Особое приглашение

Глава 2

Бойд сидел в спальне на краешке кровати, прижав трубку к уху, и разговаривал с отцом.

– Ну и как тебе эта женщина? – спросил Бук Бенедикт.

– Молодая, красивая, интеллигентная. Совершенно не то, что мы ожидали.

– О господи, что только отец себе думал? Каковы были их отношения?

– Друзья. Они были просто друзья.

Бук презрительно хмыкнул:

– Можно подумать!

– Нет, папа, я ей верю. Она порядочный человек. Она не имела понятия, кем был дед, и наследство оказалось для неё как гром среди ясного неба.

– Насколько, собственно, красива эта женщина?

Бойд подавил раздражение.

– Если ты имеешь ввиду, что я дал себя одурачить хорошенькой куколке, то это не так. Гамильтон считала его одиноким старым человеком… Представь себе, он появлялся в отеле и сидел целыми днями на веранде в кресле-качалке… Папа?

– Хмм. Она завела с ним дружбу. Она…

Бойд тихонько засмеялся.

– Однажды она одолжила ему пятьдесят долларов. Ты можешь себе представить, как дед был тронут!

– Чёрт меня побери, если она не получит свои деньги назад с хорошими процентами!

– По каким бы причинам он ни оставил ей эти деньги, он хотел, чтобы она их получила.

– Речь не о деньгах! – прогремел Бук. – На деньги мне наплевать. Чёрт побери, этому посыльному из Флагстаффа он оставил десять тысяч. Но сто тысяч… Газеты накинутся на это как на лакомый кусок!

Бойд задумчиво потёр подбородок.

– Полагаю, скрыть это не удастся?

– Нет. Но мы не можем пользоваться такого рода популярностью! Одинокий старик влачит жалкое существование на веранде отеля, благодарный за приветливость и любезность хорошенькой молодой дамочке, которой он оставляет кучу денег! Люди будут думать, что мы его забросили, или что отец впал в слабоумие. Чёрт побери, полстолетия он был в этом штате силой, с которой должны были считаться, и я хочу, чтобы он таким в памяти и остался. – Наступила пауза, после которой Бук продолжил:

– Бойд, я не хочу, чтобы эта женщина говорила с репортёрами или с кем-либо ещё, ты меня понял?

Бойд нахмурился:

– И каким же образом я должен этому помешать?

– Не спускай с неё глаз. Я имею ввиду буквально. Не давай ей ни с кем общаться. А завтра утром ты привезёшь её сюда, она будет под нашим присмотром. Я хочу, чтобы она была здесь, пока не утихнет грозящий скандал.

– Ах, оставь, отец, сейчас неподходящий момент, чтобы играть роль сторожевой собаки. На следующей неделе начинается загон скота, и мы все будем более чем заняты.

– Меня это не интересует. Я хочу, чтобы она была здесь.

Бойд скрипнул зубами.

– Папа, тут ты имеешь дело не с каким-нибудь послушным ребёнком. Одри Гамильтон – взрослая женщина, и она вряд ли будет в восторге, если ею начнут командовать. Я не могу надеть ей наручники, связать и притащить на ранчо «Три Б».

– Нет, ты сможешь, если тебе не удастся привезти её сюда каким-нибудь другим способом, – ответил с нажимом Бук. – Она должна приехать. Дай ей понять, что благодаря нашей семье она будет хорошо обеспечена, и поэтому она нам кое-что должна. Мне всё равно, как ты её сюда доставишь, просто сделай это!

Бойд знал лучше чем кто-либо другой, что возражать Буку Бенедикту бессмысленно.

– Я посмотрю, что я могу сделать. – ответил он примирительно.

– Узнай о её семье. В худшем случае у неё есть родственники в каждом углу и под каждым кустом в этой стране, и все они прибегут с распростёртыми объятьями. Привези её, Бойд! И не спускай с неё глаз!

– Может, я ещё должен с нею переспать? – Бойд пытался шуткой снизить накал разговора.

– Если будет необходимо. – В голосе Бука не было и тени юмора.

Одри подняла голову, когда дверь спальни отворилась и появился Бойд. На его лице застыло решительное выражение, но разгадать это выражение она не смогла. Во время его отсутствия она обдумала и взвесила всё со всех сторон и пришла к выводу, что деньги не стоят неприятностей. Если дойдёт до судебного разбирательства… Она содрогнулась при одной только мысли об суде. Поэтому, как только Бойд вошёл в комнату, она перехватила инициативу.

– Мистер Бенедикт, я пойму, если ваша семья не захочет, чтобы я получила эти деньги, и я, собственно, не стану ни на кого обижаться. Если вы опасаетесь, что из-за меня могут возникнуть сложности…

Бойд небрежно отмахнулся:

– Мой дед был вправе распорядиться деньгами так, как ему было угодно. Примите их и пользуйтесь ими.

Теперь она была действительно ошеломлена.

– Тогда я не понимаю, зачем вы здесь. Вы могли поручить это вашим адвокатам…

В этот момент Бойд решил, как он будет разговаривать с Одри. Он скажет ей правду. Правду не только о том, что она должна будет сделать, но и о том, почему. Его инстинкт подсказывал ему, что так будет лучше всего. Он хорошо разбирался в людях, и она была не глупа.

Он присел рядом с ней и осторожно тронул её за руку.

– Мисс Гамильтон… м-м-м… могу я звать вас Одри?

Одри напряглась. Прикосновение его руки было как лёгкий удар тока. Бойд сидел так близко, что она могла почувствовать тепло его тела и уловить терпкий запах его парфюма. Он наклонил голову ещё ближе, и она волевым усилием взяла себя в руки.

– Я… буду рада.

– Одри, – сказал он серьёзным, тёплым и доверительным тоном. – Абсолютно необходимо, чтобы вы никому не рассказывали об этом наследстве.

– Хорошо, договорились.

– Это настолько необходимо, что мой отец хочет, чтобы вы приехали со мной на наше ранчо и остались там до тех пор, пока всё не уляжется.

– Что? – Одри не верила своим ушам. – Но это же смешно! Я не могу этого сделать! У меня работа, и…

– Когда я объясню Питеру ситуацию, он, конечно же, охотно даст вам отпуск.

Это само собой! Одри нисколько в этом не сомневалась. Питер будет делать всё, что захотят Бенедикты.

– Не делаете ли вы из мухи слона? Я вам обещаю, что ни с кем об этом говорить не буду. Я очень молчаливый человек и к тому же не слишком общительный. Мне не хотелось бы ехать с вами.

– У нас прекрасное ранчо, Одри. И оно расположено в стороне, оттуда мы можем контролировать, кто приезжает и кто уезжает. Я думал, собственно, что вы сами были бы рады улизнуть отсюда. Противостоять этим хищникам из прессы – это может стать пыткой для неопытного человека.

Одри тяжело сглотнула.

– Пресса? – спросила она испуганно.

Он серьёзно кивнул.

– Как только информация о наследстве попадёт в газеты – а это может произойти в любой момент, – все захотят услышать ваши объяснения. К сожалению, мы, Бенедикты, являемся объектом бесконечных слухов. Это наследство послужит поводом для множества шумных статей. Вас будут бомбардировать день и ночь.

Одри почувствовала, что её прошиб холодный пот. Хаос, шумиха, камеры и репортёры! Наверное, он преувеличивает.

– Неужели завещание Берта заслуживает упоминания в новостях?

– Около двенадцати лет назад мой дед занимал третье место в списке людей, заслуживающих упоминания в новостях Аризоны. Впереди были, насколько я помню, губернатор и Барри Голдуотер.

– Просто оставьте меня в покое, – прошептала она. – Я никому ничего не скажу.

– Я уверен, что вы искренне так считаете, Одри, но любой ловкий репортёр обработает вас так, что вы скажете и то, чего не хотели говорить. – Он заметил, что это соображение вызвало её реакцию, и продолжал наращивать преимущество. – И не только пресса начнёт гоняться за вами. Появятся давно забытые друзья. Вам будут предлагать всевозможные проекты, в которые надо вложить деньги, и надоедать просьбами о пожертвованиях.

Он не мог сказать ничего, что произвело бы на Одри большее впечатление. Во что, ради всего святого, она вляпалась? Почему Берт не подумал о последствиях, когда составлял своё завещание? Но он, конечно же, ничего не знал о её жизни до «Гринспойнта». Она снова почувствовала себя впутанной в обстоятельства, которые не могла контролировать.

– Как… как долго я должна оставаться на вашем ранчо?

Бойд улыбнулся. Всё оказалось очень просто.

– Трудно сказать. Одну–две недели. Общественный интерес спадает быстро. Эта новость долго сенсацией не останется.

– Но я не могу оставить свою работу на две недели! Приближается большая конференция, и я отвечаю за её проведение…

Бойд продолжал напирать.

– Я говорю это неохотно, но мне кажется, вы должны нам небольшую любезность. Мы ведь всего лишь просим вас на короткое время воспользоваться нашим гостеприимством. Затем вы будете совершенно свободны и сможете делать всё, что захотите.

Одри вздохнула. Ей не хотелось уступать Бенедиктам. Она привыкла сама распоряжаться своей судьбой. Уже три года она сама принимала решения, и свою независимость она ценила больше чем что-либо другое.

С другой стороны, она нуждалась в защите и укрытии, которое ей смогли предложить Бенедикты. Ей хотелось бы, чтобы всё закончилось как можно быстрее и причинило бы ей как можно меньше беспокойства. Ради Берта она не хотела создавать проблемы его семье, и, разумеется, ей меньше всего хотелось внимания со стороны средств массовой информации.

Кроме того, она подозревала, что без неё Бойд из «Гринспойнта» не уедет.

– Ну хорошо, мистер Бенедикт. Если это не помешает моей работе, я буду сопровождать вас на ваше ранчо.

Бойд поднялся и довольно потёр руки.

– Отлично. Мы выезжаем завтра утром. Сегодня уже поздно. Будет ли кто-либо беспокоиться, если вы уедете на одну-две недели?

Она отрицательно покачала головой.

– Родители?

– Нет, у меня нет родителей.

– Братья, сёстры, тёти, кузены?

– Тоже нет.

– Почти у всех есть родственники, – настаивал он.

– У меня нет. – Никого, кроме тётушки Марты из Хьюстона, которая скорее предпочла бы оказаться в колонии для прокажённых, чем признать своё родство с Гамильтонами.

– Может быть, мужчина?

– Нет.

– Это удивительно. От женщины вашего возраста и вашей внешности обычно ожидают, что у неё обязательно кто-то есть.

Одри восприняла это как комплимент.

– Конечно, я общаюсь с мужчинами, но кого-то особенного у меня нет.

Бойд едва мог поверить своей удаче. Она была настолько ничем не связана, насколько это вообще было возможно.

– Ну хорошо, Одри, тогда я сейчас посвящу в дело Питера. Потом мы сможем поехать к вам, чтобы вы уложили вещи.

– Я смогу их уложить сегодня вечером, раз уж мы всё равно отправляемся завтра.

– Нет, вы соберётесь сейчас и потом вернётесь со мной в отель. Вы будете ночевать сегодня здесь.

– Вы имеете ввиду здесь, в отеле?

– Я имею ввиду здесь, в моём люксе.

У Одри перехватило дыхание.

– Ну это уже слишком! Так не пойдёт!

Его непроницаемый взгляд заставил её замолчать.

– Так пойдёт. В этом люксе две спальни, Одри. Я вас уверяю, я не собираюсь делать ничего неприличного. Мой отец велел не спускать с вас глаз, пока мы не приедем на ранчо, и так оно и будет.

– Вы всегда делаете в точности всё, что скажет ваш отец?

– Почти всегда. Вы живёте далеко отсюда?

С ощущением собственного бессилия Одри подчинилась немыслимому повороту событий.

– Нет, совсем рядом.

– Отлично. Мы можем поехать на вашей машине? В Феникс я прилетел на самолёте, у меня здесь нет машины.

– Разумеется. На ранчо мы поедем тоже в моей машине?

– Я об этом пока не думал. А вы как считаете?

– Ну, это было бы неплохо. Я бы тогда смогла вернуться оттуда сама и никого этим не утруждать.

– Согласен. – Бойд подошёл к телефону и набрал внутренний номер.

– Питер, это Бойд Бенедикт. Вы не могли бы сейчас подойти сюда? Я должен обсудить с вами нечто важное. Да, прямо сейчас. Спасибо.

Он положил трубку и повернулся к Одри с видом человека, исполнившего свою миссию.

– Прогоните с лица это озабоченное выражение, Одри. Обстоятельства свели нас вместе на какое-то время. Мы с вами тоже можем подружиться. Надо стараться наслаждаться жизнью в любой ситуации. Пожалуйста, зовите меня Бойд.

Наслаждаться жизнью? В её голове зазвенели предупреждающие сигналы. Когда пять лет назад её радостная, счастливая жизнь начала разваливаться на куски, она смогла с этим справиться. Однако сейчас внутренний голос её предупреждал, что этот неожиданный контакт с Бенедиктами будет тяжёлой проверкой её способности справляться с чем-либо вообще.

Два часа спустя Одри чувствовала себя нервной и беспокойной – почти на грани потери самообладания. Она часто мечтала пожить в люксе «Дюранго», побыть окружённой роскошью, вспомнить, каково это – жить в роскоши. Сейчас же она поняла, что это может быть так же скучно, как и в любом другом номере отеля, если человек вынужден сидеть там безвылазно.

И она сидела безвылазно – с момента возврата из её квартиры. Бойд не отпускал её от себя, и он должен был работать.

Питер, разумеется, согласился на все предложения Бойда – как она и предполагала. Он будет всем говорить, что она в отпуске, когда вернётся – неизвестно.

Одри наблюдала за Бойдом, сидевшим за столом на другом конце гостиной. Когда первый шок отступил, её интерес сконцентрировался на человеке, который так внезапно ворвался в её жизнь. Хотя они вместе и съездили на её квартиру, это не добавило ей информации о нём. Беседа велась исключительно о погоде и о том, как вырос Феникс. Бойд прекрасно умел поддерживать беседу, не говоря ни слова о себе самом.

Она спрашивала себя, женат ли он. Вероятнее всего да. Большинство мужчин за тридцать женаты. Конечно, он мог быть и разведён.

На него обратила бы внимание любая женщина. Он выглядел по-мужски очень привлекательно и абсолютно не так грозно, как поначалу. Он буквально излучал уверенность в себе – но это, вероятно, благодаря своему происхождению. Отпрыск знаменитого клана Бенедиктов вряд ли будет робким и скромным.

Есть ли у него дети?

Она рассмотрела его повнимательней. В его глазах было живое выражение. Ей нравились эмоционально открытые люди. Кроме того, Бойд был очень привлекателен, и она была к этому так же восприимчива, как и любая другая женщина. Она могла поставить каждый доллар своего счёта на то, что он прекрасно знает о своей привлекательности и пользуется ею.

Мысль о своём скудном счёте напомнила ей о деньгах, а деньги, в свою очередь, напомнили о новых обстоятельствах. Они всё ещё казались ей какими-то нереальными. Но постепенно до неё доходило, что после последних трёх лет, которые она прожила от зарплаты до зарплаты, она снова сможет позволить себе любую роскошь. Нет, это всё казалось ей ещё каким-то нереальным.

Она посмотрела на часы, потом опять на Бойда, который по-прежнему работал. Знал ли он, который час? Её желудок напомнил ей, что обед, за которым она съела всего лишь салат, был уже очень давно. Она встала с софы, подошла к окну и поглядела вниз. Официанты накрывали столы возле бассейна, и изысканные ароматы еды тянулись, казалось, прямо к ней наверх. Одри сглотнула.

В этот момент Бойд отложил ручку, устало протёр глаза, вытянул руки и потянулся. Одри обернулась на шум.

– Закончили? – спросила она с надеждой.

Он повернул голову.

– М-м-м. Извините, что это затянулось так надолго.

– А что вы делали?

– Писанина. Удивительно, как много нужно писать для такого большого ранчо, как «Три Б».

– «Три Б», – повторила она. – Наверное, название как-то связано с вашей фамилией?

– Верно. Первый Бенедикт, который поселился в штате, был Бернард Б. Бенедикт из Пенсильвании. С тех пор все потомки носили имена с тремя буквами Б. Несколько заплесневелая традиция, да?

– Вероятно, большинство семейных традиций выглядят несколько заплесневелыми – но милыми. Вы, значит, Бойд Б. Бенедикт?

– Да.

– Что означает среднее Б?

– Ничего. И причём у всех нас так.

Она кивнула на лежащие на столе бумаги.

– Почему вы не купите компьютер?

– О, у нас их несколько, но я ничего с собой не взял. – Он посмотрел на часы. – Я и не думал, что уже так поздно. Вам, наверное, стало совсем скучно?

– Немного, – призналась она.

– Я не слишком весёлый компаньон.

– Я на это и не рассчитывала. Вы сами сказали, что потратили на эту поездку время, которое, собственно, не могли себе позволить потратить.

Бойд скорчил гримасу.

– Да, так я и сказал… Особенно мило для начала, да?.. Послушайте, Одри. Я сложу бумаги, приму душ, мы выпьем пару коктейлей, и я закажу сюда еду. Идёт?

– Должны ли мы сидеть здесь взаперти? Сегодня у нас возле бассейна полинезийский буфет. Может быть, мы можем спуститься вниз?

Он задумался.

– Нет, – решил он наконец. – Лучше не надо. Отец считает, что вас нужно держать за семью замками.

Одри подумала и тоже пришла к выводу, что для неё за семью замками будет надёжнее.

– Насчёт буфета – давайте я позвоню и закажу достаточно для нас обоих, – предложил Бойд.

Одри повернулась от окна к нему и непринуждённо пожала плечами.

– Закажите. А я пока приму ванну.

Бойд одобрительно посмотрел ей вслед, когда она выходила из комнаты. Ему нравились движения её стройных бёдер и её элегантная походка. Ему вообще многое в ней нравилось.

И всё же в ней было что-то, чего он не понимал. С самого начала она нервничала, что вообще-то было неудивительно, но её нервозность усилилась, когда он начал расспрашивать её о прошлом. Он прекратил расспросы, поскольку её жизнь до «Гринспойнта» особой роли не играла. Тем не менее это пробудило его любопытство.

И она была абсолютно против отъезда на ранчо, пока он не упомянул газеты, репортёров и средства массовой информации. Тогда она ухватилась за его предложение как за спасательный круг. Но в этом, собственно, не было ничего особо подозрительного. Внимание прессы нагоняет страх на большинство людей, а Одри характеризовала себя как человека замкнутого.

Поначалу Бойд был недоволен распоряжением отца уладить это дело в Фениксе. Но сейчас он был рад, что приехал. Одри беспокоила его, но ещё больше она его интересовала. Он не совсем ей доверял, хотя она выдержала все тесты. Её окружала некая таинственная атмосфера, а ему обычно не нравились загадочные женщины. Тем не менее он был уверен в том, что встречу с Одри Гамильтон он забудет не скоро.

Одри погрузилась в восхитительно успокаивающую, тёплую, ароматную воду и подумала, как всё же легко привыкнуть к роскоши. Адаптация же к более низкому жизненному стандарту требует от человека затраты сил.

Она слышала шум душа в соседней ванной и баритон Бойда, фальшиво напевающего что-то под душем. Это порождало какую-то интимную атмосферу, которая действовала ей на нервы, хотя она улыбалась, слушая его пение. Как певец он не поражал воображение – хотя его голос звучал сильно, ярко и уверенно, под стать своему хозяину. И что такого в шуме воды, что любого мужчину тянет петь? Она вспомнила, что стоило её отцу встать под душ, как он сразу же превращался в Паваротти – правда, несколько сомнительного пошиба.

Она опомнилась – она не хотела вспоминать об отце.

Пение в соседнем душе смолкло. Одри представила себе, как Бойд потянулся за полотенцем, провёл им по своим мощным плечам, затем по спине, бёдрам… Его грудь была, наверное, такой же гладкой и загорелой, как и его руки. На груди тёмные волосы, которые узкой полоской сбегают вниз, к животу…

Краска бросилась ей в лицо. Она схватила мочалку, намылила её и стала ею энергично тереться, прогоняя внутреннее волнение. Как она только могла хотя бы на минутку подумать о Бойде как о мужчине? Их пути пересеклись всего лишь на короткое время, и она знала, что любая женщина, которая была бы достаточно неразумна, чтобы связаться с ним эмоционально, будет сожалеть об этом всю жизнь.

О господи, я ведь даже не знаю, свободен ли он!

Она сидела в ванне, пока не остыла вода. Затем она вытерлась, завернулась в полотенце на манер саронга, наложила макияж и отправилась в спальню, чтобы одеться. Она выбрала розовое лёгкое платье – очень красивое, с тонкими бретельками и широким шар-фом, завязанным в бант. Платье, которое она не надевала несколько лет. Она снова закрутила волосы в узел, надела плоские сандалии и, мимолётно глянув на своё отражение в зеркале, покинула спальню и вернулась назад в гостиную.

Пока она отсутствовала, кто-то из персонала ночной смены принёс поднос с фруктами и сыром. Одри как раз ела киви, когда она ощутила в воздухе тот дурманящий мужской аромат, который у неё уже стал ассоциироваться с Бойдом. Она обернулась и уткнулась взглядом в его широкую грудь. Сейчас, когда на ней уже не было туфель с пятисантиметровыми каблуками, она ощутила себя рядом с ним Дюймовочкой.

– Какая вы красивая, – сказал он. – Этот цвет вам очень идёт.

– Спасибо.

– Выпьем чего-нибудь?

– С удовольствием. Бокал вина.

– Всего лишь вина? Не хотите ли чего-нибудь покрепче?

– Нет, спасибо. Я не привыкла к крепким напиткам.

Пока Бойд наполнял бокалы, Одри присела на софу стала его разглядывать. Он надел серую рубашку с широким воротником и тёмно-серые брюки. Эта одежда выгодно подчёркивала его фигуру и по-особому оттеняла дымчатый оттенок его глаз. Его волосы были влажными после душа и поэтому сильнее вились, особенно на затылке. Одри в своей жизни не встречала более привлекательного мужчины, чем Бойд Б. Бенедикт.

Он принёс бокалы с напитками и уселся рядом с ней на софу.

– Вы не пьёте по медицинским или же по моральным соображениям?

– Ни то ни другое. Вино ведь тоже алкоголь. В колледже я пила достаточно. Пивные пирушки и всё такое. Но, честно говоря, спиртное дорого, а мы, работающие женщины, должны аккуратно расходовать свои деньги, заработанные тяжким трудом.

Бойд пригубил свой бокал и попытался не таращиться на Одри так явно. Она как-то не соответствовала его представлению о работающей женщине, дважды проворачивающей каждый доллар. К примеру, платье. Оно выглядело дорого, и он не мог себе представить, чтобы женщина, которая не могла позволить себе покупать алкоголь, потратила бы двести долларов на такое платье. Работающие женщины покупают практичную одежду, которую можно будет носить в различных случаях.

Ты недоверчивый ублюдок, подумал он про себя. Это платье отлично подошло бы к полинезийскому буфету у бассейна. Вероятно, она и должна надевать нечто подобное на всякие мероприятия в отеле. Её требования к одежде отличаются, конечно же, от требований какой-нибудь секретарши или бухгалтерши.

– Ну, наверное, это очень хорошо, что вы не увлекаетесь алкоголем, – сказал он. Когда мне было девятнадцать–двадцать, алкоголь воспринимался как символ свободы.

– Что вы имеете ввиду?

– Я тогда работал на ранчо – разумеется, во время каникул – и очень стремился стать своим среди настоящих ковбоев, среди профи. Это означало по выходным ездить в город, накачиваться пивом и в конце концов впутываться в … хм… в стычки.

– В драки? Бог мой, но почему?

– Не спрашивайте меня, – ответил он, лениво улыбаясь. – Вероятно, мы думали, что от нас только этого ждут. Это входило в образ ковбоя. И бывало, между прочим, довольно утомительно.

– И… с кем вы дрались?

Он ответил с очаровательной ухмылкой:

– С каждым, кого мы не знали!

Одри рассмеялась. Бойд влил в себя большой глоток своего коктейля, она пригубила вина. Затем он повернулся к ней с улыбкой, которая могла бы растопить айсберг.

– Я не хочу говорить о себе, – сказал он. – Давайте поговорим о вас. Я знаю о вас совсем мало. Вам двадцать семь, вы не замужем, родных нет. Откуда вы родом?

– Из Техаса.

Он заметил, что она чуть отвела глаза.

– Это довольно большой штат. Откуда в Техасе?

– Даллас.

Возможно, подумал он. А возможно, и нет. Даллас был подходящим ответом, который она, правда, дала так быстро, что это могло оказаться правдой. Почему же его не отпускает это недоверие, которое никак не связано с дедом? Одри была одной из самых очаровательных женщин, которых он когда-либо знал. Почему же он не может просто наслаждаться этим, а пускает в ход своё обаяние и ждёт, что это даст?

– Симпатичный город. Вы бывали в Астродоме?

Она бросила на него снисходительный взгляд.

– Астродом находится в Хьюстоне, как вы, наверное, знаете. Да, я часто там бывала, но ещё чаще – на техасском стадионе, на башне Воссоединения и на ярмарочной площади. Всё это находится в Далласе.

Её ответ снова вызвал в нём желание извиниться.

– Ох, Одри, я перепутал Даллас с Хьюстоном. И я ужасно любопытен во всём, что касается других людей. Поэтому я задаю так много вопросов… Иногда я веду себя как репортёр в погоне за сенсацией.

– Или как прокурор, – добавила она и тут же прикусила язычок. Внутри у неё всё сжалось. Для чего этот дурацкий вопрос про Астродом? Зачем он подвергает её проверке? Насчёт наследства у него вроде бы сомнений нет… Это наследство, да ещё взаимоотношения «работодатель – наёмный работник» были их единственным общим знаменателем. И тем не менее он разглядывал её каким-то особенным образом и пытался как можно больше о ней узнать – причём весьма и весьма настойчиво.

– А как вы попали в Феникс?

– Меня пригласила подруга. Та самая, которая знает Питера. И когда я получила эту работу, я осталась здесь.

– И в Даллас больше не вернулись?

– Нет.

– Это странно!

– Неужели? Просто мне не к кому и не для чего было возвращаться в Даллас.

– Ваша подруга всё ещё живёт в Фениксе?

– Нет, её мужа перевели, и они сейчас в Сиэтле. – И, таким образом, в Фениксе не осталось больше никого, кто мог бы рассказать о моём прошлом, подумала она с облегчением. Пора было менять тему. – Расскажите о вашей семье, Бойд, – попросила она.– Вы ведь занимаетесь не только ранчо?

Он понял намёк – леди не хотелось говорить о прошлом. Но раз у неё нет семьи, то, может быть, за этим скрывается трагедия, которая для неё настолько болезненна, что она не хочет о ней вспоминать?..

– Да, – ответил он, – и иногда эти другие предприятия заслоняют ранчо. Мой отец считает себя в первую очередь бизнесменом и действительно отвечает за наш бизнес в целом. Дед называл себя ковбоем и откровенно признавал, что его больше ничто не интересует. Мой брат Брент – тоже бизнесмен. Он руководит нашим бюро в Тусконе.

– А кто вы? Ковбой или бизнесмен?

– И тот и другой понемногу. Но, будь у нас выбор, мы с Бетти занимались бы исключительно ранчо.

– Бетти?

– Моя сестра, лучший ковбой «Трёх Б». Она изучала ветеринарию в Аризонском университете и знает о крупном рогатом скоте буквально всё.

Одри поднесла свой бокал к губам, отпила глоток вина и задала вопрос, давно вертевшийся у неё на языке.

– Вы женаты?

– Нет.

– Были женаты когда-нибудь?

– Нет. И это, вероятно, было единственным настоящим разочарованием в жизни деда. Он считал, что я давно должен был жениться. И мне пришлось выдержать несколько его неловких попыток познакомить меня, прежде чем он признал своё окончательное поражение.

– Он был просто чудо, – пробормотала Одри.

– В свои лучшие годы он был как степной пожар. Но вам, конечно, эта сторона его личности осталась неизвестна. Ребёнком я ужасно его боялся. Позже он стал моим кумиром.

Они пригубили свои бокалы, после чего Одри спросила:

– Почему вы до сих пор ни разу не посетили «Гринспойнт»?

– Зачем вмешиваться, когда всё идёт хорошо? У нас достаточно проблемных мест, за которыми нужен глаз да глаз.

– Питер – прекрасный менеджер.

– Меня восхищает ваша лояльность по отношению к начальству!

– Я абсолютно серьёзно.

– Разумеется. Вам нравится ваша работа?

– Конечно! Каждый день что-то новое.

– Почему?

Она подумала немного над ответом.

– Во-первых, отель производит аристократическое впечатление. Быть здесь – это как будто посетить богатых родственников, которые решили вас побаловать. Я имею ввиду, не только в этом люксе, но и вообще в каждом номере. Мы очень внимательны к нашим постояльцам. Например, расстилаем на ночь постели; ставим свежие цветы и приносим конфеты в номер. Это окупается – люди останавливаются у нас снова и снова.

– Кто придумал этот подход – насчёт дополнительных знаков внимания?

– Питер. Ну, кое-что и мне пришло в голову. Как я уже говорила, мы хорошо сработались.

Бойд осушил свой бокал и поднялся.

– Ещё вина?

– Нет, спасибо.

– Тогда я закажу еду. – Он подошёл к телефону, сделал заказ и смешал себе ещё один коктейль. – Какие у вас теперь планы? У вас скоро будет достаточно денег, чтобы делать всё что заблагорассудится.

– Я не знаю. У меня ещё не было времени об этом подумать. Возможно, ничего особенного я делать не буду, просто останусь здесь и буду наслаждаться моей работой.

Она услышала звяканье кубиков льда. Затем Бойд подошёл и присел на софу рядом с ней. Опять слишком близко. Его аромат околдовывал.

– Вот как? Меня это поражает. Я полагал, вам сразу же придут в голову неисчислимые возможности потратить деньги!

– Я определённо не собираюсь всё сразу потратить. Возможно, положу на счёт в банке и буду снимать проценты.

– С деньгами вы можете сделать больше! Вы можете сто тысяч превратить в небольшое состояние.

– Я не хочу много денег.

– Откуда вы можете это знать?

Одри принудила себя улыбнуться.

– Я просто это знаю. Я не хочу ничего, что усложнило бы мне жизнь. Вы видели мою машину и мою квартиру. Зачем мне желать большего?

Бойд представил себе её квартиру: маленькая, безупречно чистая, очень женская, обставленная со вниманием к деталям, хотя и выглядящая не особенно дорого.

– Тогда, кажется, дед зря потратил эти деньги.

Она поглядела на него с недоверием.

– Почему?

– Я думаю, он хотел, чтобы на эти деньги вы устроили себе роскошную жизнь!

– Я так не думаю. Я полагаю, он хотел, чтобы эти деньги поддержали меня до самой старости.

– Почему двадцатисемилетняя женщина вообще должна думать о старости?

Раздался стук в дверь – привезли ужин. Это прервало их беседу, к большому облегчению Одри. Бойд действительно очень старался выудить из неё историю её жизни, однако в мире больше не было человека, который бы действительно знал, кто такая Одри Гамильтон. И она никого не подпускала к себе близко.

Бойд поднялся и направился было к двери, однако остановился и повернулся к Одри.

– Возможно, вам лучше сейчас скрыться в смежной комнате. Официант без сомнения вас знает. Возможно, ничего страшного, но мне бы хотелось стопроцентной уверенности. Нас никто не должен видеть вместе.

– Вы не упускаете ни единой детали, не правда ли?

– Надеюсь, что нет.

Одри закатила глаза, однако отправилась в свою спальню и оставалась там, пока Бойд не позвал её. Когда она вернулась в гостиную, он как раз разглядывал сервировочный столик, нагруженный едой.

– Вы должны мне помочь. Моё представление о еде – это говядина, говядина и ещё раз говядина.

– Посмотрим… Жареная свинина, сладкий картофель, запечённые крабы. А это лосось, замаринованный в соке лайма, здесь морской гребешок, а эти хрустящие штучки – шарики карри. Всё исключительно вкусное, это я вам гарантирую. – Позднее она заметила, что он попробовал буквально всё.

Ей было легко общаться с Бойдом, так что ужин протекал очень приятно. Одри слушала, что говорит он, периодически что-то говорила сама и спрашивала себя при этом, что же в нём есть такое, что вызывает в ней больше чем простое любопытство. Была в нём некая притягательная сила, которая превосходила даже его внешнюю привлекательность. С тех пор как Одри переехала в Аризону, она сталкивалась с десятками привлекательных мужчин. «Гринспойнт» притягивал их как лампа мотыльков, всех этих бронзовотелых греческих богов, которые играли в гольф и теннис или загорали у бассейна. Никто из них не пробудил в ней чего-то большего, чем мимолётный интерес. А в Бойде было нечто особенное. Она почувствовала это сразу, как только его увидела. И ещё – обычно она не реагировала так на посторонних людей. Её тревожило, что сейчас это произошло.

Бойд спросил её о чём-то.

– Простите, Бойд, что вы сказали?

– Я спросил, хотите ли вы ещё свинины, или крабов, или чего-либо другого? Они тут прислали еды не меньше чем на шестерых!

Одри посмотрела на свою тарелку. Она был пуста, но Одри не смогла припомнить, что она ела и ела ли что-нибудь вообще.

– Нет, спасибо, я, пожалуй, сыта. Вам понравилось?

– Да, для разнообразия это было очень приятно!

– Джек, наш шеф-повар, прекрасно готовит настоящие полинезийские блюда.

– Ну, тут я верю вам на слово. Я бы не отличил настоящее от поддельного. – Бойд отодвинул тарелку и встал из-за стола. – Я составлю всё это в коридор, и мы сможем выйти на балкон подышать свежим воздухом.

Небольшая терраса их люкса выходила на бассейн. Было уже больше времени, чем Одри думала. Огни бассейна были погашены, официанты разбирали составленные для буфета столы. В отеле царила тишина. С террасы они могли видеть огни ночного Феникса, который рос и разрастался во всех направлениях.

– Раньше город мне нравился больше, – заметил Бойд. – До того, как его обнаружили эти снежные птички – туристы с севера.

Одри стояла у перил и ощущала его непосредственно позади себя. Он небрежно положил руку ей на талию и встал у перил рядом с ней. Это был простой жест, который ровно ничего не значил, однако она почувствовала возбуждение. Её пульс участился. Бойд убрал руку с её талии и легонько коснулся узла её волос.

– Ваши волосы растрепались, – пробормотал он.

Одри потрогала выбившиеся пряди, вытащила все заколки и дала своим волосам свободно рассыпаться по плечам.

– Вы не должны их больше закалывать наверх, – сказал Бойд хрипло. Он чувствовал абсурдное желание сказать ей, что она самая прекрасная женщина из всех, которых он когда-либо видел.

– Я принимаю ваши слова как комплимент.

Одри подумалось, что весь сегодняшний день был как чудо. Мужчину, который сейчас стоял рядом с ней и и оказывал на неё такое магическое воздействие, она ещё утром не знала. Её охватила дрожь возбуждения, и она была вынуждена отвернуться и спрятать глаза.

Так не должно быть. Ей не стоит чувствовать к Бойду такое влечение. Скорее всего, он затеял лёгкий флирт от скуки либо чтобы ослабить её оборону и заглянуть в её мысли. В её жизни был период, когда она судила о людях по их внешности, но её отец и Джесс Мэрдок излечили её от этой манеры. Она стала осторожной, и сейчас ей хотелось положить конец той интимной атмосфере, которую создал Бойд.

Она отступила от перил и от него и скрестила руки на груди.

– Я, вероятно, уже скажу «Спокойной ночи», Бойд. Сегодня был длинный день.

Странная, слабая улыбка осветила его лицо.

– Так рано?

– Да, я… я на ногах с шести утра, и я действительно очень устала.

– Ну хорошо, Одри. Завтра нам не надо выезжать слишком рано. Выедем так, чтобы к полудню быть в Туксоне. Тогда во второй половине дня мы будем на ранчо. Спокойной ночи, Одри.

– Спокойной ночи.

Бойд поглядел ей вслед и удивлённо покачал головой. Он тоже почувствовал эту интимную атмосферу, но к её созданию он не приложил ни малейших усилий… Она просто была между ними, вот и всё.

Постепенно он узнает о ней намного больше, чем сейчас. Сейчас же он, откровенно говоря, не знает о ней практически ничего. И, похоже, с Одри он особо не продвинулся со своим апробированным мужским шармом. А она – она его околдовала, она его беспокоила, она его очаровывала.

Он хотел проникнуть в её тайну. Рано или поздно он узнает всё, что только можно узнать об Одри Гамильтон.