Пират

ГЛАВА 1

Убрав непослушный локон, который все время лез в глаза, Зоя окинула взглядом Рейвенскорт. Между плит, которыми была вымощена круглая подъездная аллея, проросли сорняки. Прежде тщательно ухоженный кустарник теперь разросся, закрывая вид на узкий залив, а особняк времен Тюдоров, стены которого не пощадили постоянно дувшие с Атлантики ветры, выглядел заброшенным.

Поместье никогда не содержалось в идеальном порядке, но за последние несколько лет оно окончательно пришло в упадок и стало таким же неухоженным, как и ее бывший муж. Он попросил ее — нет, умолял — заехать к нему в последний раз перед возвращением в Штаты. Очевидно, надеясь убедить ее, что решение уехать — самая настоящая глупость.

Руки Зои, сжимавшие руль, дрожали: так велико было ее желание развернуться и отправиться в аэропорт, чтобы избежать ссоры с Джоном. Она ненавидела эти перебранки. И ладно бы у ее мужа был злобный и жестокий характер. Как раз наоборот: он был рассудительным, терпимым, спокойным, а кроме всего прочего и последовательным. Каждый раз, упрашивая ее остаться, он вспоминал о самых счастливых мгновениях их семейной жизни, и в эти минуты решимость Зои ослабевала.

Она так никогда бы и не поняла этого человека, даже если бы прожила с ним целую вечность. Она впервые встретила столь сложную личность. С первого дня их встречи и до сих пор красота Джонатана влекла ее. Кроме того, он всегда держался как истинный джентльмен — внимательный, остроумный, вежливый. И всегда проявлял исключительную заботу об их детях.

Казалось, они идеально подходят друг другу, про такие пары говорят, что «их брак заключен на небесах». И никто из их друзей не смог бы предположить иного… даже Джонатан. Однако совершенная внешность скрывала пустоту, которая как черная дыра вбирала в себя душу Зои.

Любовь — именно этого она хотела от него. Это было все, о чем она мечтала. А Джонатан не был способен на подобное чувство.

Прошло некоторое время, прежде чем она ощутила возникшее в их отношениях напряжение. Вначале отказывалась поверить в то, что ему недоступно умение чувствовать и переживать, ведь он казался таким прекрасным мужем, таким замечательным человеком, и она радовалась тому, как крупно ей повезло и его выбор пал на нее. Точно так же считали и их знакомые.

Однако ей все же удалось заглянуть под блестящую оболочку. Но за шестнадцать лет супружеской жизни — шестнадцать потерянных лет, исчезнувших в водовороте душевной пустоты, — она отдала ему всю себя.

Ради детей она пыталась что-то изменить, но когда Джон отдал их обоих в закрытую школу, она поняла, что ее существование лишилось смысла. Дети были всем, ради чего она жила, на них была направлена ее любовь. Женщина, подобная ей, не способна жить без любви, которая питает ее душу.

И она начала медленно чахнуть.

Казалось, Джонатан ничего не замечает. Но даже если он и замечал что-либо, то воспринимал происходившее с полным безразличием. Когда дела пришли в упадок, она тут же пришла ему на помощь: не так-то просто убить в себе преданность. Несмотря на все их усилия, семейный бизнес продолжал разваливаться, в результате чего Джонатан, одержимый навязчивой идеей, впал в угнетенное состояние духа. И она почувствовала, что дошла до крайней черты. Она не могла спокойно находиться рядом и смотреть, как он медленно сходит с ума.

О, она пыталась помочь ему, пыталась заставить его самого найти выход. Но ничто не могло отвлечь его от идеи — найти сокровища.

Черный Джек Александер, девятый граф Рейвенскорт, повеса времен Регентства… и его чертовы сокровища, награбленные во время пиратских набегов и где-то зарытые. Если бы ей попался этот ублюдок, она задушила бы его собственными руками.

Пусть ее супружеская жизнь с Джоном оказалась неудачной, но ей вовсе не хотелось, чтобы отец ее детей попал в дом для умалишенных. Если он продолжит поиски сокровищ Черного Джека — в них он видел возможность спасти и семейное дело, и их совместную жизнь, — то через месяц на него наденут смирительную рубашку.

Зоя выбралась из взятой напрокат машины и взяла сумку — нечто среднее между кошельком и вещевым мешком. Перебросив ремешок через плечо, она одернула «ветровку», разгладила на бедрах джинсы, поправила козырек бейсбольной кепки и направилась к двери. Она знала, что Джон возмутится, увидев ее в подобном наряде, но она ни за что не согласилась надеть юбку, зная, что проведет восемь часов в кресле самолета. Кроме того, надев «толстовку» с эмблемой ее любимой команды, она как бы прощалась с Англией и заявляла о воскрешении свободолюбивой натуры истинной американки. Зоя поднялась по ступенькам и, замерев на секунду, вдохнула полной грудью. Звонок был сломан, стучать тоже не имело смысла: слуги были уволены много лет назад, а Джон все равно ничего не услышал бы в этом чудовищном доме с его глухими коридорами и закоулками. Зоя просто вошла внутрь и принялась заглядывать во все помещения. Ее голос эхом отдавался под высокими сводами.

Почти всю мебель давно продали, та же что осталась, под покрытыми пылью чехлами, напоминала спящие привидения.

Джона нигде не было. Хорошо зная его привычки, Зоя поднялась на второй этаж и направилась в спальню. Нет, сегодня она не поддастся на уговоры переночевать: в прошлый раз ему все же удалось кое-чего достичь. Честно говоря, интимная близость была единственным аспектом их семейной жизни, через который на нее можно было повлиять.

Но больше она не спутает физическое влечение с истинным чувством.

— Джон, где ты?

Зоя распахнула дверь спальни и тряхнула головой, чтобы отогнать горько-сладкие воспоминания. Совершенно очевидно, что он только что был здесь: в воздухе витал аромат его очень дорогого лосьона после бритья.

Зоя увидела, что дверь, встроенная в стенные панели напротив, открыта. Дверь вела в лабиринт со множеством потайных комнат. Подобные лабиринты являлись неотъемлемой частью домов, имевших многовековую историю. Впервые она исследовала эти таинственные коридоры сразу после свадьбы, а через несколько лет еще раз, вместе с детьми. Джон отнесся к их вылазкам с полным равнодушием и совершенно не интересовался лабиринтом, но только до тех пор, пока не задался целью разыскать сокровища Черного Джека.

Кажется, ей опять придется вытаскивать его из пыльных коридоров.

Зоя прошла через дверцу и двинулась вниз по узкому тоннелю с низким потолком. Некоторое время она шла пригнувшись, прежде чем тоннель стал расширяться. Чем дальше, тем слышнее был голос Джонатана, который чертыхался, выговаривая ругательства с очаровательным акцентом.

— Джон! Это я, Зоя, — позвала она, не желая пугать его, дабы он со страха не запустил в нее лопатой.

За год Джон перекопал почти весь тоннель. К счастью, он установил некое подобие освещения, в противном случае она наверняка сломала бы ногу. Пол во многих местах был разобран, а стенные панели подперты досками. Оказавшись на уровне первого этажа, Зоя услышала стук лопаты о твердую землю, и еще раз окликнула Джона.

— Зоя, любимая! — ответил тот. — Это ты?

Его мелодичный голос эхом разнесся по коридору, мучительной болью отозвавшись в душе Зои. Любимая! Какая ирония слышать эти слова из уст человека, абсолютно неспособного на любовь.

— Да, — отозвалась она. — Где ты? У меня мало времени, мне надо успеть на самолет. — Ответом ей было приглушенное ругательство.

— Кажется, я на уровне подвала. На развилке поверни направо, там, где разбитая лампа. Я обнаружил древний ход слева.

Следуя его указаниям, Зоя повернула направо. С каждым шагом, по мере того как она удалялась от освещенного участка, в коридоре становилось все темнее. Она протиснулась сквозь щель между стенными панелями и увидела затылок Джона. Когда он повернулся к ней, на его губах сияла такая радостная улыбка, что она не смогла не улыбнуться в ответ, И в который раз она обратила внимание на его удивительные глаза: один был небесно-голубым, а другой темно-серым. При неярком освещении таинственного подземелья их выражение могло бы испугать самого отважного человека.

— Послушай, любимая, — объявил Джон. — Думаю, мы нашли клад. Я даже чувствую запах, запах сокровищ Черного Джека. Наши дела пойдут на поправку, и отпадет всякая необходимость в этой бракоразводной чепухе. — Он отвернулся и провел пальцами по краю стенной панели.

Зоя покачала головой. Случай безнадежный. Все ее заверения в том, что наличие денег или их отсутствие не имеют никакого отношения к краху семейной жизни, он попросту пропускал мимо ушей. Зоя собралась было в последний раз возразить ему, но внезапно с жутким стоном панель рухнула.

«Очень драматично», — подумала Зоя.

Джон ринулся в открывшийся проем, издав при этом возглас еще более жуткий, чем упавшая дверь. Зою охватил необъяснимый страх, по спине поползли мурашки. Пугающее, подавляющее волю предчувствие холодным обручем сдавило грудь.

— Джон, подожди! Там может быть опасно!

Но это был глас вопиющего в пустыне. Она слышала, как его башмаки глухо стучали по полу. Внезапно все звуки стихли. На мгновение воцарилась мертвая тишина, а потом раздались громкий треск и крик Джона.

Ни секунды не колеблясь, Зоя перескочила через упавшую панель и побежала по коридору. Она никогда в жизни не слышала, чтобы Джон кричал, даже тогда, когда по дороге в больницу у него начинался перитонит.

Но Зое так и не суждено было добраться до Джона: она споткнулась о край доски и, проклиная Черного Джека Александера и его награбленные в пиратских набегах сокровища, упала лицом вперед. Ее крик замер под сводами коридора, когда она погрузилась в бездонную пропасть, где властвовал мрак, сравнимый лишь с мраком преисподней.

Гром, прозвучавший словно пушечный выстрел, прокатился по иссиня-черному небу, и первые ледяные капли дождя упали на тело Зои. Резкий порыв ветра пронесся над ней и бросил ей в лицо соленые брызги, что помогло ей прийти в себя. Уперевшись ладонями в доски и приподнявшись, Зоя огляделась по сторонам.

Над ней злобно рвались паруса, закрепленные на мачтах. Когда корабль начинал стремительно падать вниз, на нее волнами накатывало головокружение. И каждый раз желудок буквально скручивало узлом.

Проклятье, каким образом она попала на корабль?

Последнее, что она помнила, был дом Джона, куда она приехала попрощаться. Наверное, ей приснился странный сон… Или у нее помутилось в голове.

Зоя застонала.

Волны продолжали раскачивать корабль, бросая его из стороны в сторону, пытаясь выдернуть из-под нее палубу. Зоя опустила голову на руки и набрала в грудь побольше воздуха, чтобы справиться с очередным приступом тошноты.

«Это не сон, — подумала она, и по спине пробежал холодок. — Это кошмар».

Внезапно ей стало жарко, лоб покрылся испариной. Рот наполнился слюной. Среди казавшихся нереальными возгласов людей и скрипа мачт она различила звук шагов, которые медленно приближались. Откинув мокрые пряди с лица, она немного повернула голову и уставилась на носки черных сапог, остановившихся в нескольких дюймах от ее лица. Затем ее взгляд проследовал выше.

Мгновение ей казалось, что голенища сапог никогда не кончатся. Но вот она увидела плотную ткань, облегавшую ноги, и замерла, восхищенная. Эти ноги вполне способны привлечь внимание даже монашки.

Рельефные мышцы напрягались и расслаблялись в такт качке, помогая обладателю этих ног балансировать на палубе. Справившись с тошнотой, Зоя продолжила свое исследование… в той его части, где свободно ниспадавшая белая шелковая ткань скрывала стройное мускулистое тело. В глубоком треугольном вырезе рубашки с широким воротником виднелась бронзовая от загара кожа, поросшая густыми темными волосами, которые отливали серебром.

Серебром?

Заинтригованная тем, что в ее сознании неожиданно возник образ пирата, описанный во многих прочитанных книгах, Зоя подняла глаза еще выше — и у нее перехватило дыхание. Словно выточенное рукой самого Создателя, лицо мужчины вызвало в ней настоящую бурю чувств. У нее в желудке вновь образовался комок, но на этот раз причиной послужило предвкушение чего-то необычного.

Мужчина подозрительно смотрел на нее, одна бровь была приподнята. В этом притягательном образчике мужской красоты, пристально и хладнокровно изучавшем ее, было столько же от дьявола, сколько от ангела. А черная повязка на глазу делала его еще загадочнее и вызывала в сознании образы всех бесстрашных пиратов, бороздивших моря на серебристом экране телевизора.

Вокруг них продолжала свирепствовать буря. Паруса всеми силами сопротивлялись порывам ветра, цепляясь за оснастку. Когда же взгляд пирата встретился со взглядом Зои, все посторонние звуки как бы исчезли. Ей показалось, что она знает его целую вечность. Она попыталась выудить из уголков памяти его имя и фамилию и вспомнить, какая между ними существует связь, но тщетно. Бог свидетель, она никогда и нигде не встречала такого красивого человека.

Его красота греховна.

Однако ей захотелось в полной мере насладиться этим грехом, запустить пальцы в густую поросль у него на груди. Покрыть легкими поцелуями его лицо, а потом жадным ртом завладеть его губами и ощутить их вкус.

У него был карий глаз, но сейчас он казался почти черным, цвета ночи. Он призывно подмигнул ей, и Зоя облизнула кончиком языка пересохшие губы. Ее взгляд вновь отправился в путешествие по его телу, однако теперь в противоположном направлении, и ее внимание привлек довольно внушительных размеров бугор, образовавшийся под обтягивающими бриджами.

В ней вспыхнуло желание. Боль разлилась по телу, всем ее существом завладела одна-единственная потребность… в ведре, так как в следующее мгновение она вывалила все, что съела в ресторанчике «фаст-фуд», на сапоги этого падшего ангела. Ее голова, раскалывавшаяся от боли, рухнула на руки.

— Черт!

Она едва успела произнести это слово, прежде чем картина, нарисованная ее воображением, канула во мрак.

Оглядев свои сапоги, Уинн перевел взгляд на существо, лежавшее без сознания на палубе. Ветер продолжал завывать, корпус судна вздрагивал под натиском волн, море сердито забрасывало пеной матросов, продолжавших выполнять свои обязанности. Однако Уинну казалось, что для него время остановилось. Он огляделся по сторонам. Все как ни в чем не бывало занимались делами. Никто ни разу не посмотрел в его сторону. Неужели появление на палубе этой женщины, причем сопровождаемое громким треском, прошло для них незамеченным? Неужели только он был свидетелем этого явления?

Он провел дрожащей рукой по волосам. Эта ночь, принесшая с собой и таинственное появление из ниоткуда молодой женщины, и камнем легший на душу шантаж, кажется бесконечной. Он так устал от всех событий. Возможно, у него галлюцинации, и женщина всего лишь привиделась ему…

Уинн нагнулся и осторожно дотронулся до выгоревших на солнце волос женщины, обрамлявших ее лицо золотистым ореолом.

«Проклятье! Она настоящая».

Он бы предпочел, чтобы это оказалось галлюцинацией.

Уинн потер пальцами виски. Господи, он слишком стар для всяких сюрпризов. Внезапно палуба резко накренилась, и его желудок взбунтовался.

А еще он слишком стар, чтобы продолжать плавать.

Он невесело усмехнулся и подхватил женщину, не дав ей скатиться за борт. Кто бы поверил такому? Пират, страдающий морской болезнью!

Подобное изменение в состоянии его здоровья стало для него настоящей мукой — таких страданий и врагу не пожелаешь! Он опять посмотрел на свои сапоги — грязь уже смыло дождем — и с жалостью взглянул на несчастную. Уж кто и мог бы ей посочувствовать, так только он. Но, кажется, бедняжке досталось вдвойне, ведь ее внезапное появление сопровождалось сильным ударом о палубу.

Уинн убрал мокрые волосы с лица женщины. У нее на щеке уже успел образоваться синяк. Черт! Ему ничего не остается, как взять дело в свои руки… и надеяться, что она не является посланницей ада.

Уинн рывком вскинул ее на руки и двинулся по палубе, балансируя при каждом шаге, сопротивляясь яростному ветру и на ходу отдавая приказания:

— Мистер Тюркотт, вы славитесь своей ловкостью, поэтому вам придется освободить тот парус. Мистер Лич…

— Да, капитан. — В мгновение ока перед Уинном появился моряк с песочного цвета волосами.

— Срочно нужны ваши искусные руки и знания. — Молодой человек с достоинством поклонился. — Вы могли бы сохранить в целости этот дырявый бочонок и вывести его в море?

— Да, сэр. — Лич отсалютовал капитану.

Уинн посмотрел на женщину, потом перевел взгляд на молодого лейтенанта.

— Принимайте командование. У меня возникли неотложные дела, я вынужден спуститься в свою каюту. — Он замолчал, ожидая ответа лейтенанта, чтобы удостовериться, что тот правильно понял его приказ.

— Слушаюсь, сэр. Благодарю, сэр. — Молодое лицо засветилось улыбкой.

Лич взялся за штурвал и выровнял судно, прежде чем Уинн спустился на нижнюю палубу.

«Хвала Господу, что этот юноша так хорошо знает свое дело», — подумал Уинн. Было довольно тяжело спускаться по трапу с безжизненной женщиной на руках, в то время как судно мотало из стороны в сторону. Незнакомка оказалась стройной, ее тело было крепким и упругим. Она была худа, но с хорошо развитой фигурой, и весила гораздо больше, чем он предполагал. Впрочем, она была бы гораздо тяжелее, если бы была одета в пропитавшиеся водой длинные юбки. Кстати, а во что же она одета?

Уинн прошел по коридору и ногой толкнул последнюю дверь.

— Мистер Грейвс! — закричал он, входя в каюту. Поддев носком сапога кресло, он развернул его к себе и со страдальческим стоном рухнул на сиденье, так и не выпустив женщину из рук. — Мистер Грей…

Не успел он договорить, как в каюте возник светловолосый мальчик.

— Да, сэр, — отчеканил он и расширенными от изумления глазами уставился на женщину. — Что у вас там, капитан?

— Вы же понимаете, мистер Грейвс, что простому юнге не подобает задавать вопросы офицеру. — Уинн придал своему лицу самое строгое выражение. — Вполне возможно, что это дочь дьявола, поэтому не советую вам пытаться выяснить ее имя.

— Слушаюсь, сэр, — ответил мальчик, подняв на капитана полный раскаяния взгляд. Но в следующее мгновение раскаяние уступило место ужасу. — Неужели, сэр?

— Что неужели?

— Неужели она действительно дочь дьявола? — В его голосе так явственно слышались и любопытство, и страх, что Уинн с трудом сдержал улыбку.

— Да, — подтвердил он. — И если вы не найдете ей полотенце и какую-нибудь сухую одежду, она, когда проснется, наверняка оторвет вам голову и сжует ее на завтрак.

Не промолвив ни слова, мальчик исчез за дверью. Посмеиваясь над доверчивым юнгой, Уинн откинулся на спинку кресла. У незнакомки, лежавшей у него на руках, была гораздо более горячая кожа, чем у дочери дьявола, если вообще допустить, что у дьявола может быть дочь. И все же кто она? Если она явилась не из преисподней, тогда откуда?

Размышления Уинна были прерваны юнгой, который вернулся в каюту и замер перед ним. В одной руке мальчик держал полотенце, а другой прижимал к себе ворох одежды. Уинн взял полотенце и кивнул в сторону койки.

— Положи одежду на кровать, малыш. И это тоже. — Он вынул из рук женщины сумку и передал юнге. — После того как перестелешь постель, передай одному из гардемаринов, чтобы он узнал, как дела у мистера Лича, а потом беги к коку за кастрюлькой супа и тремя мисками. Суп должен быть еще теплым — ты же знаешь, что кок не сразу гасит огонь в плите.

Грейвс кивнул и, предполагая, что новых приказаний не будет, направился к двери. Уже взявшись за ручку, он остановился и повернулся к Уинну. Его нежное личико было искажено страхом.

— За тремя мисками, сэр?

— Да, — подтвердил Уинн. — Одну для меня, другую для дочери дьявола…

— И? — перебил его мальчик.

Внимательно оглядев темные углы каюты, Уинн произнес зловещим шепотом:

— И одну для самого дьявола.

Юнга как ошпаренный вылетел из каюты. Уинн громко расхохотался. Внезапно до него донеслось неясное бормотание, и он посмотрел на женщину. Кажется, она приходит в себя. Не желая, чтобы его застали за разглядыванием, он принялся промокать полотенцем совершенно недопустимые для дамы штаны, обтягивавшие ее стройные ноги, а потом и остальную одежду. Когда он вытирал спутанные волосы незнакомки, ее веки с длинными ресницами дрогнули и поднялись. На него смотрели глаза цвета штормового моря. Невероятно, эти глаза расширились на мгновение, и промелькнувшее в них изумление сменилось гневом, прежде чем они превратились в узкие щелочки.

— Ты зашел слишком далеко, любимый. — Последнее слово в ее устах прозвучало как оскорбление. — А эта дурацкая повязка на глазу не поможет тебе скрыть свое истинное лицо.

При упоминании о повязке руки Уинна непроизвольно сжались. Он почувствовал, что кровь отлила от щек. Очевидно, эта мерзавка ничего не заметила, так как продолжила:

— Даже если ты прошел эту чертову реинкарнацию и переселился в знаменитого Черного Джека Александера, тебе все равно не удастся уговорить меня жить с тобой. Уж лучше я отправлюсь в ад.

«Реинкарнация? Проклятье, что она имеет в виду?»

Грохот заставил Уинна оторвать взгляд от сердитого лица незнакомки и посмотреть на дверь. Грейвс уже успел собрать осколки миски и сейчас вытирал суп, вылившийся на поднос.

— Простите, сэр. — Его лицо приобрело пепельно-серый оттенок. — Может, если она отправляется в ад, ее папа воспользуется ее миской?

Уинн широко улыбнулся ему.

— В этом нет надобности, мой мальчик. Ее, э-э, папа не придет. — Женщина задохнулась от негодования и попыталась что-то возразить. Юнга побледнел еще сильнее. — Может, ты принесешь еще одну миску и присоединишься к нам? — предложил он Грейвсу: собственно это и предполагалось с самого начала. Он совсем не хотел запугать беднягу до смерти.

Грейвс энергично замотал головой.

— Нет, спасибо. Сэр?

— Да?

— У мистера Лича все в порядке. Он сказал, чтобы вы занимались своими делами, он готов стоять у штурвала до скончания века.

— Вот как? Уже успел занять мое место, бездельник.

Губы Уинна тронула легкая усмешка. Лич проявлял ангельское терпение, ожидая того момента, когда сможет принять на себя командование. Но у Уинна, который знал, что это его последнее плавание, необходимость передать бразды правления в другие руки вызывала раздражение.

Он опять посмотрел на женщину. Глаза ее снова закрылись. Он немного передвинул ее, чтобы ей было удобнее на его коленях, и поморщился: из-за дождя начали ныть плечи. Возможно, действительно настало время передать командование на судне. Он услышал покашливание Грейвса и поднял голову.

— Вы хотели что-то сказать, мистер Грейвс?

— Дело в том, ну, в общем, никто не может занять ваше место, капитан.

— Так ли это? — негромко поинтересовался Уинн. Грейвс кивнул. — Спасибо, Адам. — Заметив, что щеки мальчика залила краска, он добавил: — Вернешься сюда с докладом от мистера Лича, а пока ты свободен. Кстати, Адам. — Мальчик остановился у двери. — Наверное, ты сгораешь от желания пойти к коку и вместе с ним расправиться с этим супом… а потом закусить моим любимым желе.

— Есть, сэр. Благодарю, сэр. — Юнга улыбнулся, четким движением отдал честь и вышел.

Мысли Уинна вновь вернулись к незнакомке. Он обратил внимание на то, что она как-то странно затихла.

— А теперь скажи мне, любимая, — проговорил он, встретив ее обеспокоенный взгляд. — Как ты узнала, что я Черный Джек Александер?

Зоя на секунду прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Единственным ее желанием было, чтобы этот кошмар прекратился так же внезапно как недавний приступ тошноты. В голове у нее царил полный хаос, она чувствовала, что ей необходимо все тщательно обдумать, что же с ней произошло?

Все ее тело болело. Последнее, что она помнила, было то, как она споткнулась обо что-то в тоннеле и упала в яму. Сразу после того, как туда рухнул Джонатан… А может, он просто ударил ее по голове и куда-то унес?

Но где же она находится?

Зоя вытянула руки и застонала. Такое ощущение, будто по ней проехал грузовик. Нет, скорее каток.

Веки казалось, налились свинцом. От одежды пахло морем. Создавалось впечатление, что ее окутывает влажный прохладный туман, на губах чувствовался солоноватый привкус. Скрип мачт и хлопанье парусов, доносившиеся до нее, то и дело перекрывались ревом волн. Совершенно ясно, что она находится на корабле, причем, если судить по силе качки, корабль плывет по глубоким водам.

От этой мысли она резко открыла глаза и огляделась. Стены каюты были отделаны панелями из дорогих пород дерева. В открытую дверь был виден кабинет, за окнами которого свирепствовал шторм. Каюта была обставлена скромно, но вся мебель отличалась элегантностью, создавая при этом чисто мужскую атмосферу. Рядом с открытой дверью стоял огромный письменный стол красного дерева, а на нем лежали карты, компас и секстант.

Что Джонатан делает в капитанской каюте? И какого черта он нацепил на себя эти тряпки, делающие его таким сексуальным?

Голова Зои покоилась на груди, которая всегда была широкой, но сейчас почему-то оказалась еще и мускулистой, и она разглядывала мужа из-под полуприкрытых век. За последние несколько лет тело Джонатана стало дряблым, он выглядел неухоженным и опустившимся. Но ведь она не видела его раздетым целых полгода. Может быть, он восстановил прежнюю физическую форму, постоянно перекапывая свое поместье? Но неужели человек может так сильно измениться?

Внезапно ощутив на себе его внимательный взгляд, Зоя зашевелилась и тут же пожалела об этом: жесткие волосы на его груди укололи ей щеку и защекотали нос. Она чихнула, при этом так сильно, что дернулась всем телом. И две мысли словно молнии пронзили ее мозг.

Ей нравится, когда волосы Джона отливают серебром.

И нечто твердое, вдавившееся ей в бедро, вовсе не пряжка от ремня.

Зоя попыталась выбраться из его рук, но добилась лишь того, что давление на бедро усилилось. Она замерла, не представляя, что предпринять дальше, но зная, что нужно всеми силами противостоять чарам Джона.

Она не поддастся тем ощущениям, которые вызывает в ней его близость. Она не позволит этому томному взгляду, этим упругим чувственным губам управлять собой. «Боже, спаси меня», — взмолилась она. Этот мужчина не потерял для нее своей притягательности. Ее тянет к нему даже сильнее, чем прежде. Зоя вздрогнула, когда в его глазах промелькнул огонек и на щеке появилась складка, очень напоминавшая ямочку. Все обстоит гораздо хуже, чем она считала. Никогда в жизни Джонатан не смотрел на нее так, как сейчас.

Ее не просто тянет к нему, она уже не в силах сопротивляться этому влечению. И с каждой минутой он становится все опаснее. Она разожгла в себе праведный гнев, что помогло ей собраться с мыслями. Ее муженьку не удастся заманить ее в свои сети. «Вернее, ему не удастся еще больше опутать меня», — сокрушенно подумала она.

— Достаточно. Отпусти меня, Джонатан.

Темные брови поползли вверх.

— Кто такой Джонатан?

— Немедленно, Джонатан!

Зоя уперлась ладонями ему в грудь. Его руки внезапно разжались, и она свалилась на пол.

— До чего ж ты упряма, женщина, — рассердился он. — С твоей любовью к полетам ты скоро превратишься в мешок с костями.

— О чем ты говоришь?

Зоя отползла в сторону и привалилась спиной к койке. Ее терпения не хватит на то, чтобы слушать всякую чепуху.

— О том, как тебе нравится летать по воздуху и приземляться на твердые поверхности вроде пола моей каюты… или палубы. — Он прищурил левый глаз. — Кстати, как у тебя это получилось?

— Что?

— Залететь на палубу. Секунду назад палуба была пуста — и вдруг там оказалась ты. Во всяком случае, все выглядело именно так. — Он щелкнул пальцами. — Прямо у меня на глазах. Если бы я ничего не видел, то в жизни бы не поверил подобным россказням.

Зоя откинула голову — от боли у нее пульсировало в висках — на матрац.

— Сдавайся, Джон. У меня нет настроения продолжать этот спектакль.

— Спектакль или колдовство? — Его голос зазвучал глуше, в нем слышалась насмешка. — Явись ты так пару веков назад, тебя сочли бы ведьмой и бросили бы за борт.

Невероятно, но в его глазах светилось лукавство. Проклятье, до чего же мучительно сознавать, что она не в состоянии противостоять той силе, которая влечет ее к нему.

— Ты же знаешь, что я очень терпелива, Джон. Но в последнее время мой характер изменился, иногда я становлюсь неуправляемой. Особенно в тех случаях, когда меня вынуждают участвовать в дурацких играх, вроде этой. — Муж всего лишь приподнял одну бровь — ну прямо-таки сама невинность. Но ему не одурачить ее. Ни за что! — Джонатан, прошу в последний раз, — медленно проговорила Зоя. — Я не вернусь домой. Я не стану продолжать играть роль преданной жены. Сокровища Черного Джека мне совершенно безразличны, и я требую, чтобы ты немедленно выпустил меня.

Вот так. Это послужит ему уроком. Господи, ей претит подобная прямолинейность, но он должен посмотреть фактам в лицо. То, что он похитил ее, и так плохой признак, но если он считает, что этим может удержать ее, значит, у него поехала крыша. Ей же надо успеть на самолет…

— Черт!

— Любимое словечко?

— Проклятье, Джон, из-за тебя я не улетела. — Она сердито посмотрела на него. На его лице играла самодовольная улыбка.

— Еще один полет? И куда же на этот раз? — поинтересовался он, притворившись, будто забыл.

Наверняка забыл, потому что так ему удобнее.

— В Штаты. В Соединенные Штаты Америки, к твоему сведению. Я еду домой, Джон.

Его губы растянулись в широкой улыбке, обнажив белоснежные зубы.

— Твои руки не устали?

— От чего?

— Как, от того, что тебе приходится махать ими. — Его издевки стали действовать ей на нервы. — Или ты просто скользишь по воздуху?

Зоя бросила на него взгляд, который, как она надеялась, прикончит его, и скрипнула зубами. Его сарказм всегда доводил ее до белого каления.

— Хватит с меня этих бредней, я сыта по горло и тобой, и твоей Англией. И тебе это известно. Ты понял это давным-давно.

— Разве? — удивился он, проводя руками по темным вьющимся волосам. Он откинулся на спинку кресла и скрестил ноги. — Кто такой Джон? И откуда тебе известно о моих сокровищах? — с деланным спокойствием спросил он.

Она узнала этот тон, и у нее волосы на затылке встали дыбом. Он сказал: «О моих сокровищах».

— Значит, это был лишь предлог. «Иди, посмотри на потайную дверь». — Она заметила, что его глаза потемнели. — Конечно, ты уже давно нашел сокровища. Иначе на что ты мог купить такой корабль? Если только ты не арендовал его у кого-нибудь.

— Арендовал, — нахмурившись, повторил он. — К твоему сведению, он принадлежит мне. Ты не поверишь, сколько на него уходит денег, гораздо больше, чем нужно для того, чтобы оснастить любое другое судно. Так уж получилось, что я собрал кое-какие «сокровища», как ты выразилась. Многие называют подобные вещи «каперством».

Зою словно обдало холодом. Боже мой, он бы никогда не стал пиратствовать! А вдруг? Ее голос дрогнул, несмотря на стремление оставаться спокойной.

— Что именно ты подразумеваешь под «каперством»?

Он наклонился вперед и уперся локтями в мускулистые ноги. На его губах появилась все та же чувственная улыбка. Зоя поспешно отвела взгляд и уставилась в окно, за которым царил кромешный мрак. У него же хватило наглости еще раз усмехнуться.

— Одни назовут это пиратством. А другие, более жестокосердные, — грабежом.

— Так оно и есть. — Она вскочила на ноги. — Хватит с меня этой дешевой пьесы о жуликах времен Регентства. Я уже выросла из того возраста, когда увлекаются приключениями, Джонатан. С меня достаточно.

— Полегче, тигрица.

Зоя не сводила с него обеспокоенного взгляда, пока он скользящим шагом направлялся к ней. Казалось, он сросся с кораблем, в то время как у нее от качки кружилась голова. В тот момент, когда он притянул ее к себе, она поняла, что следовало бы оставаться на полу. Продолжая бороться и с головокружением, и со своим влечением, она прижалась к его груди.

— Знаешь, — проговорил он, — у тебя глаза кошки… нет, колдуньи. Но если ты колдунья, зачем ты пришла ко мне? Чтобы околдовать меня? Чтобы забрать у меня все мое богатство? Ведь я бы и так отдал все, что имею, ради такой женщины, как ты.

Его голос звучал хрипло, что совершенно не вязалось с всегда уравновешенным и невозмутимым Джоном, которого она знала. Наверное, он простудился.

Зоя наслаждалась звуком его голоса и впитывала тепло его тела. Она понимала, что ей опасно находиться рядом с ним, что ей нужно срочно высвободиться из его объятий, наполняющих ее таким восхитительным чувством защищенности, но она так слаба, она должна немного отдохнуть…

— Ты всегда был хитрюгой. — Она вздохнула и еще сильнее прижалась к нему.

— Хитрюгой, согласен, — пробормотал он. — Но не Джоном. И не Джонатаном. — Он поднял ее подбородок и пристально посмотрел в глаза. — Позвольте представиться: капитан Черный Джек Александер, к вашим услугам, мадам. — Он ухмыльнулся, заметив в ее глазах ужас. — Неужели слухи обо мне так страшны?

С какой гордостью он назвал свое имя! Его слова прозвучали естественно, без всякой фальши. Зоя застонала. О Господи! Это уже выше ее сил. Он сошел с ума и уверился, что является Черным Джеком.

Если только он не пошел на хитрость, чтобы вызвать у нее жалость.

— И как же я должна тебя называть — Черным или Джеком? — как ни в чем не бывало осведомилась она.

Смех гулким эхом отозвался в груди Джонатана.

— Дорогая, можешь называть меня, как угодно. — Он слегка толкнул ее, и она упала на матрац. — Конечно, если собираешься часто звать меня и приглашать к себе в постель, — закончил он, наклонившись над ней.

Зоя ошеломленно таращилась на своего мужа, представшего перед ней в новом обличье. Ее взгляд тонул в темной глубине его глаза. Ее всегда восхищали его удивительные глаза, это сочетание темного и светлого. Только вот повязка была абсолютно ни к чему, хотя она подчеркивала бронзовый оттенок его кожи и придавала ему чрезвычайно мужественный вид. Пристально глядя в его единственный глаз, сверкавший как оникс, она почти поверила, что он — Черный Джек.

Почти.

Зоя метнулась на койке, пытаясь нащупать свою сумку. В ту же секунду Джонатан бросился на нее и прижал к матрацу. О, до чего же приятно чувствовать на себе его тело. Какой же он тяжелый. А пахнет от него так, как никогда раньше: чем-то пряным, ветром и морем.

Вот. Зоя наконец нашла свою сумку. Но Джонатан нашел ее рот. Его губы, полные и упругие, прижались к ее губам, они дразнили, ласкали и разжигали желание. Он провел языком по ее губам, потом еще раз. Зоя почувствовала, что между ног у нее увлажнилось, и поняла, что готова принять его в себя.

Его язык неторопливо раздвинул ее губы и, проникнув в рот, принялся нежно играть с ее языком.

Сводя ее с ума от страсти.

Он откинул полы «ветровки» и, сунув руки под «толстовку», накрыл ладонями ее груди. Когда его пальцы коснулись ее набухших сосков, Зою словно опалило жаром. Она выгнулась под ним, желая большего. Требуя большего.

Единственный поцелуй и нежное прикосновение его рук пробудили в Зое эмоции, которых она никогда не испытывала за годы их совместной жизни. Она притянула его к себе и обхватила ногами. Почувствовав, как его восставшая плоть вжимается в ее тело, она застонала — и пришла в себя.

Опять он добился своего. Опять она превратилась в рабыню своей страстной натуры.

Нет, она не собирается тратить попусту еще шестнадцать лет. Она и так слишком долго ждала, когда он изменится, искала любовь, которую он просто не способен дать ей. Она поклялась себе, что начнет новую жизнь, научится любить саму себя и жить для себя. Ей столького удалось добиться, поэтому она не позволит ему разрушить то, что она с таким трудом воздвигла.

Зоя взяла сумку и отстранилась от Джонатана. Он опять попытался завладеть ее губами, но она оттолкнула его свободной рукой.

Удивительно, как быстро изменился его взгляд, туман, окутывавший сознание, мгновенно исчез. Несмотря на то, что его ладони продолжали лежать на ее груди, его глаза выражали лишь легкое замешательство.

— Слезь с меня. Немедленно, Джонатан, или Черный Джек, или как ты там сейчас называешься.

Он не шевельнулся, но на его лице отразился гнев.

— Нет, моя кошечка. У тебя ничего не выйдет: сначала раздразнила меня, пообещала неземное блаженство, а теперь отталкиваешь.

Его пальцы опять начали ласкать ее соски. Она изогнулась, на секунду отдавшись любви и ненависти, полыхавшим в ней. Но в следующее мгновение она подняла руку с газовым баллончиком.

— Оставь меня в покое или, клянусь, я нажму на кнопку. — Рукой, дрожавшей от ярости и желания, она направила баллончик ему в лицо.

Джонатан резко поднял голову, и в его пристальном взгляде явственно читалось беспокойство.

— Что это за оружие?

— Новейшие разработки. Убойная сила больше, чем у дубинки.

Заинтересовавшись, он привстал, сразу же забыв о ее груди.

— Больше, чем дубинки? Но ведь ты не будешь применять это оружие на мне.

— Очень даже буду.

Он потянулся к ней, намереваясь поцеловать. Зоя направила струю из баллончика прямо ему в глаз — и тут же пожалела об этом, так как Джонатан с жутким воплем скатился на пол.

— Чтоб тебе провалиться, женщина! Ты ослепила меня!

Двигаясь на ощупь, он подошел к тазику, стоявшему на комоде, и принялся промывать глаз, не переставая ругать ее на чем свет стоит.

Господи! Она знала, что газ в баллончике нетоксичен, почему же Джонатан ослеп? Зоя замерла, парализованная стыдом. Она не собиралась калечить его, но, проклятье, он сам напросился, когда не сделал то, о чем она просила.

Зоя испуганно вздрогнула, увидев предмет своих размышлений возле койки. Да он сам дьявол — она не слышала его шагов.

Он смотрел на нее прищурившись, и одно выражение на его лице сменялось другим: сначала это был гнев, потом боль, удивление — и желание. Сокрушенная усмешка свидетельствовала о том, что он с трудом сдерживает себя. Когда он наклонился над ней, она вздрогнула, испугавшись, что он продолжит свою любовную игру.

Но его руки всего лишь одернули «толстовку» и застегнули две пуговки у ворота. Внезапно он вздернул бровь и весело улыбнулся.

— В одном мы с вами сошлись во мнении, мадам. — Его голос стал нежным, как бархат, и глубоким, как полночный мрак. — Они действительно являются таковыми.

Произнеся эти загадочные слова, он с достоинством поклонился, пожелал ей приятного отдыха, вышел из каюты и запер за собой дверь.

Зоя несколько минут смотрела ему вслед, размышляя над его заявлением, прежде чем принялась заправлять «толстовку» в джинсы и вспомнила, что именно на ней надето. Тут она сообразила, что он имел в виду, и покраснела несмотря на то, что была в каюте одна.

На красном влажном трикотаже, обтягивавшем ее грудь, было написано название ее любимой футбольной команды:

«ВЕЛИКАНЫ»