Пари

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

(Сюжет продолжает развиваться. Где-то рядом должна быть Кульминация, и, слава Богу, — пока обошлось без пейзажей.)

Следующие три дня не были лучшим временем в моей жизни. Офис кипел в преддверии подписания большого контракта. Кстати, эта сделка заключалась частично благодаря мне. Доктор Макфеллоу выполнил свое обещание и встретился таки с Андреем. В результате этой встречи все в офисе третий день носились как угорелые, ругались, перекидывались бумажками и дискетами, чего-то писали и переписывали. Андрей мотался по переговорам, приезжал в контору уставший и злой, ни с кем не разговаривая, уходил к себе и возвращался домой только ночью. Мне тоже здорово досталось. Все работы по переводу ложились на мой стол, и напрасны были отговорки, что мол я ни на каких языках кроме родного не разумею. Пришлось и мне — любимой повкалывать. Мне не удавалось, да и честно говоря, не хотелось оставаться с Андреем наедине, было достаточно того, что при звуке его голоса у меня отказывался работать язык, кишечник и прочие важные органы. Только в среду вечером, когда я уходя, помахала ему в открытую дверь он улыбнувшись, заметил:

— Значит жена и четверо детей, да? Блестящая перспективка.

— Зато какой Вы прекрасный семьянин, Андрей Николаевич. Просто пример для подражания.

Он кивнув, углубился в изучение какого то протокола, а я пошла домой, по дороге прикупив себе очередную партию бульварного чтива.

В пятницу в офисе праздновали подписание контракта. Для такого случая, я осуществила набег на пару бутиков на Садовом (спасибо папе — выручил с деньгами) и весьма прилично выглядела. К собственному удивлению, с приезда Андрея я вообще вставала с утра на час раньше обычного, чтобы придать себе относительно женственный облик.

— Ну и какого ты спрашивается это делаешь, дура безнадежная? — ругала я себя на чем свет стоит и продолжала в том же духе. На туалетном столике образовалась теплая компания из разных кремов, основ, подоснов, блесков и лаков. Если раньше там валялись сигареты и скучала пепелка с бычками, то теперь даже колготки бросить некуда было. — Ладно, будем считать, что ты пошла навстречу просьбе Андрея соответствовать его вкусам и все это ни что иное как попытка убедить аудиторию в правдоподобности нашего романа, — врала я себе напропалую, пробуя очередную маску.

Не знаю как Андрей, но вот Серега-снабженец пал невинной жертвой моих стараний. Он торчал возле моего стола с утра до вечера и доводил меня до белого каления своим нытьем.

В эту пятницу он тоже болтался у меня под ногами, то и дело подливая мне скотча, в наивных мечтах споить и обольстить. Дитя, я могла выпить в десять раз больше и отнести его домой на руках.

Андрей был доволен. Он шутил, смеялся и раздавал комплименты и улыбки направо и налево. Наши дамы цвели от счастья и посматривали на меня с мерзкими усмешками «мол, на — получи». Ленка подкралась и ткнув меня кулачком в живот, прошипела.

— Ну ты прям фотомодель стала, оказывается и фигурку показать и мордашку накрасить умеешь. Только зря ты это все. Не похоже, чтобы Андрей уделял тебе внимания больше чем остальным. Поторопись, поэтесса, времени то у тебя всего ничего осталось. Три недели.

— Три недели и три дня, — осадила я Ленку.

— Едем в номера! — закричал Дмитрич, озабоченный возможной нехваткой спиритуса вини.

— Вы с нами? Андрей Николаевич? — Ленка прижалась к его локтю и многообещающе заглядывала в синие глаза.

— Ну что ж, я не против, Елена. С Вами — куда пожелаете — он ответил ей таким медоточивым голосом, что мне срочно потребовалось сделать большой глоток виски, или бы я ее удавила на месте.

Девочки захлопали в ладоши: «Едем, едем. Скорее.»

Начали распределяться по машинам. Ленка приклеилась к Андрею с тем, чтобы единственное место в его двухместном Феррари (а вы думали!?) досталось ей.

«Ну уж нет!» — мысленно взревев от ярости, я рванула к ним, уже направлявшимся к выходу, и так «случайно» наступила Ленке на ногу, что та охнула и остановилась.

— Что? — Андрей непонимающе уставился на нас. Где уж ему бедному было догадаться, на что способна женщина в конкурентной борьбе за продолжение рода. Я не дала Ленке возможности опомниться и, оттерев ее к стене, заявила:

— Идемте, идемте. Кстати, Андрей, я тут зонтик у Вас в машине позабыла, заодно и его заберу. Да, Леночка (в это «Леночка» было вложено такое количество сахара, что ее должно было затошнить), там Серега тебе местечко выделил на заднем сиденье, поторопись, а то пешком придется топать. Ленка, шепотом матерясь, похромала прочь.

— Поверьте, Лариса, мне конечно гораздо приятней подвозить Вас, чем Елену, но к чему подобные страсти, зачем было увечить мою секретаршу? — Андрей распахнул передо мной дверцу.

— Не выступайте. Вы, вообще, должны быть мне благодарны.

— За что это, позвольте спросить?

— За лояльность. Я вполне могла сказать, что мною был позабыт не зонтик, а лифчик или еще что-нибудь в этом роде, поэтому оцените мою порядочность и смотрите на дорогу, а не на мои коленки.

Андрей вспыхнул и сердито пробурчал: «Ну Вы как всегда в своем амплуа.»

— Хорошенькое дело. Конечно в амплуа! Вы мне выбора не оставляете. Уже десять дней я от Вас ни одного знака внимания не вижу, а мы между прочим через три недели предположительно женимся. Помните?

— Да уж. Вы возможности забыть не предоставляете.

— И не предоставлю, не надейтесь. Вот получу свои денежки, и можете ступать на все четыре стороны, а до этого прекрасного момента будьте добры, ведите себя как преданный поклонник, и не вздумайте увиливать и приставать к другим. А то сегодня у Вас руки разве что до Серафимы не дошли.

— Не только. Я еще до Вас не добирался, Лариса. А Вы меня ведь немного ревнуете?! — он покосился в мою сторону и мне не понравилась его усмешка.

— Я ревную!? Вас!? Вы с ума сошли что ли? Мои чувства к Вам адекватны отношению к фонарному столбу. Стоит столб, светит себе и мешает пройти. Но, если этот столб может принести мне двадцать тысяч наличными…

— Ревнуете, ревнуете. Я же не слепой, — его усмешка стала еще противнее и я сочла необходимым со всей силы ударить его кулаком по спине.

— Не деритесь, а признайте это как факт. — Я признала это как факт уже давным-давно, но вовсе не собиралась демонстрировать это Андрею и поэтому занесла кулак для очередного удара. Он расхохотался в голос и, перехватив мою руку, поднес ее к губам и поцеловал. Пальцы разжались и в голове завертелись такие блестящие ватные шарики, а все слова и мысли обрели крылья и улетучились. Не знаю, как я смогла удержаться прямо в сиденье и не завалиться на бок, может благодаря ремню безопасности.

— Между прочим, дорогой Андрей Николаевич, у меня нет привычки мыть руки после туалета, поэтому под ногтями могут скрываться холерные палочки и прочие смертоносные бактерии. Будет жаль потерять Вас в таком цветущем возрасте, так и успев выиграть денежки, — слава богу нашлось что сказать, не очень умный ответ, но, по крайней мере, хоть что-то. Андрей, однако, не испугался смертоносных микробов и поцеловав еще раз мою ладонь, нехотя отпустил ее.

— Кстати, Лариса, давно пора забыть про это «Николаевич» и звать меня просто no-имени, все-таки предполагается, что Вы моя будущая жена, разве нет? — все это он произносил таким тоном, что последние ошметки моей силы воли рассыпались в прах. Шотландский сеттер оттачивал на мне свою неоригинальную методику совращения, а я велась на всю эту дешевку как позорная девственница. С этим пора было кончать, немедленно.

— Слушайте Андрей. Если Вы намерены испытывать на мне свои наивные приемчики, по типу «ручку облобызать», «ресничками похлопать» и «в постельку затащить», то я не та цель. Давайте договоримся раз и навсегда — или мы работаем честно как напарники, или…

— Или что? А если меня Вы как напарник не устраиваете, неужели Вы готовы отказаться от пари? Потерять кругленькую сумму и, как это Вы убедительно рыдали однажды в моем кабинете «стать вечной мишенью для насмешек». Ах бедненькая непонятая никем крошечка-Хаврошечка. А я ведь Вам почти поверил тогда… Так что, Лариса, отказываетесь идти дальше?

— Я! Отказываюсь!? Даже не надейтесь. Я пойду до конца, но требую от Вас порядочности. Ваши действия похожи на грязный шантаж с примесью порнографии, — я начинала закипать.

— По-моему это Вы изначально были сторонником порнографии, разве нет? Пункт шесть. Страстная прелюдия в автомобиле. Я всего-то следую предложенному сценарию. Итак… — Андрей снял одну руку с «баранки» и я поняла, что сейчас ЧТО-ТО будет.

— А-а-а! Руки на руль! Живо! — Андрей вздрогнул от неожиданности. Голосище у меня был в папу. Громкий и басовитый. — Да, я намекала на всякие там эротические штучки-дрючки, но исключительно в целях убеждения публики. Вы что, видите здесь партер, амфитеатр, бельэтаж? Короче, быстро прекращайте эти Ваши слюнявые ручкоцеловательства и очковтирательства, со мной это дело не пройдет. Все равно ни за что не поверю, что Вы нежданно воспылали ко мне искренними и светлыми чувствами, — кипятилась я.

— Ну ладно, ладно. Не сердитесь. Мне действительно захотелось немного пошутить, ну и увидеть Вашу реакцию. Интересно же. Обещаю, Лариса, ничего подобного больше не предпринимать.

— Прощаю на первый раз. — Я достала из пачки Мальборо. Пальцы никак не хотели слушаться, но я мобилизовала свой организм и сумела зажечь сигарету и вставить ее в неожиданно онемевшие губы правильным концом. Значит, я была права. «Увидеть реакцию…» Конечно, неужели я могла рассчитывать на что-то иное. Поздравив себя за своевременную догадливость и немного (ну и не немного, очень даже сильно) огорчившись, я взглянула на Андрея. Тот спокойно, как будто ничего и не произошло, припарковывал машину у «Джона Булла», что на Смоленке. Эх ты, сеттер. Хотел «увидеть реакцию» и ничегошеньки не увидел. Я вздохнула.

Мы протолкались в «Джоне Булле» аж до часа ночи. Андрей был со мной необыкновенно заботлив и учтив, мои наставления не прошли даром. Это исключительное внимание было замечено всеми, что меня очень и очень порадовало.

— Браво. Ведете себя достойно. Ставлю Вам пять, — прошептала я ему на ухо, слегка коснувшись губами светлых волос на виске. Мне тоже было любопытно «посмотреть реакцию». Таковой не последовало.

— О чем это вы шепчетесь? — обеспокоенный Серега возник из-под стойки, где пытался устроиться на ночь.

— Да так. Приглашает на кофе.

— Врешь. Врешь, поэтесса. — Ленка всегда была там, где ее не ждали.

— Не веришь, можешь проверить, я победно потерлась носом об Андреево плечо, но так, чтобы он сам этого не заметил.

— Напросилась поди? — Ленка, вытаращив глазенки как у пьяненькой лошадки Пржевальского, пробовала осознать сказанное.

— Тебе то какая разница. Главное результат. Так что сегодня, барышни, я всем вам наставлю рога.

Ленка сползла со стула и, прихватив с собой Светлану Денисовну, Наташ, Ольгу и Юленьку, потащилась в туалет. Женский туалет — это самое подходящее место для проведения совещаний.

— Может пора уже ехать? До дома довезете, Андрей? — Я сообразила, что пока девушки писают и обсуждают текущую ситуацию, можно быстренько смотаться, и пусть они потом сами выдумывают куда и зачем.

— Как прикажете, — он порылся в кармане пиджака и протянул мне ключи, — выведите машину, пока я расплачусь. Сможете?

— Спрашиваете! Нет проблем, — я встала, и слегка пошатываясь, пошла на выход. Озадаченные коллеги провожали меня недоверчивыми взглядами.

Вообще-то я умела при- и распарковываться, правда на это как правило требовалось минут двадцать, но сегодня, вдохновленная Скотчем, я решила изобразить из себя лихача. И что вы думаете? Изобразила! Когда Андрей вышел из паба, уже было поздно.

— Быстро садитесь и сваливаем? — силком втащив его в салон, я врубила зажигание и выжала газ так, что в моторе что-то скорбно заохало и запищало.

— Что Вы делаете? Осторожнее.

— А что я по-вашему делаю? Именно осторожничаю. Спасаю наши жизни и скрываюсь от братков.

— Какие-такие братки? — он озирался по сторонам.

— Андрей, братки лысые, крутые парни с огнестрельным оружием. Будете думать об этом потом. Я тут, пока выводила Вашу тачку со стоянки, задела чей-то «джип-чероки», слегка, — я махнула рукой в неопределенном направлении. Он проследил и в ужасе откинулся на спинку сиденья. Джип был не просто задет и изранен, он истекал кровью, все правое крыло было смято и покорежено, осколки от фар смарагдами переливались при свете луны.

— Боже, а что с моей машиной? — пациент был скорее мертв, чем жив.

— Чуть в лучшем состоянии, и не надо на меня так жутко смотреть. Возмещу с выигрыша. Андрей, очнитесь. Пока не пришел хозяин джипа надо бежать. Я все еще молода и прекрасна. — Я не дала ему возможности чего-либо предпринять и скоренько свернула в переулок, так что он вцепился обеими руками в сиденье.

— Где Вы живете? — я крутила баранку, как профессиональный водила. Мой отец мог бы сейчас мной гордиться.

— На набережной, здесь рядом. Только, Лариса, давайте я сяду за руль. Я тоже еще молод и прекрасен, а Ваша манера вождения как-то не внушает мне доверия.

— Никаких сомнений в Вашей молодости и красоте, — я подсекла жигуленка и резво перестроилась в левый ряд, Андрей закрыл глаза. — Я бы с Вами поменялась местами, но боюсь, что если мы остановимся, эта Ваша двухместная рухлядь больше не заведется, поэтому я любезно доброшу Вас до дома, а сама как-нибудь доберусь на тачке. И не скрипите зубами. Меня это раздражает и отвлекает от дороги.

Наше безумное путешествие окончилось минут через десять возле высокого сталинского здания. Андрей обошел машину со всех сторон и ничего не сказал, только еще раз скрипнул зубами. А чего это он мог интересно сказать?

— Ну я пошла, счастливо оставаться, — пора было ретироваться. Он молча кивнул и, опустив плечи, направился к подъезду. Я еще раз потрогала солидную вмятину на дверце Феррари и провела пальцем по царапине шириной в сантиметров десять.

— Чего это ты тут, типа, одна делаешь? — вздрогнув, я подняла глаза, ожидая увидеть бритоголового маньяка-джиповладельца, но рядом со мной стоял зевающий Серега.

— А ты чего тут делаешь?

— Дежурю, — он мотнул головой в сторону арки и я узрела его жигуль. И как это он успел за нами. До сих пор не понимаю.

— Можешь ступать домой…

— Что, кофе отменилось? Тогда может ко мне на чай, типа?

— Кофе?! Ах кофе! И тут я вспомнила, что наболтала в баре. Вот, оказывается, какие недоверчивые у меня коллеги. Подослали бедного Серегу, чтобы он разоблачил меня подчистую. Что ж, отступать снова было некуда.

— Да нет, просто я машину закрывала. Поднимаюсь наверх. Запрогнозирована исключительная программа: кофе, коньяк, секс. Ну сам понимаешь…

— Жаль, типа, — Серега опечалился, — придется стоять здесь всю ночь.

— А ты не стой. Соври нашим, что отдежурил, а сам иди спать.

— Не могу. — Серега достал из-за пазухи пиво. — Долг есть долг. Ты постарайся не задерживаться до утра, ладно.

— Постараюсь. Хотя, навряд ли. Пока.

— Ну, пока. Хорошо тебе, типа, отдохнуть, — Серега тоскливо смотрел мне вслед.

На лестничной площадке сумасшедшим диссонансом орали влюбленные кошки. Я пристроилась на подоконнике, свернулась калачиком и собралась заснуть.

— Ну и где Вы там застряли, Лариса? — Андрей медленно спускался вниз по лестнице.

— Тут я, на подоконнике. Ужасно жестко, хоть бы подушечку какую-нибудь под спинку предусмотрели что ли.

— Я увидел Вас с балкона. Что, у «ошибки природы» опять неприятности?

— Угу. Еще какие. Следопыты снова вышли на тропу. Но Вы не беспокойтесь. Мне и здесь хорошо. Только жестковато. — На моем лице было написано такое страдание, что не вынес бы даже камень.

— Господи! За что мне все это? Вы, Лариса, — стихийное бедствие, форс-мажор, землетрясения, наводнения и пожары… Сначала Вы разбиваете мою машину… Нет, сначала Вы втаскиваете меня в сюрреалистическое предприятие, потом Вы устраиваете мне веселенькую жизнь, выставляете дураком, разбиваете машину, а теперь я еще вынужден давать Вам пристанище. — Он стащил меня с моего насеста и стал подталкивать к лифту. Я особо не упиралась. Перспектива бессонной ночи меня отнюдь не вдохновляла.

— Ладно, не давайте пристанища. Бросьте меня здесь с котами и без удобств. Но я тогда замерзну и умру. А еще я могу стать жертвой разных насильников.

— Мне искренне жаль этих насильников. Хотелось бы посмотреть, как они завтра после знакомства с Вами будут выстраиваться в очередь у прокуратуры, чтобы добровольно сдаться властям. Если доживут до утра, конечно.

Подошел лифт.

В квартире было тепло, уютно и пахло кофе. Я устроилась с ногами в большом кресле и курила. Андрей притащил две чашки с капучино и уселся рядом на полу.

— Вообще то, Лариса, у меня не курят.

— Да? Странно… — я затянулась поглубже. — А что еще у Вас не делают?

— На все остальное запрета нет. Ну, может еще не занимают мое любимое кресло.

«На чужом любимом кресле, размещу свои я чресла» — незамедлительно нашлась рифма.

— Не скабрезничайте. — Андрею рифма почему-то не понравилась.

— Вы что? Это же искусство. Поэзия и проза, можно сказать, — я оскорбилась до глубины души.

— Тогда оставьте Вашу музу для себя, допивайте кофе и ложитесь спать, я постелил Вам на своей кровати. Время позднее.

— Пусть моя больная муза окружающим в обузу, и пускай мои стихи и нелепы и плохи. Все равно писать не брошу, — я задумалась в поисках достойного финала.

— Потому что он хороший, — тут же нашелся Андрей.

— Кто хороший? — я зевнула.

— Мишка. Давайте-ка спать.

— А Вы не будете ко мне прокрадываться как тать в ночи с целью обесчесчивания? — полюбопытствовала я.

— С этой целью — никогда. Только разве для того, чтобы придушить подушкой и навечно избавиться от Вашего присутствия.

— Тогда я лучше где-нибудь в ванной прикорну, там защелка есть?

— Лариса! Вы сейчас запираете Ваше знаменитое чувство юмора на замок, умываетесь, чистите зубы и немедленно ложитесь. В противном случае я Вас выставлю вон.

— Вечно Вы меня пытаетесь выставить вон, Андрей. Непорядочно. Я же все-таки женщина.

— Угу. Я-то пытаюсь, а в конце концов получается как в той сказке. Была у зайца избушка лубяная, у лисы ледяная. Попросилась лиса к зайцу переночевать, и его же и выгнала, — продемонстрировал Андрей свое знание славянского фольклора, — и ведь чувствую, что мне навязали роль зайца, но все равно не могу от Вас отделаться.

— Знаю, Андрей. Вы у меня интеллигент, а это чревато… — я спрыгнула с кресла, состроила кошмарную рожу и зарычала, — щас как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по закоулочкам.

— Все! Спать! Иначе озверею! — Андрей крепко взял меня за плечи и притянул к себе. Синие глаза оказались ох как бли-и-изко.

— Все-все иду, Андрей. Смилуйтесь и не гоните меня беспризорную, — я извернулась, метнулась прочь и, закрывшись в ванной, засунула голову под струю холодной воды.

Смыв остатки макияжа и надев выданную мне футболку и шорты, я вышла в гостиную, где он устраивал себе лежбище на диване.

— Андрей, Вы прекрасный человек, добрый, понимающий и великодушный. Подобрав меня с подоконника, приютив, напоив кофе и отдав мне свою постель, Вы приобрели в моем лице вечного друга, товарища и брата. Искренне восхищаюсь Вами. Позвольте пожать Вашу честную руку. — Я присела в низком реверансе.

— Опять за свое? Не ерничайте. Могли бы просто спасибо сказать. Мне, между прочим, надо было Вас в милицию сдать за порчу собственности и нарушение частных владений. Крошечный, а реванш! — Он строго смотрел на меня, но вдруг его лицо озарила такая хорошая, светлая дружелюбная улыбка, что у меня внутри стало как-то тепло и спокойно.

— Ну ладно. Спасибо. И извините за то, что вторглась к Вам вот так по-дурацки. И за все остальное извините, если сумеете. Пошла я спать. Приятных сновидений.

Он тоже пожелал мне спокойной ночи и, доведя до двери спальной комнаты, оставил.

За окном с неба на землю сыпалась дождливая мерзость. В арке стояла семерка Сереги, из которой доносилась печальная песенка Битлов. Стойкий оловянный солдатик — он не покинул поста.

Я рассматривала хрустальную немного пыльную люстру и никак не могла заснуть. Андрей, Андрюшка, сеттер шотландский. Интересно, подумала я, если бы вот сейчас дверь распахнулась и он вошел, что бы я сотворила. Запустила бы в него подушкой, затопала бы ногами или… Придя к решению, что я не стала бы орать и сопротивляться, а, напротив, поприветствовала бы такое поползновение, я повернулась на другой бок и провалилась в сон. Опять снились аисты и шотландские сеттеры, пасущие овец на крытых стоянках, а еще Андрей в смокинге верхом на верблюде. Он кормил верблюда гамбургерами, чесал его между ушей и ласково называл «малышкой». Надо уже купить себе толкователь снов.