Одна обещанная ночь

Пролог

Он позвал ее. Она понимала, что он узнает – у него повсюду были глаза и уши, но это никогда не останавливало ее от непослушания. Это было частью ее плана заполучить желаемое.

Ступая по темному коридору подпольного Лондонского клуба к его кабинету, она едва ли осознавала свою глупость. Мешали решимость и слишком большое количество выпитого алкоголя. Дома у нее была любящая семья, люди, которые оберегали и заботились о ней, заставляя чувствовать себя желанной и значимой. В глубине души знала, что нет веских оснований раскрывать свое тело и душу этому омерзительному, жалкому преступному миру. Но в очередной раз делала это сегодня. И повторит завтра ночью.

Желудок скрутило, как только она подошла к двери в его кабинет, ее пропитанный алкоголем мозг работал едва ли достаточно для того, чтобы хотя б поднять руку и взяться за дверную ручку. Почти не икая и шатаясь на своих дурацких шпильках, она ввалилась в кабинет Уильяма.

Он был красивым мужчиной в свои почти сорок, с копной густых волос; на висках уже пробивалась седина, придавая ему элегантную проседь, идеально подходившую к его изысканному костюму. Скулы квадратной формы выглядели суровыми, но улыбка, когда он сверкал ею, очень дружелюбная, хоть и была не частой. Его клиенты-мужчины никогда не видели эту улыбку. Уильям предпочитал придерживаться жесткого внешнего вида, который в его присутствии заставлял трястись всех мужчин. Только для своей девочки его глаза всегда сияли, а выражение лица было мягким и успокаивающим. Она этого не понимала, да и не пыталась понять. Знала только, что он ей нужен. Он тоже испытывал к ней нежность. И она использовала эту слабость против него. Жесткое сердце бизнесмена было мягким для всех своих девочек, но для нее оно полностью таяло.

Уильям посмотрел на дверь, в которую она вошла, спотыкаясь, и поднял руку, прерывая серьезный разговор с высоким, посредственным типом, стоявшим у его стола. Одним из его правил было всегда стучаться и дожидаться разрешения войти, но она никогда этого не делала, а Уильям никогда ей за это не выговаривал.

- Продолжим позже, - сказал он, отпуская своего партнера, который без всяких протестов и недовольств тихо закрыл за собой дверь.

Уильям встал и, расправляя пиджак, вышел из-за своего огромного стола. Даже сквозь дымку, вызванную алкоголем, она идеально четко видела сосредоточенность на его лице. И еще разглядела толику раздражения. Он подошел к ней осторожно, с опаской, как будто боялся, что она сбежит, и аккуратно взял за руку. Усадил ее в одно из стеганых кожаных кресел напротив своего стола, затем налил себе скотч, протянул ей воды со льдом, и только после этого сел.

Она не испытывала страха в присутствии этого сильного мужчины, даже в такой напряженной ситуации. Странно, она всегда чувствовала безопасность. Он пойдет на все для своих девочек, включая кастрацию любого идиота, перешедшего черту. У него есть свои конкретные правила, и ни один мужчина в здравом уме не посмел бы их нарушить. Это стоило бы им больше, чем просто жизни. Она видела результат, и он не был утешительным.

- Я говорил, тебе уже достаточно, - сказал Уильям, стараясь произнести это свирепо, но достиг только того, что в голосе сквозила симпатия.

- Если ты не отдашь их мне, я найду их сама, - сказала она, опьянение придавало решимости. Кинула сумку на стол прямо перед ним, но Уильям проигнорировал ее неуважение и толкнул сумку обратно к ней.

- Тебе нужны деньги? Я дам тебе денег. Не желаю больше, чтобы ты крутилась в этом мире.

- Это не тебе решать, - бесстрашно заявила она, безусловно понимая, что творит. Его сжатые губы, потемневший взгляд серых глаз говорили, что она преуспела. Она не оставила ему выбора.

- Тебе семнадцать лет. У тебя вся жизнь впереди, – он встал и, обойдя стол, сел на край прямо перед ней. – Ты соврала про свой возраст, нарушила бесчисленное множество правил и теперь отказываешься позволить мне собрать воедино осколки твоей жизни, – он взял ее за подбородок, заставляя смотреть на него это дерзкое личико. – Ты не уважаешь меня и, что хуже всего, себя.

Она на это не ответила. Она дурачила его, обводила вокруг пальца, просто чтобы быть ближе.

- Мне жаль, - промямлила тихо, освобождаясь от его хватки, чтобы сделать большой глоток воды. Она не знала, что еще сказать, да и если бы слова нашлись, они никогда не будут достаточно хороши. Понимала, что сострадание Уильяма к ней может разрушить уважение, заработанное им в этом криминальном бизнесе, а ее отказ позволить ему исправить ситуацию – ситуацию, за которую он чувствовал себя ответственным – еще больше подвергнет риску его репутацию.

Он встал перед ней на колени, положив большие ладони на ее обнаженные ноги:

- Кто из моих клиентов нарушил правила на этот раз?

Она пожала плечами, не желая делиться именем человека, с которым была в постели. Знала, что Уильям предупреждал их всех держаться от нее подальше. Она солгала ему так же, как и Уильяму.

- Не имеет значения, – она хотела, чтобы Уильям разозлился на ее затянувшееся неуважение, но он оставался спокойным.

- Ты не захочешь найти то, что ищешь, – Уильям казался ублюдком, бросая такие жестокие слова. Он знал, чего она хочет. – Я не могу присматривать за тобой, - сказал он тихо, одергивая подол ее короткого платья.

- Знаю, - прошептала она.

Уильям протяжно, устало вздохнул. Он понимал, она не принадлежит его миру. Не знал даже, принадлежит ли теперь сам. Он никогда не позволял симпатии переплетаться с бизнесом, никогда не ставил себя в положение, которое могло бы разрушить его вполне респектабельное состояние, пока эта молодая девушка не стала превыше всего. Это все сапфировые глаза. В любом случае, он никогда не позволял сантиментам вклиниться в его бизнес – не мог себе позволить – но в этот раз он провалился.

Подняв свою большую руку, провел по мягкой, фарфоровой щеке, безнадежность в ее глазах пронзила его жесткое сердце.

- Помоги мне поступить правильно. Ты не принадлежишь мне и этому месту, - сказал он.

Она кивнула, и Уильям издал вздох облегчения. Эта девочка была слишком красивой и отчаянной – опасная комбинация. Эта девочка найдет себе неприятностей. Он был зол на себя, позволяя этому случиться, несмотря на все ее уловки.

Он присматривал за своими девочками, уважал их, убеждался в том, что его клиенты их уважают, и всегда внимательно следил за всем, что могло подвергнуть их риску, морально и физически. Знал, что они сделают, прежде чем они это делали. Только этой он позволит ускользнуть. Эта обвела его вокруг пальца. Хотя он и не мог винить ее. Он винил себя. Слишком отвлекся на красоту этой молодой девушки – красоту, отпечаток которой навсегда останется внутри. Он снова отошлет ее и на этот раз убедится, чтобы она оставалась как можно дальше. Он позаботится об этом ради ее блага. И этот поступок болью отзовется в его темной душе.

Глава 1

Можно рассказать пару слов о том, как приготовить идеальную чашку кофе. Еще больше можно рассказать о том, как приготовить идеальную чашку кофе с помощью похожей на космический корабль машины, на которую я сейчас пялюсь. Я днями наблюдала за тем, как моя напарница, официантка Сильвия, с легкостью выполняет задание, при этом она еще и болтает, хватает снизу новую кружку и пробивает заказ через кассу. Но все, чего я, кажется, достигла – это колоссальная путаница как с кофе, так и в пространстве вокруг машины.

Тихо выругавшись, я с силой нажала на заклинивший фильтр этой штуковины, и он открылся, разбрасывая повсюду кофейные зерна.

– Нет, нет, нет, – бормочу себе под нос, хватаясь за тряпку в переднем кармане фартука. Промокшая ткань стала коричневой – неопровержимое доказательство моей миллионной неприятности за сегодня.

– Хочешь сменю тебя? – веселый голосок Сильвии раздается за моими плечами, заставляя их поникнуть. Бесполезно. Не важно, сколько раз я стараюсь, все всегда заканчивается подобной ерундой. Мы с этим аппаратом не дружим.

Я драматично вздыхаю и поворачиваюсь, протягивая Сильвии большую металлическую ручную штуковину.

– Прости. Эта машина меня ненавидит.

Ярко-розовые губы девушки изгибаются в нежной улыбке, а блестящие черные кудряшки подпрыгивают, когда она мотает головой. Ее терпение заслуживает похвалы.

– Я справлюсь. Почему бы тебе не убрать седьмой столик?

Двигаясь быстро, я хватаю поднос и направляюсь к недавно освободившемуся столику в надежде спастись.

– Он меня выгонит, – бормочу, нагружая поднос. Я работаю здесь только четыре дня, но нанимая меня, Дэл сказал, что у меня уйдет пару часов на обучение и освоение машины, занимающей большую часть места на задней стойке бистро. Тот день был отвратительным, и я думаю, Дэл разделяет мои мысли.

– Нет, не выгонит, – Сильвия запускает машину, и звук струйки, бегущей из пенной трубки, заполняет бистро. – Ты ему нравишься, – кричит она громче, беря кружку, затем поднос, ложку, салфетку и шоколадную присыпку, все время с легкостью вращая металлический кувшин с молоком.

Я улыбаюсь, вытирая стол, прежде чем взять поднос и направиться обратно на кухню. Дэн знает меня всего неделю и уже заявил, что у меня нет ни одной плохой косточки в теле. Моя бабушка говорила то же самое, добавляя при этом, что лучше бы мне поскорее повзрослеть, потому что люди не всегда милы и приветливы.

Я направилась к посудомоечной машине, водрузив поднос с одной стороны.

– Ты в порядке, Ливи?

Поворачиваюсь на грубоватый голос Пола, повара.

– Великолепно, а ты?

– На вершине мира, – он продолжает вычищать кастрюли, насвистывая при этом, как делает всегда.

Загружая грязные тарелки в посудомойку, я подумала, что со мной все будет в порядке, пока не буду позволять себе проигрывать этой машине.

– Еще что-нибудь от меня, прежде чем я уйду отсюда? – спрашиваю Сильвию, когда та проталкивается в распашные двери кухни. Я завидую тому, с какой легкостью и скоростью она выполняет все задачи: начиная от работы с этой чертовой машиной и заканчивая тем, как она приносит соответствующие кружки посетителям, даже не глядя.

– Нет, – она повернулась, вытирая руки об фартук. – Сматывайся. Увидимся завтра.

– Спасибо, – я сняла фартук и отбросила его. – Пока, Пол.

– Хорошего вечера, Ливи, – крикнул он, размахивая поварешкой над головой.

Лавируя между столиками бистро, я пробираюсь к двери и выхожу в узкий переулок, тут же намокнув под дождем.

– Прекрасно, – улыбаюсь я, прикрывая голову джинсовой курткой, и принимаюсь бежать.

Пока я перепрыгиваю выбоины, мои конверсы не дают ни единого шанса ногам остаться сухими, хлюпая при каждом быстром шаге, который я делаю по дороге к автобусной остановке.

Зайдя в наш дом, толкаю дверь и, затаив дыхание, прижимаясь к ней спиной.

– Ливи? – хриплый голос Нан¹ настойчиво освещает мой промокший дух. – Это ты?

– Я! – вешаю промокшую куртку на крючок и скидываю насквозь мокрые конверсы, прежде чем пройти по длинному коридору к кухне в дальнем конце. Нахожу Нан, склонившейся над плитой и помешивающей что-то в огромной кастрюле – несомненно, суп.

– Вот и ты! – она бросает деревянную ложку и ковыляет ко мне. В свои восемьдесят один она довольно яркая и по-прежнему расторопна. – Ты промокла!

– Все не так плохо, – уверяю ее, взъерошивая волосы, пока она осматривает меня с головы до ног и останавливается на моем плоском животе, как только задирается футболка.

– Тебе нужно поправиться.

Я закатываю глаза, но подыгрываю ей:

– Умираю с голода.

Улыбка, озарившая ее морщинистое лицо, заставляет улыбнуться и меня, когда она обнимает меня, похлопывая по спине.

– Чем занималась сегодня, Нан? – спрашиваю я.

Она отпускает меня и указывает на стол:

– Садись.

Немедля делаю так, как мне велено, и беру ложку, уже ждущую на столе:

– Итак?

Она поворачивается ко мне, нахмурившись:

– Итак, что?

– Сегодня. Что ты делала? – подсказываю я.

– Оо, – бросает в меня кухонным полотенцем. – Ничем волнительным не занималась. Немного походила по магазинам и испекла твой любимый морковный пирог, – она подходит к другой столешнице, где на охладительной решетке лежит пирог. Только это не морковный пирог.

– Ты приготовила для меня морковный пирог? – спрашиваю, глядя, как она возвращается и наливает две тарелки супа.

– Да. Как и сказала, Ливи. Я сделала твой любимый.

– Но мой любимый лимонный, Нан. Ты знаешь это.

Она не отрывается от своего занятия: несет две тарелки с супом и ставит их на стол.

– Да, знаю. Поэтому и испекла тебе лимонный пирог.

Я снова взглянула через кухню, просто чтобы удостовериться, что не ошибаюсь.

– Нан, больше похоже на пирог-перевертыш с ананасами.

Она присела на стул, посмотрев на меня так, будто это я здесь тронулась умом.

– Потому что это и есть пирог с ананасами, – она погрузила ложку в тарелку, прихлебнув немного супа с кориандром, прежде чем потянуться за свежим домашним хлебом. – Я испекла твой любимый.

Она запуталась, также как и я. Из-за последних нескольких секунд нашей беседы я понятия не имею, что за пирог она испекла, да мне и не важно. Я смотрю на свою любимую бабушку и наблюдаю, как она кушает. С ней, кажется, все хорошо, и она не выглядит запутавшейся. Это начало? Наклоняюсь вперед:

– Нан, ты хорошо себя чувствуешь? – Я беспокоюсь.

Она начинает смеяться:

– Я шучу над тобой, Ливи!

– Нан! – подтруниваю я, тут же почувствовав себя лучше. – Не делай так!

– Я еще не выжила из ума, – она махнула своей ложкой в сторону моей тарелки. – Ешь свой ужин и рассказывай, как сегодня справилась.

Вздыхаю и драматично пожимаю плечами, ковыряясь в супе.

– Я не могу справиться с кофе-машиной – большая проблема, так как девяносто процентов покупателей заказывают какой-либо кофе.

– Ты поймешь и справишься, – с уверенностью говорит бабушка, как будто она эксперт в этих штуковинах.

– Не уверена. Дэл не оставит меня просто для уборки столиков.

– Ну, а за исключением кофе-машины тебе нравится?

Я улыбнулась:

– Да, действительно нравится.

– Хорошо. Ты не можешь вечно за мной присматривать. Такая молоденькая штучка, как ты, должна наслаждаться жизнью, а не ухаживать за своей бабушкой, – она посмотрела на меня с опаской. – Да и в любом случае, за мной не нужно ухаживать.

– Мне нравится за тобой присматривать, – возражаю тихо, вдаваясь в свою обычную лекцию. Мы могли спорить об этом до посинения, но так и не прийти к согласию. Она слаба, не физически, а морально, и не важно, как сильно она настаивает на том, что с ней все в порядке. Бабуля вздыхает. Я опасаюсь худшего.

– Ливи, я не оставлю это злачное божье место, пока не увижу, что ты взяла все под контроль. А этого не случится, если ты все время будешь носиться со мной, как курица с яйцом. Я опаздываю, так что давай, включай свою маленькую тощую задницу в работу.

Я вздрагиваю:

– Говорила же тебе. Я счастлива.

– Счастлива, сбегая от мира, который может столько всего предложить? – спрашивает она серьезно. – Начни жить, Оливия. Поверь мне, время очень скоро пройдет мимо тебя. Прежде чем успеешь понять, будешь считать вставные зубы и не сможешь кашлянуть или высморкаться, не рискуя при этом описаться.

– Нан! – я поперхнулась куском хлеба, но она совсем не удивлена. Она предельно серьезна, как всегда бывает с ней во время подобных разговоров.

– Правдивая история, – вздохнув, говорит она. – Развейся. Принимай все, что ни подбросит тебе жизнь. Ты не твоя мать, Олив…

– Нан, – медленно предупреждаю я.

Она заметно вжалась в свое кресло. Знаю, что пугаю ее, но я вполне счастлива и так. Мне двадцать четыре. Я жила с бабушкой с самого рождения и после того, как бросила колледж, нашла отговорку остаться дома и присматривать за ней. Но пока я была счастлива присматривать за бабулей, она этому не радовалась.

– Оливия, я двигаюсь дальше. Ты тоже должна. Я никогда не должна была тебя удерживать.

Улыбаюсь, не зная, что сказать. Она не осознает этого, но мне нужно было задержаться. В конце концов, я дочь своей матери.

– Ливи, сделай свою бабулю счастливой. Надень какие-нибудь туфли, выйди и наслаждайся собой.

Теперь ссутулилась я. Она не может просто остановиться.

– Нан, ты пытаешься заставить меня встать на каблуки, – ноги болят от одной только мысли.

– Сколько у тебя пар тех холщовых? – спрашивает она, намазывая мне маслом еще хлеба и подавая.

– Двенадцать, – отвечаю, абсолютно обнаглев. – Все разных цветов. – Еще, я собираюсь купить желтые в субботу.

Беру свой хлеб и вонзаюсь в него зубами, улыбаясь, когда бабуля недовольно фыркает.

– Ну, по крайней мере, выберись и повеселись. Грегори всегда предлагает. Почему бы тебе не согласиться на его постоянные предложения?

– Я не пью, – хочу, чтобы она прекратила это. – А Грегори только и будет таскать меня по гей барам, – говорю, вздернув брови. Мой лучший друг спит с достаточным для нас обоих количеством мужчин.

– Любой бар лучше, чем никакого бара. Может, тебе понравится, – она тянется ко мне, убирая крошки с моих губ, и ласково гладит по щеке. Знаю, что она собирается сказать. – Пугает, насколько вы похожи.

– Знаю, – кладу руку поверх ее, удерживая на месте, пока бабушка молча смотрит на меня. Я не очень хорошо помню маму, но видела доказательства, я ее точная копия. Даже странно, как мои светлые волосы схоже рассыпаются волнами по плечам, и кажется, будто их слишком много для моего крошечного тела. Они невероятно тяжелые, а если их не выпрямлять, делают, что хотят. И мои большие темно-синие глаза – зеркальная копия глаз бабушкиных и маминых. Словно сапфиры, говорят люди. Как-то не вижу этого. Макияж больше удовольствие, чем необходимость, но он всегда минимален на моей светлой коже.

Дав бабушке достаточно времени, чтобы предаться воспоминаниям, беру ее руку и кладу рядом с тарелкой. – Ешь, Нан, – говорю тихо, продолжая поглощать свой суп.

Вернувшись мыслями ко мне, она продолжает ужинать, но молчит. Она никогда не забудет разрушительный образ жизни моей мамы – образ жизни, который отобрал у бабушки ее дочь. Прошло восемнадцать лет, а она по - прежнему дико скучает по моей маме. Я нет. Как я могу скучать по кому-то, кого едва знала? Но наблюдать за тем, как бабушка погружается в эти грустные мысли, тогда и сейчас – это так больно для меня.

Да, определенно нужно сказать о том, как приготовить идеальную чашку кофе. Снова пялюсь на аппарат, только сегодня я улыбаюсь. Я сделала это – правильное количество пены, гладкой, как шелк, и немножко шоколадной посыпки, образующей сверху идеальное сердце. Просто стыдно, что пью это я, а не благодарный покупатель.

– Вкусно? – в предвкушении спрашивает Сильвия.

Я мурлычу и вздыхаю, ставя чашку на стол.

– Кофе-машина и я теперь друзья.

– Ура! – визжит она, обвивая меня руками. Я смеюсь, разделяя ее энтузиазм, заглядываю за ее плечо, когда двери бистро распахиваются.

– Кажется, толкучка обеденного времени вот-вот начнется, – говорю, освобождаясь от объятий напарницы. – Возьму этого.

– Ооо, да она полна уверенности, – смеется Сильвия, отходя и освобождая мне место за стойкой. Она сияет, глядя, как я иду к только что зашедшему посетителю.

– Чем могу помочь? – спрашиваю я, готовая быстро выполнить его заказ, но когда он не отвечает, поднимаю взгляд и вижу, что он внимательно на меня смотрит. Начинаю нервно трястись, не очень довольная таким пристальным изучением. Вновь обретаю дар речи. – Сэр?

Его глаза расширяются немного:

– Эм, капучино, пожалуйста. С собой.

– Конечно, – оставляю мистера Большие Глаза прийти в себя и подхожу к своему новому лучшему другу. Берусь за ручную штуковину и успешно закрепляю ее в держателе – быстро и мастерски.

– Вот почему Дэл не уволит тебя, – шепчет из-за плеча Сильвия, заставляя меня слегка подпрыгнуть.

– Прекрати, – говорю я, доставая с полки готовую чашку и ставя ее под фильтр, прежде чем нажать нужную кнопку.

– Он на тебя смотрит.

– Сильвия, прекрати!

– Дай ему свой номер.

– Нет! – восклицаю слишком громко, быстро оглядываясь через плечо. Он на меня смотрит. – Не интересует.

– Он милый, – говорит Сильвия, и я должна согласиться. Он очень милый, а я совсем не заинтересована.

– У меня нет времени на отношения, – говорю почти правду. Это моя первая работа, а перед этим я провела большую часть своей взрослой жизни, заботясь о Нан. Сейчас я не совсем уверена, действительно ли ей по-прежнему нужна моя забота или же это мое оправдание.

Сильвия пожимает плечами, оставляя меня во время второго раунда с кофе-машиной. Я заканчиваю, улыбаясь, когда лью в чашку молоко, прежде чем опустить шоколадную посыпку на пенку и накрыть крышечкой. Я так горжусь собой, что заметно по моему улыбающемуся лицу, когда я поворачиваюсь, чтобы вручить капучино мистеру Большие Глаза.

– Два фунта восемьдесят центов, пожалуйста, – я хотела было поставить чашку, но он останавливает меня, забирая ее из моих рук, касаясь при этом.

– Спасибо, – говорит он, заставляя своим вежливым ответом посмотреть на него.

– Пожалуйста, – говорю, медленно убирая свою руку и принимая у него десятифунтовую купюру. – Принесу вашу сдачу.

– Не беспокойся об этом, – он слегка качает головой, пробежав взглядом по моему лицу. – Но я не откажусь от номера твоего телефона.

Я слышу, как усмехнулась Сильвия из-за стола, пока убирала его.

– Извините. Я не одинока, – пробиваю через кассу его заказ, насчитываю сдачу и протягиваю ему, игнорируя недовольное фырканье Сильвии.

– Конечно, не одинока, – он едва заметно улыбается, выглядя смущенным. – Как глупо с моей стороны.

Я улыбаюсь, пытаясь смягчить его дискомфорт.

– Все в порядке.

– Обычно я не прошу первую встречную женщину дать свой номер телефона, – объясняет он. – Я не какой-то псих.

– Честно, все в порядке, – теперь смущена уже я, молчаливо желая, чтобы он ушел до того, как я запущу кофейную чашку в голову Сильвии. Чувствую, как она в шоке пялится на меня. Начинаю перебирать салфетки: хоть что-то, лишь бы избежать этой неудобной ситуации. Я могла бы поцеловать парня позади, который, как будто, спешит. – Пожалуй, мне стоит принять заказ, – указываю за плечо мистера Большие Глаза на встревоженного бизнесмена.

– Ох, да. Прости, – он пятится назад, поднимая в знак благодарности свою чашку. – Увидимся.

– Пока, – поднимаю руку, прежде чем переключиться на следующего покупателя. – Что будете заказывать, сэр?

– Латте, без сахара, и побыстрее, – он едва ли взглянул на меня перед тем, как ответить на телефонный звонок и отойти от стойки, оставив на стуле свой портфель.

Я еще мысленно не отошла от встречи с мистером Больше Глаза, но гораздо больше меня сейчас занимают байкерские ботинки Сильвии, шагающие в мою сторону, где я снова берусь за кофе-машину.

– Не могу поверить, ты ему отказала! – сурово шепчет она. – Он же славный.

Я быстро заканчиваю свою третью порцию идеального кофе, не уделяя ее шоку должного внимания.

– Он нормальный, – равнодушно отвечаю я.

– Нормальный?

– Да, он нормальный.

Я не смотрю на нее, но знаю, она только что закатила глаза:

– Невероятно, – пробубнила она, топая назад, ее пышная попа покачивается в такт подпрыгивающих черных локонов.

Снова победно улыбаюсь, приготовив еще один кофе. Улыбка не сходит, даже когда взволнованный бизнесмен вкладывает мне в руку три фунта, прежде чем схватить чашку и удалиться, не потрудившись сказать спасибо.

За весь остаток дня я ни разу не присела. Летала между залом и кухней, убрала бесчисленное множество столов, приготовила дюжины идеальных порций кофе. Во время своих перерывов проверяла, как там Нан, и каждый раз меня отчитывали, называя тупицей.

В пять часов я плюхаюсь на один из коричневых кожаных диванчиков и открываю баночку колы в надежде, что кофеин и сахар смогут вернуть меня к жизни. Я измотана.

– Ливи, я только вынесу мусор, – кричит Сильвия, доставая черный пакет из одного ведра. – Ты в порядке?

– Прекрасно, – поднимаю свою банку и откидываю голову на спинку дивана, сопротивляясь искушению закрыть глаза. Вместо этого наблюдаю за яркой лампой на потолке. Не могу дождаться, когда доберусь до кровати. Ноги болят и отчаянно нужен душ.

– Здесь кто-нибудь работает или самообслуживание?

Я моментально вскакиваю с дивана при звуке нетерпеливого, но спокойного голоса, и разворачиваюсь, чтобы обслужить посетителя.

– Простите! – Спешу к стойке, сталкиваясь бедром об угол и сдерживаясь от громких ругательств. – Чем я могу вам помочь? – спрашиваю, потирая бедро, и поднимаю взгляд.

Я отшатываюсь. И с шумом выдыхаю. Пристальный взгляд его синих глаз врезается в меня. Глубоко, глубоко в меня. Мой взгляд блуждает, охватывая пиджак его костюма, жилет, бледно-голубую рубашку и галстук, его темные покрытые щетиной скулы и то, как приоткрываются его губы. Затем я снова нахожу эти глаза. Самые пронзительные синие глаза, которые я когда-либо видела, и они смотрят прямо на меня с толикой любопытства. Воплощение идеала стоит прямо передо мной, поэтому я пялюсь на него с интересом.

– Часто так тщательно изучаете покупателей? – его голова склоняется на бок, идеальные брови изгибаются в ожидании.

– Чем я могу вам помочь? – выдыхаю я, махнув в его сторону блокнотом.

– Американо, четыре порции, два куска сахара, заправленный наполовину, – слова вылетали из его рта, но я их не слышу. Я вижу их. Прочла по губам, быстро записывая в блокнот и продолжая следить за его ртом. Прежде чем я поняла, что происходит, ручка соскользнула с блокнота, и я запачкала пальцы записями. Нахмурившись, посмотрела вниз.

– Эй? – голос снова звучит нетерпеливо, заставляя мои глаза подняться. Я позволяю себе сделать шаг назад и охватить взглядом все его лицо. И вот я шокирована не тем, как невероятно он великолепен, а тем, что тело отказывается функционировать, за исключением глаз. Они работали достаточно хорошо и никак не могли оторваться от безупречности напротив меня. Не смогли оторваться, даже когда он, положив ладони на стойку, наклонился вперед. Локону темных растрепанных волос не остается ничего, кроме как упасть на его лоб. – Я заставляю вас чувствовать себя некомфортно? – спрашивает он. Это я тоже читаю по губам.

– Чем я могу вам помочь? – снова выдыхаю я, тряхнув в его сторону блокнотом.

Он кивает вниз на мою ручку:

– Вы меня уже спрашивали. Заказ на вашей руке.

Я смотрю вниз: чернила покрывают все пальцы, только ничего путного не вижу, даже когда пытаюсь составить общую картинку из записей в блокноте и того, куда соскочила ручка.

Медленно поднимая глаза, встречаюсь с его глазами. В них виднеется тень понимания.

Он кажется самодовольным. Это окончательно сбивает с толку.

Сканирую информацию, оставшуюся в голове за последние несколько минут, но не нахожу заказ на кофе, только сохранившийся образ его лица.

– Капучино? – спрашиваю в надежде.

– Американо, – возражает спокойным шепотом, – четыре порции, два сахара, заправленный наполовину.

– Точно! – вырываюсь из убогого охваченного благоговением ступора и направляюсь к кофе–машине, руки трясутся, сердце грохочет. Со всей силы ударяю фильтр о деревянный ящик, чтобы очистить его от использованных зерен, надеясь, что громкий стук вернет мне немного ретировавшихся мозгов. Не выходит. Ощущаю себя все также….странно.

Потянув рычаг кофейного измельчителя, загружаю фильтр. Он смотрит на меня. Чувствую, как этот взгляд синих глаз прожигает спину, пока я вожусь с машиной, которую начинаю любить все больше. Хотя вот она меня не любит сейчас. Она не делает ничего из того, о чем я прошу. Никак не могу установить фильтр на держателе, трясущиеся руки делают все только хуже.

Сделав глубокий успокаивающий вдох, пытаюсь снова, успешно устанавливая фильтр и подставляя под него чашку. Нажимаю на кнопку и жду, когда она совершит свое волшебство, все так же оставаясь спиной к незнакомцу позади меня. За всю неделю, что я работаю в бистро Дэла, ни разу не думала, что машина так долго фильтрует кофе. Молчаливо желаю, чтобы она, черт ее подери, поторапливалась.

Спустя вечность я беру чашку и, бросив два куска сахара, готовлюсь наполнить ее водой.

– Четыре порции, – он разрывает некомфортную тишину мягким, скрипучим голосом.

– Простите? – я не поворачиваюсь.

– Я заказывал четыре порции.

Смотрю вниз на чашку, в которой только одна порция, и закрываю глаза, молясь кофейному богу помочь мне. Не знаю, как много времени мне понадобилось, чтобы добавить еще три порции, но когда я поворачиваюсь, чтобы вручить ему кофе, он сидит на диване, его стройное, вытянувшееся тело расслаблено, пальцы постукивают по подлокотнику. На его лице ни эмоции, но я понимаю, что он недоволен, и, по какой-то странной причине это делает действительно несчастной меня. Весь день я превосходно справлялась с этой чертовой машиной, а сейчас, именно тогда, когда я хочу показать, что знаю свое дело, произвожу впечатление некомпетентной дурочки. Чувствую себя глупо, пока хватаю чашку для кофе на вынос, перед тем как аккуратно поставить ее на стойку.

Он смотрит на нее, потом снова на меня.

– Я хочу выпить его здесь, – его лицо серьезно, голос звучит спокойно, но резко. Я смотрю на него, пытаясь понять, издевается он или говорит искренне. Не помню, чтобы он просил кофе на вынос – это я сама додумала. Он не похож на того, кто рассиживается во второсортных кофейнях. Ему бы больше подошел роскошный бар для богатеев.

Взяв кофейные чашку и блюдце, просто переливаю кофе и кладу сбоку чайную ложечку, прежде чем уверенными шагами направиться к нему. Не важно, насколько сильно я стараюсь, чашка никак не перестает стучать о блюдце. Ставлю их на столик и смотрю, как он крутит блюдце, перед тем как взять чашку, но не остаюсь возле него: не хочу смотреть, как он будет пить. Быстро разворачиваясь на своих конверсах и исчезаю.

Я практически врываюсь через распашные двери кухни, нахожу Пола. Он уже натягивает пальто.

– Все хорошо, Ливи? – спрашивает он, его круглое лицо изучает меня.

– Ага, – концентрируюсь на широкой металлической раковине, споласкивая вспотевшие руки, когда начинает звонить висящий на стене телефон бистро. Пол берет на себя инициативу, очевидно, придя к выводу, что я, во что бы то ни стало, собираюсь намыливать руки, пока они совсем не исчезнут.

– Это тебя, Ливи. Я ухожу.

– Хороших выходных, Пол, – отвечаю, вытирая руки, прежде чем взять трубку. – Алло?

– Ливи, милая, ты занята сегодня? – спрашивает Дэл.

– Сегодня?

– Да, у меня контракт на обслуживание благотворительного ужина, а меня подвели. Не могла бы ты побыть куколкой и выручить меня?

– Дэл, я бы с удовольствие, но… – не знаю, почему сказала «я бы с удовольствием», потому что на самом деле все наоборот, и я не могу закончить предложение: не могу найти «но». Мне нечего делать сегодня вечером, кроме как тусоваться вокруг бабули и получать за это выговоры.

– Аа, Ливи, я хорошо заплачу. Я в отчаянии.

– Во сколько? – вздыхаю, прислонившись к стене.

– Ты звездочка! С семи вечера и до полуночи. Это не сложно, милая. Просто слоняйся вокруг с подносами канапе и бокалами шампанского. Проще простого.

Проще простого? Еще больше времени на ногах, а они и так меня убивают.

– Мне нужно сходить домой, проверить бабулю и переодеться. Что я должна надеть?

– Черное, и будь у служебного входа гостиницы «Hilton on Park Lane» в семь, хорошо?

– Конечно.

Он разъединился, и я повесила голову, но вскоре внимание привлекли распашные двери, в которые ворвалась Сильвия, выпучив свои карие глаза:

– Ты это видела?

Ее вопрос сразу напомнил мне о великолепном создании, которое сидит, попивая кофе, в бистро. Я почти смеюсь, вешая трубку на рычаг.

– Да, я его видела.

– Вот же дерьмо, Ливи! О таких мужчинах, как он, стоит предупреждать, – она смотрит назад в сторону зала и начинает обмахивать лицо. – Боже. Он дует на свой горячий кофе.

Мне не нужно смотреть. Я могу себе это представить.

– Ты работаешь сегодня? – спрашиваю, пытаясь вернуть ее слюнки на кухню.

– Да! – она поворачивается ко мне. – Дэл и тебя просил?

– Просил, – достаю свои ключи и запираю заднюю дверь, ведущую в переулок.

– Он пытался уговорить меня попросить тебя, но я знаю, что ты не в восторге от ночной работы из-за бабули дома. Ты пойдешь на это?

– Ну, я согласилась, – бросаю на нее уставший взгляд.

На ее серьезном лице появляется улыбка:

– Время закрытия. Не хочешь дать ему знать, что пора уходить?

Глупо, но борюсь с дрожью при мысли о том, чтобы посмотреть на него, и ругаю себя за это.

– Да, я скажу ему, – заявляю со всей уверенностью, которой не чувствую. Расправив плечи, уверенно прохожу мимо Сильвии в зал бистро и резко останавливаюсь, когда вижу – он ушел. Меня охватывают незнакомые чувства, когда я осматриваю пространство: странное ощущение пустоты вперемешку с разочарованием.

– Оо. Куда он ушел? – захныкала позади меня Сильвия.

– Не знаю, – шепчу, медленно подходя к пустому диванчику, поднимаю наполовину пустую чашку кофе и три фунта стерлингов. Убираю салфетку, прилипшую ко дну блюдца, и собираюсь выкинуть ее, но какие-то черные линии привлекают мое внимание, и я быстро разворачиваю ее одной рукой, кладя на стол.

Открываю от изумления рот. Затем начинаю злиться.

Возможно, самый худший американо, который когда-либо мог осквернить мой рот.

М.

Возмущенно хмурюсь, комкаю салфетку и бросаю ее в чашку. Высокомерный говнюк. Я очень редко злюсь, и я знаю, это раздражает бабушку и Грегори. Но сейчас я действительно закипаю от злости. Из-за какой-то глупости. Теперь я не уверена: это потому что я не смогла приготовить хороший кофе, когда у меня начало получаться, или потому что идеальный мужчина не оценил его? И вообще, что означает эта М?

Избавившись от чашки, блюдца и оскорбительной салфетки, я закрываю бистро вместе с Сильвией. В итоге решаю, что М означает Мудак.

Глава 2

Дэл пропускает нас через служебный вход отеля, по пути раздавая инструкции, приводит в зону для персонала и убеждается, что мы в курсе типа клиентов.

Кодовое слово: роскошь.

Я могу с этим справиться. Когда я проверяла Нан, она фактически выставила меня за дверь, а следом за мной мои черные конверсы, и отправилась готовиться к игре в лото с Джорджем в местной пенсионерской компашке.

- Не должно быть ни одного пустого бокала у гостей, - бросает Дэл через плечо, показывая нам пространство, - и следите за тем, чтобы посуда оказалась на кухне, была помыта и снова наполнена.

Я следую за Сильвией, которая идет за Дэлом. На ходу внимательно слушаю и при этом поднимаю свои тяжелые волосы, чтобы завязывать их резинкой. Указания звучат довольно просто, люди вокруг мне по душе, так что вечер может стать забавным.

- Вот, - Дэл останавливается и вручает каждой из нас по серебряному подносу, глядя вниз на мои ноги. – У тебя не нашлось черных балеток?

Проследив за его взглядом, смотрю вниз и слегка приподнимаю носки своих черных кед.

- Они черные, – я поигрываю носками конверсов, размышляя о том, насколько сильнее болели бы ноги, если бы я обула что-то другое.

Он больше ничего не говорит, просто закатывает глаза и ведет нас дальше, пока мы не оказываемся на полной суматохи кухне, где дюжины людей – персонал отеля – кричат и гаркают друг другу принятые заказы. Когда мы продолжаем идти, прижимаюсь ближе к Сильвии.

- Здесь только мы? – спрашиваю у подруги, начиная вдруг чувствовать легкую нервозность. Все эти безумные движения предполагают большое количество гостей.

- Нет, еще будут временные работники, которых он использует. Мы на подхвате.

- Значит, он часто этим занимается?

- Это его главный источник доходов. Не знаю, зачем ему держать бистро.

Задумчиво киваю сама себе.

- А отель не предусматривает банкетного обслуживания?

- Ах, да. Но решение принимают те ребята, которых ты будешь кормить и поить сейчас, и если они хотят Дэла, они получают Дэла. Он довольно известен в этой сфере. Ты обязана попробовать его канапе, – она символично целует кончики своих пальцев, заставляя меня засмеяться.

Мой босс проводит нас в комнату, где расположился временный персонал, и представляет нас другим официантам и официанткам. Все выглядят апатичными и уставшими. Для них это, вероятно, обычная вещь, но не для меня. Я вся в предвкушении.

- Готова? – Сильвия ставит на мой поднос последний бокал шампанского. – Теперь фокус в том, чтобы удержать его на своей ладони. – Она поднимает свой поднос так, что ладонь оказывается снизу, по центру. – Потом подними его на свое плечо, вот так. – Одно плавное движение, и поднос плывет по воздуху и останавливается на ее плече, соприкоснувшиеся бокалы не издают ни звука. Я восхищена.

– Видишь? – поднос плывет вниз от ее плеча, пока снова не оказывается на уровне талии. – Когда предлагаешь что-то, держи его здесь, когда идешь – вот здесь. – Поднос рассекает воздух, останавливаясь идеально над плечом. – Помни: когда двигаешься, будь расслабленной. Не спи. Твоя попытка.

Я беру полный поднос со стойки и размещаю ладонь прямо по центру.

- Он не тяжелый, - замечаю я, удивившись.

- Да, но забудь, когда пустые бокалы начнут заменять полные, он станет еще легче. Так что аккуратнее, когда будешь поднимать его и опускать.

- Ладно, – я перемещаю запястье, с легкостью поднимая поднос к своему плечу. Широко улыбаюсь, снова опуская его.

- Да ты талант! – смеется Сильвия. – Идем.

Водрузив поднос обратно на плечо, я прокручиваюсь на конверсах и направляюсь в сторону звуков болтовни и смеха, которые доносятся из банкетного зала.

На входе в зал мои синие глаза расширяются, глядя на роскошь, вечерние платья и смокинги. Но я не нервничаю. Чувствую себя до глупости увлеченно. Самые разные люди во всей своей красе.

Без каких-либо напутствий от Сильвии, теряюсь в разрастающейся толпе, предлагая содержимое своего подноса группам людей и улыбаясь, вне зависимости от того, благодарят они меня или нет. Большинство нет, но это не портит мой настрой. Я в своей стихии и удивлена этому. Поднос с легкостью скользит вверх и вниз, я без особых усилий лавирую в массе богатства, снова и снова порхаю вперед и назад на кухню, чтобы пополнить свои запасы и вернуться в зал.

- Хорошо справляешься, Ливи, – говорит Дэл, когда я ухожу с еще одним подносом, полным бокалов шампанского.

- Спасибо тебе! – напеваю я, готовая с радостью вернуться в свою изнывающую от жажды толпу. Посреди зала встречаю улыбающуюся Сильвию и посылаю ей свою сияющую улыбку. – Шампанского? – спрашиваю, держа поднос, предлагаю напитки группе из шести мужчин средних лет, все они в смокингах и при галстуках-бабочках.

- Аа! Великолепно! – кричит крепкий мужчина, хватая бокал и протягивая его одному из товарищей. Повторяет это действие еще четыре раза, прежде чем взять бокал себе. – Хорошо работаете, молодая леди! – протягивает ко мне свободную руку и опускает ее в мой карман, подмигивая. – Побалуй себя.

- Ооо, нет! – качаю головой. Не хочу брать у мужчины деньги. – Сэр, мне платит мой босс. Вы, правда, не должны. – Пытаюсь достать купюру из кармана и при этом прочно удержать поднос на ладони. – Мы не ждем чаевых.

- Не желаю слышать, - настаивает он, убираая мою руку от кармана. – И это не чаевые. Это плата за удовольствие наблюдать такие красивые глазки.

Я тут же заливаюсь ярким румянцем, не находя, что ответить. Ему, должно быть, шестьдесят, не меньше!

- Сэр, правда, я не могу принять это.

- Чепуха! – отправляет он меня, фыркнув и махнув толстой рукой, прежде чем вернуться к разговору в компании. И что мне теперь делать?

Я изучаю зал, но никак не могу найти Сильвию, да и Дэла нигде не видно, поэтому я быстро выгружаю оставшиеся бокалы и направляюсь обратно на кухню, где нахожу Дэла, подправляющего канапе.

- Дэл, кое-кто дал мне это, - кидаю купюру на стойку, чувствуя себя лучше уже от того, что созналась, но выпучиваю глаза, когда вижу что это пятидесятка. Пятьдесят? Чем он думает?

Еще больше поражаюсь, когда Дэл начинает смеяться.

- Ливи, ты неподражаема. Оставь себе.

- Я не могу!

- Можешь. У этих людей денег больше, чем здравого смысла. Прими за комплимент, – он толкает пятидесятку в мою сторону и продолжает готовить крошечные бутерброды.

Чувствую себя нисколько не лучше.

- Я только подала ему бокал шампанского, – говорю тихо. – Вряд ли это можно оценить в пятьдесят фунтов стерлингов.

- Нет, нельзя, но, как я уже сказал, это комплимент. Положи это обратно себе в карман и приступай к обслуживанию, – он кивает на мой пустой поднос, напоминая, что нужно работать дальше.

- Да, конечно, – я начинаю действовать, кидая мерзкие чаевые в карман и готовясь избавиться от них позже. По новой наполняю свой поднос, прежде чем отправиться назад в толпу. Избегаю джентльмена, который только что выбросил на ветер пятьдесят фунтов и разворачиваюсь в другую сторону, врезаясь в спину красного сатинового платья. – Шаманское, мадам? – спрашиваю, переводя взгляд на Сильвию. Она снова подбадривает меня, улыбаясь, только мне это не нужно. Я справляюсь.

Мой взгляд возвращается к девушке в сатиновом платье. Черные, блестящие, идеально прямые волосы спадают на ее наглую спину. Улыбаюсь, когда она поворачивается ко мне, открывая вид на своего собеседника.

Мужчину.

Его.

М.

Не знаю уж, как мне удалось удержать поднос с недавно наполненными шампанским бокалами от падения на пол, но удалось. Не удалось, тем не менее, удержать улыбку на лице. Его рот приоткрывается, глаза снова впиваются в мою кожу, только эмоций на его превосходном лице нет. Его темная щетина исчезла, оставив вместо себя идеальную загорелую кожу. Волосы чуть менее взъерошены и спадают идеальными волнами на кончики ушей.

- Спасибо, - девушка говорит медленно, принимая бокал и занимая мой взгляд у незнакомца. Огромный, сияющий, инкрустированный бриллиантами крест спускается вниз от ее изящной шеи, камни размещаются как раз над грудью. Вне всяких сомнений, они настоящие. - Хочешь? – поворачивается девушка к нему, поднимая бокал.

Он ничего не говорит. Просто забирает бокал из ее наманикюренных рук. Все это время его шокированные синие глаза на мне.

Он ни на что не реагирует, взгляд почти ледяной, только вот внутри меня разгорается что-то незнакомое, когда гляжу на его лицо. Что-то, чего я никогда не испытывала прежде – что-то, что заставляет меня чувствовать себя неуютно и уязвимо…но не испуганно.

Женщина берет себе другой бокал, и я знаю, что самое время уйти, но не могу пошевелиться. Чувствую, что должна улыбнуться, сделать хоть что-то, чтобы выйти из этого зрительного тупика, сейчас это осуществить абсолютно невозможно. Ничто не работает, кроме глаз, а они отказываются оторваться от него.

- Этого достаточно, - замечает женщина резко, заставляя меня подпрыгнуть. Ее изящные черты искажены от негодования, а темные глаза потемнели еще больше. У нее идеальное лицо, даже когда она смотрит со злостью. – Я сказала, этого достаточно. – Она встает между мной и М.

М? Прямо здесь и сейчас решаю, что М значит «мистика». Ничего не говорю, в конечном счете, водрузив на плечо свой поднос, и медленно разворачиваюсь, ухожу, чувствуя жгучую потребность заглянуть через плечо, потому что знаю, что он по-прежнему смотрит на меня, и мне любопытно, как это возможно с его подругой. Так что я смотрю, все так, как и ожидала – холодный синий взгляд прожигает дыры в моей спине.

- Эй!

Я подпрыгиваю от испуга, поднос падает из моих рук, и я ничего не могу с этим поделать. Бокалы летят, стремясь столкнуться с мраморным полом, шампанское расплескивается, поднос зависает в воздухе до тех пор, пока все это не становится общим месивом на полу, заставляя замолкнуть весь зал. Я застываю на месте, как только разбитое стекло начинает звенеть у моих ног, которое, кажется, никогда не уляжется на полу, наконец. Пронзительный, затянувшийся звон прокатывается по тихому пространству вокруг меня. Глаза опущены вниз, тело напряжено, и я знаю – все внимание приковано ко мне.

Только ко мне.

Все смотрят на меня.

И я не знаю, что делать.

- Ливи! – панический голос Сильвии заставляет взметнуться мою отчаявшуюся голову вверх, и я вижу, как она спешит ко мне, взгляд ее карих глаз на мне. – Ты в порядке?

Я киваю и опускаюсь на колени, начиная собирать осколки, вздрагиваю, когда жгучая боль пронзает колено и ткань брюк рвется.

- Дерьмо! – делаю резкий вдох, слезы тут же собираются в уголках глаз: это смесь боли и искреннего стыда. Не люблю любое внимание ко мне, и я хорошо умею избегать его, но от этого мне не избавиться. Я заставила зал, полный сотен людей, стать неестественно тихим. Хочется бежать.

- Не трогай это, Ливи! – Сильвия поднимает меня, быстро осматривая. Она, должно быть, решила, что я вот-вот сломаюсь, потому что меня в ту же секунду утащили на кухню, подальше от людей. – Садись! – Она стучит по стойке, и я подпрыгиваю, все еще борясь со слезами. Она берется за край штанины и поднимает ее до тех пор, пока не открывается рана. – Ауч! – Подруга дотягивается до чистого куска и отходит, глядя на меня. – Я чертовски боюсь крови, Ливи. Это был тот парень из бистро?

- Да, - шепчу я, съежившись при виде идущего к нам Дэла, но он не выглядит раздраженным.

- Ливи, ты в порядке? – он садится на корточки и строит гримасу при виде моей кровоточащей коленки.

- Прости, - шепчу я. – Не знаю, что случилось. – Он, возможно, в порошок меня сотрет из-за такого спектакля.

- Эй, эй, - Дэл выпрямляется, черты узкого лица смягчаются. – Несчастья случаются, милая.

- Я устроила такую трагедию.

- Достаточно, - говорит строго, поворачиваясь к шкафчику и доставая аптечку. – Это не конец света. – Он открывает его и копошится до тех пор, пока не достает оттуда антисептические салфетки. Приходится стиснуть зубы, когда Дэл протирает коленку, которая очень саднит. – Прости, но нужно промыть.

Я задерживаю дыхание на то время, пока он промывает рану, заклеивает ее пластырем и снимает меня со столешницы.

- Нормально? Ходить можешь?

- Конечно, - я сгибаю колено и улыбаюсь в знак благодарности, прежде чем начать собирать новый поднос.

- И что ты вытворяешь? – спрашивает он, нахмурившись.

- Я…

- Оо, нет, - смеется он. – Бог с тобой, Ливи. Иди в туалет и приведи себя в порядок. – Проходя через кухню, Дэл направляется к выходу.

- Но я в порядке, - настаиваю, хотя на самом деле так себя не чувствую. Не из-за пораненной коленки, а потому что я не готова встретиться лицом к лицу со своими зрителями или М. Я просто буду все время смотреть вниз, избегая определенного пристального взгляда, и следить за своими движениями, чтобы избежать дальнейших инцидентов.

- Туалет! – командует Дэл, забирая поднос и ставя его на стойку. – Сейчас же. – Он кладет руки мне на плечи и направляет к двери, не давая возможности возразить. – Иди.

Выдавливаю из себя улыбку, несмотря на непроходящее чувство стыда, выхожу из суматошной атмосферы кухни и ступаю в огромный зал, пытаясь поторопиться, чтобы меня не заметили. Тут я понимаю, что провалилась – из-за острого взгляда синих глаз по коже проходит легкая дрожь. Такое чувство, что я падаю. Ощущаю себя неловкой, глупой и слабой. Но больше всего незащищенной.

Иду по коридору с роскошными коврами до тех пор, пока не оказываюсь в ужасно экстравагантной ванной комнате, каждый сантиметр которой – это кремовый мрамор и блестящее золото. Первое, что я делаю – вытаскиваю из кармана пятьдесят фунтов стерлингов и несколько секунд пялюсь на них. Потом я мну их и бросаю в мусорное ведро. Не стану брать деньги у мужчины. Я споласкиваю руки, прежде чем взглянуть на себя в гигантское зеркало с золотой окантовкой, чтобы переплести волосы. В памяти всплывает хищный взгляд сапфировых глаз, и я вздыхаю. Пытливые глаза.

Когда открываются двери, я не обращаю на них внимание и продолжаю заправлять за уши выбившиеся пряди. Кто-то позади меня бросает тень на мое лицо, когда я наклоняюсь к зеркалу. М. Выдохнув, я резко отпрыгиваю назад, врезаясь в его тело, настолько твердое и подтянутое, насколько это вообще можно представить.

- Это женский, - выдыхаю, развернувшись, чтобы заглянуть ему в лицо. Пытаюсь увеличить расстояние между нами, но далеко отодвинуться мне не удается из-за раковины позади. Несмотря на шок, позволяю себе впитать его близость: костюм – тройка, гладко выбритое лицо. Пьянящий коктейль. Все в нем заставляет мое разумное начало потерять контроль.

Он подходит ближе, сокращая и без того маленькое расстояние между нами, а потом удивляет меня, опустившись на колени и аккуратно поднимая мою штанину. Я вжимаюсь в раковину, задержав дыхание, и смотрю, как он нежно проводит большим пальцем по пластырю, скрывающему порез.

- Больно? – спрашивает тихо, поднимая ко мне невероятно синие глаза. Не могу говорить, поэтому качаю головой, едва заметно, и смотрю, как он медленно встает в полный рост. Секунду он думает о чем-то, прежде чем заговорить снова. – Я должен заставлять себя держаться от тебя подальше.

Я не говорю ему, как плохо он справляется с этим. Не могу оторваться от этих губ.

- Почему ты себя заставляешь?

Его рука касается моей, и требуется все мое самообладание, чтобы не задрожать от охватившего в момент его касания жара.

- Потому что ты кажешься милой девушкой, которая заслуживает от мужчины большего, чем лучший перепих в своей жизни.

Меня шокирует, что я не удивляюсь. Вместо этого, чувствую облегчение, даже если он просто обещает трахнуть меня и ничего больше. Он тоже хочет меня, и это заявление заставляет мои глаза подняться навстречу ему.

- Может, мне хочется этого, – я дразню его, провоцируя, вместо того, чтобы убегать в противоположном направлении.

Он, кажется, погружается в свои мысли, сосредоточившись на мягких прикосновениях кончиков пальцев, бегущих вверх по моей руке.

- Ты хочешь большего.

Он говорит мне, не спрашивает. Я же не знаю, чего хочу. Я никогда не задумывалась о своем будущем, ни о карьерном, ни о личном. Плыву по течению, да и только; но одну вещь я знаю наверняка. Я стою на опасной дорожке, и не потому что этот незнакомец такой прямолинейный, таинственный и слишком потрясающий, а потому, что он сейчас предлагает мне только интрижку на одну ночь. Я не знаю его. Я была бы невообразимой дурой, если бы легла с ним в постель только ради секса. Это против всех моих правил. Только я, кажется, не могу найти причины, чтобы остановиться. Мне должно быть неуютно от того, что он во мне будоражит, но это не так. Первый раз в жизни, я чувствую себя живой. Я запуталась, незнакомые ощущения атакуют мои чувства, и даже больше, незнакомый жар атакует внутреннюю сторону бедер. Я дрожу.

- Как тебя зовут?

- Я не хочу говорить тебе, Ливи.

Прежде чем успеваю спросить, откуда он знает мое имя, вспоминаю крик Сильвии на весь зал. Хочу коснуться его, но, как только поднимаю руку, чтобы дотронуться до его груди, он отстраняется слегка, его взгляд впивается в мою плавно поднимающуюся между наших тел руку. Я останавливаюсь на секунду, чтобы посмотреть, отодвинется ли он еще дальше. Не отодвигается. Моя рука опускается, застывая на его пиджаке, двигаемая его резким вдохом, но он не останавливает меня; просто наблюдает за тем, как я осторожно чувствую его торс поверх одежды, восхищаясь твердостью под ней.

Затем его глаза возвращаются к моим, и его голова медленно опускается навстречу мне, его дыхание согревает мое лицо до тех пор, пока я, в конце концов, не закрываю глаза и не тянусь к его губам. Он все ближе. Его запах слышен сильнее, а горячее дыхание обжигает мне лицо.

Но громкая женская болтовня нарушает момент, и меня вдруг прижимают к стене открытой кабинки и толкают внутрь в последнюю секунду. Дверца хлопает, и я оборачиваюсь, прижатая спиной к двери и с его рукой поверх моего рта, наши лица близко друг к другу. Тело тяжелеет, когда мы смотрим друг на друга, слушая, как девушки прихорашиваются у зеркала, поправляя макияж и освежая парфюм. Мысленно ору им, чтобы убирались к дьяволу, и тогда мы могли бы продолжить то, на чем остановились. Я практически почувствовала его губы на своих, отчего мое желание усилилось раз в десять.

Казалось, прошла вечность, но болтовня, в конце концов, стихает. А вот мое тяжелое дыхание нет, даже, когда он открывает воздуху доступ к моему рту, убрав руку.

Его лоб касается моего, глаза зажмурены:

- Ты слишком милая. Я не могу так поступить, – он поднимает меня и убирает от дверного проема, прежде чем поспешно уйти, оставляя меня с глупым багажом затаенных желаний. Я слишком милая? Начинаю злобно смеяться. Снова злюсь, уже сильнее, и готова отыскать его, чтобы сказать, кому решать, чего я хочу. Уж точно не ему.

Я выхожу из кабинки и, прежде чем выйти из ванной комнаты и отправиться на кухню, быстро проверяю в зеркале лицо и тело, приходя к выводу, что выгляжу измотанной.

Застаю Сильвию на выходе из кухни.

- Вот ты где! Мы уже хотели отправлять поисковую группу, – она спешит ко мне, радостное выражение лица сменяется беспокойным. – Ты в порядке?

- Нормально, - отмахиваюсь я, понимая, что выгляжу так же беспокойно, как и чувствую себя. Я не позволяю Сильвии давить на меня дальше, поэтому хватаю бутылку шампанского и игнорирую пытливый взгляд подруги. Бутылка в моих руках пуста. – Есть еще бутылки? – спрашиваю, опуская ту слишком резко. Меня трясет.

- Да, - отвечает медленно, передавая мне взамен недавно открытую.

- Спасибо, – я улыбаюсь в ответ. Улыбка натянутая, и Сильвия знает это, но я не могу стряхнуть свою печаль или раздражение.

- Ты уверена…

- Сильвия, – я перестаю наливать и делаю глубокий вдох, поворачиваюсь и искренне, но вымученно улыбаюсь. – Честно. Я в порядке.

Она кивает, так и не поверив, но помогает мне наполнить бокалы, а не допытывается дальше.

- Полагаю, тогда мы должны приступить к обслуживанию.

- Должны, - я соглашаюсь, забираю поднос со стойки и опускаю на свое плечо. – Уже иду. – Я оставляю Сильвию и смело встречаю толпу людей, гости меня уже не волнуют так, как раньше. Я и вполовину прежнего не улыбаюсь, предлагая шампанское, и постоянно осматриваю зал в его поисках. Быстро бегаю на кухню так, чтобы вернуться в толпу, ни капли не обращаю внимания на окружающих и рискую показаться полной дурой, натолкнувшись на что-то и снова уронив поднос.

Но мне плевать.

Непонятно почему, мне нужно увидеть его снова…и тогда что-то заставляет меня обернуться, невидимая сила тянет к нему.

Он там.

Я замираю на месте, поднос застывает между плечом и кистью руки, а он изучает меня, стакан с темной жидкостью застывает у его рта. Это притягивает мои глаза к его губам – губам, которые я почти попробовала.

Чувства обостряются, когда он поднимает свой стакан и отправляет его содержимое вниз по горлу, прежде чем вытереть рот тыльной стороной ладони и поставить пустой стакан на поднос проходящей мимо Сильвии. Она бросает на него удивленный взгляд, а потом разворачивается, явно глядя на меня. Ее большие карие глаза ненадолго останавливаются на мне, а потом ее заинтригованный взгляд, со смесью легкого беспокойства, начинает метаться между мной и этим сбивающим с толку мужчиной.

Он пялится – действительно пялится, и его собеседница, должно быть, озадачена, так как она поворачивается, следя за его взглядом, пока не видит меня. Она хитро улыбается, поднимая пустой бокал из-под шампанского. Паника наступает.

Сильвия исчезла, оставляя на меня эту девушка. Та покачивает пустым бокалом в воздухе, напоминая мне о цели моего пребывания здесь, и мое любопытство, в купе с плохими манерами, не дает мне проигнорировать ее. Так что я направляюсь к ним – к ней, все также улыбающейся, к нему, который по-прежнему пялится, – до тех пор, пока не оказываюсь перед ними и предлагаю содержимое своего подноса. Ее попытка заставить меня чувствовать себя неловко очевидна, но я слишком заинтригована, чтобы беспокоиться об этом.

- Можете не торопиться, милая, - мурлычет она, беря бокал и протягивая ему. – Миллер?

- Спасибо, - говорит он тихо, принимая напиток.

Миллер? Его зовут Миллер? Поворачиваю к нему голову, и впервые его губы понимающе растягиваются. Уверена, если он позволит себе, то, возможно, снесет мою крышу своей улыбкой.

- Теперь убирайся, - говорит девушка, поворачиваясь ко мне спиной и, к сожалению, лицом к Миллеру, но ее грубость не уменьшает моего внутреннего восторга. Разворачиваюсь на своих конверсах и ухожу счастливая: теперь знаю его имя. В любом случае, я не оборачиваюсь.

Сильвия набрасывается на меня, словно волк, как только я вхожу на кухню. Так и знала:

- Вот же дерьмо! – я вздрагиваю от ее ругани и ставлю поднос на стол. – Он пялится на тебя, Ливи! И я имею в виду настоящий прожигающий взгляд.

- Знаю, – нужно быть слепой или абсолютно тупой, чтобы не заметить.

- Он с девушкой.

- Да, – я, возможно, и рада узнать его имя, но мне не нравится этот факт. Теперь, когда у меня есть право ревновать. Ревновать? Так вот, что это? Эмоция, которую я никогда прежде не испытывала.

- ООО, я что-то чувствую, - щебечет Сильвия, посмеиваясь и выплывая из кухни.

- Да. Я тоже, – бормочу себе под нос, оборачиваясь, чтобы взглянуть обратно на вход, понимая, что он следит за каждым моим шагом.

Остаток вечера я избегаю его, но определенно точно чувствую на себе взгляд его глаз, пока лавирую в толпе. Ощущаю постоянное притяжение в его направлении и борюсь с собой, чтобы не взглянуть туда, но я горжусь собой за то, что сдерживаюсь. Испытывать незнакомое чувство наслаждения, теряясь в его пристальном взгляде, - я могла бы разрушить это, увидев его с другой девушкой.

Попрощавшись с Дэлом и Сильвией, выхожу через служебный вход на полуночный воздух и направляюсь к метро, предвкушая теплую постель и утреннее ничегонеделанье.

- Она просто партнер по бизнесу, – его бархатный голос позади останавливает меня, лаская кожу, но я не оборачиваюсь. – Знаю, тебе интересно.

- Тебе не нужно объясняться передо мной, – я продолжаю идти, уверенная в своих действиях. Он хочет меня, и, возможно, я не знаток игры в кошки-мышки, но понимаю, что не должна казаться отчаявшейся, даже если, к великому раздражению, таковой себя чувствую. Я благоразумна: я узнаю плохие вещи, когда вижу их, а позади меня стоит человек, который в силах разрушить мою разумность.

Он ловит мою руку, удерживая от побега, и я разворачиваюсь, чтобы заглянуть ему в лицо. Если бы я была достаточно сильной, я бы закрыла глаза так, чтобы не впитывать черты его сильного лица. Но я недостаточно сильная.

- Нет, я не должен объясняться, и все же, стоя здесь, делаю именно это.

- Зачем? – не вырываю руку из его хватки, потому что тепло его прикосновения делает свою работу, согревая сквозь джинсовую куртку продрогшую кожу, распаляя кровь. Ничего такого прежде я не чувствовала.

- Ты, в самом деле, не хочешь связываться со мной. – Он и сам, кажется, не верит в то, что говорит, и, должно быть, издевается над собой, ожидая, что я куплюсь на это. А я хочу. И хочу уйти, стереть из памяти наши встречи и вернуться к стабильности и благоразумности.

- Тогда дай мне уйти, - говорю тихо, встречаясь с глубиной его глаз. Затянувшаяся тишина, оседая и растекаясь между нами, является свидетельством того, что на самом деле он не хочет, но я решаю за него и вырываю руку из его хватки. – Доброй ночи, Миллер. – Отхожу на пару шагов, прежде чем развернуться и уйти оттуда. Это, возможно, одно из самых благоразумных решений, которое я когда-либо принимала, даже если большая часть противящегося сознания хочет, чтобы я следовала этому. Что бы там ни было.

Глава 3

Затянувшееся непривычное чувство после пятничного вечера было прервано Нан в субботу утром, когда она сказала три моих любимых слова: «Давай осмотрим достопримечательности».

Мы побродили по городу, посидели, выпили хороший кофе, снова побродили, перекусили, выпили еще хорошего кофе и снова побродили, в конце концов, ввалившись в дверь поздно вечером в субботу с рыбой и луковым супом из местного магазинчика. В воскресенье я помогаю Нан сшить лоскутное одеяло, которое она делает для солдата из Афганистана. Она без понятия, кто он, но у всех в местной старушечьей компании есть друзья по переписке, и Нан подумала, что будет мило, если она сделает что-нибудь, что будет его согревать… в пустыне.

- У тебя что, солнце спрятано в носках, Ливи? – спрашивает Нан в понедельник, когда я захожу на кухню, готовая к утренней работе.

Я смотрю вниз на свои новые ярко-желтые конверсы и улыбаюсь:

- Тебе они не нравятся?

- Прелестные! – смеется она, ставя на стол мою миску с хлопьями. – Как твое колено?

Садясь за стол, подгибаю ногу и беру свою ложку:

- Превосходно. Чем сегодня займешься, Нан?

- Мы с Джорджем пойдем на рынок покупать лимоны для твоего пирога, - она берет со стола пакетик чая и кидает в мою кружку вместе с двумя кусочками сахара.

- Нан, я не пью с сахаром! – пытаюсь схватить со стола кружку, но бабулины старые руки работают слишком ловко.

- Тебе нужно поправиться, - настаивает она, наливая чай, и толкает ко мне кружку. – Не спорь со мной, Ливи. А то перекину тебя через колено.

Я улыбаюсь ее угрозе. Она обещает это двадцать четыре года и никогда не выполняет.

- Ты можешь купить лимоны в местном магазинчике, - говорю, как ни в чем не бывало, и кладу в рот ложку, чтобы не ляпнуть чего-то еще. Я могу столько всего наговорить.

- Ты права, - ее старые синие глаза мельком смотрят на меня, прежде чем она начинает пить свой чай. – Но я хочу поехать на рынок, а Джордж сказал, что отвезет меня. Тема закрыта.

Отчаянно пытаюсь сдержать улыбку, но я знаю, когда нужно заткнуться. Старик Джорж так любит Нан, но она, в самом деле, жестковата с ним. Не знаю уж, почему он крутится вокруг, если она с ним ведет себя как босс. Она играет в бессердечность и незаинтересованность, но я знаю, что любовь Джорджа взаимна. Дедули нет семь лет, и Джордж никогда не сможет заменить его, но такие дружеские отношения полезны для Нан. Потеряв дочь, она впала в глубокую депрессию, а дедушка заботился о Нан, годами страдая в тишине, молча переживая свою потерю и справляясь с горем, пока тело не сдалось. Потом осталась только я – подросток, оставленный все оберегать, с чем я поначалу не очень хорошо справлялась.

Она начинает подкладывать в мою миску еще хлопьев.

- Пойду в клуб, тот, что работает по понедельникам, в шесть, так что меня не будет дома, когда ты вернешься с работы. Сможешь разогреть ужин?

- Конечно, - накрываю рукой миску, чтобы остановить поток хлопьев. – Джордж тоже пойдет?

- Ливи, - сердито предупреждает она.

- Прости, – улыбаюсь, подвергнутая пытке ее сердитых глаз, когда она качает головой, седые пряди выбиваются из-за ушей.

- Очень грустно, раз я выбираюсь в свет чаще, чем моя внучка.

Ее слова убивают мою улыбку. Я на это не подписывалась.

- Мне нужно на работу.

Я встаю и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в щеку, не обращая внимания на вздох.

Выхожу из автобуса и, спеша на работу, петляю между огромным количеством людей на тротуарах: час-пик. Настроение соответствует цвету кроссовок – яркое и солнечное, такое же, как погода.

Пройдя по переулкам Мейфеира, захожу в бистро, уже набитое битком, так же, как это было в прошлый понедельник, когда я начала работать на Дэла. Нет времени, чтобы поболтать с Сильвией или еще раз извиниться перед Дэлом за свое фиаско в пятницу. В меня брошен передник, и я принимаюсь за дело, тут же приступая к уборке пустых кофейных чашек с четырех освободившихся столиков, прежде чем свободные места займут новые посетители. Я улыбаюсь, быстро разнося заказы и еще быстрее убирая со столиков. У меня, действительно, талант к этому «обслуживание с улыбкой» делу.

С приближением пяти часов мои конверсы уже больше не блестят так, как раньше. Ноги болят, мышцы болят и болит голова. Но я все так же улыбаюсь, когда Сильвия, проходя мимо, шлепает меня по заднице.

- Ты здесь только неделю, а я уже не знаю, что бы без тебя делала.

Моя улыбка становится шире, когда я смотрю, как она, толкнув распашные двери, заходит на кухню. Но как только я оборачиваюсь и снова встречаюсь лицом к лицу с ним, улыбка гаснет. Я не являюсь ярой поклонницей теории судьбы в жизни или теории того, что на все есть свои причины. Верю в то, что ты сам хозяин своей судьбы – только твои собственные решения и поступки влияют на ход жизни. Но, к сожалению, чужие решения и поступки тоже влияют на этот ход, и иногда ты бессильна предотвратить это. Может, поэтому я отгородилась от мира – прячусь и отвергаю любого человека, любую возможность или вероятность, которые могут отнять у меня контроль. И я абсолютно счастлива, признавая это. Ничтожные эгоистичные поступки кого-то еще уже слишком сильно затронули мою жизнь. Что меня действительно не радует, так это внезапная неспособность продолжать свою благоразумную стратегию, тогда как, возможно, это самое важное, что следует сделать.

И причина этого бессилия стоит прямо передо мной.

Знакомое чувство участившегося сердцебиения должно рассказать мне все, что нужно знать, и оно говорит. Меня тянет к нему – действительно, тянет. Только что он здесь делает? Он возненавидел мой кофе, а я, сделав за целый день бесконечное множество идеального кофе, полагаю, что теперь это может измениться.

Он опять просто пялится на меня. Меня это должно бесить, но я не в том положении, чтобы спрашивать его, какого дьявола он смотрит, потому что сама на него пялюсь. Демонстрирует свое обычное невозмутимое выражение лица. Он вообще умеет улыбаться? Плохие зубы? По его внешнему виду кажется, что у него идеальные зубы. Все, что я вижу, идеально, и знаю: все, чего не вижу, тоже. Он снова одет в костюм-тройку, на этот раз темно-синий, что делает его глаза еще ярче. Выглядит так же идеально и дорого, как всегда.

Мне нужно что-то сказать. Это глупо, но именно Сильвия, толкнув меня в спину дверьми кухни, выводит из транса.

- Ой, - восклицает она, хватая мою руку. Подруга изучает мое шокированное лицо, взволнованная тем, что я ничего не отвечаю или не пытаюсь пошевелиться. Потом она переводит взгляд и слегка приоткрывает рот. – Оо, - шепчет, разжимая пальцы, ее взгляд мечется между нами. – Я только…эм…заберу мусор. – Она бросает меня, оставив обслуживать его. Хочу крикнуть ей «вернись», но опять же, язык не слушается, и я убийственно пялюсь.

Он кладет руки на стойку, наклоняясь вперед, из-за чего локон его волос падает на лоб, и это заставляет мои глаза взглянуть на его макушку.

- Ты рассматриваешь меня очень внимательно, - говорит он тихо.

- Ты тоже меня рассматриваешь, - замечаю, обретая дар речи. Он действительно пялится. – У тебя не очень хорошо получается держаться подальше.

Он не обращает внимания на мое замечание.

- Сколько тебе лет? – его взгляд медленно скользит вниз по моему телу, после чего возвращается к глазам. Я не отвечаю, но начинаю хмуриться, когда он выжидающе изгибает бровь. – Я задал тебе вопрос.

- Двадцать четыре, - говорю быстро, тогда как на самом деле хотела сказать ему, чтоб занимался своими делами.

- С кем-нибудь встречаешься?

- Нет, - удивляюсь, охотно отвечая. Всегда ведь заявляю, что встречаюсь с кем-то, когда мужчины проявляют интерес. Такое чувство, как будто я околдована.

Он задумчиво кивает:

- Спросишь, чего бы мне хотелось?

Под этим, надеюсь, он подразумевает, чего бы ему хотелось выпить. Или меня? Он хочет вернуться к тому, на чем мы остановились? Начинаю нервно крутить антикварное сапфировое кольцо на своем пальце, которое дедушка купил для Нан, - очевидный признак того, что я нервничаю. Прошло уже три года с тех пор, как Нан подарила его мне на день рождения, а я постоянно его кручу.

- Чего бы вы хотели? – пятничной самоуверенности, как ни бывало. Я ополоумела.

Пристальный взгляд синих глаз, кажется, стал немного темнее.

- Американо, четыре порции, два кубика сахара, наполовину заправленный.

Током прошибло от досады, это нелепо. Еще смешнее то, что он вернулся сюда после того, как назвал мой кофе самым худшим из всех, что когда-либо пробовал.

- Я думала, тебе не понравился мой кофе.

- Не понравился, – отталкивается от стойки. – Но я хотел бы дать тебе шанс реабилитироваться, Ливи.

Мои щеки вспыхивают.

- Ты не хотела бы попытаться реабилитироваться? – его лицо вполне бесстрастно, абсолютно серьезно.

Мне следует порыться глубоко внутри в поисках той самой плохой косточки, о которой твердит Нан, и сказать ему, куда идти, только я не очень-то стараюсь найти.

- Ладно, - говорю вместо этого, оборачиваюсь к злополучной кофе-машине, уверенная, что она меня подведет. Я бы, несомненно, выполнила свою работу куда лучше, если бы не находилась под столь пристальным вниманием.

Мысленно помолившись кофейному богу, начинаю с первой порции, усердно пытаясь выровнять обрывистое дыхание. Делаю все медленно и аккуратно, не заботясь о том, что это может занять у меня целую ночь. Глупо, но я хочу, чтобы на этот раз ему понравилось.

Боковым зрением вижу, как из распашных дверей выглядывает голова Сильвии, и знаю, что она отчаянно хочет узнать, что происходит. Чувствую ее улыбку, даже если мне ее не видно. Хочу, чтобы она вышла и нарушила эту неловкую тишину, дав мне повод заговорить о чем-то комфортном, но, в то же время, не хочу этого. Хочу быть с ним наедине. Меня тянет к нему, и я абсолютно ничего не могу с этим поделать.

Закончив, надежно закрываю крышку на чашке на вынос, прежде чем отдать ему. Он снова сидит, и я тут же понимаю свою ошибку. Он еще даже не попробовал кофе, а я уже провалилась.

Взгляд его синих глаз останавливается на картонной чашке, но я начинаю говорить раньше, чем он:

- Вам в обычную чашку?

- Возьму на вынос, – поднимает на меня глаза. – Может, так вкуснее. – Он не улыбается, но у меня такое чувство, как будто хочет.

Иду осторожно, хотя с крышкой риск пролить минимальный, и протягиваю ему кружку:

- Надеюсь, вам понравится.

- Я тоже, - говорит он, взглядом указывая на диванчик напротив. – Составь мне компанию. – Он снимает крышку и медленно сдувает с кофе пар, его и без того привлекательные губы сейчас как будто манят меня. Все, что он делает ртом, медленно – начиная с разговора и заканчивая сдуванием пара. Все настолько неторопливо, я даже начинаю задумываться, будет ли что-то еще. За его красотой, разве что, высокомерие. Вслед ему, должно быть, оборачиваются, где бы он ни был.

Брови взметнулись, и он снова указывает на диванчик напротив. Мои ноги по собственному желанию двигаются вперед, чтобы присесть.

- Как кофе? – спрашиваю я.

Он делает медленный глоток своего американо, и я понимаю, что напряглась, ожидая, что сейчас он его выплюнет. Но он не делает этого. Кивает в подтверждение и делает еще глоток, поэтому я расслабляюсь, глупо успокаиваясь от того, что он не кажется недовольным. Его глаза поднимаются.

- Ты, должно быть, заметила, что я тоже к тебе неравнодушен.

- Тоже? - задаю вопрос с легким замешательством.

- Довольно очевидно, что ты ко мне неравнодушна.

Какое наглое замечание.

- Полагаю, много женщин должны быть неравнодушны к тебе, – парирую я. – Ты всех их приглашаешь на чашку кофе.

- Нет, только тебя, – он наклоняется ближе, и пристальный взгляд его проникновенных глаз практически лишает меня возможности дышать. Я никогда не была предметом такого напряженного внимания. Это слишком.

Я разрываю зрительный контакт и смотрю в сторону, но потом кое-что вспоминаю и заставляю себя встретиться с его взглядом.

- Кто была та девушка на вечеринке? – ни капли не стесняюсь задать этот вопрос. Он первый начал, спросив о моих отношениях, так что я имею право знать. Девушка казалась слишком бесцеремонной, чтобы быть деловым партнером. Я не затаила дыхание, но все еще надеюсь, что он один. Глупо думать, что этот мужчина свободен, и так же глупо то, что я хочу его – хочу, чтобы он был доступным…для меня.

- Бизнес, - он отвечает, внимательно меня разглядывая, его спокойный тон обжигает кожу.

- Ты один? – спрашиваю, так как хочу полной ясности, только не знаю для чего. На самом деле, мне интересно, что задумало мое подсознание, потому что я понятия не имею…не то, чтобы меня это заботило, хотя это должно меня волновать.

- Один.

- Ладно, - это все, что я говорю, по-прежнему глядя на него и тихо радуясь. Теперь я хочу узнать, сколько ему лет. Он кажется старше, а его наивысшего качества одежда так и кричит о деньгах каждый раз, когда я его вижу.

- Ладно, - говорит он в ответ, делая еще один медленный глоток кофе, когда я смотрю на него. Он - как гигантская сила, манящая меня…куда-то. – Мне понравился кофе, - говорит он, ставя чашку на стол и сминая ее перед тем, как не спеша подняться с диванчика. Мой взгляд следует за ним, пока я не начинаю себе казаться крохотной под его сильным, пристальным взглядом синих глаз, глядящих вниз на меня.

- Ты уходишь? – выпаливаю от легкого шока. Для чего все это было? Какова его цель?

Он, недовольно вздрогнув, протягивает мне руку:

- Было приятно увидеть тебя.

- Мы уже виделись, - замечаю я. – Ты почти поцеловал меня, а потом ушел.

Его рука едва опускается от моих резких слов, но потом он снова ее протягивает.

- А потом ты ушла от меня.

Так это игра? Он недоволен тем, что я осмелилась уйти, и теперь отплатил мне, оставив за собой последнее слово? Его рука стала ближе, и я отодвинулась, боясь коснуться ее.

- Думаешь, будут искры? – тихо спрашивает он.

Мои глаза распахиваются. Знаю, что искры будут, потому что уже их чувствую. Его насмешливые замечания каким-то образом придают мне храбрости, и моя маленькая рука поднимается, чтобы встретиться с его рукой. И вот снова они. Искры. Нет электрических разрядов на все бистро, которые заставили бы нас обоих выдохнуть и отпрыгнуть в шоке друг от друга, но есть что-то другое, и вместо внешнего огня, оно бьет изнутри, расходясь по всему телу, заставляя сердце биться быстрее и губы приоткрыться. Я не хочу позволять ему уйти, но он напрягает свою ладонь, подсказывая отпустить руку.

А потом он разворачивается и уходит, ни слова больше, ни жеста, которые могли бы дать понять, что он тоже что-то почувствовал. Почувствовал? Что это было? Кто он? Поднимаю ладони к щекам и лихорадочно тру их, пытаясь втереть в себя хоть сколько-нибудь разумности. Я слишком заинтригована им, и никакие прогулки и подстегивания бабушки не смогут отвлечь меня от любопытных мыслей, ни после этого контакта, ни после предшествующего разговора. Я оказалась на незнакомой территории – опасной территории. После стольких лет бегства от всех мужчин, даже самых порядочных, я оказалась близка к тому, кого определенно лучше избегать.

И все же это притяжение – очень сильное притяжение.

Я погружена в мечты всю неделю. Каждый раз, когда открываются двери бистро, я выискиваю его. Но он ни разу не появился. Дюжина мужчин за последние четыре дня спрашивали мое имя, номер или же говорили мне, какие у меня потрясающие глаза. И каждый раз я хотела, чтобы это был Миллер.

Была занята приготовлением одного идеального кофе за другим, и даже обслужила еще один шикарный прием для Дэла во вторник в надежде, что он там будет. Не был.

Я всегда старалась сделать свою жизнь простой, но сейчас жажду осложнения – высокого, темноволосого, таинственного осложнения.

Сегодня суббота, и Грегори развлекает меня, таская меня за собой по Ройал Парку. Знает, что меня что-то гложет. Он подбрасывает охапку листьев, когда мы бредем по центру Грин Парка, к Букингемскому Дворцу. Хочет спросить, и я знаю, что дольше он не выдержит. Он все время болтает, в то время, как я отвечаю односложно. Больше мне это с рук не сойдет. Возможно, я могла бы собраться и притвориться, что все хорошо, но не думаю, что хочу этого. Скорее хочу, чтобы Грегори надавил на меня, и я могла бы поделиться с ним историей о Миллере.

- Я кое-кого встретила, – слова вылетают изо рта, разрушая комфортную тишину между нами. Он выглядит шокированным, и это нормально, потому что я тоже в некоторой степени шокирована.

- Кого? – спрашивает он, заставляя меня остановиться.

- Не знаю, – пожимаю плечами и, опустившись на траву, начинаю перебирать листья. – Он появлялся в бистро пару раз и на благотворительном вечере, который я обслуживала.

Грегори присоединяется ко мне, на приветливом лице широкая улыбка.

- Оливию Тейлор впечатлил мужчина?

- Да, Оливию Тейлор абсолютно точно впечатлил мужчина, – такое облегчение разделить эту ношу. – Не могу перестать о нем думать.

- Ура, - Грегори возводит руки к небу. – Он горячий?

- До глупого, – улыбаюсь. – У него самые потрясающие глаза. Синие, как небо.

- Я хочу знать все, - заявляет Грегори.

- Нечего больше рассказывать.

- Ну, что он говорил?

- Он спросил, не встречаюсь ли я с кем-то, – стараюсь, чтобы голос звучал небрежно, только я знаю, к чему все идет.

Его глаза расширяются, когда он наклоняется вперед:

- И ты сказала?

- «Нет».

- Свершилось! – воспевает он. – Спасибо гребаный Боже, наконец, свершилось!

- Грегори! – отчитываю его, но сама не могу сдержаться и тоже начинаю смеяться. Он прав: это случилось, и случилось жестоко.

- Ох, Ливи, – он выпрямляется, став абсолютно серьезным. - Ты даже не представляешь, как долго я этого ждал. Я должен его увидеть.

Я усмехаюсь, перекидывая волосы на одно плечо.

- Ну, это вряд ли. Он внезапно появляется и еще быстрее исчезает.

- Сколько лет? – волнение на лице Грегори не идет в сравнение ни с чем, что я когда-либо видела. Я осчастливила его день – возможно, месяц или даже год. Он неустанно пытался затащить меня в бары, соглашаясь даже на традиционные, если это значило, что я пойду за ним. Грегори присутствует в моей жизни восемь лет, только восемь, хотя это может показаться вечностью. Парень «очаровашка» в школе, все девчонки вились вокруг него, и он всех их приглашал на свидания, только у него был маленький секрет – секрет, который, раскрывшись, сделал его изгоем. Классный парень оказался геем. Такой же, как восемьдесят процентов геев, как всегда утверждал Грегори. Тот день, когда я нашла его за велосипедной стоянкой, избитого одноклассниками по колледжу, положил начало нашей дружбе.

- Думаю, что-то около тридцати, но выглядит он старше. Знаешь, очень солидным. Он всегда носит дорогие костюмы.

- Идеально, – потирает руки. – Имя?

- М, - говорю тихо.

- М? – лицо Грегори складывается в недовольную гримасу. – Кто он? Босс Джеймса Бонда?

Я взрываюсь от смеха, пока мой друг смотрит и ждет подтверждения того, что у объекта моего вожделения за буквой алфавита есть имя.

- Он подписался М.

- Подписался? – его замешательство увеличивается так же, как и мрачный вид. Не уверена, что стоит рассказывать эту часть.

- Ему не понравился мой кофе, и он решил дать мне это знать, написав на салфетке. Подписал ее М. Но я уже выяснила, что его зовут Миллер.

- Уфф, сексуальный. Но наглец! – он удивлен, выказывая знакомую реакцию на то, что я сказала, но потом его лицо вытягивается. – И как ты себя почувствовала?

- Некомпетентной, - произношу слово, не подумав, и на этом не останавливаюсь. – Глупой, злой, раздраженной.

Теперь Грегори улыбается:

- Он вызывает реакцию? – спрашивает. – Ты немного рассердилась?

- Да! – выдыхаю, абсолютно выйдя из себя. – Я на самом деле взбесилась.

- О мой Бог! Я уже люблю его, – он встает и протягивает руки, чтобы поднять меня. - Клянусь, ты его зацепила. Как и большинство мужчин на планете Земля.

Я позволяю другу поднять себя на ноги.

- Неправда, – вздыхаю, задумываясь над словами, которыми мы обменивались, над одной фразой особенно: «Я тоже совсем неравнодушен к тебе».

Неравнодушие равняется притяжению?

- Поверь, так и есть.

Мне вдруг до боли захотелось сказать и увидеть, что на это скажет Грегори:

- Я была в миллиметре от его губ.

Грегори резко выдыхает:

- Что ты имеешь в виду? – его спина выпрямляется, и он смотрит на меня, сощурившись. – Ты струсила?

- Нет, это я была слишком требовательна, – мне даже не стыдно. – Он сказал, что не может, и оставил меня в женском туалете чувствовать себя безнадежной идиоткой.

- Ты злилась?

- Бешено.

- Да! – он хлопает в ладоши и прижимает меня к груди. – Это хорошо. Рассказывай дальше.

Я выкладываю все – про разлившееся шампанское, «партнера» Миллера, про то, как он подошел ко мне после всего, чтобы отпугнуть.

Когда я заканчиваю, Грегори задумчиво напевает. Это не та реакция, которую я ожидала или которую хотела.

- Он игрок. Неподходящий для тебя мужчина, Ливи. Забудь о нем.

Я в шоке! Мой укоризненный взгляд говорит ему об этом.

- Забыть? Ты спятил? То, как он смотрит на меня, Грегори, заставляет меня хотеть, чтобы на меня всегда вот так смотрели, – ненадолго останавливаюсь. – Чтобы он так смотрел.

- Ох, дорогая, маленькая девочка.

Я вздыхаю:

- Знаю.

- Отвлекаемся, - заявляет он, смотря вниз на мои оранжевые конверсы. – Какого цвета купим сегодня?