что он улыбался. — Сегодня увидимся?

— Тебе разве отдохнуть не нужно? Вчера полночи просидели…

— Ты намекаешь, что рядом с тобой я не смогу отдохнуть? Мне нравится ход твоих мыслей…

— Демид Денисович, — осекла я фантазёра, хотя мурашки уже побежали по моей шее, — поберегите здоровье!

Договорились созвониться ближе к вечеру. Я, с мобильным в руке, вернулась к своим бутербродам.

— Аля, — на кухне появляется дед, — ты телефон себе купила?

— Нет, подарили…

— Демид?

Смотрела на него и понимала, что не готова всё рассказать, но видимо придётся… Перевел взгляд с деда на ба, собираясь с духом:

— Вы знали, что у меня есть крёстный? — по обескураженным лицам поняла, что это тоже для них новость. — Недавно он нашёл меня. Точнее, мы случайно встретились, и он узнал меня, потому что я очень похожа … на маму… Василий Брониславович был лучшим другом отца, они учились вместе. Сейчас он в Питере живет… К себе приглашал…

На этих словах бабушка скомкала в кулак ворот своего домашнего платья, ошалело посмотрела на меня и резко сказала:

— Даже не думай! Не пущу!

— Ба, ты чего? — я натужно улыбалась, пытаясь разрядить вмиг накалившуюся обстановку. — Я ещё никуда не еду. Он просто предложил…

— Нечего тебе там делать! Я уже одну отпустила и что из этого получилось?! — Её кулак на вороте сжимался всё сильнее, ба уже почти душила себя, но руки не убирала. — Живёшь себе тихо и спокойно, вот и живи под нашим присмотром. Квартира есть, деньги тоже. Зачем тебе что-то ещё?..

Я слушала Марию Фёдоровну и не понимала — с чего эта истерика на пустом месте? Дед сидел насупившись, смотрел куда-то в пол, только пальцы его нервно барабанили по столешнице. Всё ещё стараясь свести всё в шутку, сказала:

— Будь твоя воля, к ноге бы привязала…

— И привяжу! Слышишь?! — Не вышло шутки, бабушка только сильнее разошлась.

И тут меня накрыло. Я ещё вчерашнюю волну с «тайным фондом» не до конца погасила, а сегодня — новая подача.

— Да почему ты считаешь, что это лучше — сидеть всю жизнь возле тебя? — Голос старалась не повышать, но всё равно мои слова звучали резко. — Знаю, что ты всё распланировала, рассчитала, выбрала, что лучше. Но это твоё мнение и твои представления. Меня кто-нибудь спросил? Хоть раз вы спросили, чего я хочу?

— Да как у тебя язык поворачивается?! — Бабушка, наконец, отпустила свои ворот и смотрела на меня, словно глазам не верила. — Всю жизнь на тебя положили…

— Я не просила об этом! Никогда не мечтала остаться без родителей! Никогда не хотела быть вам обузой!

— Алевтина! — Дед, не выдержав, жахнул ладонью по столу. — За языком следи!

— Разве это ты — девочка, которую я воспитывала? — глаза ба наполнились слезами. — Это твоя благодарность?

— Если ты считаешь меня неблагодарной — твоё право. Я старалась быть хорошей внучкой с самого детства. Понимала, как вам тяжело после гибели дочери, старалась не задавать вопросов. Но у меня ведь тоже погибли близкие мне люди, мои родители, оба! Я даже не помню их! Ты знаешь, что мне пришлось тайно вытащить из старого альбома их фотографии, чтобы ты не дай Бог не узнала, что я думаю и хочу узнать о них? — Говорила, всё быстрее и жёстче, видела, что от каждой моей фразы бабушка шарахается, но уже не могла остановиться. — То, что ты требуешь — это не благодарность, ты хочешь, чтобы я чувствовала обязанность, привязываешь меня признательностью, как цепью. Тебе нравится видеть меня покорной и послушной. Потому что так тебе спокойнее…

— Алевтина! — второй раз Юрий Петрович не просто рявкнул, он навис надо мной, и, гневно выбросив руку в сторону, приказал: — Иди к себе!

Я поспешила в свою комнату, глотая непролитые слёзы. Бросала в рюкзак всё, что попадалось под руку: футболки, нижнее бельё, платье, шорты… Натянула майку-борцовку и джинсовый сарафан, нашла кошелёк, ключи от квартиры на Победе, засунула мобильный в карман. В последний момент ума и совести хватило черкнуть записку «Ушла на Победу» и вышла из квартиры, оставляя за спиной надрывный плач бабушки.

Шла по ступенькам, и чувствовала, как по щекам поползли слёзы. Понимала, что перегнула в откровениях, но всё-таки… Блин, ну неправильно это — реализовывать за счёт детей или внуков свои устремления, ограничивать их, отбирая возможности, из-за собственных страхов. Зачем рожать детей, если не давать им жить, закапывать их таланты или мечты в угоду своему видению их жизни?

На Победе меня ожидал горячий спёртый воздух, потому что окна трёх комнат выходили на юг. Как я вчера этого не заметила? Открыла их настежь, пытаясь сделать сквозняк, и думала о том, что срочно нужны шторы. На кухне меня ждали остатки вчерашнего праздника: плед на полу, немытая посуда в раковине, недоеденные закуски и торт в холодильнике. Чтобы успокоиться и отвлечься от самобичевания и накатившего чувства вины, решила устроить генеральную уборку. Правда, для этого сперва пришлось идти в магазин, потому что здесь не было ни ведра, ни тряпок, ни всего остального хозяйственного. Первой выдраила кухню, вошла в раж и перекинулась на другие комнаты. Усталости и голода не чувствовала. Только когда солнце полностью скрылось за углом дома, перестав палить напрямую в мои окна, поняла, что дело близится к вечеру. Вяло опустившись на пол и прислонившись к стене, я несколько секунд слушала длинные гудки в трубке.

— Дём, есть планы на вечер? — спросила, как только мне ответили.

— Что-то случилось? — похоже, голос меня выдал.

— Приезжай ко мне. На Победу.

Вчера вскользь, между шутками, мы затронули тему моего «новоселья», но в подробности не вдавалась. Слишком долгим вышел бы разговор и не праздничным. А сегодня я ещё больше дел натворила. Самой бы сначала разобраться, а потом уже остальным объяснять, что случилось. Я из остатков съестного сделала было себе сэндвич, но поняла, что запить его будет нечем. А всухомятку кусок в горло не лез. Да и не всухомятку тоже — аппетита всё не было. Просто лежала звездой на полу и ждала, когда приедет мой мужчина.

Как и вчера, первым делом, как только я открыла дверь, он меня поцеловал. И я сразу обмякла в его руках, словно сил хватило только, чтобы дождаться прихода Демида.

— Останешься сегодня у меня? — не смущаясь, высказала своё желание, отчего его глаза заблестели, без слов отвечая на мой вопрос

Надувной матрас удалось найти в одном из спортивных магазинов, далее последовала покупка подушек и постельного белья. По дороге домой напугала Демида зычным рыком своего голодного живота. Ужинали в какой-то забегаловке, потому что ни у кого из нас не было сил искать что-то приличное. Последний бросок до ближайшего к дому на Победе универсаму, в котором нашлось первое необходимое для моей квартиры: простенький электрический чайник, стакан для зубных щёток и сами щётки, полотенца… Душ решили принимать вместе, потому что, во-первых, не могли определиться с очерёдностью, уступая друг другу, а во-вторых, думали, что второй, уснёт раньше, чем дождётся своей очереди. Только мы не взяли в расчёт, что раздеться догола и просто помыться у нас не получится. Поэтому в ванне мы задержались дольше, чем планировали, к нашему обоюдному удовольствию. А вот необходимость надуть матрас, о котором мы совсем забыли, выбила из Демида протяжный сон, я же вместо поддержки могла лишь истерически хохотать. За каких-то пятнадцать минут справились и с этим. Зато теперь можно было блаженно вытянуть все свои конечности, которые неимоверно гудели после такого насыщенного дня. Матрас противился, мерзко скрипел от любого телодвижения, так и норовил выползти из-под простыни, в считанные секунды сбивая её в гармошку. Устроились, улеглись угомонились. В квартире было всё ещё было жарко, но очень хотелось прижиматься к Демиду, чувствовать тепло его кожи. Взяла за руку, переплетая наши пальцы, уткнулась лбом в его плечо — и уже лучше.

— Расскажешь? — вдруг попросил он.

— Что? — не поняла я.

— Что хочешь. Что считаешь нужным.

А я не хотела сейчас серьёзных разговоров, просто не было сил, но понимала, что для Демида это важно.

— Я люблю малину и оранжевый цвет. Люблю запах новых книг и изюма. Хотела бы вырасти ещё сантиметра на три… Люблю лето. Но валяться в снегу тоже люблю. Люблю читать. А мой любимый фильм — «Пятый элемент»… — Замолчала, подумала с минуту, и снова заговорила: — Люблю как ты называешь меня Аленький. Люблю целовать твою родинку, с левой стороны, на ребре. Люблю блеск твоих серебристых глаз, когда ты смотришь на меня. Люблю смотреть, как ты запрокидываешь голову, когда смеёшься… — Мерное дыхание мужчины рядом со мной подсказало, что он уснул, и тогда я решилась: — А ещё мне кажется… да нет, уверена, что люблю тебя…