Глава 17 Игнат.

Десять лет спустя.

…Ася пропала ночью.

Игнат не знал, почему проснулся. Словно кто-то пнул в бок. Он распахнул глаза и первое, что обнаружил – пустоту рядом. Ася ушла. Опять бессонница? Она часто не спала ночами, уходила на кухню, забиралась на подоконник и пила кофе. Игнат поначалу опасался, что она сиганет вниз. Уже снимал ее с подоконника темной ночью и находил в парке недалеко от дома. Даже таблетки, прописанные психиатром, не помогали. Поэтому он обезопасился сам. Окна в квартире открывались лишь, чтобы можно было проветривать. А дверь он запирал каждый вечер и ключи прятал. Сегодня забыл. И Ася ушла. Босая. В пижаме и тоненькой куртке. А на улице – зима и дождь уже вторые сутки.

Игнат умел собираться очень быстро. Туфли, джинсы, пальто, ключи от машины. И плевать, что под пальто – ничего, а туфли обуты на босу ногу. Плевать, что квартира осталась не заперта, а мобильник – брошен на кухне в бессмысленных попытках дозвониться. И дороги не видно за пеленой дождя. Важно одно – найти Асю живой.

И на ум приходило только одно место. Старый пешеходный мост почти не освещался и всегда манил Асю. Желтоглазые фонари мигали, норовя вот-вот погаснуть. Над темными водами реки стелился туман. Некогда белые арки моста размывал дождь. А свет фар выхватил маленькую фигурку на самом краю.

Дыхание перехватило. Игнат ударил по тормозам и вылетел из машины. Он бежал, перепрыгивая скользкие ступени, не сводя глаз с хрупкой фигурки.

— Ася! Не смей! – орал он во все горло. Но крик тонул в ночной тишине. А девушка на краю даже не обратила внимания. Он не видел лица, только белую куртку, но чувствовал – там, над пропастью его сердце.

Она обернулась, когда Игнату оставалось всего пару шагов. Темные волосы разметались, ударили ее по щекам. Теперь Игнат видел ее измученное лицо и сумасшедшую улыбку на губах. Удар сердца, короткий рывок – Игнат почти поймал ее, но она разжала пальцы и шагнула вниз.

— Нет!..


…Игнат резко садится и осматривается: один в собственной спальне. Растирает ладонью влажное от пота лицо. Выдыхает. Сон. Это всего лишь сон. Один из многих, навещающих его по ночам. В те минуты, когда ему удавалось уснуть.

Встает, разминая неожиданно затекшие мышцы. Спускается на кухню, тянется к выключателю.

— Не включай, — тихо просит Ася.

Игнат вздыхает: опять не спит.

— Чего не спишь? — спрашивает, хоть и сам знает причину. Стоит недолго в пороге, пока глаза привыкают к полумраку, наощупь находит турку, кофейные зерна, варит кофе, уже не ожидая ответа Аси. — Кофе будешь? — предлагает, подхватив турку и наливая ароматный напиток в чашку.

— Он вернулся, Игнат, — вздыхает Ася и только теперь Крушинин замечает, что она сидит на подоконнике с черной розой в руке.

— Он просто любит тебя, — пожимает плечом Игнат и устраивается напротив Аси.

Она снова не отвечает, смотрит в окно, где желтым бельмом висит полная луна. Игнат отпивает обжигающе горячий кофе и жмурится от удовольствия.

Его никогда не напрягало молчание, даже, наоборот, рядом с ней Крушинину легче думалось, и все кошмары становились совсем не страшными. И сегодня ему как никогда нужно быть рядом с Асей, потому что, похоже, этой ночью ему не отделаться от прошлого, так бесцеремонно влезшего в душу.


…Вода была не просто холодной – обжигающей, неспокойной. Водовороты то и дело затягивали на дно. И девушки нигде не было. Лишь на короткий миг мелькнула ее головка и исчезла в черной воде. Игнат нырял. Легкие жгло от нехватки воздуха, глаза болели. Но темнота под водой давила и не давала шанса на спасение. Паника потихоньку прокрадывалась в мозг, усталость сковывала. И шансы таяли, как туман, оседающий на травянистых берегах. Но Игнат упорно нырял. Почему-то было важно спасти эту ненормальную. И он достал. Схватил за капюшон куртки, когда очередной водоворот утащил его на дно. Вытянул на берег. Бледная, неживая, облепленная тиной, она была такая маленькая, словно кукла. И совсем молоденькая, лет шестнадцать, не больше. Игнат перекинул ее через колено, надавил на живот, ударил по спине. Снова и снова. Пытаясь выбить воду из легких. Заставляя дышать. И он сумел. Вода лилась из горла и носа толчками, с кашлем и судорогами. А он гладил ее по волосам, что-то шептал.

— С днем рождения, - дрожащими губами улыбнулся Игнат, глядя в широко распахнутые глаза незнакомки.

Она тяжело дышала, ее била крупная дрожь. В глазах – паника пополам с неверием. Игнат подхватил ее на руки, она не сопротивлялась, уложил на заднее сидение в машину. Хотел вызвать скорую и позвонить Семену, своему напарнику, но мобильника не оказалось. Ругаясь и сильно нервничая, довез девицу до ближайшей больницы, сдал врачам и уехал, наплевав на то, что ему нужно остаться до приезда милиции. Оставил координаты и рванул в ускользающую ночь.

Ему казалось, что он проколесил весь город, всматриваясь в фигуры редких прохожих, расспрашивая об Асе. Из таксофона набрал Семена, дежурившего этой ночью. Тот прошерстил сводки – никаких пострадавших, схожих с Асей. Никаких происшествий, где она могла бы пострадать. Никаких неопознанных женских трупов или странностей. Ася жива. Но где она? Проезжая мимо своего дома, заглянул в квартиру в надежде, что Ася вернулась. Дверь распахнута, в квартире никого.

На телефоне с десяток пропущенных вызовов – большинство от Крутова. И смс: «Ася у меня». Игнат устало опустился на стул, набрал номер…

…Тимур приехал утром. Рассказал, что встретил Асю случайно. Привязались на улице уроды какие-то, а она и не защищалась. Не кричала. Тимур бы мимо проехал, не один был, но девушка была босая и полуголая. В таком виде не гуляют по ночам под дождем. Он вмешался. А потом узнал Асю. Он звонил Игнату, но тот забыл телефон дома. Спасал незнакомую идиотку, в то время как с Асей едва беда не случилась. Искал по всему городу и даже не догадался позвонить другу. Они проговорили несколько часов, выпили не одну чашку кофе. А потом Тимур предложил открыть Асе свой тату-салон.

— Ее нужно отвлечь, - он взъерошил волосы, стянул перчатки, почесал ладони. — Иначе она сойдет с ума, понимаешь?

Игнат понимал, как и то, что в эту ночь они могли потерять ее. И от этого понимания становилось тошно.

— Или с моста сиганет, - добавил Тимур мрачно. — И мы с тобой не поможем.

Не помогут, хоть Игнат и пытался. Психиатр, таблетки, путешествия, - ничего не помогало, даже рисование. Она ломала кисти, резала холсты. Пока Игнат не попрятал все колюще-режущие предметы в доме. Странно, что проделанное Игнатом не дало никаких результатов, а Сварог вытащил Асю в считанные часы и теми же средствами. Почему?

— Где она сейчас?

— У меня. С ней Кирилл и психиатр. Алекс посоветовал – мировой мужик. Когда я уезжал – она рисовала.


…Это было спустя три месяца после того, как Ася потеряла ребенка и едва не умерла сама. Игнат ставит чашку на подоконник. Ася вздрагивает и смотрит на него.

— Снова прошлое? — и не вопрос даже, констатация факта.

Игнат кивает, а Ася протягивает ему сигареты и зажигалку.

Закуривает…


…Со временем Ася ожила, стала снова улыбаться. И рисовать. Желающих разукрасить свое тело оказалось не так уж и мало. Но это потом, а сперва она боялась. Отказывалась рисовать что-то на людях. И чтобы побороть ее страх, Игнат стал ее первым клиентом.

— Ты серьезно? – улыбалась Ася, когда он разделся и заявил, что она может использовать любую часть его тела. Игнат кивнул.

— И ты не боишься? – не унималась Ася, рассматривая его, словно видела впервые. — Татуировка – это же навсегда. Или тебе сделать временную? Кажется, такие тоже есть… - она призадумалась, закусив кончик карандаша.

— Делай, какую хочешь, - улыбался Игнат тому, как она разглядывала его, будто диковинную зверушку.

— А рисунок?

— Целиком и полностью отдаюсь твоей фантазии, - он развел руками.

— И где хочу? – она лукаво сощурилась, скользнув взглядом по его бедрам и ниже.

Игнат усмехнулся, расстегнул ремень.

А Ася хохотала так счастливо и заливисто, что не удержаться.

Их поцелуй был со вкусом акварели и смеха. Нежный, долгий и непозволительно искренний. Единственный, который так и не перерос в нечто большее…


…Игнат выдыхает облако дыма. Смотрит в ночное небо, где висит бесстыжая луна. В ту ночь тоже было полнолуние. И Ася сделала-таки ему татуировку.

«Only God can judge me» у самого сердца.

— Если ты не веришь в Бога, — сказала она в ту ночь, растирая пальчиками заживляющий крем по витиеватым буквам на его груди, — Он будет верить в тебя.

И Он верил, раз Игнат, чье тело трижды пробито пулями, до сих пор топчет эту землю.

— Ася… — сглатывает колючий комок, внезапно забивший глотку.

— У него семья, Игнат, — перебивает Ася с печальной улыбкой. И у Крушинина, повидавшего на своем веку столько дерьма, что хватит на десяток жизней, в груди болезненно сжимается.

— У него дочь, Ася. Всего лишь ребенок…

— Всего лишь ребенок, — эхом откликается Ася. И он слышит боль в каждом ее вдохе и выдохе, в каждом слове, произнесенном вслух и невысказанном. — Его дочь.

И тут же вздыхает, кладет розу на подоконник рядом с чашкой Игната.

— Зачем он вернулся, Игнат? — и смотрит так, что кишки наружу выворачивает. Он пожимает плечами, уходя от ответа. — Ты же его лучший друг! — она впервые за десять лет повышает голос. Сжимает кулаки, яростью нокаутируя его. — Ты не можешь не знать!

— Мы не виделись десять лет, Ася, — спокойно парирует Игнат, на этот раз отделываясь полуправдой.

— Врешь.

— А если скажу, что он прилетел за тобой?

Она широко распахивает глаза, в которых черными точками проступает боль. И не верит, а ведь он не лжет. Тимур действительно вернулся за Асей, а еще, чтобы, наконец, поставить в их прошлом жирную точку.

— Спустя десять лет? — смеется, уткнувшись лбом в стекло. — С чего бы?

— Потому что любит, — в который раз за этот вечер повторяет Игнат. — И потому что его любишь ты. Это же так просто. А еще потому, что мне надоело играть в этот долбанный, никому не нужный спектакль. Надоело изображать счастливого мужа. И по шлюхам бегать надоело.

Кулаком по подоконнику и спрыгивает с него. В несколько шагов добирается до раковины, наливает в стакан ледяной воды, выпивает залпом. Чувствует на себе пристальный взгляд изумленных рыжих глаз.

Бедром опирается о раковину, избегая смотреть на Асю, вздыхает, пятерней прочесав отросшие волосы.

— Я уже не мальчик, Ася. Я семью хочу, детей. И тебе семья нужна, понимаешь? Нормальная семья, а не эта жалкая пародия. Даже этот дом…его Руслан не нам подарил, а тебе и Тимуру. И все это…

— Крушинин, ты что, влюбился?

— Влюбился? — переспрашивает, ошарашенный ее проницательностью. Впрочем, они никогда и ничего не скрывали друг от друга, когда-то давно здраво рассудив, что в этом мире им больше некому доверять. И давно научились понимать друг друга с полувзгляда. — Нет, Ася, я не влюбился, — потому что то, что он чувствует, не укладывается даже в банальное слово «любовь». Это что-то гораздо большее. Настолько, что не умещалось в нем. А без нее вообще не имело смысла. Острая потребность быть рядом, просыпаться с ней в одной постели, и быть только ее. — Это нечто большее, Аська. Нечто большее…

И память снова бьет под дых воспоминаниями…

…Он не успел на похороны. Степан Прохоров, с которым Игнат прошел огонь и воду, погиб, спасая его, Крушинина. Закрыл собой, приняв в свое тело львиную долю пуль, предназначавшихся Игнату. Того тоже зацепило и он провалялся в госпитале больше месяца, ни на минуту не забывая последнюю просьбу напарника присмотреть за его дочуркой. И фотографию ее в васильковом платье и с белыми лентами в темных волосах берег как зеницу ока. А еще он точно помнил, что уже где-то видел эти большие синие глаза и шальную улыбку. Вспомнил не сразу, а когда вспомнил чокнутую самоубийцу с моста, которую он вытащил в ночь, когда искал Асю, — решил, что непременно познакомится с ней.

Выписавшись, он долго не решался идти к ней. Все-таки дочка его друга. Но что-то необъяснимое тянуло его к этой девушке. И с букетом ромашек он позвонил в дверь ее однушки с старом районе едва ли не на окраине города.

Он уже знал, что ее зовут Даша, ей двадцать шесть, и она работает хирургом в детской городской больнице. Миниатюрная, живущая на грани, как ее маленькие пациенты. Но нереально сильная — профессия определяет многое, если не все.

Даша открыла не сразу. Игнат уже почти ушел. Но когда увидел ее – бледную, измученную, с траурной лентой в темных волосах – понял, что уже никогда не бросит.

В тот день она поделилась, что потеряла не только отца, но и мать, которая повесилась через неделю после смерти Степана. Она много говорила о родителях, которые разошлись, когда Даше стукнуло шестнадцать. Об отце, который всегда был женат на работе, как говорила ее мать. И о матери, которая слишком сильно любила отца. Она говорила, а у самой в глазах стояла стылая осень, блестящая невыплаканными слезами.

Тогда он видел только один способ вытащить Дашку из того болота, в котором она увязла – подарить ей улыбку. Они проводили вместе все свободное время. Гуляли по вечерним улочкам города, катались на лошадях и пропадали в парке аттракционов. Ели пиццу и сладкую вату, пили коктейли в кафе и заедали мороженым, и просто болтали. И сердце в груди Игната стучало сильнее, когда он видел Дашкину улыбку. Искреннюю, открытую, в которой он, сам того не подозревая, тонул сильнее с каждым днем…

— Тогда у нас только один выход, Крушинин, — улыбается Ася, оказавшись всего в шаге от него. Он и не заметил, как она подошла так близко. Проводит ладонью по его плечу, а потом обнимает порывисто. И смеется тихо и радостно. — Ты не представляешь, как я рада, что ты нашел свою единственную, — отстраняется, заглядывая в его глаза. И Игнат сам заражается ее улыбкой. Но у них есть незаконченный разговор.

— Тебе нужно встретиться с Тимуром, Ася. Вам давно пора поговорить.

— Не увиливай от темы, Крушинин, — шутливо толкает его в плечо. — Как ее зовут? Чем занимается? Я хочу все-все знать.

Усаживается на край стола напротив Игната, всей собой говоря, что она готова слушать.

— Это ты увиливаешь от темы, Крутова, — намеренно делая акцент на ее фамилии, которую она так и не сменила после развода. Видит, как она морщится. Но Игнат не собирается извиняться. Она – женщина его лучшего друга, хоть сейчас и законная жена Игната. Ему изначально не нравилась эта бредовая идея со свадьбой. Но когда Тимур подписал документы о разводе, а Ася вдруг потерялась в собственной боли — он и ввязался в эту игру, которая затянулась на десять лет. — Мы с тобой как договаривались?

Она изгибает бровь в немом вопросе.

— Если я встречу ту самую, ты…

— Вернусь к Тимуру, — перебивает Ася, хмыкнув.

Игнат качает головой. Какая же глупая и злая, как сто чертей.

— Нет, Ася. Мы договаривались, что ты поговоришь с ним обо всем и вы решите, что делать со всем этим вместе. Вы вдвоем, Ася. Не втягивая никого больше.

— Он уже втянул. Жену и свою дочь, — шепчет так тихо, что Игнат скорее догадывается, чем слышит ее слова.

— Как ты меня десять лет назад, — теперь злится он. — Твою мать, Ася! Вы взрослые люди! Заканчивайте этот цирк. И не надо делать такое удивленное лицо. Ты лучше меня знаешь, что Славка умерла при родах, и почему Тимур на ней женился.


Раскрытой ладонью по столешнице, заставив Асю вздрогнуть.

— И он не виноват в том, что произошло десять лет назад. Никто не виноват, Ася.

И уходит, оставив ее наедине с их общим прошлым. Пусть сама разбирается со своими тараканами, а он устал до чертиков.

Падает на кровать, но знает – ему не уснуть. И, кажется, не только ему, потому что рядом на тумбочке оживает его мобильный.

— Привет, Сварог, — отвечает, точно зная, кто звонит.

— У Алекса проблемы, — вместо приветствия отчеканивает друг. — Приезжай. Адрес эсэмэской скинул.

— Уже еду, — отвечает и разъединяется.

В сообщении читает адрес, быстро одевается, сбегает вниз.

Ася по-прежнему сидит на кухне. Игнат подходит к ней. Она поднимает голову, по щекам размазаны слезы. Крушинин целует ее в макушку, прижимает к себе, слушая ее тихие всхлипы.

— Ась, мне нужно уехать.

— Что случилось? — встрепенулась, готовая ехать вместе с ним.

— У Алекса какие-то проблемы, нужно быть, — обнимает ее лицо, гладит волосы, успокаивая.

— Что-то серьезное?

— Понятия не имею, но подозреваю, что наш друг ввязался в опасную игру, — и, похоже, это связано с его молодой женой, но Асе знать о его подозрениях вовсе не обязательно. Ни к чему ей лишние переживания, тем более что она поладила с Айей. — Ты как? Справишься?

Она улыбается грустно, хоть и пытается храбриться.

— Все нормально, Игнат. Переживу. А ты езжай. Только позвони обязательно, ладно?

Он кивает. Конечно, он позвонит, потому что слишком тесно связаны их жизни. И потому что он знает – Ася будет волноваться. За него и за того, ради кого бьется ее израненное сердце.

Загрузка...