Глава 8

«Позвони ему, – велела себе Дана. – Договорись о встрече». Сейчас самое время действовать. Будь на месте Янси Грейнджера любой другой, он бы давно плясал под ее дудку.

Ведь она – Дана потянулась за своими туфлями на каблуках – известна в журналистских кругах как настырный и агрессивный репортер. Если бы коллеги увидели ее сейчас, то они бы не постеснялись ей сказать, что она потеряла самообладание, стала обыкновенной размазней, и были бы правы.

Она громко засмеялась. Она агрессивна по отношению к доктору Грейнджеру, но не в том смысле. Каждый раз, когда Дана вспоминала о горячем неожиданном поцелуе, в животе все переворачивалось. К сожалению, живот не единственная часть ее тела, которая реагировала, – отзывалось и сердце. Хорошо, она сошла с правильного пути. Она понимает. Теперь ей надо выкинуть все из головы, забыть о произошедшем, сказать себе, притвориться наконец, что ничего не случилось. Она сможет, она сумеет притвориться. Разве не этим она занималась большую часть своей жизни?

Так, вернемся к исходной позиции: она должна противостоять ему, ей следует покопаться в его жизни, его прошлом, его настоящем. Она должна узнать этого человека как можно лучше.

Дана не рассчитывала на простоту решения собственной задачи, и не имеет никакого значения то, что Янси потянулся к ней. Внутреннее чутье подсказывало ей, что он использует свое обаяние, включает его, когда это ему нужно. Но это обаяние жесткого человека, и он не потерпит чужого вмешательства в свои дела. А она оказалась такой доверчивой, подумала Дана, это ужасно!

Ей нужно поскорее познакомиться с членами комитета по сбору средств для больницы, прежде всего с председателем, Видой Лу Динвидди. Она уже пробовала связаться с госпожой Динвидди, но ее экономка сказала, что мадам нет в городе и неизвестно, когда она вернется.

От Эйприл она узнала имена и других членов комитета. Дана позвонила им и договорилась о встрече. Завтра она увидит троих из всей четверки.

А сегодня она собиралась взять интервью у женщины, которая начала судебный процесс против Янси Грейнджера.

Дана прервала свои размышления, потянулась и услышала, как громко заурчало в животе. Она взглянула на часы – о, уже почти полдень, а она до сих пор ничего не ела, только выпила чашку кофе. Перед тем как идти на ленч, она решила позвонить Руни и упрекнуть его в том, что он не сказал ей, что его отец – владелец земельного участка, который собираются купить для больницы.

Она уже взялась за телефон, когда услышала стук в дверь. Подумав, что это госпожа Балч, Дана решила откликнуться. Ей нравилась хозяйка гостиницы, правда, если она пускалась в разговор, то остановить ее было невозможно. А у Даны сейчас нет ни минуты на болтовню.

– Войдите, – сказала она, поддавшись укорам совести.

– Не ожидала?

Глаза Даны расширились, когда она увидела Руни Тримейна, стоявшего на пороге с усмешкой на лице.

– Нет, конечно, но я рада тебя видеть!

Руни смешался.

– Правда? Такая вот неожиданность. Но я вовсе не жду изъявлений бурной радости, ради Бога!

– Поверь, у меня есть причина.

– Ах, я знал, что что-то должно было случиться! Но почему ты не спрашиваешь, чего ради я сюда явился?

– Да я только собиралась тебе звонить.

– И сказать, что безумно соскучилась, что не сможешь больше жить, если меня не увидишь, да?

Дане пришлось улыбнуться. Когда Руни хотел, он мог быть потрясающим, как в хорошем, так и в плохом смысле. Сейчас ей хотелось и обнять его, и стукнуть – одновременно. Но она не сделала ни того ни другого.

– Так что произошло? – спросил он.

– Ты ел что-нибудь?

– Нет.

– Хорошо. Тогда пошли, я беру тебя на ленч.

– Я пойду, но при условии, что сегодня платить буду я, а если ты будешь спорить, то не пойду вообще.

– Ладно, – засмеялась Дана.

Усевшись в патио небольшого ресторана и наслаждаясь сандвичем с куриным салатом и холодным чаем, Дана не тратила зря время.

– Почему ты не сказал мне, что твой отец владеет этой землей?

– А ты не спрашивала.

– Я и не должна была спрашивать.

Руни снял очки и, подышав на каждое стекло в отдельности, протер салфеткой. Дана пробовала обуздать свое нетерпение.

– Ты ведь слышал, что я приехала сюда из-за Янси Грейнджера. И должна знать о нем все, абсолютно все.

Руни надел очки и уставился на Дану.

– Конечно. Но если ты помнишь, нас прервали, мне надо было ехать в суд.

– Я помню, но еще…

– Я не сказал нарочно. Но почему, с какой стати ты так расстроилась?

Действительно, почему? Может, потому, что без земли не может быть никакой больницы?

– Не все ли равно, как мой старик распорядится землей? – спросил Руни.

– Ты мне скажи: твой отец собирается продавать землю?

Руни помолчал секунду.

– Кто его знает. Если они соберут хорошие деньги, я думаю, что продаст.

– Только деньги? А интересы города?

Руни покраснел и попытался защититься:

– Я не сказал, что только деньги. Я могу признать, что мой старик любит доллары и говорит, что они ему нужны, чтобы двинуть меня в политику. Не знаю, шутит он или нет. Но больше всего на свете он любит землю, и я не уверен, что он хочет с ней расстаться. В конце концов, земля принадлежала многим поколениям нашей семьи. Это история. Между прочим, несколько небольших сражений за нее произошло во время Гражданской войны.

– Понятно.

– И еще, к твоему сведению, есть много проблем, помимо земли.

Журналистское чутье Даны взыграло, глаза загорелись.

– Например?

– Позор доктора Грейнджера, к примеру.

Дана едва справилась с волнением.

– В самом деле?

– Я тоже так думаю.

– Перестань говорить загадками и выкладывай что знаешь.

– Я приехал в город из-за него. – Руни сделал паузу, потом лицо его стало не таким серьезным. – И из-за тебя, конечно.

Пропустив мимо ушей последнюю фразу, Дана задала новый вопрос:

– Почему? Я имею в виду, какое отношение ты имеешь к Янси Грейнджеру?

– Он – мой клиент.

– Твой клиент? – Это сообщение потрясло ее так, как будто оно касалось ее лично.

– Да. Его обвиняют в халатности, и я занимаюсь его делом. – Он усмехнулся. – Как тебе это, дорогая?

– Почему ты?

– А почему не я?

– Во-первых, твой отец – владелец земли.

– И что? Это же не моя земля.

Все еще в полном ошеломлении от внезапного поворота событий, Дана спросила:

– Так что именно является халатностью?

– Предполагают, что Грейнджер в нетрезвом виде оперировал беременную женщину – и младенец умер.

– О Господи!

– То же самое сказал мой старик, когда я ему сообщил… Он выпучил глаза, услышав это. – Руни почесал в затылке. – И еще кое-что.

– Что именно?

– Кандидата на Нобелевскую премию притащат в суд по гражданскому иску и, возможно, обвинят в убийстве.

Дана потеряла дар речи. Убийство!


Дом был похож на обычный средний американский дом. Может быть, только снаружи, конечно, подумала Дана, пытаясь успокоиться. Сидя в «хонде», Дана смотрела на белый частокол, увитый жимолостью, и ей было очень интересно, какую женщину она сейчас увидит. Убитую горем? Охваченную жаждой мести?

Дана продолжала сидеть в машине, а страх нарастал. Это интервью она хотела взять и должна взять.

Она поехала прямо из ресторана в суд и просмотрела экземпляр судебного дела. Дана не стала расспрашивать Руни дальше, конечно, он должен хранить конфиденциальность дела своего клиента, и просила ничего ей больше не говорить. Но в материалах она нашла то, что хотела найти.

В бумагах все было ясно и просто: доктор Янси Грейнджер допустил небрежность – не проявил достаточной осторожности при исполнении своих профессиональных обязанностей. Поскольку иск был свежим, никаких дополнительных бумаг не было.

Женщина, обратившаяся с иском в суд, Мэри Джефферис, жила примерно в ста милях от Шарлотсвилла. Дана позвонила госпоже Джефферис и договорилась о встрече. Наконец она вышла на яркий солнечный свет и зашагала по тротуару.

Дверь открылась прежде, чем Дана постучала. Она посмотрела в лицо женщины, оно не казалось слишком огорченным и не было похоже на лицо убитой горем матери, потерявшей ребенка.

Ее щеки и губы были краснее цвета пожарной машины. Она была одета весьма странным образом – в застиранную майку, сильно севшую и обтягивающую большие груди, в тесную юбку, из-под которой выпирали огромные бедра. Дана насторожилась. Что-то здесь не так.

– Госпожа Джефферис?

– Точно, – сказала женщина, а челюсти продолжали шумно работать, смачно жуя резинку. – Вы из газеты?

Дана кивнула.

– Можно войти?

– Конечно. – Мэри Джефферис посторонилась, пропуская Дану вперед.

Войдя в дом и опустившись на край кушетки, Дана огляделась. Внутри дом оказался хуже, чем снаружи, – неубранный, неухоженный, со старой, ветхой мебелью и застоялым запахом табака.

– Ох, это ненадолго? – спросила госпожа Джефферис.

– Нет, но если вам сейчас неудобно…

– Не, ничего. У меня есть несколько минуток. – Она улыбнулась. – Перед свиданием.

«Держу пари, все так и есть», – подумала Дана, вынимая блокнот и ручку.

– Так что же случилось в ту ночь?

– Мой младенец умер.

– Очень жаль.

Мэри отвела глаза.

– Мне тоже.

– Как это произошло? – Дана старалась говорить мягким тоном, и, видит Бог, ей было очень неприятно расспрашивать об этом. Ведь ее вопросы будили воспоминания…

– Хотите чего-нибудь выпить?

Дана покачала головой:

– Нет, благодарю вас.

– Что это вы вдруг побледнели?

– Все в порядке, – быстро сказала Дана, мысленно выругав себя за такую реакцию. – Так, по-вашему, в чем причина смерти младенца?

– Да я не знаю точно. Эти медицинские слова сразу вылетают из головы, как вода из решета.

– Пожалуйста, постарайтесь, – подбадривала Дана. – Расскажите.

– Доктор сказал нам с мужем, что у меня было отравление. – Она умолкла и завращала глазами. – Никак не могу запомнить это чертово слово.

– Токсикоз.

– Ага, он самый. Ну, в общем, мое тело не работало как надо.

– И вы обвиняете доктора?

– Да, потому что он был пьяный и не сделал того, чего надо. И мне сказали, что я больше не смогу родить. Мой старик прямо с ума сходит, ребенок-то, который умер, – мальчик.

– У вас есть свидетели, которые подтверждают, что доктор Грейнджер был пьян?

– Да. Хотите имена?

– Пожалуйста.

Дана быстро вернулась к машине, запустила двигатель, потом взяла мобильный телефон, чтобы по нему связаться со свидетелями и взять у них интервью. Но неудачно. Один был за пределами штата, другой – тоже вне досягаемости до следующей пятницы.

Когда Дана отъехала от тротуара, она посмотрела в зеркало заднего вида. Мэри Джефферис стояла в дверях и наблюдала за ней.

Дана нахмурилась. Ее первое впечатление не изменилось. Если женщина действительно огорчена потерей ребенка, то с какой стати она стала бы вести себя таким странным образом?

Озадаченная больше прежнего, Дана покачала головой. Тут что-то не так, что-то не сходится.


– Эй, доктор!

Янси остановился на автомобильной стоянке возле больницы и огляделся. Тед Уилкинс улыбался, выставляя напоказ не слишком хорошие зубы.

– Что привело тебя на эту благословенную землю? – поинтересовался Янси.

– У моей жены маленькая амбулаторная операция.

Тед занимался продажей страховок, с ним Янси играл в гольф в нескольких призовых турнирах.

– Я надеюсь, все будет о’кей.

– Спасибо, – сказал Тед. – Я уверен в этом. А как у тебя дела?

Янси пожал плечами:

– Все по-старому – работа.

– Понятно, в последнее время тебя нигде не видно.

– Приятель, я по уши в делах.

– Ну, я надеюсь, мы… ты получишь новую больницу. Может, это тебе поможет.

Янси наблюдал, как Тед залез в карман и вытащил оттуда толстый конверт.

– Что это?

– Две тысячи. В твердой валюте, наличными. – Он протянул конверт.

– Ты спятил? – Янси даже отступил на шаг.

– Бери. Считай это моим вкладом в больницу. Я выиграл их в Лас-Вегасе, а если моя жена наложит лапу… – Он пожал плечами.

– Черт, я ценю твой жест, Тед. Не пойми меня неправильно. Я только не хочу отвечать за наличные деньги.

– Ай, это же только деньги! Бери и радуйся, что они есть.

– Ну, если ты так считаешь, я, пожалуй, не буду отказываться. – Он пожал руку Теду. – Не нахожу слов благодарности.

– Только пришли мне квитанцию, когда ты их оприходуешь. – Тед усмехнулся. – Пускай моя жена знает, что я с ними сделал.

– Никаких проблем, и спасибо.

Янси посмотрел вслед Уилкинсу, потом сел в свой автомобиль и немедленно позвонил Картеру Липтону, казначею комитета, у которого был собственный бизнес. Он набрал пять раз, но отозвался только автоответчик. Янси дал отбой. Черт побери, ему не хотелось говорить с машиной, но не хотел он говорить и с Видой Лу, которой следовало отдать эти деньги, если не удалось передать их Липтону.

Тогда он подумал про Германа Грина, тоже члена комитета, его офис был поблизости. Янси позвонил ему.

– Чем могу служить, доктор?

– Взять у меня кое-какие деньги, – сказал Янси, объяснив, в чем дело.

– Я собираюсь сделать небольшую передышку, но мой секретарь на месте. Заходите, оставьте деньги в выдвижном ящике моего стола.

– В ящике стола? Вы уверены, что с ними ничего не случится?

– Уверен, совершенно уверен. Я отлучусь ненадолго. А когда вернусь, я прослежу, чтобы Липтон их забрал.

– Мне очень неловко, но не могли бы вы прислать квитанцию Теду, и поскорее?

– Ну конечно. Мой секретарь об этом позаботится.

– Благодарю вас. Я ваш должник.

Янси весело насвистывал все время, пока ехал к офису Грина.

Загрузка...