Пират

ГЛАВА 8

«Благодарю тебя, Господи, — шептал про себя Уинн, лежа на песке и глядя в небо, освещенное ярким солнцем. — Благодарю за то, что позволил мне вновь ощутить себя мужчиной, за то, что подарил этот день и эти самые восхитительные в жизни мгновения. А еще я благодарю тебя за эту женщину. Чувственную, великодушную, ласковую…»

— Уинн, если не сбросишь с меня эти бревна, которые называешь ногами, я закричу. Еще немного, и песчаные блохи сожрут кожу у меня на спине.

«… Нежную, мягкую женщину», — закончил про себя Уинн и, посмотрев на Зою, обнял ее и уложил к себе на грудь. На ее губах сразу же расцвела улыбка.

— Так лучше, Принцесса? — поинтересовался он, поглаживая ее спину.

— Намного. — Зоя чмокнула его в нос. Внезапно вопросительно подняла брови и осведомилась: — Чем ты там занимаешься?

Уинн притворился, будто старательно пытается сообразить, что она имеет в виду, в то время как его рука гладила ее округлые ягодицы.

— Как что, Зоя? Я проверяю, нет ли там блох.

Зоя расхохоталась. Боже, как же ему нравится смотреть на нее!

— Нашел хоть одну? — Чувствовалось, что она с трудом сдерживает смех.

— А как же! Даже несколько, — заявил Уинн, лукаво взглянув на нее, и приподнялся на локтях.

— А чем ты сейчас занимаешься?

Уинн сел и уложил Зою к себе на колени животом вниз. В другой ситуации соблазнительные линии ее тела мгновенно разожгли бы в нем желание, но в настоящий момент его внимание привлекли красные точки от укусов. Он склонился над ней и провел языком по спине в тех местах, где она подверглась нападению песчаных блох. Зоя застонала.

Уинн сразу же возбудился, и его напрягшаяся плоть уперлась Зое в живот. Просунув палец между ее бедер, он почувствовал, что она тоже сгорает от желания. Она опять застонала, когда он вновь провел языком по ее спине.

— Я целую те места, куда тебя укусили, — прошептал Уинн, — и пытаюсь сделать так, чтобы тебе было хорошо.

А ему от этого только хуже. Его волосы, его зубы, проклятье, даже подушечки пальцев ныли от желания. Эта женщина прикончит его!

Зоя вздохнула. В ее вздохе Уинн услышал удовлетворение и заликовал. Когда женщина находится в объятиях возлюбленного, она должна испытывать именно такие эмоции. А она обязательно полюбит его, он уж проследит за этим.

— Уинн… — Он провел языком там, где заканчивался позвоночник, и благодарностью ему был трепет, волной накрывший ее тело. — Уинн…

— Мадам, вам никогда не говорили, что вы слишком много болтаете? — Зоя покачала головой. — Так вот, вы действительно слишком много болтаете. Вы должны знать, что есть моменты, когда разговоры нежелательны. Сейчас как раз именно такой момент. — Уинн языком обвел родинку на правом плече Зои. — Ты меченая, значит, тебя направляет судьба, — пробормотал он. — Ты настоящий алмаз, Принцесса.

— Нешлифованный? — спросила Зоя, поведя бедрами, когда Уинн положил руку ей на ягодицы, и рассмеялась.

— Нет, отшлифованный. Я имел в виду бриллиант чистой воды.

Он продолжал ласкать Зою языком, и смех замер у нее на губах. Перевернув ее на спину и несколько секунд полюбовавшись ею, он наклонился, и его разгоряченный язык вновь заскользил по ее телу.

О Боже, как же он любит ее!

Его плоть запульсировала, словно в подтверждение его слов. Зоя нагнулась, когда его язык коснулся ее соска. Теперь Уинн чувствовал себя полноценным мужчиной, и ему настоятельно требовалось узнать… э-э… как долго будет длиться это состояние, так сказать.

Нет, он лжет самому себе, а не в его правилах увиливать. Правда же заключается в том, что это чудовище существует по собственным законам и в два счета подчинило себе все его тело. Он просто не смог бы остановиться, даже если бы хотел.

Но он не хочет останавливаться, сказал себе Уинн. Проклятье, меньше всего он думает о том, чтобы остановиться. Однако самое страшное заключается в том, что все его благие намерения, все его благородные помыслы улетучились, едва это чудовище вновь обрело силу.

Ох, Зоя буквально околдовала его!

Но ему это нравится.

Уинн втянул сосок в рот. Его «я» ликовало так же, как плоть, когда Зоя отвечала на его прикосновения и ласки, отдавая всю себя. И в то же время ей удавалось подчинить его себе — одному Богу известно, как у нее это получалось, — и разжечь в его крови всепоглощающий огонь.

Он хотел от нее всего, на что было способно ее восхитительное тело: удовлетворенных вздохов, сладостных стонов, мучительной дрожи. И все равно этого ему было мало — всегда будет мало. Потому что он желал большего, чем просто физическое влечение.

Уинн мечтал, чтобы в ее глазах отражалась радость жизни, чтобы они светились нежностью. Он уже понял, что она способна на сильные чувства. Ему нужна была любовь, которая спала в глубине ее учащенно бьющегося сердца.

Она вся.

Ему нужна была она вся.

И ему нужно, чтобы она тоже нуждалась в нем.

Господи! Он никогда ни в ком не нуждался, не говоря уже о том, чтобы любить так, как любит Зою. Это пугало до такой степени, что тряслись поджилки. Надо же, превратиться в раба! Не очень-то приятный опыт для столь гордого человека. Однако ничто на свете не заставит его повернуть свою жизнь вспять.

Уинн продолжал ласкать Зою всеми возможными средствами — языком, зубами, руками, — вознося ее до небывалых высот и стремясь дать ей столько же, сколько она отдала ему. Он хотел поделиться с ней умиротворением, воцарившимся в его душе.

Он хотел стать ее частью.

Поэтому он гладил ее и готовил к тому, чтобы доказать свое желание. Он отбросил все страхи и сомнения, мучившие его долгие годы. Его доверие к Зое было достаточно велико, чтобы не бояться показать свою ранимость и зависимость от нее.

Лаская ее, он мысленно клялся ей в верности и в вечной любви.

Зоя уютно расположилась на мускулистом теле Уинна, испытывая удовольствие даже от того, что кожей чувствовала его кожу. Теплый ветерок окутывал их, словно тонкое одеяло. Она уткнулась носом ему в грудь и вдохнула запах, который сводил ее с ума.

Туалетная вода «Уинн».

Женщины в ее веке помешались бы на таком запахе. Она могла бы сделать огромные деньги на продаже такой туалетной воды. Надо бы изменить название на что-нибудь более эротичное, чтобы новый товар мог конкурировать на рынке.

Кроме того, еще и потому, что Уинн принадлежит только ей. Негоже, чтобы тысячи очумевших женщин со взбесившимися от запаха гормонами произносили его имя. «Ну нет, — подумала она, с трудом справляясь с накатившей ревностью. — Так не пойдет».

Зоя представила себя в роли американской героини, мстящей за своего мужчину, и ее губы тронула зловещая усмешка. Она видела себя в черном стетсоне[6], сдвинутом набок, в черной шелковой рубашке, расстегнутой до ложбинки на груди и заправленной в черную обтягивающую юбку из джинсовки. Наряд дополняли высокие, до бедер, черные кожаные сапоги и отделанный бриллиантами ремень с кобурой.

«А почему бы и нет?» — спросила себя Зоя. Никто не запретит ей думать. Ведь, в конце концов, она может поступать со своими фантазиями так, как считает нужным. Она вернулась к нарисованному ею образу:

В каждой руке у нее будет по шестизарядному пистолету из чистого серебра с украшениями из оникса, так похожего на волосы Уинна. А на стволе будут выгравированы имена женщин, застреленных ею в отместку за то, что они посмели поднять глаза на ее пирата и произнести его имя.

Нет. «Уинн» совсем не подходит.

Нужно нечто менее интимное, название, которое описывало бы запах. Которое не будило бы в ней гнев, а ласкало слух. И которое отражало бы неповторимость Уинна.

Название должно быть очень точным, оно должно передавать то, как Уинн будоражит ее чувства и разжигает желание. Ей бы хотелось, чтобы название показывало, что она испытывает, когда Уинн прижимает ее к себе, гладит, целует… шепчет ее имя.

Более того, чтобы вынудить людей платить за туалетную воду, название должно быть зеркалом ее восприятия запаха Уинна. Оно должно рассказывать о стремлениях и желаниях, зарождающихся в ее душе благодаря Уинну, передавать страсть, но не ее, а его.

— Вот оно!

Зоя хлопнула ладонью по груди Уинна. Тот от неожиданности вздрогнул и перевернулся на бок, продолжая прижимать ее к себе. Зоя почувствовала, что в нем зажглось желание.

— Не сейчас, Уинн. Я только что сделала открытие века: как завоевать рынок духов. Это очень прибыльная сфера производства.

Он сонно посмотрел на нее, и она затрепетала. Проклятье! Уж очень он сексуален, это не к добру. Ее дыхание участилось, когда Уинн лениво взял в ладонь ее грудь.

— Ты коммерсант, Принцесса? Я думал, ты изобретатель. Хотя, как я полагаю, в парфюмерии тоже надо быть изобретателем в том, что касается рецептов и перегонки.

Зоя посмотрела на длинные загорелые пальцы, ласкавшие ее грудь. Изящные, с аккуратно подстриженными ногтями, они являли собой резкий контраст с ее бледной кожей. Она застонала. Что эти пальцы сделали с ней!

Черт! Что они сейчас делают с ней!

Она втянула в себя воздух, стараясь подчинить себе свое тело. Когда он так гладит ее, она теряет способность размышлять здраво. Даже не помнит, что он только что сказал.

— И что за открытие, Принцесса? Наверное, новый метод создания запахов?

Во взгляде Уинна читался интерес. Он стал серьезным, однако это ни в коей мере не умалило желания Зои. Тем более что пальцы продолжали нежно скользить по ее телу.

Зоя прижала его руки, но он высвободил их и положил ей на грудь. Зоя не протестовала. Зато она успела овладеть собой.

— Да. Создания запахов. Именно так. И все благодаря тебе.

— Мне?

— М-м-м… Дело в твоем запахе. Понял?

Не вызывало сомнения, что он ничего не понял. Его лицо приняло озадаченное выражение. — Но я не пользуюсь одеколоном.

— Вот-вот.

Уинн нахмурился.

— Ты что, дурачишь меня, Принцесса?

Зоя провела рукой по его лбу, чтобы раз гладить собравшиеся морщины, потом погладила грудь, на которой четко выделялись выпуклые мышцы.

— Ни в малейшей степени. Я займусь тобой позже, когда мы поговорим. — Она увидела, как его лоб покрылся испариной.

— Тогда давай быстрее заканчивать беседу.

Зою рассмешило выражение лица Уинна: на нем явственно читались и раздражение, и досада, и нетерпение, однако она заставила себя сдержаться. Так на чем же она остановилась?

— Я разолью во флакончики твой запах и назову его «Страсть пирата».

— Ты шутишь.

— Ни капельки. Феромоны, понимаешь ли. — Он не понимал. — Запах, который выделяют животные, чтобы привлечь партнера.

— А ты, моя дорогая, низводишь меня до уровня животного? — Уинн угрожающе прищурился.

— Только когда ты ругаешься. — Он не смягчился. — Люди тоже выделяют феромоны. Если я разолью во флакончики твои феромоны, то заработаю кучу денег.

— Кучу денег? — Уинн приподнялся на локте и положил голову на ладонь.

— Целое состояние. Если правильно проведу маркетинг.

— А деньги так для тебя важны?

Зоя увидела, что лицо Уинна превратилось в каменную маску. Это так не похоже на него. Неужели он встречал на своем пути «охотниц за состоянием»?

Вполне вероятно. Во времена Регентства общество считало наличие состояния главным требованием для жениха. Да и сейчас тоже. Наверное, он однажды обжегся. Его титул так же может быть предметом охоты. Титулы всегда являлись ценным товаром на рынке женихов и невест.

Бедняга.

Зоя погладила его по щеке.

— Не беспокойся, Уинн. Я не гонюсь за твоими деньгами. А вот твое тело в опасности, — многозначительно заявила она и вздернула одну бровь.

— Тогда мне бы хотелось, чтобы ты им воспользовалась.

Ага! В его взгляде опять появился лукавый огонек, а руки вновь заскользили по ее телу. Надо торопиться, иначе у нее не хватит выдержки продолжать разговор.

— Джонатан обеспечит меня — не все наши деньги были вложены в дело. Но я так долго играла роль графини, что в будущем мне понадобится доказывать свою независимость и способность содержать себя. Джонатан никогда не понимал, как это важно для меня.

Зоя вздохнула. Джонатан никогда ее не понимал. Но теперь это все позади, а впереди ее ждет дар богов, упакованный в оболочку красивого мужчины. И этот мужчина своими нежными касаниями добирался до самого сердца. Ей выпал еще один шанс полюбить и возможность начать все сначала.

Она перевела взгляд на своего пирата и убрала серебристую прядь с его загорелого лица. «Он мужчина до мозга костей», — подумала Зоя, и сладостное томление разлилось по ее телу.

«И весь принадлежит мне».

Она заметила, что он наблюдает за ней, его глаз потемнел. Без сомнения, его обуревала ярость.

— Что? — спросила Зоя.

— Не что, Принцесса. Кто?

— Кто? — Он совсем запутал ее.

— Да. Кто. Кто такой этот чертов Джонатан?

Зоя впервые увидела Уинна в таком гневе, причем гнев был направлен на нее.

— Я же говорила о нем. Ведь сначала я думала, что ты и есть Джонатан. Хотя теперь мне трудно понять, как я могла принять тебя за него. И все-таки между вами есть фамильное сходство: темные волосы, правильные черты лица, широкие плечи и узкие бедра. Даже по характеру вы во многом похожи. Однако ты мягче, чем Джонатан, и мы с тобой лучше подходим друг другу. Физически ты не только более привлекателен, но и крупнее, — она покраснела, — со всех точек зрения.

Глаз Уинна превратился в щелочку.

— А каким образом ты это выяснила?

— Как, я же видела вас обоих без одежды и…

Уинн зажал ей ладонью рот. Зоя была рада, что он так сделал, потому что понимала: она ведет себя как последняя дура. Она занервничала под его тяжелым взглядом.

— Принцесса, — процедил Уинн сквозь стиснутые зубы. — Спрашиваю тебя еще раз. Что я сделаю потом, я не знаю. Однако я понял сейчас одну вещь: по характеру я собствен ник. Впервые за всю мою жизнь я ощущаю в себе такой эмоциональный подъем, как сейчас. — Зоя кивнула. — Так скажи мне: кто такой Джонатан?

Уинн убрал руку с ее лица. Он ждал от нее ответа. Каждый его мускул был напряжен до предела, а сам он превратился в натянутую струну. Он до такой степени напугал Зою, что она, забыв о дипломатии, о необходимости успокоить его, брякнула первое, что пришло в голову:

— Мой муж.

В следующее мгновение она сообразила, что этого не следовало говорить.

— Твой — кто?

Уинн не кричал.

Он и не будет кричать.

Вопрос прозвучал, как глухое рычание. Возможно, он действительно животное. Ну и плевать!

Зоя не ответила, и Уинн затряс ее. Кажется, она лишилась дара речи, и он не мог винить ее в этом. Его самого удивляло, как у него хватило выдержки задать последний вопрос.

«Ее муж.

Ее муж!»

Он пристально посмотрел на нее. В нем бурлили боль и ярость. Ревность, которую он испытывал впервые в жизни, змеей вползла в сердце.

— Теперь ты принадлежишь мне, Зоя. Больше никому. Я убью этого мерзавца, если он осмелится предъявить на тебя права. Сверну ему шею.

С него достаточно. Хватит!

Уинн поднялся и принялся отряхивать песок. Зоя дернула его за руку. Он повернулся к ней — и на нее обрушился поток ярости, ненависти и разочарования от разбитых надежд. Но ему удалось сдержать себя, потому что он увидел в ее взгляде печаль. И слабая улыбка тронула ее губы.

— Я бы предпочла, чтобы ты не делал этого, Уинн. Пусть Джонатан и законченный осел, но он небезразличен мне. К тому же он отец моих детей. Что я им скажу, если мой возлюбленный убьет их отца?

Слова, словно кинжалы, вонзались в сознание Уинна. «Осел». «Отец». «Дети». Эти слова имели большую власть, чем такое слово, как «возлюбленный».

О Господи! Все значительно хуже, чем он предполагал. Уинн устало опустился на песок и положил голову на согнутые колени. «Я сейчас умру», — подумал он.

— Дети, Зоя? — Его язык был таким же шершавым, как песок, прилипший к телу.

— Я думала, что говорила тебе об этом… Уверена, что говорила. Интересно, а что, по-твоему, я имела в виду?

Он дважды сглотнул, прежде чем смог совладать со своими губами и протолкнуть слова через пересохшее горло.

— Я никогда не обращал внимания, Принцесса. Я думал, ты имеешь в виду детей вашей деревни.

Он медленно умирал. Какая жестокость: быть так близко от исполнения своих самых сокровенных желаний — и в следующее мгновение рухнуть в бездонную пропасть отчаяния…

— Уинн, посмотри на меня. — Голос Зои доносился до него как бы издалека. Он повернулся к ней, пытаясь сосредоточиться на том, что она говорит. Он плохо соображал, поэтому ее слова звучали для него полной бессмыслицей. — Ты должен выслушать меня. Джонатан был моим мужем. Теперь он бывший муж.

— Ты вдова?

Уинн знал, что не услышит тот ответ, на который надеялся. Но он должен был задать этот вопрос.

— Не знаю.

— Ради Бога, Принцесса. Пожалей меня. Я не представляю, сколько еще выдержу.

Как будто чья-то рука сдавила горло Зое. Господи, она все испортила! Своей прямолинейностью — Джон не раз утверждал, что эта черта характера когда-нибудь доведет ее до беды, — она разбила ему сердце. Возможно, ее бывший муж не такой уж осел. И сейчас она — и человек, который сидит рядом, — расплачивается за свое неумение действовать дипломатично.

Зоя придвинулась к Уинну, обняла его за плечи и прижалась к нему щекой. Несмотря на его возраст и размеры, она воспринимала его как ребенка, которому требуется утешение.

— Мы с Джонатаном разведены.

Зоя догадалась, что он не верит ей. Она чувствовала, как напряжены его мышцы, и попыталась внушить ему, что любит его. Когда он наконец глубоко вздохнул и немного расслабился, она улыбнулась. Они настроены друг на друга — скоро он поймет, что может доверять ей, что она честна и открыта перед ним. И тогда он узнает, что она испытывает. Проклятье! Ему давно следовало бы понять!

Но все мужчины, видимо, глупы в том, что касается этих вопросов. Неужели он решил, что она ляжет с ним в постель, не испытывая к нему никаких чувств?

— Я люблю тебя, — прошептала она. — Не знаю, как это получилось, потому что я поклялась исключить из своей жизни подобные чувства. Никогда бы не поверила, что это случится так скоро. Но это случилось. — Его сердце под ее ладонью забилось быстрее. — Я люблю тебя, Уинн, всей душой. Ты моя жизнь — Он обнял ее. Горячая слеза скатилась с его щеки и упала на щеку Зои. — Прости меня. Я виновата, — продолжала она. — Мне казалось, я все сказала тебе. У меня все перепуталось после того, как я ударилась головой о палубу. К тому же за последнее время произошло так много событий.

Уинн посмотрел на нее. Зоя была потрясена глубиной чувств, отразившихся в его взгляде, и ее охватила радость, смешанная с горечью. Она не может бросить его — и все же она должна возвратиться. Но она не может допустить, чтобы его надежды рассыпались в прах.

— Я сожалею о том, что столько лет потратила на Джонатана, но никогда не сожалела о том, что у меня двое детей. Я очень сильно люблю их — так же, как тебя. Такова уж природа сердца: оно как бы расширяется, и в нем находится место для всех.

— О Зоя! Моя сладкая, сладкая Принцесса! — Уинн уткнулся ей в волосы. — Я бы никогда не согласился, чтобы ты изменилась. Джонатан и дети сыграли свою роль в формировании твоего характера. Я ни о чем не жалею, кроме, наверное, того, что мы не встретились раньше. Тогда бы твои дети были моими.

— Черт! — Растроганная его признанием и тем, что он принимает сложившуюся ситуацию, Зоя смахнула с ресниц слезы. — Из меня слезы всегда лились, как из лейки. Дети утверждают, что я плачу даже над шутками.

Уинн поймал на палец слезинку. Зоя не знала, чья она: его или ее.

— Расскажи мне про детей, — попросил он.

— Алексу двенадцать, а Алексе десять. Джон отправил их в школу несмотря на мои протесты. Я знаю, что им там плохо, и собираюсь забрать их оттуда. Они хорошие ребята, умные и сообразительные. И очень красивые. — Зоя посмотрела на Уинна и подумала, что они очень похожи на него. Ей стало горько: из него получился бы потрясающий отец. — А у тебя есть дети, Уинн?

На лице Уинна отразилась смертельная мука. Он попытался овладеть собой, но Зоя видела, что под напускным спокойствием скрывается боль. Он сидел, устремив взгляд вдаль, и, казалось, забыл о ее существовании. Прошло некоторое время, прежде чем он нашел в себе силы все объяснить:

— У меня нет детей, Зоя. Я думал, впереди у меня целая жизнь — я же был молод и самонадеян. А потом, во цвете лет, я стал стерильным.

Он не смотрел на Зою, а продолжал разглядывать белую полоску песка, окантовывающую залив.

— Каким образом? — спросила она.

— Эх, Принцесса! Полагаю, ты действительно любишь меня, если ничего не заметила.

— Чего, Уинн?

— Что я только наполовину мужчина. Зоя не имела ни малейшего представления, о чем он говорит.

— Глупости. Допускаю, что у тебя не хватает мозгов, если ты заявляешь такое, но что касается твоих мужских способностей, тут не может быть речи ни о какой половине. Я сужу на основе собственного опыта и того, как славно мы с тобой провели время.

Уинн грустно покачал головой.

«Что этот дурачок выдумывает?» — недоумевала Зоя. Ее потрясла его мужская сила: дважды он кончил, когда они были в воде, и один раз на берегу.

— Уинн, ты мелешь чепуху. Ты мог бы своим членом прорубить тоннель в Китай, на другую сторону земного шарика.

Теплая улыбка тронула его губы, а на щеках появились ямочки. Несмотря на смятение, царившее в его душе, он с истинно мужской гордостью воспринял ее слова.

— Ты действительно так считаешь? — с некоторым самодовольством осведомился он.

— Конечно. Твоя выносливость, мой возлюбленный пират, достойна уважения. Складывается впечатление, будто ты не спал ни с кем в течение многих лет. Признаюсь, для меня это было бы желательно, хотя этому трудно поверить.

Душой Уинна вновь завладела тоска, уничтожив робкие ростки уверенности в себе.

— Значит, я выполнил твое желание, Зоя. Я действительно очень долго не был с женщиной. — Как долго?

— Почти десять лет.

Зоя ахнула — она просто не могла предотвратить подобное проявление эмоций. У Уинна не было надобности лгать. Но почему он выбрал жизнь монаха?

— Я не понимаю…

Уинн смотрел на залив, но не видел ни белого песка, ни голубой воды. Его память вызволила из своих глубин образ, навсегда ставший источником душевных страданий.

Зое хотелось прикоснуться к нему, утешить. Но Уинн сражался со своими демонами, и она не знала, как ему помочь. Единственное, что она могла сделать для него, — это слушать. Ему придется в одиночку убивать дракона.

Его голос зазвучал певуче, как у древних менестрелей, когда он начал свое трагическое повествование:

— Был тысяча восемьсот пятый год, близился конец Триполитанской войны. Я поступил на службу в нарождающийся американский флот и стал одним из сподвижников Пребла — этакий жадный до славы и раздувшийся от гордости молоденький лейтенантик. Я полюбил ту жизнь. Я уважал своего капитана и восхищался им. Однажды на нас напал корсар. Капитан был убит, и я, сжигаемый жаждой мести, принял командование. — Наконец Уинн повернулся к Зое. — Все произошло у меня на глазах. Его голова покатилась по палубе, а меня всего забрызгало кровью. Мои руки были липкими от ошметков его мозга. — Уинн провел рукой по глазу. — Я развернул судно и бросился в погоню. Мы были от них на расстоянии слышимости голоса. Я увидел, как их капитан с наглым видом спустил американский флаг — мы довольно часто используем этот прием: поднимаем флаг противника. Но то, что мерзавец сделал с флагом, привело меня в страшное бешенство.

— И что же он сделал? — нетерпеливо спросила Зоя, когда Уинн замолчал.

— Он швырнул его на палубу и помочился на него.

Представив себе подобное зрелище, Зоя едва не расхохоталась.

— Но, Уинн…

— Я знаю. Глупо ради этого рисковать жизнью. Но я был молод и уверен в своей правоте, мне хотелось отомстить. Ублюдок оскорбил мою новую родину и убил капитана, которого я полюбил, как родного отца. Я потерял голову, Принцесса. Слава Богу, никто не лишился жизни. Я приказал обстрелять их, один бортовой залп следовал за другим. Наконец нам удалось снести мачты, судно дало крен. Но этот мерзавец так и стоял на палубе своей уродливой, разрисованной посудины, а на остатке мачты развевался его штандарт.

Зоя привалилась к Уинну и взяла его руки в свои. Она знала, что худшее впереди: это чувствовалось по тому, как напряглись его мышцы, как задрожал голос. У нее по спине пробежали мурашки, и несмотря на теплый ветерок она поежилась.

— Мы взяли их судно, вернее, то, что от него осталось, на абордаж, чтобы забрать все ценности, имевшиеся на борту, и взять пленных. Но капитан продолжал упорствовать и не спускал свой штандарт. Когда я подошел к нему, он все же сдался и в знак этого вынул из ножен шпагу. Я, дурак этакий, не обратил внимания на ненависть, пылавшую в его взгляде, и приблизился к нему почти вплотную. Он напал на меня и проткнул мне правое яичко.

Последние слова Уинн произнес сдавленным голосом. Зою бросило в жар, потом в холод, потом опять в жар. Ее желудок скрутило сильнее, чем во время морской болезни — как будто его сжала гигантская рука.

— О Боже! О Боже!

Она качалась из стороны в сторону, пытаясь избавиться от жуткой картины, возникшей в сознании: истекающий кровью Уинн катается по палубе, а над ним склоняется это чудовище.

— Последнее, что я услышал, прежде чем упал в обморок, был его радостный смех.

— Надеюсь, кто-нибудь прикончил этого мерзавца, — прошептала Зоя, живо представляя, какие муки пришлось вытерпеть Уинну.

— Он прыгнул за борт, и его подобрал один из его кораблей, бежавших с места боя. Я пролежал в постели несколько месяцев с воспалением мозга, начавшегося в результате инфекции. Когда я пришел в себя, то обнаружил, что стал лишь наполовину мужчиной. Маккэрн утверждал, что я еще могу зачать ребенка, но до встречи с тобой, Принцесса, я был ни на что не способен в постели.

— Но ты… Но мы…

Что, черт побери, он имеет в виду?

Губы Уинна скривились в грустной усмешке.

— Только урок любви, преподанный тобой, спас меня, Принцесса.

Он провел рукой по ее щеке, по губам. Зоя поцеловала его пальцы. Она терпеливо ждала, когда он продолжит. Внезапно на его лице отразилось смущение.

— Я испытывал желание, но у меня ничего не получалось. Только любовь, истинная любовь к женщине — к тебе, Принцесса, — помогла мне преодолеть стыд. В прошлом я лишь удовлетворял физические потребности. Очевидно, этого было недостаточно. Я нуждался в чем-то большем, Зоя. Я нуждался в любви, но понял это только после встречи с тобой.

Уинн обнял ее и прижал к груди. Оба замерли, наслаждаясь полным единением душ и сознанием, что именно так все и должно быть.

Их губы встретились. Этот поцелуй наполнил Уинна силой, его боль немного утихла, так как он знал, что делит ее с Зоей.

— Я хочу убить его, Уинн, — заявила она, отстранившись и посмотрев ему в глаза. — Я хочу стереть этого ублюдка с лица земли.

— Какая ты грозная, Принцесса. Так ты заставляешь меня поверить в то, что и в самом деле любишь меня.

— Я действительно люблю тебя, — подтвердила она.

Зоя заметила, что его настроение изменилось. Словно тяжелая ноша упала с его плеч. Она была счастлива, что сыграла в этом не последнюю роль. И она действительно любит его всем сердцем. Уинн взял ее за подбородок.

— Ты опоздала, Зоя. Долгие годы моей единственной страстью была месть, я жил только ради мести. Я стал капером, обычную торговлю я превратил в более прибыльное предприятие. На добытые деньги я купил «Ворона» и «Черного дрозда». В мире нет равного им фрегата. Они были построены на верфи Гамфри. — Он замолчал и погладил ее по голове. — И что же было дальше, Уинн?

— Бороздил моря, пока не нашел ублюдка. На это ушло почти шесть лет. Я сразу узнал желто-зеленый флаг, поднятый на ворованном судне, и понял, что он командует кораблем. После жестокого боя я потопил его судно, не желая марать руки о добро, награбленное негодяем. Я стоял на палубе и наблюдал, как охваченный пламенем корабль медленно погружается в воду, а на его палубе истекает кровью тот, кого я так долго искал.

— Черт!

Уинн засмеялся. Ему было приятно, что она испытывает разочарование.

— Если бы я знал, что в один прекрасный день ты появишься на моей палубе, Принцесса, то спас бы его для тебя.

«И действительно так бы и сделал», — подумал Уинн, наблюдая, как меняется цвет ее глаз в зависимости от настроения. Шок, страсть, жажда мести, любовь — все это читалось в ее выразительном взгляде. Он робел перед ее прямолинейностью, ее искренность ошеломляла его, но в обмен на это он получал великий дар — ее любовь, и его душа вновь обретала силы.

Стыд, который он пронес в себе через все эти годы, вырвался наружу и исчез высоко в небе. Тем, что Зоя приняла его таким, каков он есть, она освободила его, она поддержала его своей любовью. Каким-то образом — видимо, застав его врасплох, — ей удалось проникнуть через барьеры, которыми он окружил свое сердце, и вернуть его к полноценной жизни.

Уинн любовался ею, восхищался задорным блеском ее глаз, чувственным изгибом губ. Она околдовала его: стоило ей провести розовым язычком по губам, как в его теле поднялся ураган. Его плоть пробудилась, что еще раз порадовало его.

Ведь и правда, черт побери, он что-то может, и притом неплохо. Награда, ниспосланная после стольких лет лишений. Вероятнее всего, благодаря своему опыту Зое удалось вызвать в нем столь бурную ответную реакцию, хотя она ни разу — до того момента, когда они были в воде, — не дотрагивалась до него.

Уинн наблюдал за тем, как она изучает его тело, разглядывая с головы до ног. Казалось, ее взгляд осязаем и может ласкать так же, как физическое прикосновение. Но ему хотелось большего.

Зоя провела рукой по его груди, оставляя за собой распаленный страстью след. Ее язык следовал за рукой, остужая. Уинн изнемогал от желания, трепетал под ее пальцами, пробиравшимися по животу к паху.

Наконец Зоя обхватила рукой его пульсирующую плоть. Уинн следил за выражение ее лица: сначала это было изумление, потом гнев. Слава Богу, она не испытывает отвращения. Когда она подняла голову и посмотрела на него, он увидел белозубую улыбку и лукавый блеск в глазах.

Без сомнения, она что-то задумала. Впервые за весь день Уинн занервничал.

— Что ты собираешься сделать, Зоя? Судя по твоему дьявольскому взгляду, что-то нехорошее.

— Боишься? — подзадорила она его, продолжая своими ласками возносить его до небывалых высот.

— А мне следует чего-то бояться?

— Отнюдь.

— Неизвестность убивает меня, — сказал Уинн, подумав, что убивает его вовсе не неизвестность, а ее ласки и близость.

Ему казалось, что он сейчас взорвется. Зоя низко склонилась над его плотью. Уинн затаил дыхание в ожидании ее ответа.

— О Уинн! — Она повернулась к нему. На ее губах вновь заиграла таинственная улыбка, и жар, сжигавший тело Уинна, стал невыносимым. — Я собираюсь отдать тебе долг. Ты поступил очень великодушно, когда целовал мои раны, теперь я собираюсь сделать то же самое с твоими.

Подмигнув ему, Зоя опять склонилась над его плотью. У Уинна не хватило смелости и сил сказать ей, что она подвергает его сладостной пытке…

Которая стоила того, чтобы вытерпеть яростные укусы песчаных блох, впивавшихся ему в спину.

Их разбудил свист. Целая серия переливчатых трелей, высоких и низких, образовывала своеобразную мелодию. Песнь, созданная людьми, но похожая на пение птиц.

— Наши хозяева, моя дорогая, — объяснил Уинн в ответ на ее озадаченный взгляд. — Они придумали целый язык свистов. Очень забавный. Я не отказываюсь от мысли когда-нибудь выучить его.

Он сложил губы и свистнул. Испугавшись, что их могут увидеть, Зоя схватила одежду и прикрылась. Но пронзительные звуки стали удаляться от них и вскоре стихли.

Уинн поднялся, помог Зое встать на ноги и начал одеваться. Она надела купальник, сожалея о том, что не может еще раз окунуться, прежде чем влезать в основательно измятую одежду. Ее спина чесалась от песка, но Уинну, искусанному блохами, кажется, было гораздо тяжелее. Он буквально раздирал себя ногтями. Зоя сомневалась, что он отдает себе отчет в своих действиях.

— Чему ты улыбаешься, Принцесса?

— Думаю о песчаных блохах, вот и все.

Он потер ягодицы и нахмурился.

— Мерзкие букашки! Они пообедали моей левой щекой, а из правой сделали десерт.

Зоя рассмеялась, впервые за долгие годы почувствовав себя свободной. И все благодаря человеку, стоявшему перед ней.

— Распутники времен Регентства считаются безнравственными и одновременно занудными.

— О-о, — протянул Уинн. — А ты знаток времен Регентства?

— Эй, ты же читал мои книги. Разве я не права?

— Кажется, сегодня я действительно был страшным занудой. — Он улыбнулся, и его белоснежные зубы блеснули на солнце.

О, какая улыбка!

Его улыбка в первое же мгновение сразила ее наповал. Улыбка всегда была ее слабым местом, когда дело касалось мужчин и, в частности, Уинна. После долгих лет пребывания в роли графини она стала падкой на улыбки.

Не такой уж страшный порок, заключила она. Ведь именно улыбка привлекла ее к Уинну и еще раз открыла ее сердце для счастья. Зоя вздохнула, но в ее вздохе не было грусти.

Мир был огромный устрицей, и она собиралась наброситься на нее, как изголодавшийся обжора.

Низкий голос Уинна вывел ее из задумчивости.

— Тебе надо бы принять ванну, Принцесса, иначе будешь чесаться всю ночь, а мне бы хотелось, чтобы ты в полной мере насладилась праздником.

— Кажется, мне понадобится чистая одежда, — пробормотала Зоя, оглядывая себя.

Уинн подал ей руку.

— Посмотрю, что можно сделать.

Он повел ее к вырубке, посмеиваясь каждый раз, когда она краснела под взглядами встречных. Она не стеснялась того, что было между ней и Уинном. Просто она не любила выставлять свою личную жизнь напоказ.

Уинн же, наоборот, не скрывал своей радости, когда, проводив Зою в их хижину, шел по поселку.

Зоя заснула на мягкой кровати мгновенно, едва ее голова коснулась подушки. Проснувшись, она обнаружила в комнате ванну, чистые полотенца и простое хлопчатобумажное платье.

«Благослови его Господь», — подумала она, тронутая вниманием Уинна. О ней так давно никто не заботился…

Зоя поспешно скинула с себя одежду и окунулась в ароматную воду, на поверхности которой плавали лепестки экзотических цветов. Ее не покидала надежда, что Уинн вернется прежде, чем она помоется: ей всегда нравились сцены в ванне, описанные в романах.

Она уже успела вылезти из ванны, высохнуть, замерзнуть и наполовину застегнуть платье, когда предмет ее фантазий появился в комнате.

Казалось, Уинн заполняет собой все помещение. Его голова почти касалась потолка. Выглядел он великолепно: стройный, красивый. Его совершенство всегда поражало ее, лишая дара речи и усиливая ощущение собственной неполноценности.

Он похож на бога, а она — на ведьму.

Какой ужас: любить человека, который красивее тебя! В такие минуты Зоя казалась себе неуклюжей. Не бог должен находиться подле нее, а богиня — подле него.

Она, наверное, высказала эту мысль вслух, потому что Уинн медленно приблизился к ней и поднял ее лицо за подбородок. Он внимательно рассматривал ее, одним взглядом полностью подчинив себе.

— Нет, ты не богиня.

У Зои упало сердце, и она опустила глаза. Она знала, что далека от совершенства, но он не имел права говорить ей об этом и тем самым подвергать опасности ее хрупкое «я».

— Ты Принцесса, Зоя. Моя Принцесса.

Она опять посмотрела на него, и ее вновь поразила его красота. Но вовсе не красота привлекла ее внимание, а сияние, которое, казалось, перетекает из него в нее. Он весь лучился любовью.

— Совершенство богини холодно, а ты, Зоя, создана из плоти и крови. Ты моя радость. Моя жизнь. Я предпочитаю твое теплое несовершенное тело и страстные взгляды ледяному образцу совершенства. И так будет всегда, Зоя. Ты всегда будешь нужна мне.

Он приник к ней губами. «Горячие», — подумала она. Черт, он разжигает в ней такой огонь, что она скоро превратится в пепел. Ее руки скользнули ему под рубашку и принялись гладить широкую грудь, когда тоненький голосок вернул ее к реальности и вынудил оторваться от Уинна.

— Принцесса! Принцесса! Пойдемте на праздник! Кок говорит, что еда божественная.

Увидев, что одежда Зои и Уинна в беспорядке, Адам замер. Затем он схватил их за руки и потянул за собой. Уинн едва успел застегнуть платье Зои, прежде чем они оказались на освещенном костром берегу. Он церемонно поклонился ей, в мгновение ока превратившись в графа.

— Принцесса, допускаю, что пища божественна, но вы — манна небесная.

Зое понравилось, как блеснул его глаз, в котором отражалось страстное желание. Она медленно подняла бровь.

— В таком случае я обещаю сохранить себя на десерт, если вы дадите слово, что на людях будете держать себя в руках.

— Это будет очень сложно, Принцесса. Чертовски сложно!

Зоя перевела взгляд на бугор, образовавшийся у него под бриджами, и подмигнула.

— Именно на это я и рассчитываю.