Океан мечты

Глава 5

Он повел ее к запретной двери с табличкой «Каюты команды», и они крадучись направились по коридору, застеленному серым ковром.

Керк остановился у двери, табличка на которой гласила: «К. Моуэн — старший помощник капитана». Он достал из кармана ключ, отпер дверь, открыл ее и отступил, пропуская Дженни вперед.

Оказавшись внутри, она огляделась и увидела, что у него тоже каюта-сьют. Не такая просторная и роскошная, как у нее, но с диваном, креслом и кофейным столиком. На противоположной стене — телевизор и видеомагнитофон. В конце короткого коридорчика она заметила письменный стол и книжные полки вдоль стены, а у другой — нечто похожее на бар. Задернутая штора отгораживала спальный отсек.

Керк прикоснулся к выключателю на стене, и их тут же окутала романтическая музыка Ричарда Клейдермана. Он щелкнул другим выключателем — и освещение стало мягким.

Напряжение между ними было почти осязаемым. Каждый раз, когда он бросал на нее взгляд, ее охватывала внутренняя дрожь. Ладони стали влажными. Никогда она еще так не волновалась в присутствии мужчины.

Он прошел к бару, вынул бутылку мозельского.

— Это сойдет? — спросил он.

— Прекрасно, прекрасно. — Она опустилась на диван и смотрела, как Керк открыл бутылку и наполнил два бокала.

Потом он сел рядом с ней, и Дженни сделала большой глоток холодного вина, наслаждаясь внезапно нахлынувшей мягкой волной, затем отхлебнула еще.

Он поставил бутылку на кофейный столик, нагнулся, чтобы вновь наполнить ее бокал, и тихо пробормотал:

— Это гораздо лучше, чем в такое время в баре. Они все переполнены. И там шумно.

— У вас приятная каюта.

Дженни спрашивала себя, не слишком ли быстро все происходит, не следует ли ей, пока еще не поздно, просто допить свой бокал и уйти, чтобы успокоиться, лечь спать, а завтра уже решать, действительно ли нужно все это начинать. Но не этого ей хотелось.

Ей хотелось, чтобы это произошло.

И это уже началось.

Он продолжал подливать вино в ее бокал, и она продолжала пить по глоточку, расслабляясь все больше. Постепенно буря внутри ее утихла.

Наконец бутылка опустела. Они уже были в объятиях друг друга и целовались, пока не задохнулись… И поцелуи были как теплое, сладкое вино.

Его рука скользнула под ее свитер, потом под лифчик, нежно мяла груди, словно пробовала сочный фрукт на спелость. Желая большего, он начал расстегивать лифчик, и она придвинулась к нему, а потом стянула свитер через голову, без колебаний предлагая ему себя, повернулась и легла на диван.

Дженни чувствовала, что сейчас не выдержит, ее руки двигались по его спине вверх и вниз, впивались в его тело с жаждой отчаяния. Она ощущала его твердую плоть у своего живота, с замиранием сердца подумала, каким он будет огромным, и ее охватило неистовое желание, чтобы он оказался в ней. Дженни начала покачивать бедрами под ним, и он перестал играть ее сосками и, прерывисто дыша, предупредил:

— О, дорогая моя, не делай этого… пока не надо…

— Сейчас… — умоляла она. — Я хочу тебя сейчас…

Он улыбнулся ей:

— Никогда не ешь сначала десерт. Наслаждайся каждым блюдом.

Она смело протянула руку, чтобы прикоснуться к нему там, и удивилась, как его брюки не порвались под напором пульсирующей плоти.

— Десерт! Немедленно! — смело скомандовала Дженни. Никогда, с изумлением поняла она, никогда еще она не была столь бесстыдной, столь раскованной. — Я хочу тебя сейчас…

Тогда он поднялся, подхватил ее на руки. Лампа на столике заливала их мягким светом. Он не опустил ее на постель, а поставил на ноги, и теперь она стояла перед ним. Он держал ее от себя на расстоянии, обхватив ладонями груди и сжимая их, потирая соски кончиками пальцев.

— Я хочу тебя раздеть, — хрипло прошептал он. — Мне хотелось увидеть тебя обнаженной с того самого мгновения, когда я впервые заметил тебя. Ни о чем не мог думать, только о том, как ты выглядишь без одежды, но я и так знал, что ты — совершенство…

Он мучил себя восхитительными ощущениями, скользя ладонями вверх и вниз по ее крепким бедрам, потом протянул руки и сжал ее упругие, округлые ягодицы. За все прошедшие годы, после того как он стал мужчиной, Керк не помнил, чтобы ему так безумно хотелось женщину. И несмотря на снедающее его желание, на мучения из-за того, что он сейчас сдерживался, он почему-то знал, что за этим стоит нечто большее.

Он сунул большие пальцы за ее пояс-трусики и стянул их вниз.

Теперь она стояла перед ним обнаженная.

— Моя очередь, — дрожащим голосом проговорила Дженни, протянула руки и развязала его галстук, а он поспешно сбросил свой белый китель. Отбросив в сторону галстук, она быстро расстегнула пуговицы на сорочке. Наконец его широкая, мускулистая грудь обнажилась, открыв густую поросль кудрявых светлых волос, сужающуюся книзу на плоском животе и исчезающую под поясом брюк, которые она пыталась расстегнуть. Из-за того, что он был так распален, ей не удавалось расстегнуть молнию, и он тихо рассмеялся и помог ей.

Керк опустил Дженни на кровать, вытянулся рядом, осыпая ее лицо поцелуями, а его рука ласкала самую сердцевину ее женского естества, чувствуя, как она набухает под его пальцами.

Дженни сама не узнала своего голоса, она почти всхлипывала, умоляя его:

— Пожалуйста… пожалуйста, возьми меня сейчас…

Но Керку хотелось продлить это волшебство, хотелось быть уверенным, что, когда наступит последнее мгновение экстаза, пик всех их ощущений и чувств, они поднимутся на эту сияющую вершину вместе.

Он скользнул губами вниз и начал сосать ее грудь и в тот самый момент, когда она еще раз потянулась к нему, понял, что достиг точки капитуляции. Лег на нее сверху, и она с готовностью обхватила его ногами. Керк снова стал целовать ее, и ей казалось, что она никак не может насытиться его губами, его языком; ее ногти впились в его твердую, как камень, спину, она желала слиться с ним воедино.

Керк поражался и восхищался тем, как она отвечает ему. Никогда еще у него не было такой тигрицы. Никогда он не встречал в женщине такой страстности. Теперь он знал, что его жизнь, его душа преобразились навсегда. Никогда он не забудет Дженни Дентон. Никогда не позволит ей забыть себя. Это не просто секс, желание, похоть, соитие… как там ни называй. Это начало любви — глубокой, сильной и чистой. Такое внушающее благоговение единение не может быть рождено ничем иным.

Призвав на помощь всю свою волю, Керк сдерживался до тех пор, пока его чувства не сказали ему, что Дженни опять готова, и только тогда позволил себе благословенное освобождение своих чресел.

Она громко закричала от изумления, от восхищения, от восторга, когда они вместе взлетели на вершину, поднялись к самому высокому облаку радости и вместе дрожали и трепетали от напряжения этого мгновения.

Наконец, по мере того как движения Керка становились все медленнее, они спустились обратно на землю, к реальности. Перекатились на бок, все еще в объятиях друг друга, скрепив чудо всего произошедшего последним долгим поцелуем.

Дженни во сне дышала как ребенок, а Керк смотрел на нее с обожанием. Такая красивая. Такая драгоценная. Пусть это безумие — он знал, что начинает в нее влюбляться. Керк отвел с лица Дженни прядку золотисто-рыжеватых волос и нежно поцеловал в лоб.

В последний год он держал свое сердце в прочной узде. Он мужчина, с мужскими потребностями, к тому же, разумеется, обстановка на корабле благоприятствует романтическим увлечениям. И все же он ни одной из женщин не давал никаких обещаний, хотя некоторым из них доставлял удовольствие во время круиза. Затем следовал прощальный поцелуй в порту, и если они ему писали, он отвечал.

— Но ты, малышка, — шепнул он, выбираясь из постели и укутывая Дженни норвежским шерстяным пледом, — ты особенная.

Она этого еще не знает, но ей уже удалось похитить его сердце, и он твердо намеревался сделать все, чтобы в ответ завладеть ее сердцем.

Взглянув на часы на тумбочке, он увидел, что уже далеко за полночь, а он обещал дежурному офицеру сменить его в обмен на возможность освободить день, чтобы сойти на берег в Бергене.

Керк быстро принял душ и переоделся в свежую белую форму. Поспешно набросал Дженни записку, в которой говорилось, что ему было бы очень приятно, если бы она согласилась сопровождать его во время стоянки. Он хотел познакомить ее со своей семьей. Хотел сводить пообедать. Показать город. Он оставил записку рядом с телефоном, чтобы она ее заметила, когда он позвонит ей около шести часов утра, перед заходом во фьорд Бергена.

Прикоснулся губами к ее губам, улыбнулся, когда она шевельнулась во сне, и ушел.