Переломный момент

Глава 1

ШТАБ-КВАРТИРА ФБР, ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУМБИЯ

20 ИЮНЯ 2005

НАШИ ДНИ

День был невероятным. Голубое небо. Низкая влажность. Утреннее движение на сей раз небольшое. Зеленый свет на каждом перекрестке. Место для парковки в нескольких шагах от офиса. Лифт открылся, едва Джулз прикоснулся к кнопке, и без остановки домчал его до нужного этажа. Двери снова разошлись, и вид в зеркале в холле у него был отличный.

Одетый, чтобы показать себя с лучшей стороны, в любимый черный костюм и новую рубашку, которую купил себе в подарок, Джулз Кэссиди не был среднестатистическим, посредственным агентом, это уж точно. Он положил в карман солнечные очки и поправил галстук, а затем пошел по холлу пружинистым шагом.

Когда хорошо выглядишь, то и чувствуешь себя хорошо. Несомненно, чтоб вам всем.

Стол Ларонды пустовал, но дверь кабинета Макса Багата была плотно закрыта.

Как бы рано Джулз сегодня не пришел, его босс, легендарный руководитель антитеррористического отдела ФБР, известный как «тот самый Макс» среди молодых, менее почтительных и куда менее оригинальных младших подчиненных – но никто ни за что и никогда не назвал бы его так в лицо – пришел еще раньше.

Хотя, может, Макс просто сильно задержался накануне – но вряд ли кто-нибудь мог увидеть разницу.

Даже проведя здесь семьдесят два часа подряд, Макс не выглядел помятым. Более того, случись вдруг заварушка в зоопарке и сядь на него какой-нибудь гиппопотам – первое, что сказал бы Макс, придя в себя, стало бы: «Дайте мне кто-нибудь чистую рубашку».

Этот человек держал в кабинете два полных комплекта сменной одежды, не говоря уже о веренице электробритв в ящике стола, в портфеле, в бардачке и, вероятно, в одном или паре мест, о которых Джулз не знал.

Но что это? Макс сегодня был не единственной ранней пташкой. Джулз определенно ощущал запах роскошного недавно приготовленного кофе. Макс, возможно, являлся блестящим переговорщиком, но сваренный им кофе выходил сомнительным.

Французская ваниль. Святые угодники, Джулз обожал французскую ваниль. Пусть он и не пришел в офис раньше Макса или таинственного кофевара, утро все еще оставалось действительно великолепным и многообещающим.

Джулз остановился в кухонном уголке и – спасибо тебе, младенец Иисус! – обнаружил свою любимую кружку на сушильной полке отмытой до скрипа. Контейнер с молотым кофе был пуст, но в кофеварке оставалось достаточно еще для одной приличной чашки.

По ТВ транслировали сводку новостей Си-эн-эн, но звук был приглушен. Пока Джулз наполнял свою кружку с Майти Маусом остатками кофе, слишком красивый диктор ослепительно улыбнулся ему, как бы говоря: «Доброе утро, сладкий пирожочек! Сегодня с тобой произойдет что-то очень хорошее!»

В этот момент блок новостей прервала рекламная пауза. Экран заполнила батальная сцена Второй мировой в тонах старой кинохроники – несомненно, ролик исторического канала. Но затем сражение превратилось в полноцветный крупный план молодого человека в каске. Идеальные скулы парня пересекали грязные полосы.

Ну и ну! Это же идеальные скулы Робина Чадвика! Это вовсе не реклама исторического канала, Бэтмен, это кинотрейлер. Дерьмо, это кинотрейлер. В спешке потянувшись за пультом дистанционного управления, Джулз чуть не обварил себе руку, и кружка с грохотом скользнула в раковину. Кофе брызнул – нет! – прямо на его новую рубашку.

Он сунул обожженные пальцы под струю холодной воды, а другой рукой приглушил звук телевизора. Не стоило, конечно, нужно было просто выключить проклятую штуку, но он ничего не мог с собой поделать.

Пока картинка снова изменялась, заиграла громоподобная хоровая музыка, и на этот раз показался крупный план другого юного актера, настолько же привлекательного темнокожего, насколько белокож Робин.

Адам Уиндэм.

Лживый, неверный, «сукин-сын-бывший» Джулза.

Господи, он выглядел отлично.

Как актер.

Он хорошо выглядел в фильме, приукрашенный светом и гримом. Вот что подумал Джулз. Это не было мазохистской, ищущей примирения «он-выглядит-хорошо» мыслью, пришедшей в его голову.

Нет, нет, нет, он находился в безопасной фазе «на-эти-грабли-мы-уже-наступали», поскольку Адам был занят.

Но пока Джулз охлаждал пальцы, изображение снова сменилось: на сей раз оба актера сидели плечом к плечу в военном обмундировании Второй мировой, великолепные и легкомысленные, тихо посмеивались под оглушающую музыку – заставка кинотрейлера гласила, что это полномасштабная эпическая драма.

Затем появилась новая сцена: все еще бок о бок, эти двое мужчин, вооруженные до зубов, бежали в бой к пляжу.

Изображение застыло, поймав их на полушаге, и вернулась предыдущая картинка в тонах сепии, а голос за кадром объявил: «Американский Герой. Война изнутри... Премьера в пятницу в избранных кинотеатрах».

На дорогой новой рубашке Джулза красовалось пятно, любимая кружка раскололась, кофе с французской ванилью вытек, а фильм, в котором играл его изменник экс-особенный, фильм, из-за которого он держался подальше от кинотеатров, чтобы избежать просмотра, фильм, который вынудил его отказаться от подписки на «Энтертеймент Уикли», чтобы не прочитать о нем, до этой пятницы даже не начнется.

Твою мать!

Но ладно. Небо за окном все еще оставалось голубым. А Деб Эрланже, одна из его партнеров по команде ФБР, появилась словно ангел милосердия, неся весть надежды и кофеина.

– Привет, Джулз. Мы собираемся в «Старбакс». Хочешь чего-нибудь?

Ее напарник, Джо Хирабаяши, стоял за ней. Что это такое? Национальный день «приди пораньше»?

Джулз снова приглушил звук телевизора.

– Есть ли шанс, что они начнут продавать деловую одежду?

Как и Макс, он держал в офисе запасную рубашку. Но, в отличие от шефа, использовал ее два дня назад и забыл принести смену.

Яши осмотрел повреждения и кратко резюмировал в духе дзен:

– Дерьмо, приятель. Эта рубашка уничтожена.

– Разве у тебя сегодня не что-то вроде аттестации? – спросила Деб. – С Пегги Райан?

Да, Деб. Да, действительно. На самом деле, сегодня у него не «что-то вроде» аттестации. Наоборот, это попадало в подкатегорию «аттестация, запятая, чрезвычайной важности». Джулз готовился к повышению. Пока ему было далеко до того, чтобы занять место любого из руководителей – за исключением Пегги Райан, с которой он собирался сегодня говорить.

Пегги была из тех людей, которые справлялись со своей гомофобией, притворяясь, что Джулза просто не существует.

В прошлом Джулз этому способствовал, держась от Пегги как можно дальше. Но этой встречи они оба не могли избежать. Определенно, утро обещало быть очень интересным.

– Может, это хорошо, – сказал Яши, указывая подбородком на темное пятно, которое Джулз сейчас без энтузиазма оттирал бумажным полотенцем. – Заляпанная кофе рубашка. Как будто делает тебя почти гетеросексуальным.

Он скорчил гримасу.

– Если, ну, знаешь, прищуриться...

– Тебе определенно нужен латте с дополнительными взбитыми сливками и имбирный пряник, – решила Деб за Джулза. – Мы будем прямо сейчас.

Но именно в этот момент появился Джордж Фолкнер, преградив им путь. Он запыхался, что было несколько ново. Джулз даже не подозревал, что тот умеет бегать.

– Где Ларонда? – спросил Джордж, его тон передавал все оттенки мрачной непреклонности.

– Она не придет, – сказала ему Деб.

– Почему? Почему нет?

Джулз не знал, что сегодня день без Ларонды. Она была секретарем-референтом Макса. День без Ларонды примерно так же продуктивен и весел, как день, проведенный за прибиванием большого пальца молотком. Снова, и снова, и снова. Ой-ой-ой.

– Дискуссионный клуб ее сына прошел в финал национальных соревнований, – пояснила Деб. – Нежданно-негаданно – их считали полными аутсайдерами. Макс сказал ей взять несколько дней и отправиться с ребенком в Бостон. Она не вернется до пятницы.

Вот же горе горькое!

– Макс должен это увидеть, – Джордж в это утро был ультрасосредоточен и сконцентрирован, и держал что-то, похожее на распечатку из электронной почты.

– Через час должен прибыть временный секретарь, – сказал Яши. – Положи на стол Ларонды, пусть она займется.

– Нет, – сказал Джулз. – Не-а.

Когда в последний раз Ларонду заменял временный секретарь, это было вдвойне ужасно.

– Если мы хотим сегодня что-нибудь сделать, надо установить смены.

Деб и Яши зашумели, но Джулз остановил их.

– По часу за столом Ларонды, – произнес он не терпящим возражений тоном. – Мы все выживем, если будем ассистентами Макса по часу в день. Вы же знаете, что мы сможем.

Но дерьмо, дерьмо, дерьмо. Пора двигаться, чтобы добыть новую рубашку до встречи с Пегги Райан.

– Я буду первым, потом Яши, затем Джордж, а потом ты, Деб...

– Принесу много двойного кофе, – решила Деб.

– Хорошо. Яши, позови Фрэн и Мэнни, предупреди их, – приказал Джулз. – Скажи им зайти как можно быстрее.

– Джордж, что ты хочешь из «Старбакса»? – спросила Деб.

– Максу действительно нужно это увидеть, – упорствовал Джордж, обращаясь теперь непосредственно к Джулзу. – Немедленно.

Дерьмо. Джулз взял распечатку и проглядел ее, а Деб, склонившись, читала через его плечо. То был список имен – ужасная статистика гражданских лиц, погибших во взорвавшемся гамбургском кафе. Этот последний теракт произошел в Германии лишь вчера утром, и большинство репортажей СМИ сосредоточились на малочисленности жертв – взрыв автомобиля причинил бы гораздо больше разрушений.

Однако имена в списке наглядно демонстрировали, что несколько людей погибли.

– Мы этим не занимаемся, – напомнил Джулз Джорджу. – Это дело команды Фриска. Я знаю, что Макс хочет быть в курсе, но в этих подробностях нет никакой необходимости...

– О нет, есть, – прервал Джордж.

– Вот дерьмо, – выдохнула Деб, указывая в самый конец списка. Яши тоже наклонился поближе, чтобы взглянуть и...

Джулз проследил за ее пальцем и увидел два слова, которые остановили его сердце.

Джина.

И Виталиано.

Он дважды перепроверил список. Погибшие гражданские...

– О Боже, нет, – произнес он. Только не Джина Виталиано. Единственная женщина, покорившая тефлоновое сердце Макса Багата. Женщина, которой Макс не просто позволил уйти, но женщина, которую он отталкивал и отодвигал, пока она наконец его не покинула.

Что не означало, что он ее не любил; что он не любил ее до сих пор.

Господь милосердный.

– Кто-то должен ему сказать, – прошептала Деб. Джулз поднял взгляд и обнаружил, что все смотрят на него. Как будто он руководитель их группы или что-то вроде того.

Нечестно – его ведь еще не выдвинули.

– Да, я сделаю это, – сказал он, не узнавая собственный голос. – Джина была и моим другом тоже.

Иисусе – Джина была. Он очень не хотел этого говорить. Боже, как это могло случиться?

Безоблачность голубого неба за окном теперь казалась насмешкой. Джулз желал бы прыгнуть назад в сегодняшнее раннее утро, когда его радиоприемник с таймером взорвался песней. Только в этот раз он отключит его, перевернется и продолжит спать. Но на самом деле это лишь отложило бы неизбежное. Так или иначе, они все должны были каким-то образом справиться с этим сегодня.

Джулз прочистил свое ноющее горло.

– Яши, выясни, что Джина делала в Германии. Последнее, что я знаю – будто она была в Кении с...

Проклятье, как же там? Он напрягся.

– МОС – «Международная Осведомленность о СПИДе». Свяжись с ними – найди все, что сможешь. Джордж, поговори с Уолтером Фриском. Мы хотим узнать все, что ему известно о взрыве, и прямо сейчас.

Он повернулся к Деб.

– Принеси кофе, а потом помоги Джорджу. Иди.

Они разошлись.

Когда Макс увидит эту распечатку, у него будет множество вопросов, ни на один из которых у Джулза нет ответа.

По крайней мере, пока.

Джулз вытер глаза, подтянул галстук и с тяжелым сердцем под испорченной рубашкой, которая больше не имела никакого значения, начал долгий путь к кабинету Макса.

АРЛИНГТОН, ВИРДЖИНИЯ

12 ЯНВАРЯ 2004

СЕМНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД

Макс заставил себя расслабиться. Он запретил плечам напрягаться, кулакам сжиматься, и – это было труднее всего – удержал челюстные мускулы расслабленными и убедился, что не сотрет свои зубы.

Он сумел скрестить ноги и слегка приподнять одну бровь. Он знал, что в сочетании с полуулыбкой, которая приподняла уголки губ, выглядел дружелюбным и открытым для всех и любой беседы.

Он был переговорщиком ФБР – нет, он был отличным переговорщиком ФБР – больше лет, чем мог пересчитать на всех пальцах рук и одной ноги. Он использовал свою магию на вооруженных преступниках и отчаянных террористах – мужчинах и женщинах, которые слишком часто были готовы и хотели умереть.

Это должно было быть проще простого, это гражданское обсуждение между тремя рациональными, ясно соображающими взрослыми. Максом. Джиной. И Ритой Хеннимен, семейным консультантом, которого Джина нашла в «Желтых страницах».

Заголовок, без сомнения: «Худший Кошмар Макса».

Макс никогда в своей жизни не был так напуган. Джина наблюдала за ним с другого конца дивана. Сегодня она специально оделась как подросток в обтягивающую футболку, которая не доставала до пояса джинсов с низкой посадкой. Невозможно было смотреть на нее и не думать о сексе, о ее ногах, обвившихся вокруг него и посылающих его в открытый космос.

Макс прочистил горло, поерзав на месте – что заставило его приподнять левую руку выше, чем следовало, отчего он зашипел.

Иисусе, боль в плече когда-нибудь пройдет? Ему выстрелили в грудь. В его легком была кошмарная дыра, но то было лишь выходное отверстие той пули, что срикошетила и разбила ему ключицу, которая продолжала больше всего его беспокоить.

Пока Рита заканчивала читать бланки, которые они оба заполняли в комнате ожидания, Джина придвинулась ближе.

– Ты в порядке? – спросила она Макса.

– В порядке, – солгал тот.

Она на мгновение пристально взглянула на него, прежде чем снова заговорить.

– Одно из важных правил терапии то, что мы должны быть честны. Когда мы войдем в эту комнату, мы должны говорить только правду. Иначе все это просто чушь.

Когда он только сел, то зацепил свою трость за подлокотник дивана, и теперь она с грохотом упала на пол. Слава Богу. Он нагнулся, чтобы поднять ее. А когда распрямился.

Рита улыбалась им, готовая начать.

– Итак, – сказала консультант, – с чего мы начнем?

Джина все еще наблюдала за ним.

– Хороший вопрос. О чем ты хочешь поговорить, Макс?

– О баскетболе? – ответил он, и она рассмеялась, как он и ожидал.

– Полагаю, это моя ошибка, попросить тебя быть честным.

Она повернулась к Рите:

– Вот в чем дело. Согласно определению Макса, мы даже не должны здесь находиться, потому что мы не пара. Мы не вместе, мы – друзья. Только между нами что-то есть. История. Химия. Ах, да, и факт, что я люблю его, вероятно, тоже играет где-то какую- то роль. Хотя Макс скажет вам, что на самом деле я его не люблю, что после лет, лет и лет то, что я чувствую, все еще частично является «переносом». Как я говорила вам по телефону, я была на том самолете, который захватили, а Макс спас мою жизнь...

– Ты сама спасла свою жизнь, – прервал Макс.

– Очевидно, отчасти дело еще и в интерпретации, – сказала терапевту Джина. – Я знаю, что он спас мою жизнь. Он, без сомнения, может утверждать, что не делал этого. Дело в разнице в возрасте – с чем на самом деле у меня нет проблем...

Рита мельком глянула на свой планшет, очевидно, проверяя даты их рождения. Ей не понадобилось много времени, чтобы выяснить, что Джине – двадцать пять, а Максу – почти на двадцать лет больше. Но женщина была высококвалифицированным специалистом, так что даже не моргнула. Она улыбнулась, когда подняла голову и встретила его взгляд.

– Любовь не всегда останавливается, чтобы заняться подсчетами, – отметила она.

Да, но другие подсчитывали, и большинство из них еще и осуждало. Дебра, медсестра из реабилитационного центра, например, была уверена, что он Макс попадет в ад. Если бы она могла, то превратила бы его в груду пепла неделю назад. Но прямо сейчас он просто держал рот на замке и позволял Джине продолжать.

– Я не могу заставить его поговорить со мной, – сказала Джина терапевту. – Каждый раз, когда я пытаюсь, мы заканчиваем...

О нет, она не может...

– ... вместо этого сексом.

О да, она смогла.

– Я подумала, если мы придем сюда... – продолжала Джина. – Что ж, в одной комнате с вами, я подумала, мы можем, собственно, поговорить вместо… ну вы знаете.

По мере того как кошмар продолжался, становилось только хуже. Он как будто перенесся назад в свое худое, низкорослое шестнадцатилетнее тело, вынужденное голым блуждать по школьным коридорам в поисках своего шкафчика. Без сомнения, как раз пришло время проснуться. Он схватил трость.

– Извините. Я не могу этого сделать.

Он поднялся с дивана, даже несмотря на то, что понимал, как глупо убегать. Он мог уйти из комнаты, но не мог избавиться от хаоса, бушевавшего в его голове.

Джина тоже поднялась и преградила ему доступ к двери.

– Макс. Пожалуйста. Есть так много всего, о чем мы никогда не говорили, просто притворяясь, будто этого не существует, – она глубоко вздохнула, – например, Алисса.

Господи. Макс рассмеялся, потому что смех сэкономил ему сотни долларов на дантиста, в котором он будет отчаянно нуждаться, когда повредит зубы чрезмерным скрежетом. Но даже он, мастер по зубовному скрежету, не сумеет стереть зубы смеясь. Он повернулся к Рите.

– Вы не извините нас на минутку?

Но Джина скрестила руки. Она совершенно ясно никуда не собиралась.

– В этом суть терапии, Макс. Мы обсуждаем вещи, о которых не можем говорить в других случаях. Прямо здесь, перед Ритой.

Что ж, ладно. Теперь он почти жаждал сценария с наготой и шкафчиком. Или сногсшибательного повторяющегося кошмара из детства. Гигантских вилок из космоса. Он годами спал на боку, чтобы проскользнуть между зубцами и избежать смерти от протыкания.

– Почему бы нам не вернуться к этому немного попозже? – согласилась Рита. – Похоже, это особенно чувствительная тема.

– Ладно, нет, – сказал Макс. – Вы ошибаетесь. Это не так.

Он повернулся к Джине.

– Алисса Локке больше не работает на меня. Ты это знаешь. Я не разговаривал с ней...

Он собирался сказать «неделями», но это было не совсем верно.

– Я знаю, что она приходила повидать тебя в реабилитационный центр, – сказала Джина. – Ты не думаешь, что это странно – что ты не сказал об этом мне?

Что и было странно, так это обсуждать такое перед аудиторией, как участникам какого-то ужасного телевизионного реалити-шоу. Правда, Рита была одна, но у него возникло ощущение, что она ведет счет в своем блокноте. Когда пятьдесят минут их сеанса подойдут к концу, она, должно быть, склонится к Максу с сочувствующей улыбкой и скажет ему:

– Здесь твое путешествие закончилось. Ты идешь домой.

Боже, он хотел пойти домой. Не в реабилитационный центр. Не в свое жалкое подобие квартиры. И уж конечно не в дома родителей – по одному на каждом побережье.

Так куда же ему податься?

Джина ждала его ответа. Не думает ли он, что это было странно?..

– Ничего такого, что стоило бы упомянуть, – сказал он ей. – Визит Алиссы был связан с работой. Я не хотел...

Он тяжело вздохнул.

– Она не предмет для обсуждения. Но, полагаю, мы можем сделать ее таковой, если вы действительно хотите превратить это все в мыльную оперу...

Джина вздрогнула от этого, и он заткнулся, ненавидя себя даже больше, чем обычно.

– Джина, пожалуйста, – спокойно сказал он. – Я не могу это сделать.

– Чего, поговорить? – парировала она, не пытаясь скрыть боль во взгляде. Боль, которую она обычно так боялась ему показать. Это разбило ему сердце.

– Мы говорим, – сказал он.

– Ты знаешь, я забираю почту из твоей квартиры через день. Думаешь, я не узнала бы, что тот причудливый конверт от Алиссы и как-там-его-зовут был приглашением на свадьбу?

Опять Алисса.

– Сэм, – сказал Макс, – имя будущего мужа Алиссы – Сэм.

Джина повернулась к Рите.

– На самом деле, лишь несколько месяцев назад Макс попросил Алиссу выйти за него замуж. Она работала у него, он в нее влюбился, только у него есть это правило насчет связи со своими подчиненными, так что он следил за тем, чтобы они оставались просто друзьями – по крайней мере, так мне сказал Джулз. Просто друзьями – вплоть до того дня, когда он попросил ее выйти за него.

Она рассмеялась, но он подозревал, что причина ее смеха похожа на его собственную, имеющую отношение к заботе о зубах.

– Вот кое-что, о чем я никогда не решалась спросить тебя, Макс. Ты и Алисса были просто друзьями, так же как и мы?

– Нет, – сказал ей Макс, – Алисса и я никогда... – Он покачал головой. – Она работала на меня...

– Некоторых мужчин это не останавливает, – заметила Рита.

– Это останавливает меня, – категорически заявил он.

– Так для вас важно поступать благородно.

Рита сделала пометку на своем планшете, что разозлило его еще больше.

Макс повернулся к Джине.

– Слушай, мне жаль, но это слишком личное. Давай пойдем куда-нибудь в более приватное место, где мы сможем...

– Заняться сексом? – спросила она.

Макс ненадолго прикрыл глаза.

– Поговорить.

– Как мы поговорили после того, как ты получил приглашение на свадьбу Алиссы? – спросила она его.

Боже.

– А что ты хотела, чтобы я тебе сказал? «Эй, угадай, что я сегодня получил по почте»?

– Принимая во внимание, что мы вообще не произносили ее имя с тех пор, как тебя подстрелили и ты чуть не умер, – горячо парировала она, – кажется, это заслуживало, по крайней мере, упоминания – да. Но ты ничего не сказал. Я приехала и дала тебе множество возможностей поговорить со мной, и помнишь, что мы делали вместо этого?

Да, Макс определенно помнил. Чертовски трудно забыть голую Джину в его постели.

Он взглянул на Риту, которая была достаточно умна, чтобы не нуждаться в разъяснениях.

Вот только той ночью Джина совратила его. И так она делала часто. Обычно всегда.

Джина делала первый ход. Хотя, если быть справедливым, он никогда ее не останавливал.

Да, он пытался, но это никогда не было искренне. И он никогда не достигал цели.

Потому что если она так охотно и свободно отдавалась, кем он был, чтобы отвергнуть ее?

И не был ли он самым большим чертовым лгуном в мире?

Истинная правда была в том, что он страстно желал эту девушку. Днем и ночью. Их отношения были со всех сторон неправильны, и он знал, что должен держаться от нее подальше, но, – проклятье! – не мог. Поэтому, что бы она ни предлагала, он брал. Жадно.

Как наркоман, который знал, что рано или поздно его лишат кайфа.

– Давайте вернемся немного назад, – сказала консультант. – К той истории, о которой вы упомянули.

Она посмотрела на Джину.

– Я могу вкратце повторить Максу часть из того, что вы сказали мне по телефону?

– Пожалуйста.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, – сказала Рита, – но вы встретились четыре года назад, когда Джина была пассажиром угнанного авиалайнера. Это было до девять- одиннадцать[2] – самолет был в...

Она порылась в записях.

– Казбекистане, – сказал Макс.

– А вы были... переговорщиком ФБР? Я думала, Соединенные Штаты не ведут переговоров с террористами.

– Не ведут, – пояснил он, – но мы говорим с ними. Пытаемся убедить их сдаться. В худшем случае, мы останавливаемся. Мы выслушиваем их жалобы, склоняем к переговорам, пока спасатели – в данном случае команда «котиков» – берут под контроль захватчиков самолета.

Рита кивнула:

– Понимаю.

– В действительности, освобождение занимает примерно тридцать секунд, – сказала Джина терапевту, – но это сложная хореография. Они должны взорвать двери и убить захватчиков, и постараться не ранить никого из пассажиров. Требуется время, чтобы подготовиться к этому.

Рита сосредоточилась на Джине.

– И вы были на том самолете все это время. Все те... часы?

– Дни, – мрачно поправил ее Макс. Он сел обратно. Это было что-то, о чем Джине нужно было поговорить, пережить ее горький опыт заложника. Как бы он не ненавидел терапию, он готов был вытерпеть иглы под ногтями, если бы это помогло ей прийти в себя.

– Террористы, которые захватили самолет, завладели списком пассажиров и узнали из него, что дочь сенатора Кроуфорда, Карен, на борту.

– Вот только ее билет был украден, – вставила Джина.

– Захватчики потребовали от нее сделать шаг вперед. Конечно, она так не сделала, ведь ее там не было. Бандиты пригрозили, что начнут убивать каждого на борту, так что Джина встала и притворилась той девушкой.

Макс вынужден был остановиться и откашляться. Ее невероятная, самоотверженная храбрость все еще сводила его с ума.

– Они притащили ее в кабину самолета, подальше от остальных пассажиров.

– Вы все это время провели под прицелом, – Рита тяжело выдохнула, – в полном одиночестве?

Но Джина покачала головой:

– Я была не одна. Макс был со мной.

Проклятье, она всегда это говорит.

– Я был в терминале аэропорта, – сказал он терапевту, – я использовал радио, чтобы поддерживать контакт с самолетом. Джина действовала как посредник, потому что непосредственно со мной террористы говорить не хотели. Так что я говорил с ней, зная, что они слушают.

– Это не единственная причина, по которой ты говорил со мной, – сказала Джина.

Она была права. Он чувствовал неуместное притяжение к ней с самого начала.

– Она дала вам перечень повреждений, которые получила, пока я был с ней на том самолете? – спросил Макс у терапевта. Он отмечал их на пальцах. – Сломанное запястье, сломанные ребра, подбитый глаз, множество порезов и ушибов...

– Она упоминала нападение, – сказала Рита, – конечно.

– Нет, нет, мы не используем это слово, – сказал Макс, – мы предпочитаем жесткую правду. Мы называем это тем, чем оно является – насилие.

Слово, казалось, прозвенело в наступившей тишине, и он почувствовал, как сжалось горло и скрутило живот. О боже...

– Это, наверное, было ужасно, Макс, – тихо сказала Рита, – слышать все это, быть свидетелем происходящего насилия. Джина сказала, там работали камеры наблюдения.

Вероятно, это зрелище вас опустошило.

Почему она говорила с ним?

– А особенно из-за Джины, не находите?

– Я наконец начала прощать себя за это, Макс, – сказала Джина. – Боже, это же ты сказал мне, что в этом не было моей вины, что я не провоцировала их. Почему ты не можешь сделать то же самое?

Терапевт повернулась к нему.

– Давайте разберем это подробнее. Помните ли вы, что чувствовали, что вы...

– Вы что, шутите?

Конечно, она не шутила. Терапевты не шутят. На самом деле, шутки с клиентами находилось в «Гигантском Списке Вещей, Которых Нельзя Делать» в книге правил терапевтов, наряду с использованием пукающих подушек и пластмассовой рвоты и надеванием белых пальто после Дня труда.

Но Макс наконец понял. Сегодня они были тут не ради Джины, они были тут из-за него. Как будто это могло помочь. Как будто копаясь в его злости и вине и размешивая их, можно сделать что-то еще, кроме как заставить его взвыть от безысходности и боли.

Он поднялся, опираясь на трость.

– С меня хватит. Извините. Я не могу...

– Тогда что же нам делать? – мягко спросила Джина. – Наши отношения действительно лишь на время? Ты знаешь, я справлюсь с собой. Я останусь лишь на неделю-другую, пока ты не завершишь курс реабилитации. Останусь, пока ты не сможешь обходиться без трости. Но на самом деле я лгу себе. Я просто продолжаю ждать, надеясь что… я не знаю...

Она рассмеялась, и этот смех был полон боли.

– Может, я думаю, если мы продолжим заниматься любовью, ты проснешься однажды утром и скажешь: «Я не могу жить без тебя...»

Иисусе.

– Чего я не могу сделать, так это дать тебе то, что ты хочешь, – прошептал Макс.

– Даже если все, чего я хочу, это чтобы ты говорил со мной? – ее глаза наполнились слезами. – Было время, когда... Ты рассказывал мне все.

Макс не мог ответить на это. Что он мог сказать? На самом деле, нет, я слишком о многом умалчивал...

Тишина, казалось, окружила их, все сжимаясь и сжимаясь.

Рита прервала ее.

– Джина, если бы ты могла сказать что-нибудь Максу прямо сейчас – что угодно – что бы это было?

– Прекрати обращаться со мной, словно я могу сломаться. Даже когда мы занимаемся любовью, ты так... осторожен. Как будто берешь весь этот семьсот сорок седьмой в кровать каждый раз... Разве ты не можешь просто... позволить этому уйти?

Макс не мог облечь это в слова – его злость, его гнев на то, через что она прошла.

Позволить этому уйти?

Отпустить? Как он мог отпустить то, что так мучило его? Слов не было, а даже если бы он и попытался, то лишь стонал бы, и стонал, и стонал. Вместо этого он прочистил горло.

– Я не могу это сделать, – снова сказал он.

Он направился к двери.

Но Джина на секунду обогнала его.

– Не могу поверить, что я была настолько глупа, чтобы считать, будто это поможет.

Извините, что потратила ваше время, – сказала она терапевту.

– Джина, подождите. – Рита поднялась на ноги. Теперь они все стояли. Разве не забавно?

Но Джина закрыла за собой дверь. Тихо. Плотно. Прямо у Макса перед носом. Что ж, этого следовало ожидать. Макс потянулся к дверной ручке. И разве ему не предстоит мрачная, заполненная тишиной дорога к реабилитационному центру?

– Вы когда-нибудь говорили ей, как сильно ее любите? – спросила его Рита.

Ему удалось скрыть свое удивление. Ответ на этот вопрос никоим образом ее не касался. Он также не спросит почему, во имя Господа, он должен говорить это Джине, если в действительности он хотел, по-настоящему нуждался в том, чтобы она нашла счастье и покой? Чего она никогда не сможет, пока ей не удастся оставить его.

– Хотя, если честно, – добавила Рита, – на самом деле она, конечно же, знает, не так ли?

– Иногда даже всей любви в мире просто недостаточно, – сказал Макс.

Она скорчила гримаску.

– О, дорогуша. Если это одна из ваших жизненных установок, то ваш мир, должно быть, темное ужасное место.

Христос. Сохрани его от психоанализа со стороны людей, которые его даже не знают.

Она не унималась:

– Чего вы так боитесь, Макс?

Тяжело опершись на трость, Макс покачал головой и медленно вышел из кабинета за Джиной.

ШТАБ-КВАРТИРА ФБР, ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУМБИЯ

20 ИЮНЯ 2005

НАШИ ДНИ

Пегги Райан разговаривала с Максом. Джулз слышал, как она смеется над какой-то репликой босса, когда Макс крикнул: «Войдите».

Они оба подняли взгляд на Джулза в открытых дверях кабинета, а тот сделал полшага внутрь.

– Извините меня, сэр.

И без малейшего усилия Макс понял.

Это было немного странно, но Джулз увидел, что это произошло. Макс посмотрел на него, глянул на документ, который принес Джулз, затем обратно, тяжело, в глаза Джулзу и каким-то образом понял.

Он сидел, откинувшись на спинку кресла, но сию же минуту выпрямился и протянул руку за новостями, о поступлении которых уже знал, со странно невыразительным лицом.

– Джина? – спросил он, и Джулз кивнул.

Макс не мог знать, что Джина в Германии, не говоря уже о том, что она была в этом взорванном кафе.

И хотя Джулз восхищался своим боссом и считал его гениальным, высококвалифицированным и способным на возмутительно храбрые поступки, и хотя Макс использовал передовой подход к управлению, он прочно укоренился в реальности.

Несмотря на суеверия, Джулз знал, что у Макса нет телепатических способностей.

Что значило – Макс ждал этого. Значит, каждый день, с тех пор как Джина уехала, он ждал – предчувствуя и страшась – этих самых новостей.

Что за адская жизнь.

Пегги Райан была забыта. Собственно, она без умолку трещала о том деле, над которым работала, даже когда Джулз протянул Максу список жертв среди гражданских.

Джулз повернулся к ней и оборвал ее на полуслове:

– Мэм, вы должны уйти.

Она моргнула, шокированная, лицо приняло оскорбленное выражение.

– Извините...

– Сейчас, – Джулз схватил ее и поднял с места.

– Что вы делаете? Уберите от меня руки, вы... вы гомик! – орала она, пока он подталкивал ее к двери.

За столом Ларонды ожидавший его с сотовым телефоном у уха Джордж помахал рукой, призывая остановиться.

– Ее тело в Гамбурге, – сказал он Джулзу.

– Спасибо. Займи Пегги, – бросил Джулз, не глядя на женщину, и закрыл дверь перед ее сердитым лицом. Но там он задался вопросом: а был ли он с сам с верной стороны двери.

Боже, но он просто не мог заставить себя обернуться и посмотреть на Макса.

Который сидел в холодной мертвой тишине.

Лучше бы он кричал и крушил вещи. Пробивал кулаком дыры в стене. Макс редко терял самообладание, редко терял контроль, но когда он это делал, то было эпохальное событие.

– Могу я вам помочь, сэр? – прошептал Джулз, все еще находясь лицом к двери.

– С ее семьей уже связались? – спросил Макс. Прозвучало удивительно нормально, как будто он спрашивал о чем-то не более неприятном, чем обычное утреннее движение на Кэпитал Белтвэй.

– Я не знаю, сэр, – он медленно обернулся.

Макс сидел за своим столом. Просто сидел. Джулз не мог ничего прочесть по его лицу, в его глазах. Как будто Макс отключил себя, заставил сердце остановиться.

– Но я выясню, – продолжил Джулз. – Еще мы наводим справки о том, почему Джина была в Гамбурге, почему она оставила Кению, что она делала, где останавливалась... Я передам вам информацию, как только получу ее. Джордж только сказал мне, что ее тело...

Его голос надломился. Он не мог справиться с этим. Ее тело. Тело Джины. Боже.

– Все еще в Гамбурге, – выдавил Джулз.

– Пусть Ларонда забронирует мне место на следующий рейс в Германию, – сказал Макс, все так же ровно, так спокойно. Но затем понял, что сказал, и на мгновение Джулз уловил очень краткую вспышку скрываемых им эмоций.

– Б...ь! – но Макс так же быстро спохватился и успокоился. Взял себя в руки.

– Ларонда сегодня не придет.

– Я сделаю это, сэр.

Иисусе, ну что за день для этого. Секретарь Макса Ларонда точно знала бы, что сделать, что сказать... Вроде: «Сэр, вы собираетесь в Гамбург опознать тело Джины и сопроводить его домой или найти и уничтожить террористическую группировку, ответственную за тот взрыв? Потому что второе не такая уж хорошая идея, если только вы не надеетесь закончить свою карьеру».

Джулз откашлялся.

– Только, может, вам не стоит лететь туда одному...

– Вызовите мне Уолтера Фриска, – приказал Макс, – и найдите номер телефона родителей Джины. Он должен быть где-то в компьютере Ларонды.

– Макс, господи, я так сильно сочувствую вашей потере, – его голос опять сломался. – Нашей потере. Потере всего мира.

Макс поднял взгляд, и оказаться перед такими пустыми, бездушными глазами было жутко.

– Я хочу, чтобы предварительный заказ на самолет был у меня на столе через две минуты.

– Да, сэр, – Джулз закрыл за собой дверь и отправился выполнять.