Отпущение грехов

Глава 1

Эви

Четыре года спустя

Массивная деревянная дверь собора со скрипом открывается, и я, споткнувшись, вхожу в темноту. Кончиками пальцев пробегая по спинкам деревянных скамеек, чтобы не сбиться с пути, я добираюсь до алтаря и падаю на колени.

— Прости меня, — выдыхаю я, запыхавшись. Мои спешные молитвы, произнесённые шёпотом, эхом поднимаются к высокому потолку, а я жду ответа, которого никогда не услышу. — Прости меня, Отче, за то, что я собираюсь сделать … — я склоняю голову, мою грудь сдавило от боли.

Признаться в своих грехах и попросить прощения — я так и не приняла эту концепцию, ни разу не почувствовав себя прощенной. Как нечто настолько простое, как просьба о прощении, могло отпустить грехи? Какое раскаяние может быть без боли? Сжав руки в кулаки, я опускаю голову на ступеньку и прислушиваюсь к своему дыханию. Вдох. Выдох. Вдох…

— Прошу, возьми мою красоту и используй её по своей воле… — «Красота от нечистого, Эвелин». Всплывает воспоминание о том, как отец избил меня, потому что какой-то мужчина назвал меня красивой. Мои ногти царапают ковёр, когда я невольно вновь погружаюсь в тот кошмар.

— Не дёргайся! — кричит он на меня. — Не реви! Благодари Господа, что он позволяет тебе очиститься от твоего греха. Ты научишься любить эту боль, потому что она — единственное, что сохраняет твою чистоту! — ремень снова впивается в мою кожу, и я задерживаю дыхание, стараясь держать спину прямо и не прогнуться от боли. — Красота — это печать дьявола, и, хоть я и молился о тебе все эти восемнадцать лет, дьявол по-прежнему живёт внутри тебя. Как жил в твоей матери. — Раздаётся ещё один громкий удар, когда полоска кожи опускается на моё плечо. — Молись, Эвелин, — он произносит это с такой злостью, что боюсь, как бы в этот раз он не забил меня до смерти. — Молись, чтобы я мог тебя слышать.

Я изо всех сил зажмуриваюсь и выдыхаю.

— Господь всемогущий, прости меня за мою красоту… — УДАР. Резкая боль заставляет меня замолчать на середине фразы, но я спешу продолжить свою молитву. — Прошу, я не хочу быть искушением. Я не хочу быть грешницей.

— Ты сама есть грех, Эвелин. Не грешница. Ты — это грех, и ты должна усерднее молиться, чтобы Господь освободил тебя от этих оков. — УДАР.

— Прости меня! — с мольбой в голосе кричу я. — Прости меня за то, что во мне живёт грех, за то, что я создание дьявола. Прости за грехи, на которые я искушаю других, молю тебя… — УДАР. Мои пальцы крепче сжимают деревянное изножье моей кровати. По моим щекам катятся слёзы, и мне хочется зарыдать в полную силу, но я знаю — от этого будет только хуже. Это необходимо, чтобы очиститься. Я проглатываю слёзы. — Прости меня. Прости меня. Прости меня.

Старый собор сотрясает звон колоколов, их раскатистый гул вырывает меня из того ужаса. Моё сердце готово выпрыгнуть из груди, глухо отстукивая удары. Моё тело покрылось потом.

— Прости меня. Аминь, — задыхаясь, произношу я, а затем вслушиваюсь в окружающую меня тишину.

Я отхожу от алтаря и двигаюсь по проходу обратно. Тяжёлая дверь стонет, когда я толкаю её, и тут же порыв ледяного ветра взметает мои волосы вокруг лица. Запахнув посильнее пальто, я спускаюсь на тротуар, и меня тот час же поглощает суетливая толпа Манхэттена.

Несколько проходящих мимо мужчин поедают взглядами моё тело. Их глаза скользят по моим голым ногам, и я натягиваю, одергиваю подол юбки. Если бы я не была красивой, они бы не обратили на меня внимания. Было время, когда я молилась Господу, чтобы он забрал у меня мою красоту, но затем я научилась принимать её, и теперь она служила мне инструментом. Дело в том, что красота и секс — это самое мощное оружие, которым владеет женщина, и в мгновение ока эти два дара поставят на колени любого мужчину, сделав из него умоляющего раба. А я хочу, чтобы они стали моими рабами.

Хотя до дома Мэтью идти совсем недалеко, я почти превращаюсь в ледышку, когда добираюсь до его квартиры. Постучав в дверь, я жду. Месяц назад я была для Мэтью всего лишь шлюхой. Той, кому он платил за качественный перепихон. После того первого раза, когда мы трахались за деньги, я несколько недель следила за ним, наблюдая, как каждый вечер он приводил к себе новую шлюху.

Но я изменила это.

Последние несколько месяцев я преследовала его, заставляя желать меня, пробуждая в нём необходимость во мне. Вынуждая его полюбить меня. Разумеется, это все обман. Я — последнее, что ему нужно. Я смерть, облачённая в его самое страстное желание — слабую женщину. Но я далеко не слабая.

Дверь открывается, и вот передо мной стоит Мэтью, улыбаясь мне и держа в одной руке банку пива.

— Привет, Мэтью, — воркую я, вызывая в своём голосе сексуальные хрипловатые нотки, вхожу внутрь и закрываю за собой дверь.

Он хватает меня за бёдра и притягивает к себе, издавая тошнотворный стон. Его грязные ручонки сползают на мою задницу и сжимают её.

— Ты охренительно красивая. — Он прижимается губами к моей шее, а затем, щекоча своим тёплым дыханием мою кожу, он шепчет: — И пахнешь так, что хочется тебя съесть.

Я проглатываю желчь, обжигающую горло, и заставляю себя захихикать. Честно говоря, в моё сознание вдолбили, что я должна отбрыкиваться, когда мужчина касается меня. Но секс — это средство для достижения цели. То, что делает их уязвимыми. А я выучила все их слабые места.

Он ведёт меня за собой по коридору к кровати, его руки грубо лапают моё тело, задерживаясь на всех выпуклостях, что встречаются на их пути. Я бросаю сумку на пол, когда мои ноги сталкиваются с матрасом, и падаю на кровать, хлопая ресницам и соблазняюще улыбаясь ему.

Закусив нижнюю губу, он стягивает через голову рубашку. Я принуждаю себя пробежаться глазами по его телу. У него крепкий пресс, словно высеченный из камня, а его руки — это образец того, как должен выглядеть мужчина. Жаль только, что Мэтью оказался таким куском дерьма. Я опускаю взгляд на его промежность, и там мои глаза застывают. Мужчинам нравится чувствовать, что ими восхищаются. Я заставляю его думать, что хочу его. Заставляю его думать, что мне хочется ощутить на себе его грязные, развратные руки.

— Что я сейчас с тобой сделаю… — рычит он, задирая мою юбку и сдёргивая с меня трусики, которые тут же отлетают в сторону.

Что я сделаю с тобой.

А я хочу сделать так, чтобы он молил о пощаде, когда я буду перерезать ему горло, но за последние несколько лет мне пришлось уяснить, что от крови слишком много хлопот. Лучше изучить человека, выяснить причины, от которых он может умереть, и никто не поставит это под сомнение. А этот мужчина, что стоит сейчас передо мной — прости меня, Господи — рано или поздно, с моей помощью или без, умрёт от передоза. Я знаю, что у него проблемы с наркотиками. Когда я в первый раз влезла в его квартиру, то обнаружила множество дорогущих наркотиков, усеивающих кофейный столик. Члены его семьи и друзья решат, что он принял слишком большую дозу, и похоронят его на глубине шести футов под землей. Пока я размышляю об этом, Мэтью раздвигает мои бедра и зарывается лицом у меня между ног. Я закрываю глаза, стараясь перебороть ощущение греха, что ползёт по мне, словно насекомое. Его рот влажный и тёплый. И грязный. Я не разрешаю себе наслаждаться тем, что он делает, но играю свою роль. Постанывая, я хватаюсь за его волосы и пропускаю их сквозь пальцы. Я трусь о его лицо и говорю, чтобы он трахнул меня. Выкрикиваю его имя. Заставляю его думать, что он — мой Бог, хотя на самом деле Мэтью всего лишь мерзкий грешник.

Внезапно его рот оставляет меня, он садится рядом со мной на кровать, стягивает штаны и освобождает свой возбуждённый член.

Я наклоняюсь так, что мои губы находятся в миллиметрах от него.

— Погоди, — шепчу я и обхватываю его член. Мне хочется сжимать его до тех пор, пока кровь не перестанет циркулировать, и головка его члена не разбухнет от боли, а затем онемеет. Но я этого не делаю. Я лишь прокручиваю всё это в своей голове, пока моя рука скользит вверх-вниз по всей его длине.

— Подождать? Эвелин, мой член, нахрен, готов взорваться!

— Угу. — Я поднимаю с пола свою сумку и достаю пузырёк с таблетками, а затем высыпаю на ладонь целую горсть голубых пилюль. Посмотрев на них, я быстро обнаруживаю одну, помеченную буквой «А». Положив эту таблетку на язык, проглатываю. Затем протягиваю руку Мэтью и улыбаюсь, потому что сама только что выпила аспирин, а ему достанется кое-что другое.

Он приподнимает бровь и смотрит мне в лицо.

— Что это?

— Яд, — хохочу я. — О, Мэтью, да ладно тебе! Это чёртовы колёса. Только не говори мне, что ты таким не балуешься. Я знаю, что это не так. — Большинство мужчин не стало бы доверять проститутке, но, с другой стороны, я не как большинство из них…

— Охренеть, где ты была всю мою жизнь? — он довольно смеётся и, взяв одну таблетку, заглатывает её. — Красивая, развратная и знаешь, как весело провести время.

— О, милый, я просто ждала тебя. Просто ждала тебя…

Взяв с прикроватной тумбочки презерватив, я разрываю зубами фольгу и раскатываю его по его стволу. Я сажусь на него сверху и опускаюсь на его подёргивающийся член. Секс с ним заставляет меня чувствовать себя ужасно грязной, но концовка того стоит. Я буду снова и снова молить о прощении, потому что Господь, несомненно, понимает, что мужчина абсолютно немощен, когда находится в женщине. Я стараюсь не отрывать взгляда от Мэтью, внимательно наблюдая за ним, пока трахаю его, сначала медленно, но потов всё быстрее и жёстче.

Я смотрю на него сверху вниз. Мне нужно ещё кое-что от него, прежде чем он умрёт — полный контроль над ним.

— Скажи, что ты любишь меня.

Он хмурит брови, и я перестаю двигаться.

— Что?

— Скажи, что любишь меня.

— В смысле? — он смеётся. — А, это какая-то ролевая игра?

Моё лицо охватывает жар. У меня нет времени на это.

— Просто сделай это. Скажи, — говорю я, медленно двигаясь на его маленьком омерзительном члене.

— Я люблю тебя, Эвелин, — не без сарказма выдает он.

Демон внутри меня взвывает, потому что это ложь. Он не любит меня. Это лишь притворство. Он точно также притворялся, что любил ту девушку, что была до меня, и как притворялся бы, что любит девушку, которая пришла бы после меня, если бы это не была его последняя ночь на земле. Все мужчины лжецы. Он никогда бы не спас меня, не заступился бы за меня. Для него я просто сосуд, которым можно воспользоваться, а затем выбросить. Но нет, Мэтью, нет. Сегодня я выброшу тебя!

Через десять минут между моих грудей уже сбегает пот, а его дыхание становится глубже. Он хватается за ворот моего платья и стягивает материал вниз, обнажая грудь. Его веки подрагивают, а затем открываются. «Он сопротивляется, Эвелин». Мэтью старается держать глаза широко открытыми, но они закрываются против его воли. На его лбу выступают маленькие бусинки пота и скатываются по вискам. Он всё облизывает и облизывает губы, и я знаю, это от того, что у него пересохло во рту. Его руки падают с моей груди на кровать, а я убыстряю темп.

— Посмотри на меня, — говорю я, и его глаза чуть приоткрываются. — Посмотри на меня.

— Я не… — у него заплетается язык, глазные яблоки закатились и вращаются, словно воронка воды закручивается, уходя в слив канализации. — Что ты сделала? Это. Я… Я не чувствую…

Я ещё сильнее, жёстче, со злостью трахаю его. Я так злюсь, потому что грех — не я. Это он. И сейчас я избавляю мир от этого нечестивца. Я совершаю благое деяние. Его ждёт суд, и он виновен. А возмездие за грехи — это смерть.

Я прекращаю трахать Мэтью, сажусь верхом на его живот и смотрю на него. Его лицо меняется, и вот я вижу под собой лицо Захария. Его тёмные волосы, его голубые глаза. Человека, который раз за разом ломал меня. Человека, который сделал меня своим грехом. Из-за него я убила собственного отца. Из-за него мы с сестрой вынуждены были убежать из дома. И это он заставил Господа выбрать меня, чтобы я исполнила Его волю и убивала мужчин, подобных Захарии. Каждый раз, когда я убиваю мужчину, всё, что я вижу, — это лицо Захарии, потому что я ничего больше так не желаю, как убить его, и, убивая мужчин, подобных ему, я убиваю его. Каждый раз я уничтожаю крошечную частичку зла, что живёт внутри меня.

— Ты это заслужил, Захария. Ты сам себе это уготовил.

Я наблюдаю, как Мэтью открывает рот, чтобы сделать вдох. Жизнь — это замечательный, ценный дар, но наблюдать, как зло, словно вихрь, покидает этот мир — ни с чем не сравнимо. Он больше не сопротивляется смерти, он принимает её. Его глаза закрываются, а грудь поднимается в резком вдохе. Положив на неё голову, я слушаю, как медленно бьётся его сердце, борясь за каждый удар. Затем я слезаю с него, ложусь рядом и, улыбаясь, провожу пальцами по рельефным мышцам его живота.

— Мужчины вроде тебя заслуживают куда худшего, но если бы я сама стала получать от этого удовольствие, то это уже было бы грехом, не так ли?

Я лежу так ещё около минуты, пока неровное буханье его сердца не затихает, и его грудь не перестаёт подниматься. Встав с кровати, я опускаю юбку и расправляю волосы. Остекленевшие глаза Мэтью устремлены в потолок, губы слегка приоткрыты. Я беру несколько таблеток и раскидываю их по кровати. Когда прибудет полиция, то они решат, что ему попалась поддельная партия наркоты. Ну, в каком-то смысле, так оно и было…

Взяв в ванной полотенце, избавляюсь от презерватива и вытираюсь, после чего засовываю влажную тряпку в сумку. Уже собравшись уходить, я замечаю Библию, стоящую в центре книжного шкафа. Взяв её с полки и сжав в руках, я ухожу прочь.