Пари

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

(Лиричное начало и циничный конец. Но без нецензурных выражений и иных описаний (между прочим я имела в виду природу, а вы что?!)

Мы с Андреем провели чудесные выходные, съездили на Истру, наелись от пуза грязной клубники и подобрали бездомного котенка, который моментально обделал пол в машине, после чего заснул у меня на коленях. Весь день меня преследовало удивительное чувство, как будто я долгие годы существовала в ожидании этого воскресенья и вот оно наконец наступило и оказалось даже лучше, чем я себе представляла. Глупо, но меня захватило, закружило и околдовало ощущение такого неимоверно огромного, спокойного счастья, что хотелось сотворить что-нибудь абсолютно безумное. Ну, например, пойти и спрыгнуть с Крымского моста или даже бросить курить (с «бросить курить» я конечно преувеличиваю, это чтобы вам стало ясно, КАК все происходило). Мне было хорошо, настолько, что я даже не пыталась язвить, капризничать и сочинять скабрезные стихи, просто вовсю дышала этим волшебным днем. А почему бы и нет? Может ведь человек позволить себе однажды расслабиться, приоткрыть дверцу в стене недоверия. Не всегда — однажды, в такое вот нежданное воскресенье. Я прекрасно отдавала себе отчет, что все это ненадолго, даже меньше чем на двадцать четыре часа, и не тешила себя глупыми надеждами на «продолжение банкета» и тому подобное. Но было так славно не думать о последствиях, а просто жить. Рядом со мной был умный, очаровательный и отнюдь небезразличный мне человек, и пусть для него я была не более чем забавная и немного смешная девчонка, очередная ничего не значащая страничка, меня это не беспокоило. Не в это воскресенье.

«Завтра, думать буду завтра, а сегодня хочу это прожить» — разрешила я себе и ничуть не жалела о том, что расслабилась.

Вечером мы сидели в каком-то загородном кабачке, пели серенькие птички (кажется их зовут соловьями), на столах мерцали крохотные газовые светильнички, и пахло не то жасмином, не то классным туалетным спреем. В общем было до идиотизма романтично и здорово. В любое другое время я бы обязательно посмеялась над собой и над светильничками, но в тот вечер все почему то было к месту, по делу и вовсе не смешно, а даже приятно.

— Огромное тебе спасибо за этот чудесный день. — Андрей дотронулся до кончиков моих пальцев и я не поспешила отдернуть руку.

— Вам спасибо, Андрей. Все было просто замечательно. Особенно клубника, надеюсь, дизентерии можно будет избежать.

— Даже если и нет. Не волнуйся. Тогда я буду дежурить у твоей постели и отпаивать таблетками. Баш на баш, — пообещал он.

— Ага, а также раз в десять минут опустошать ночную вазу. Какое самопожертвование. Вас надо немедля канонизировать под именем Андрея Ассенизатора — Всехнедамского Угодника. Портретик в рамочку, под портретик лампадку, а на картинке Вы с горшком в одной руке и пальмовая ветвь в другой.

— А зачем ветвь? — недоумевал Андрей.

— Отгонять любопытных мошек, — пояснила я.

— А почему это всехнедамского? Я, между прочим, весь этот день стараюсь угодить только одной единственной даме, а она никак не хочет этого понять, — многозначительно заявил он.

— Дама поняла, оценила и уже выразила благодарность. Требуется что-то дополнительно?

— Несомненно. Во первых все-таки перейти на «ты», а во-вторых — он слегка запнулся, — а во вторых перестать видеть во мне глупого, испорченного и эгоистичного щенка и наконец-то позволить и мне и себе нормальные взрослые отношения, без всех этих взаимных издевательств, препирательств и сарказма. Тебе кажется не шестнадцать, и я уже не мальчик. И, знаешь что, давай наконец решимся и перейдем от теории и опереточных забав к тому, что неизбежно должно произойти. По-моему я все ясно резюмировал.

Я задумалась, взглянула в его лицо. Красивое, умное и любимое лицо. Он ждал ответа и на мгновение мне показалось, что для него это важно, может быть также как и для меня.

— Окей. Пусть будет «ты», хотя мне претит такое явное нарушение субординации, а касательно второй части, я вовсе не думаю что Вы, прости ты, мальчик и глупый щенок, я уверена что ты очень и очень взрослый, очень смазливый и большой испорченный и эгоистичный кобель, — я выложила это на одном дыхании. Мне не хотелось его обижать, честно, особенно сегодня, но я просто обязана была это сделать, либо рисковала ему поверить и пропасть ни за что.

— Та-ак. Значит ты меня взяла и скоренько причислила к этому подвиду, — он рассердился и сжал мою ладонь так, что что-то подозрительно хрустнуло.

— А что мне, позволь спросить, остается. После того как ты столько раз пробовал на мне свою неоригинальную методику укладывания в постель. А ведь я умоляла о партнерстве в чистом виде, нет? Ты, Андрей, принадлежишь к категории самцов-олимпийцев.

— То есть? — он недоумевал.

— Ну то есть если цель легко достижима, то это Вам ни к чему, а вот если сопротивляется и бьет копытами, то надо во чтобы то ни стало установить рекорд.

— Значит так, да? — Мои бедненькие суставы уже хрустели во всю. — А тебе не приходило в голову, что меня интересует не гипотетическое достижение цели, а сама цель? Ну то есть ты. Не задумывалась, что ты мне нравишься, и все? А?

— Чушь! — я все таки сумела сохранить все кости в целости, выдернув у него свою руку. — Отправь эту сказку в «Спокойной ночи малыши». «Ой, Тетя Таня, расскажи Хрюше со Степашкой сказочку про белого бычка.» Чушь! Такая как я не может представлять для тебя никакого интереса, кроме спортивного. Ты сейчас тут распинался насчет «перехода к серьезным отношениям». Звучит очень красиво, просто идеально, но если отбросить лингвистические изыски и сказать по человечески ты мне говоришь: «Кончай выпендриваться, милая, и давай-ка в кроватку, побалуемся. Нечего корчить из себя королеву Шентеклеру!» Разве не так? Мне уж точно не шестнадцать, и объективно я на себя смотреть научилась. Ты не для таких как я. И это не низкая самооценка, а всего лишь уверенность. Оставь меня в покое и ищи себе пару своего круга и статуса. Нам с тобой не по пути! — Кстати пока я выкладывала этот монолог, я себя накрутила и конкретно на него обозлилась. Весь этот необыкновенный день пошел прахом. Я с яростью уставилась на него.

— К чертям собачьим! Я говорю с непроницаемой и непробиваемой стенкой. — Андрей стукнул кулаком по столу, так что светильник подпрыгнул и погас. Романтика закончилась.

— Точно. Я непроницаема, но, слава Богу, проницательна. И не надо больше напрягаться и впустую тратить энергию. Так или иначе я тебя вижу насквозь. Поэтому позволь еще раз подчеркнуть, что между нами ничего не будет и поставить на этом точку. Давай потерпим общество друг друга чуть больше двух недель, поделим бабки и разбежимся навсегда. Да, не забудь составить смету затрат на «ухаживание». Не люблю быть в долгу.

Он промолчал. Так же, не проронив не слова, довез меня до дома и, не попрощавшись, уехал.

Я стояла на тротуаре и смотрела ему вслед. Было жаль испорченного воскресенья и себя. И даже гордость за с трудом сохраненные честь и достоинство ничуть не заглушала одиночества и тупой такой, противной боли. Ненавижу! Ненавижу себя!