Освобождённая возлюбленная

Глава 44

— Доктор Манелло?

Услышав своё имя, Мэнни вернулся в реальность и обнаружил, что, да, в действительности, он по-прежнему находился в Трикаунти, стоял на лужайке. Какая ирония — у охранника покопались в мозгах, и всё же, из них двоих, именно он был более сконцентрирован.

— Эм… да. Прости, что ты сказал?

— Вы в порядке?

— Не, куда там.

— Ну, на вас напали… поверить не могу, как вы с ним справились. В одно мгновение он метил вам в лицо… а в следующее вы заполучили оружие, а парень… летел. Конечно, вы действовали неосознанно.

— Да. Именно. Так и было.

Копы показались через пару мгновений, затем посыпался поток вопросов и ответов. И это было изумительно. Охранник ни разу не упомянул Пэйн. Будто её здесь вообще не было.

По идее, ничего нового, учитывая, через что Мэнни прошёл не только с ней, но и с Джейн. И тем не менее.

Просто он очень многого не понимал: как Пэйн растворилась в воздухе перед ним; как она не оставила никаких следов, по крайней мере, насколько можно было судить по охраннику, но парень хорошо помнил Мэнни; как она сохраняла спокойствие и контроль в смертельной ситуации.

На самом деле, последнее чертовски возбуждало. Зрелище того, как она выбивала дерьмо из придурка, — невероятно заводит… Мэнни не знал, нормально ли это, но всё же.

И она собирается соврать, подумал он. Скажет своим людям, что стёрла ему память. Скажет, что обо всём позаботилась.

Пэйн нашла действенное решение: у него остаётся рассудок, у неё — ноги, и никто не узнает о её брате и вампирах в целом.

Ага, всё уладили. Ему же остаётся остаток жизни вздыхать по женщине, с которой он вообще не должен был встречаться. Нет ничего проще.

Час спустя Мэнни сел в свой Порше и направился назад в Колдвелл. Ведомая автопилотом, машина казалась не просто пустой, — настоящей пустыней, и он обнаружил, что поднимает и опускает стёкла туда-сюда.

Она не знает, где он жил, подумал Мэнни. Но это и не важно, не правда ли? Она не вернётся.

Боже, было трудно определиться, что сложнее: долгое, затянувшееся молчание, во время которого он будет заглядывать в её глаза, закусив при этом губу, чтобы удержаться от чрезмерной болтовни, или же прощание короткое и резкое, словно отрывание пластыря?

Хреново при любом раскладе.

В Коммодоре он заехал в подземный гараж, припарковался на своём месте и вышел из машины. Сел в лифт. Поднялся наверх, в свою квартиру. Вошёл. Позволил двери захлопнуться.

Когда зазвонил его мобильный, Мэнни судорожно попытался выудить его из кармана, но, увидев номер, он выругался. Голдберг из медицинского центра.

Он ответил без особо энтузиазма.

— Привет.

— Ты поднял трубку, — выдохнул парень с облегчением. — Как дела?

Окей. Это мы обсуждать не будем.

— Я в норме. — Когда повисла пауза, он сказал: — А у тебя?

— Хорошо. Дела обстоят… — Больница. Больница. Больница больница больница больница больница….

В одно ухо влетает, в другое вылетает. Но Мэнни нашёл себе занятие. Он посетил бар на кухне. Достав Лаг, он почувствовал, будто его огрели по голове — настолько мало оставалось в бутылке. Прислонившись к шкафу, он выудил бутылку Джека, которая стояла там давно и успела покрыться слоем пыли на крышке.

Какое-то время спустя он повесил трубку и серьёзно принялся за спиртное. Сперва Лагавулин. Потом Джек. А потом настанет время двух бутылок вина в холодильнике. И того, что осталось от шести банок Короны… они лежали в кладовой, и не были охлаждены.

Однако его синапсы не отличили алкоголь приятно-охлаждённый от тепловатого.

В общей сумме алкогольный фест занял добрый час. Может, больше. А КПД зашкаливал. Когда Мэнни схватил последнюю бутылку пива и направился в спальню, он шёл, будто по мосту Энтерпрайза, шатаясь влево и вправо… а потом вновь отклоняясь назад. И хотя в свете огней ночного города он видел достаточно, он врезался в уйму предметов: каким-то неудобным чудом, его мебель начала двигаться, кидаясь ему под ноги… всё, начиная с набитых кожаных кресел, заканчивая…

— Мать твою!

…Кофейным столиком.

Иииииииииииии, сейчас, Мэнни шёл, одновременно потирая голень, и значит, он словно добавил к общей куче неприятностей роликовые коньки.

Оказавшись в спальне, Мэнни, празднуя, сделал глоток Короны, и ввалился в ванную комнату. Включил воду. Снял одежду. Зашёл под струю. Нет причин ждать, пока вода нагреется; он ничего не чувствовал — как того и добивался.

Он не стал утруждать себя вытиранием. Просто подошёл к кровати. Вода капала с его тела. Сев на койку, он приговорил пиво. Потом… вообще ничего не делал. Его алкометр был на высокой отметке, и всё же не достиг предельной величины, вырубив его к чертям.

Однако сознание было понятием относительным. Несмотря на вероятное бодрствование, его словно выдернули из розетки… и не из-за количества алкоголя в крови. Он выдохся изнутри, по многим удивительным параметрам.

Откинувшись на матрас, Мэнни предположил, что раз ситуация с Пэйн разрешилась, то самое время начать собирать свою жизнь… или, по крайне мере, попытаться сделать это следующим утром, когда похмелье разбудит его. Его мозг пришёл в норму, и значит, нет причин, по которым он не мог бы вернуться к работе. Заняться тем, чтобы возвести преграду между этой гребаной интерлюдией и остатком его нормальной жизни.

Уставившись в потолок, он обрадовался, когда зрение поплыло.

Пока не осознал, что плачет.

— Обдолбанная тряпка.

Вытерев глаза, он решил, что не будет думать об этом. Но уже подумал… Боже, он до боли скучал по Пэйн.

— Гребаный… ад…

Внезапно он резко поднял голову, а кровь прилила к члену. Смотря сквозь стреляную дверь, он вглядывался в ночь с отчаянием, от которого голова вновь летела с катушек.

Пэйн…

Пэйн…?

Он попытался встать с кровати, но тело отказалось шевелиться… будто мозги говорили на одном языке, а руки и ноги не могли перевести сказанное. А потом спиртное взяло верх, нажав Ctrl-Alt-Del и выключив его программу.

Никакой перезагрузки для его задницы.

Когда его веки опустились, он, безуспешно сопротивляясь накатившей волне, всё же вырубился.

Снаружи, Пэйн стояла на террасе на ледяном ветру, её волосы развевались, а кожу покалывало от холода.

Она исчезла из поля зрения Мануэля. Но не покинула его.

Хотя он доказал, что может позаботиться о себе, она не доверяла его жизнь никому и ничему. Таким образом, обернув себя пеленой мис, она осталась на лужайке лошадиного госпиталя, наблюдая, как он разговаривал с полицией и охранником. Потом, когда он сел в машину, она последовала за ним, дематериализуясь с места на место, преследуя его благодаря мизерному количеству её крови, которую он испробовал.

Его дорога домой закончилась в глубинах города, который был меньше того, что она видела из его машины, но всё же впечатлял своими высокими зданиями, асфальтированными дорогами и красивыми, возвышающимися мостами, пересекающими широкую реку. Колдвелл был воистину прекрасен ночью.

Она пришла лишь за тайным прощанием.

Когда Мануэль заехал в какое-то подземное помещение для средств передвижения, Пэйн оставила его одного. Цель была достигнута, ведь он в безопасности добрался до своего дома, и она знала, что пора уходить.

Но, увы, она осталась на улице, окружённая мис, и наблюдала за проезжающими машинами, пешеходами, пересекающими перекрёсток. Прошёл час. Потом ещё некоторое время. А Пэйн всё не могла уйти.

Уступив своему сердцу, она взмыла вверх, ещё выше… появившись на наружной террасе его квартиры… и обнаружила Мануэля, когда он выходил их кухни, направляясь в гостиную. Он явно не прочно стоял на ногах, постоянно врезался в мебель… но не потому, что свет был выключен. Из-за выпивки в его руке, без сомнений.

Или, если быть более точным, из-за спиртного, выпитого в добавок к той бутылке пива.

Оказавшись в своей комнате, он не столько разделся, сколько сорвал с себя одежду, а потом ступил в душ. Когда он вышел из ванной комнаты, с него текла вода, и Пэйн захотелось плакать. Казалось, было так сложно осознать, что всего день назад она впервые смотрела на него в таком виде… хотя, воистину, ей казалось, что она протянула руку сквозь время и прикоснулась к тем электрическим моментам, когда они были на грани… не просто в настоящем, но и в будущем.

Не более.

Он сел на кровать… потом откинулся на матрас.

Когда он вытер глаза, опустошение Пэйн достигло апогея. Как и её нужда подойти к нему…

— Пэйн.

Вскрикнув, она резко крутанулась вокруг оси. В противоположной части террасы, на лёгком ветру стоял… её близнец. В мгновение, когда Пэйн взглянула на него, она поняла, что в нём изменилось что-то. Да, его лицо уже зажило от порезов, полученных от разбитого зеркала… но изменилась не внешняя оболочка. Он стал другим изнутри: ушло напряжение, гнев и пугающий холод.

Когда ветер взъерошил её волосы, Пэйн попыталась быстро собраться, стирая слёзы, мерцающие в её глазах. — Как ты узнал… что я была…

Рукой, обтянутой перчаткой, он указал наверх.

— У меня здесь пентхаус. На вершине здания. Мы с Джейн как раз уходили, когда я почувствовал тебя здесь.

Ей следовало знать. Она могла чувствовать его мис… как и он мог чувствовать её защиту.

Как она хотела, чтобы он прошёл мимо. Последнее, что ей нужно, так это очередной раунд указаний от властного мужчины. К тому же, король уж дал ей указ. Не похоже, что решение Рофа нуждается в поддержке её брата.

Она подняла руку, останавливая его прежде, чем он сказал хоть слово о Мануэле.

— Меня не интересуют твои речи, которые я уже слышала из уст короля. Я уже ухожу.

— Ты стёрла ему память?

Пэйн вздёрнула подбородок.

— Нет. Он пригласил меня, и произошло… неприятный инцидент…

Рык её брата был громче ветра.

— Что он сделал тебе…

— Не он. Боги, прекрати… ненавидеть его. — Потерев виски, Пэйн задалась вопросом, а взрывалась ли чья-нибудь голова на самом деле… или все на Земле чувствовали подобное время от времени? — На нас напал человек, и в процессе обезоруживания его…

— Человек?

— Да… и в процессе этого, я ранила мужчину, вызвали полицию и…

— Ты обезоружила человека?

Пэйн гневно посмотрела на близнеца.

— Когда ты забираешь оружие у кого-то — это называется «обезоружить», не так ли?

Вишес сузил глаза.

— Да. Так.

— Я не могла стереть память Мануэлю потому, что он не смог бы ответить на вопросы полиции. И я здесь… потому что хочу убедиться, что он добрался домой целым.

В последовавшей тишине, Пэйн осознала, что только что завела себя в угол. Защищая Мэнни, она подтвердила заявление брата, что желанный ею мужчина не сможет позаботиться о ней, да какая разница. Учитывая, что она собиралась подчиниться королю, у неё с Мэнни в любом случае не было будущего.

Когда Вишес собрался открыть рот, Пэйн застонала и приложила руки к ушам.

— Если у тебя есть хоть какое-нибудь сострадание, ты оставишь меня одну в моём горе. Я не могу выслушать причины, по которым я должна покинуть его… я и так их знаю. Прошу. Просто уйди.

Закрыв глаза, она отвернулась, молясь их матери на небесах, чтобы Вишес выполнил её просьбу…

На плечо опустилась тяжёлая и тёплая рука. — Пэйн. Пэйн, посмотри на меня.

На сопротивление не осталось сил, и она, опустив руки, встретила его мрачный взгляд.

— Ответь на один вопрос, — сказал её близнец.

— Какой?

— Ты любишь ублю… его. Ты его любишь?

Пэйн посмотрела сквозь стекло на лежащего на кровати человека.

— Да. Я люблю его. Если ты попытаешься разубедить меня, заявив, что я мало пожила, чтобы судить об этом, я скажу тебе… отвалить. Мне не обязательно знать мир, чтобы понимать желания моего сердца.

Повисло длинное молчание.

— Что сказал Роф?

— То же, что и ты. Что я должна стереть себя из его воспоминаний и впредь никогда больше не искать с ним встреч.

Когда её брат ничего не добавил, Пэйн покачала головой.

— Почему ты всё ещё здесь, Вишес? Ты пытаешься придумать слова, чтобы уговорить меня вернуться домой? Избавлю тебя от усилий — я вернусь с приходом рассвета… и я подчинюсь правилам, но не потому, что так удобно — тебе, королю или мне самой. А потому, что так безопасней для него… Ни к чему, чтобы такие враги, как ты или Братство, мучили его из-за моих чувств. Так что, всё будет, как ты хочешь. Но… — она посмотрела на Вишеса, — я не стану стирать его память. Его разум слишком ценный, чтобы разрушать его… и Мануэль не вынесет очередной подчистки. Я не приду сюда более, и тем самым обеспечу его безопасность, но я не обреку его на безумие. Этого не случится… от него я видела лишь добро. Он заслуживает большего, чем быть использованным и выброшенным.

Пэйн снова посмотрела в окно.

Воцарилось долгое молчание, и Пэйн решила, что её близнец ушёл. Поэтому она почти закричала, когда он встал перед ней, загораживая Мануэля.

— Ты всё ещё здесь, — рявкнула она.

— Я позабочусь об этом для тебя.

Отшатнувшись, Пэйн зарычала:

— Даже не думай, чтобы убить его…

— С Рофом. Я решу проблему. Я… — Вишес почесал голову. — Я придумаю что-нибудь, чтобы ты осталась с ним.

Пэйн моргнула.

— Что… что ты сказал…

— Я давно знаю Рофа. И, технически, согласно Древнему Праву, я Глава нашей маленькой счастливой семейки. Я отправлюсь к нему и скажу, что одобряю вашу… пару и что я думаю, что тебе стоит позволить встречи с ублюд… парнем. Человеком. Манелло. — Он прокашлялся. — Рофа волнует вопрос безопасности, но территорию Братства окружает мис… даже при желании Манелло не найдёт нас. К тому же, ханжески отказывать тебе в том, что доступно другим Братьям время от времени. К чёрту всё. У Дариуса была дочь от человеческой женщины… и сейчас Роф женат на ней. В сущности… если бы кто-то попытался разлучить короля и Бэт после их знакомства? Он убил бы любого, кто внёс бы такое предложение. Та же песня с Рейджем и Мэри. И то же самое… должно быть с тобой. Я поговорю с мамэн, если потребуется.

Пэйн положила руку на выпрыгивающее из груди сердце.

— Я не… понимаю, зачем тебе… делать это?

Он посмотрел через плечо, на человека, которого она любила.

— Ты моя сестра. И ты хочешь его. — Вишес пожал плечами. — И… ну, я тоже полюбил человека. Я влюбился в Джейн с первого взгляда, и… да. Без неё я ничто. Если твои чувства к Манелло хоть вполовину равны тому, что я испытываю к своей шеллан, то без него твоя жизнь никогда не будет полной…

Пэйн бросилась на Ви с объятием. Почти сбила его с ног.

— О… брат мой!..

Он обвил руки вокруг неё, прижимая к себе. — Прости, что был таким придурком.

— Ты был… — Она попыталась подобрать другое слово. — Да, ты был придурком.

Смех вырвался из его груди.

— Видишь? Кое в чём мы согласны.

Прижимаясь к нему, Пэйн сказала:

— Спасибо… спасибо…

Спустя мгновение, Вишес отстранился.

— Позволь мне сначала поговорить с Рофом, прежде чем ты пойдёшь к Манелло, хорошо? Сначала я хочу всё разрешить… и да, сейчас я собираюсь домой. — Последовала пауза. — В ответ я хочу от тебя лишь одного.

— Что. Всё, что угодно. Только назови.

— Если ты собираешься быть здесь до рассвета, зайди внутрь. Здесь чертовски холодно. — Он отступил назад. — Иди… иди к своему… мужчине… — Он потёр глаза, и у Пэйн возникло ощущение, что он вспомнил, на что именно наткнулся, когда она была в душе со своим целителем. — Я вернусь… эм, позвоню… У тебя есть телефон? Вот, возьми мой… Чёрт, я не взял его.

— Всё в порядке, брат мой. Я вернусь на рассвете.

— Хорошо, да… К тому времени я всё выясню.

Она посмотрела на него.

— Я люблю тебя.

Сейчас он улыбнулся. Широко, не сдерживаясь. Протянув руку, он коснулся её лица.

— Я тоже тебя люблю, сестрёнка. А сейчас иди внутрь, согрейся.

— Хорошо. — Подпрыгнув, она чмокнула его в щёку. — Пойду!

Махнув ему, она материализовалась по другую сторону стекла.

О, внутри было так жарко по сравнению с террасой… или, возможно, дело в приливе радости, разлившейся по её телу. В чём бы ни была причина, Пэйн, крутанувшись на пятках, подошла к кровати.

Мануэль не просто задремал, он вырубился… но ей было всё равно. Взобравшись на кровать, она обернула руку вокруг него… мужчина тут же застонал и повернулся к ней, прижимая ближе. Их тела слились, его эрекция прижалась к бедру Пэйн, а её взгляд обратился к террасе.

Не стоит испытывать терпение Вишеса… но, увы, он исчез.

Усмехаясь в темноте, она удобно устроилась и погладила плечо своего мужчины. Всё разрешится, и ключом станет изумительный план, изложенный Вишесом. По правде говоря, доводы были столь безапелляционными, что Пэйн не могла поверить, что не додумалась до них сама.

Рофу может не понравиться предложение; но он согласится с ним, потому что факты есть факты… а он был справедливым правителем, который неоднократно доказывал, что не является рабом древних традиций.

Устроившись рядом, она знала, что ни за что не заснёт, не станет подвергаться риску сгореть на солнце: лёжа на кровати рядом с Мануэлем, она сияла так ярко, что свет отбрасывал тени по всей комнате.

Никакого сна для неё.

Она просто хотела наслаждаться этим чувством.

Вечно.