Переполох в Академии Сказок

Глава 1. В Трипятнадцатом царстве

Третью весну неспокойно было в крошечной деревушке, что на самом краю Трипятнадцатого царства. И домов-то тут было, почитай, с пару дюжин, да съезжались сюда самые завидные женихи. Бывали и юные совсем, тощие, угловатые, с едва пробивающимися светлыми бородками, а бывали, напротив, статные бывалые мужи с проседью в висках. Причина же мужского безумия озадаченно грызла кончик пера, с трудом раздобытого на ярмарке, и с опаской выглядывала из сарая. По двору шёл батюшка, а подле него — очередной жених, гневно фыркающий, точно кобыла Зорюшка, когда мошка в ноздри залетит.

Едва след жениха простыл, Василиса осторожно высунула голову из сарая, где с той самой Зорюшкой пряталась, и тотчас была схвачена за руку отцом. За его спиной обнаружилась и матушка, стоящая в той самой позе, когда лучше бежать с глаз её долой: крепкие руки в бока уперевши и губы поджав.

— Опять спряталась! — воскликнул батюшка.

Василиса лишь голову подняла, да выпрямилась, плечи расправила. Знамо дело, спряталась.

— Да неужто, батюшка, ты бы меня за него замуж отдал? — возмутилась она.

— И отдал бы, как есть отдал! Сколько можно в девках сидеть, а ну как этот последний⁈

— Да хоть бы и так! — махнула рукой Василиса. — Говорила же, батюшка, не желаю быть супружницей мужа знатного, вмиг и книги мои отберёт и вообще…

— Вот дурная девка, — вздохнул отец. — Толку от книжек твоих? Лучше б матери с курями помогла, да свиней покормила. А ещё лучше — замуж бы пошла уже, тогда глядишь, не пришлось бы и нам спину гнуть. Чем тебе этот не люб? И не стар, и не глуп, подарков привёз!

— Разве ж ты не слыхал? Жена ему нужна покорная, да молчаливая. Чтоб детишек рожала без счета, а на глаза показывалась, только коли позовёт. Неужто такой участи ты для меня желаешь? — отчаянно воскликнула девица.

— Василисушка, — не утерпела матушка, заметно помягчев, едва приметила блестящие слезы в уголках глаз дочери. — Так в том доля наша женская, быть у мужа в услужении.

Всхлипнула Василиса, да рукой махнула, твёрдо уверившись, что едва ночь темная наступит, соберёт она книги свои, да перо с бумагою, сбежит от тяжкой участи быть молчаливой мужниной женой. Туда сбежит, где умной девице слово сказать не постыдно.

— Луша! Луша! — шептала рыжая востроносая девчушка в сарафане цвета лежалой травы. — Ну где же ты? Ой!

— Тссс, — приложила палец к губам такая же огненноволосая девица, выбираясь из придорожных кустов.

— Опять на сына княжеского любуешься? — вздохнула девчушка. — Бабушка гневается, негоже, говорит, ведьме к мужику привязываться, коли потом в одиночестве жить. Не гневи бабку, Луша, попадёт же хворостиной!

— Да и пущай попадёт! — отозвалась Луша, бросая прощальный взгляд на крепкую спину княжеского сына. — Разве ж такой жизни я хотела? В лесах от расправы прятаться, да втихую зелья варить?

— Ох, Луша, не нами заведено, не нам и менять…

— Знаешь, что, Марьюшка… А скажи бабке, что не сумела ты меня отыскать, сможешь?

— Тогда она меня того, хворостиной, — шмыгнула носом Марьюшка. — Я бы и сказала, да ты куда денешься? Сгинешь же одна! Сама знаешь, как крестьяне нас встречают, вилами да горящими палками.

Призадумалась Луша. Сестрица правду говорила, едва рыжие волосы в деревне завидят, так крику будет! Тяжела ведьмина доля, издавна повелось, ещё от Бабы Яги, что потерявшихся путников меж Явью и Навью водила. Теперича и ей суждено силы ведьмины от бабки принять да заботы все. А не хотелось дико, аж до солёных слез.

Иногда, лёжа на узкой лавке, служившей ей постелью, мечтала Луша о царевиче, что как взглянет в глазищи её зелёные, так и… Нет, не падёт замертво, влюбится так крепко, что не посмотрит ни на волосы рыжие, ни на силу ведьмину. А уж она ему женой покорной будет. Да не суждено было сбыться Лушиным чаяниям. Если только…

— Идём, Марьюшка, — решилась Луша. — Негоже тебе из-за меня хворостиной получать.

— Неужто силу примешь? — обрадовалась Марьюшка.

— Не приму, — твёрдо ответила ведьма. — И не сгину. Только не выдавай меня, слышишь? Ночью уйду. Есть одно место, где всякой ведьме рады.