Пират

ГЛАВА 11

— Все пытаюсь понять.

Сидя на палубе, Уинн плел веревку. Он размышлял о путешествии во времени, которое они обсуждали с Зоей, но некоторые аспекты никак не укладывались у него в голове.

— Что? — спросила Зоя.

— Ты была замужем за моим прапра — — не знаю, сколько там этих «пра-», — внуком?

Она кивнула.

Мысль об этом оставляла неприятный осадок и заставляла Уинна испытывать к себе отвращение. Заметив, что Зоя поморщилась, он поднял на нее глаза.

— Не смотри на меня так, Уинн. Мы не близкие родственники. Джонатан хороший парень, но он не для меня.

— Но ты же вышла за него, — с осуждением напомнил Уинн. — Могу поспорить, что тебя никто не тянул на палубу и насильно не вел под венец.

Зоя удивленно вскинула брови.

— Неужели ты думаешь, что заставил меня выйти за тебя? Я видела, как ты пинал несчастного капеллана. Я вышла за тебя, потому что хотела этого. — Она помолчала. — Что касается Джона, я совершила самую большую ошибку в своей жизни, когда согласилась стать его женой.

— Но ты не ушла от него и прожила с ним много лет.

Зоя грустно усмехнулась.

— Да. Я не могла бросить его, когда его дела пришли в упадок и когда у него возникла эта навязчивая идея — не знаю, как иначе можно назвать его настойчивый интерес к твоей персоне и к твоим зарытым сокровищам. А еще я пыталась сохранить семью ради детей.

Уинн опять поднял голову и посмотрел на Зою. У него перехватило дыхание при виде солнечных бликов, как бы запутавшихся в ее позолоченных волосах. Несильный ветер наполнял паруса, мачты поскрипывали, горячий воздух был насыщен морской влагой, палуба раскалилась под яркими лучами солнца. Несмотря на то что вокруг работали матросы, Уинн и Зоя чувствовали себя так, будто находятся на уединенном острове.

Уинну стало любопытно, как она справляется со своей задачей. Она сидела рядом с ним и нервно постукивала ногой по палубе, раздражаясь из-за того, что нити никак не сплетались в веревку. Все ее попытки оканчивались неудачей. Наконец она тихо чертыхнулась.

— Смотри, — сказал Уинн, приглашая ее наклониться к нему. — Резать нужно вот так.

Он забрал у Зои нить, разложил ее на деревяшке и установил на ней нож. С силой ударив свайкой[8] по лезвию ножа, он разрубил нить на две абсолютно равные части. Затем он смазал их жиром и показал Зое, как правильно плести.

Зоя с энтузиазмом принялась за работу. Уинн заключил, что ей нравится заниматься каким-нибудь делом и она рада, что можно не мучиться от безделья на нижней палубе. Да, энергия так и бурлит в ней, поэтому не удивительно, что ей тяжело усидеть в тесной каюте. Если только дело не касается постели, мысленно добавил он.

Уинн улыбнулся, с удовольствием наблюдая за тем, как Зоя сосредоточенно плетет веревку. У нее ловкие руки — он уже успел выяснить это на собственном опыте, — и она быстро справляется с тем, что другие выполняли бы гораздо дольше. Однако он обратил внимание на то, что в последние дни она словно пытается взять от жизни все что можно, как будто чувствует, что ее пребывание в его веке близится к концу и надо отвоевать для себя побольше времени.

Он вздохнул, расстроившись из-за того, что хорошее настроение улетучилось. Взглянув на Зою, он с изумлением обнаружил, что она нюхает веревку, и вынужден был признать, что впервые видит такое.

— Эй, Зоя!

— Да, Уинн, — рассеянно отозвалась она, продолжая вдыхать запах пеньки.

— Что ты делаешь, Принцесса?

— М-м? — Наконец она повернулась к нему, на ее лице отражалось недоумение.

— Почему ты нюхаешь веревку? — терпеливо, словно обращаясь к ребенку, переспросил Уинн.

— А, веревку. — Она улыбнулась. — Очень знакомый запах.

— Знакомый? Ты всегда нюхаешь веревки?

— Только когда они пахнут наркотиками.

— Ты морочишь мне голову, Принцесса. — Он положил руку на ее колено и стал ждать, когда она ответит, предвкушая очень интересное объяснение, так как давно понял, что Зоя обладает потрясающим талантом рассказчика.

Однако она не стала ничего объяснять, а задала вопрос:

— Из чего сделаны веревки?

— Из пеньки[9].

— Конопля. Я была права, — заявила она, внимательно разглядывая веревку, прежде чем снова понюхать ее. — Это наркотик. — Видя, что Уинн ничего не понимает, она добавила: — Марихуана, «мери-джейн»…

— А-а, да. Кажется, по-научному оно называется «каннабис сатива». Очень необычное растение.

— Абсолютно верно, — согласилась она, глядя на веревку так, будто это была змея и она не знала, что с ней делать.

— Между прочим, — заметил Уинн, — ему нет равных для изготовления такелажа. Канаты из пеньки выдерживают огромный вес и не разбухают от воды.

Уинну доставляло удовольствие рассказывать ей о корабле.

Зоя поспешно огляделась по сторонам и удостоверилась, что все матросы заняты своим делом и никто не обращает на них внимания. Потом она наклонилась к Уинну и прошептала:

— Кто-нибудь из твоей команды курит это?

— Курит? — изумленно переспросил Уинн. — Ты что, думаешь, они помешанные?

— Вовсе нет. Но в моем веке это курят.

— Курят веревки? — Подобная идея казалась Уинну полным абсурдом.

— Нет, глупый, они курят наркотик. — Она снисходительно улыбнулась ему с таким видом, будто ее заявление являлось верхом логических рассуждений.

— Пожалей меня, Принцесса, — взмолился Уинн. — У меня ум за разум зашел. Мне делается плохо, когда я представляю свою команду, попыхивающую зажженным такелажем.

Зоя расхохоталась.

— О Уинн, — проговорила она, немного успокоившись, — ну ты и тип!

Он едва удержался, чтобы не спросить у нее, что же он за тип.

Зоя взяла веревку в руку и вновь принялась объяснять. Уинн надеялся, что на этот раз он все поймет и его мозги не скрутятся в узел.

— Она сделана из пеньки. Пеньку получают из растения под названием «конопля».

В моем веке листья конопли незаконно используют для изготовления наркотика — вещества, которое действует примерно так же, как алкоголь, — добавила она.

«Или опий», — подумал Уинн. Наконец-то она заговорила разумно.

— Продолжай, — попросил он, заинтересовавшись новыми сведениями. — Расскажи, как ее курят.

— Листья измельчают и закатывают в бумажную трубочку. Получается сигарета. Иногда измельченные листья засыпают в металлическую трубочку. Когда человек курит такую сигарету, ему становится легко и хорошо, но это очень вредит здоровью.

— Вот здесь я с тобой согласен, Принцесса. Курение вредно для судна. Мои люди не курят ни наркотики, ни что-либо другое. Я запретил, хотя такой запрет действует не на всех судах. Однажды я видел, как корабль сгорел из-за небрежно набитой трубки. Почти половина команды утонула. С тех пор мои люди не курят. — Он поймал ее горящий взгляд и озабоченно закончил: — Огонь на борту очень опасное явление.

Если он и ожидал какой-либо реакции от Зои, то наверняка предполагал, что она проникнется серьезностью ситуации. Однако она начала хихикать. Догадавшись, что он изумлен, она похлопала его по руке.

— Наверное, пожар на корабле выглядит странно, — давясь от смеха, проговорила она.

— Поверь мне, Принцесса, это не повод для веселья.

— Прости, Уинн, — не удержавшись от смешка, сказала она, — но я думала не о последствиях пожара, я представляла, как твои люди вдыхают дым от горящих канатов.

Наконец она не выдержала и открыто расхохоталась, и у нее слезы выступили на глазах. Уинн покачал головой. У этой женщины странное представление о том, что может быть причиной веселья.

— Только подумай, Уинн. Если учесть стоимость конопли в моем веке, все твои сокровища могут включать лишь коробку, доверху набитую веревками. Если Джон найдет ее, он сделает себе состояние — незаконным путем, естественно. Но состояние получится огромным.

— Зоя, у меня нет никаких сокровищ.

Она перестала смеяться, но улыбка подобно солнцу продолжала освещать ее лицо.

— Я это подозревала. Если бы они существовали, Джонатан давным-давно нашел бы их. Он очень дотошный. — Она замолчала и принялась наблюдать за тем, как Уинн сплетает нити. — Думаю, дотошность — это наследственная черта, — заключила она.

Упоминание о чертовом Джонатане вывело Уинна из задумчивости. Вздрогнув, он выронил нож и едва не лишился при этом пальца ноги. Проклятье, ход событий беспокоил его гораздо сильнее, чем он предполагал! Его чувства начинают преобладать над доводами логики, которую он так уважал.

— В чем дело, Уинн? — спросила Зоя, сразу почувствовав перемену в его настроении.

Уинн молчал, не зная, как начать разговор на столь неприятную тему. Он не привык к ощущениям, которые рождала в нем ревность. Увидев, что Зоя терпеливо ждет, он решил броситься в омут с головой.

— Когда ты появилась на борту моего корабля… — Он сделал паузу, чтобы собрать всю свою отвагу. — … Ты то и дело называла меня Джонатаном.

— Да. Вы очень похожи. — Зоя ласково улыбнулась, но ее ответ не удовлетворил Уинна.

— Как это похожи? — настаивал он.

— Ну, как близнецы….

Стон Уинна заставил Зою замолчать. Проклятье, все обстоит еще хуже! Просто ужасно! Он не хотел ни на кого походить. Он хотел быть таким, каков он есть. Чтоб ему провалиться, этому чертову Джонатану!

Плохо, что этот человек был мужем Зои и отцом ее детей… Сам он не мог дать ей детей, в отличие от Джонатана: не в его силах сотворить чудо, на которое способны большинство мужчин. Кроме того, какая женщина полюбит мужчину с изуродованным лицом!

Все эти размышления лишают присутствия духа.

Краешком глаза Уинн заметил, что Зоя смотрит на него. Кажется, у нее великолепное настроение. Может, ей доставляет удовольствие сравнивать прапрапрадеда — о Господи, такое количество «пра-» невозможно произнести в одном слове! — с правнуком-полудурком. Он же не видит ничего веселого в создавшейся ситуации.

Никому не понравится, когда его с кем-то сравнивают, особенно если утверждают, что сходство полное, как у близнецов. Любой человек стремится быть единственным в своем роде, особенным. «И мечтает, чтобы его любили за его качества, а не потому, что он кого-то напоминает», — подумал Уинн.

— Уинн. — Он не обратил на Зою внимания. — Уинн!

Боже, как же она настойчива! «Принцесса Настойчивая», — вспомнил он и улыбнулся. И тут же стер улыбку с лица. Проклятье, у него не должно быть хорошее настроение, когда надо решать серьезные проблемы!

— Уинн! — закричала Зоя, заставив его в конце концов повернуться к ней. Не зря она говорила, что ему не отделаться от нее.

Отрадно хоть, что она не называет его Джоном.

— Да? — Уинн чувствовал, что его голос звучит сердито, но ничего не мог с собой поделать.

— Ты совсем не похож на него.

Стойте-стойте, видимо, он что-то не уяснил.

— Кажется, ты заявила, что мы похожи, как близнецы.

— Верно. Так мне показалось с первого взгляда, до того, как я узнала тебя поближе.

Словно путник в пустыне, добредший до оазиса и припавший к воде, Уинн насыщался солнечной улыбкой Зои. У нее удивительная способность заражать его своим хорошим настроением.

— И в чем же мы похожи? — Он должен все выяснить, прежде чем ревность убьет его.

Зоя задумалась. Создавалось впечатление, будто она сравнивает его с Джонатаном. Наконец она заговорила, и вид у нее был серьезный, но в глубине ее глаз Уинн заметил проказливый огонек.

— Вы оба высокие, — с деланным безразличием ответила она.

— Замечательно. Полагаю, я похож на половину моих матросов.

— У вас у обоих темные волосы.

— Это снижает степень сходства с моими матросами до сотни человек. — Уинн нахмурился: он впервые сообразил, что сходства между людьми гораздо больше, чем различий. Ну вот, еще одно неприятное заключение. — Продолжай! — рявкнул он.

— Это все.

— Это все? — Зоя кивнула. — Ты заявляешь, что мы похожи, как близнецы, и вдруг оказывается, что сходство ограничивается высоким ростом и темными волосами?

Она сошла с ума. Наверное, перегрелась на солнце. Действительно, у нее такой яркий румянец на щеках. Очевидно, надо было идти другим путем, чтобы получить ответы на интересующие его вопросы.

— А в чем наши различия?

— Различия? — повторила Зоя с таким видом, словно ни разу не задумывалась над этим.

Уинн уже с трудом держал себя в руках.

— Да! — отрезал он. — В чем, черт побери, наши различия?

— О, различия… Ну, теперь, когда ты заговорил об этом…

— Зоя, мне придется перекинуть тебя через колено и отлупить.

— … Я поняла, что между вами почти нет различий.

Уинну очень не понравилось слово «почти». Резанув ножом по пальцу, он в сердцах швырнул пеньку на палубу. Такое с ним случилось впервые, он всегда любил плести веревки, потому что это успокаивало нервы и помогало скоротать время.

— Что ты несешь, Принцесса?

Он честно пытался контролировать свои чувства, но раздражение все же прорвалось в его интонации. Однако, к его удивлению, Зою это ни в коей мере не тронуло. Зная, как он страшен в ярости, она почему-то не придала этому значения.

Голос Зои проник в его сознание, и он прислушался, но то, что он услышал, еще сильнее разожгло его ревность.

— Джон высокий, а ты очень высокий.

«Боже, дай мне терпения! — взмолился Уинн. — Опять она взялась за старое».

Зоя прищурилась и изучающе посмотрела на Уинна. Он оскалился точно так же, как она во время венчания. Зоя поспешно прикрыла рукой рот, чтобы не расхохотаться. Уинн засопел.

— Джон стройный, а ты мускулистый и крупный, — продолжила она.

«Ага, это уже лучше».

— Кстати, подумав, я поняла, что ошиблась насчет волос. У Джонатана совершенно черные волосы…

«А у меня наполовину седые», — мысленно закончил за нее Уинн.

— … А у тебя цвета темного оникса с серебром.

«Оникс с серебром? Может, раз она заговорила об этом?..»

— Джон всегда бледный, а твой загар напоминает красное дерево.

Ему всегда нравилось красное дерево: эта древесина полна жизни. С таким описанием можно смириться.

— У тебя мозолистые руки…

«Ну-ну».

— … Что говорит о твоей любви к морю, солнцу и тяжелой работе. У Джонатана руки мягкие и гладкие, как шелк.

Уинн откинулся на фальшборт и устремил взгляд на Зою. «Боже, она прекрасна и принадлежит ему, и только ему, за исключением, наверное, Адама и ее детей», — благодушно подумал он. Его настроение заметно улучшилось.

С удовольствием прислушиваясь к голосу Зои, он закрыл глаза и подставил лицо солнцу. Сначала он боялся сопоставлений, но теперь воспрял духом.

— Твоя шея похожа на мощную мраморную колонну, а шея Джонатана напоминает цыплячью. А еще у него на шее такая штуковина — как там ее? — которая ходит вверх-вниз, вверх-вниз.

Штуковина? Уинн хмыкнул. Должно быть, так описывают людей в двадцатом веке.

— Черты твоего лица как бы выточены рукой умелого скульптора.

Зою «понесло» — она облекала в слова то, что думала. Уинну это очень нравилось. Улыбка тронула его губы.

— У тебя красивые аккуратные ступни, а у Джона они костлявые и всегда холодные.

— Зоя… — предупредил Уинн.

Он не желал даже слышать намека на то, что у нее были близкие отношения с другим мужчиной. Зоя кивнула и хитро улыбнулась: она понимала его как никто на свете.

— У тебя стройные мускулистые ноги и рельефные бедра, мне нравится, как ты сжимаешь меня ногами в постели. — Она вздохнула.

Ему нравились ее вздохи, особенно когда она думала о нем.

— У тебя широкая грудь, с рельефными мышцами. Мне нравится проводить языком по ложбинке на груди… — Уинн застонал. — Там такая гладкая кожа. А твой живот такой же упругий и соблазнительный, как твоя попка.

— Попка? — переспросил он. — Ты имеешь в виду попугая?

— Я имею в виду задницу, — мило заявила она, и у нее на щеке появилась ямочка.

Что она несет?

— Значит, ты называешь меня шлюхой, дорогая? — уточнил Уинн.

— Что?

— «Задница» — это вульгарное название шлюхи, хотя слово «шлюха» и так достаточно вульгарно. — Уинн посмотрел на нее с деланной наивностью.

— Известно ли тебе, Уинн, что твой английский похож на ископаемое?

— Полагаю, такое впечатление создается только у человека из будущего. — Он многозначительно вздернул бровь.

Ему всегда нравились подобные обмены колкостями и остроумными замечаниями. Он собрался было продолжить, но Зоя бесцеремонно шлепнула его пониже спины, и его слова превратились в стон.

— Я имею в виду ваши восхитительные ягодицы, сэр.

Она принялась гладить его, и ее рука скользнула на внутреннюю часть бедра. Какая приятная пытка! Как опытная обольстительница, она стала медленно возбуждать его. Если она добавит одно-два лестных для него сравнений, его страсть вспыхнет с такой силой, что ее невозможно будет удержать.

— Но лучшая часть твоего тела — это твоя могучая плоть.

Уинн молил, чтобы ее рука оставалась на бедре.

Но в следующее мгновение он уже мечтал о том, чтобы ее рука двинулась дальше.

— Она способна одним ударом свалить дерево, — продолжала Зоя, — и вознести женщину до неземных высот. — Она оторвала взгляд от вздувшегося под бриджами бугра и голодным взором посмотрела на Уинна. У него от вожделения рот наполнился слюной.

— Любую женщину?

— Только одну, — ответила Зоя, прижимаясь к нему так, что он через рубашку ощутил жар ее влажной кожи и почувствовал биение ее сердца рядом со своим. Ее округлая полная грудь уперлась ему в плечо.

Уинн тяжело задышал, не в силах стереть из сознания образ ее обнаженного тела. Каким-то непостижимым образом ей удалось незаметно изменить направление его мыслей: теперь главной его заботой стал не Джонатан, а то, как бы воспользоваться преимуществом, которое дает ему ее настроение в настоящий момент.

— Зоя, я счастливый человек, — пробормотал он и провел языком по раковине ее уха. — Но мы отклонились в сторону: с сопоставления меня и Джонатана…

— Какого Джонатана? — спросила Зоя.

— … Мы перешли к более интересным вопросам.

— М-м-м.

Она развернулась так, чтобы ему удобнее было ласкать ее шею, но Уинн одним движением подхватил ее на руки и встал.

— Что ты делаешь? — поинтересовалась Зоя, не открывая глаз.

— Как, я собираюсь заняться изучением новых и интересных проблем, — объявил Уинн.

— Но они вовсе не новые.

— Они все еще новы для меня и очень сложны в изучении, — возразил он, — если учесть, что в течение почти десяти лет я не занимался ими.

Решив не тратить время на разговоры, Уинн стремительно спустился по трапу. Вслед ему раздались одобрительные возгласы команды.

— Напомни, чтобы я рассказала тебе о современных туалетах, — сказала Зоя, остановившись у двери, которая вела в кормовой ретирад[10].

— Ты можешь пользоваться гальюном[11], Принцесса, — ответил Уинн и оторвался от карт. В последний момент он успел заметить брезгливую гримасу на лице Зои. — Знаешь, когда ты морщишься, твой носик очаровательно задирается вверх.

— Я тебя люблю, Уинн. — В ее мягкий голос вплетались сердитые интонации. Она несколько мгновений пристально смотрела на него, прежде чем продолжила другим тоном: — Я вспомнила, что вы с Джоном еще кое в чем похожи.

— И в чем же? — нахмурился Уинн и вновь принялся изучать карты, всем своим видом давая понять, как мало его это интересует.

— У вас обоих карие глаза. — Это заявление все же вынудило Уинна повернуться к Зое. — Только у Джона просто карие, а у тебя темные, как черный янтарь.

Уинн улыбнулся и подумал, как бы она удивилась, увидев цвет его обоих глаз. Он хотел было заговорить, но Зоя — природа требовала своего — исчезла за дверью, а в каюте внезапно возник Гриззард.

— Извиняюсь, сэр. Думал, вы и госпожа все еще в постели. Но я рад, что вы не потеряли рассудок и остаетесь в форме.

Уинн ошеломленно взглянул на Гриззарда, но тот ничего не заметил и продолжал что-то говорить. Не снизойдя до того, чтобы спросить разрешения, он вытащил прямо у Уинна из-под носа карты, скатал их в трубочку, закрепил резинкой, положил на полку и принялся протирать стол.

— Ты же мог сдвинуть бумаги на другой край стола! — воскликнул Уинн, когда пират стал расстилать скатерть.

— Думаю, нет, капитан. Такой случай бывает раз в жизни, а кок сказал, чтоб я хорошо выполнил свою работу.

Уинн почуял недоброе.

— А какое отношение кок имеет к тому, что ты вторгаешься в мою каюту и буквально вырываешь бумаги у меня из рук?

— Приказ, сэр, — объяснил Гриззард таким тоном, будто разговаривал с недоумком.

— Приказ…

Уинн набрал в грудь побольше воздуха. Беседа с Гриззардом всегда являлась верхом искусства дипломатии, но тому, кто отваживался на это, грозило в любую секунду скатиться в пропасть безумия. Уинн вынужден был вести разговор очень осторожно, иначе Гриззард мог захлопнуть свою пасть, как моллюск раковину, и решил, что будет слушать ответы старого пирата молча, без едких замечаний, иначе недалеко до греха.

— Ага. — Гриззард не считал нужным вдаваться в детали.

— Осмелюсь спросить: чей приказ?

«Я терпелив», — пять раз мысленно повторил Уинн, ожидая, когда Гриззард удостоит его ответом.

— Как чей, кока, естественно, — ошарашил его Гриззард.

— Конечно. Как глупо с моей стороны подвергать сомнению приказ кока, когда я являюсь капитаном и владельцем этого судна. Не так ли?

Гриззард энергично кивнул и с изяществом опытного дворецкого поставил на стол серебряные приборы. «Ого, этот человек — сплошная загадка», — пришел к выводу Уинн.

— Не хочу расстраивать лучшего кока на этом свете, — заявил Гриззард. — Нет, сэр.

«Да, — подумал Уинн, — он четко определил, кто главный на судне».

— За последние три года мне ни разу не пришлось есть мучных мушек и мясных червей. Против червей я ничего не имею: они хоть и холодные, но сочные, а вот мухи — бр-р-р — горькие.

Уинн расширившимся от изумления глазом следил за Гриззардом и спрашивал себя, слышит ли Зоя их разговор. Судя по тому, сколько времени она находится в «адской бездне», как она метко окрестила это заведение, ее ухо наверняка прижато к двери.

— Кок велел «уткотраху» свернуть шею самому жирному гусю, а тот заявил, что не желает, как идиот, лезть в птичник и мазать свою рожу Сэром Преподобием и прочей чепухой.

Уинн также спрашивал себя, понимает ли Зоя, о чем говорит Гриззард. Он молил Господа, чтобы корабельный жаргон показался ей таким же ископаемым, как его английский, и застонал, представив, что будет, если вдруг она потребует объяснений.

— В чем дело? Устали, капитан? — спросил Гриззард. Уинн кивнул, не желая вдаваться в подробности. — Эй, не надо беспокоиться. У любого хрен не встанет, если всю ночь протрахаться с матерью всех святых.

— О Боже! — прошептал Уинн и услышал смех за дверью в ретирад.

— Пыль в глаза пускать — тяжелое занятие, но могу поспорить, это значительно приятнее, чем колошматить иезуита, сэр. — Словно его шутка была верхом остроумия, Гриззард осклабился в лучезарной улыбке и обнажил пожелтевшие зубы. — Слышал, какие визги и вопли раздавались отсюда прошлой ночью.

До Уинна донесся приглушенный возглас из-за двери. Он потер виски. «Не следует забывать, — сказал он себе, — что я не только терпелив, я еще приверженец логики. Будет нелогично, если я придушу своего самого верного члена команды».

— Ха, та банка с клеем, которая соединила вас, очень довольна собой. Ведет себя так, будто его гладким языком госпожа сказала «да».

Гриззард сложил салфетки так, что они напоминали лебедей, и поставил их рядом с приборами. Уинн наблюдал за его действиями и размышлял о том, что самый тяжелый в общении член команды, самый безжалостный бандит на свете, самый страшный убийца, ловко владеющий любым ножом, складывает лебедей из салфеток. Он бы голову дал на отсечение, что Гриззард не имеет ни малейшего представления о том, как выглядит салфетка, если бы не видел этого своими глазами.

— Вот я и говорю, — продолжал Гриззард, расставляя изящные хрустальные бокалы и тщательно следя за тем, чтобы было соблюдено положенное расстояние между тарелками. — Вы много потрудились, чтобы убедить ее и заставить помолчать. Она из тех типов, которым нужны руки, чтобы говорить, когда у них нет голоса, если вы поняли, что я имею в виду. «Ура, — сказал я себе, — я верю в ловкость своего капитана».

Уинн прокашлялся.

— Спасибо, Гриззард, я в тебе не сомневался.

Он не представлял, что думать. Старый пират высоко отозвался о его мужских способностях и показал, что высоко ценит своего капитана. Уинну стало интересно, каково мнение Зои о речи Гриззарда.

Словно прочитав его мысли, Гриззард повернулся к Уинну и подмигнул ему.

— Можете сказать госпоже, чтоб она выходила. Я сейчас ухожу: пойду помогать коку.

Оглушенный столь резким поворотом событий, Уинн кивнул.

— Мистер Гриззард… — обратился он к старому пирату, оглядывавшему результаты своего труда.

— Сэр? — отозвался тот и расправил крохотную складочку.

— Почему ты накрываешь на стол?

— Капитан?.. — рассеянно проговорил Гриззард, перекладывая нож и ложку.

Уинн обратил внимание на то, что впервые за все время пребывания в каюте Гриззард проигнорировал его вопрос, и догадался, что что-то произошло.

— Где Адам? — резко спросил он.

— Адам, сэр?

— Да, Адам. Разве ты его не знаешь? Светловолосый мальчик, который обычно накрывает на стол.

Уинн терпеливо ждал, а Гриззард, обычно такой бесцеремонный и наглый, робко переминался с ноги на ногу.

— А, да! Этот Адам…

Уинн решил подождать еще немного — а вдруг последует более подробный ответ.

— Разве на борту есть еще один Адам? — наконец поинтересовался он.

— Да, сэр, несколько. Есть Адам Грин, марсовой, есть помощник костолома Адам Гамильтон, а еще есть гардемарин…

— Достаточно! — Уинн почти кричал, но пока он сдерживал себя. Несмотря на свою порочность, Гриззард принимал близко к сердцу то, о чем его спрашивали, и нередко проявлял повышенную чувствительность к предмету разговора. — Хватит увиливать, приятель. Скажи, что случилось с мальчиком.

— Ну, дело было так, сэр. Из-за всего этого празднества маленький заморыш попал в беду.

— Может, ты объяснишь, что за беда, — напомнил Уинн, когда Гриззард молчал уже несколько секунд.

— Ладно уж. Короче, кажется, он опрокинул рюмку-другую.

Гриззард разглядывал пол, как будто его страшно интересовал узор. Если судить исходя из того, что в этот вечер ему стало известно об интересах и способностях Гриззарда, подумал Уинн, он бы не усомнился в том, что из старого пирата получился бы отличный ремесленник.

— Рюмку-другую… — протянул Уинн, и Гриззард засмущался.

— Ну, может, три или четыре, или даже…

— Хватит! — вспылил Уинн и потер переносицу, чтобы унять разлившуюся в голове боль. — Ты хочешь сказать, что мальчик пьян?

— Пьян?! — раздался из-за двери возмущенный голос Зои.

— Напился он, — грустно кивнул Гриззард. — Он и так страдает с похмелья весь день. Будьте с ним помягче: он уже наказан сверх меры.

Взмахнув рукой, Уинн отпустил Гриззарда, и тот покинул каюту.

— Можешь выходить, Принцесса. Проверь, закрыла ли ты окно: вчера я зашел туда и чуть не отморозил себе кое-что.

Зоя высунула голову из-за двери, огляделась по сторонам и, удостоверившись, что кроме Уинна никого нет, прошмыгнула в каюту.

— Тебе обязательно нужен водопровод или, по крайней мере, дезодорант для воздуха.

— Дезодорант?

— Это вроде духов, которые ты разбрызгиваешь, чтобы уничтожить неприятный запах. — Зоя улыбнулась и плотно закрыла за собой дверь ретирада.

— Что же ты слышала? — спросил Уинн, надеясь на лучшее, но предполагая худшее. И худшее не заставило себя долго ждать.

— Все.

Уинн застонал, ожидая, что Зоя сейчас набросится на него с упреками. Она обладала темпераментом, похожим на вулкан, который он однажды видел в южных морях: медленно-медленно разгорается, а потом ка-а-к взорвется!

— Не могу поверить, что они позволили малышу напиться, — заметила она, усаживаясь в кресло напротив него.

Уинн взял салфетку и внимательно посмотрел на Зою.

— И все же тебе придется поверить.

— Только не надо никого наказывать, хорошо? — попросила она. В ее глазах отражалась тревога.

— Хорошо, — вздохнул Уинн, — хотя мне бы хотелось кое-кого проучить. Эти люди, в общем, у них было короткое детство, и многие из них прожили нелегкую жизнь. Они не видят ничего плохого в том, что мальчик попробует спиртное. Осмелюсь предположить, что Гриззард прав: Адам получил сполна за то, что напился.

Взгляд Зои смягчился, в нем появились веселые искорки, тревога оставила ее.

— Итак, твои сексуальные способности и страстные стоны твоей дамы сделали из тебя легенду, — поддразнила она его. — Полагаю, мы должны предоставить команде возможность и дальше восхищаться твоими успехами. — Она заперла дверь каюты и удобно устроилась у него на коленях. Его плоть мгновенно отсалютовала ей.

— С удовольствием уступаю твоей просьбе, Принцесса, — заявил Уинн, засовывая руки ей под рубашку.

— Теперь, когда мне удалось завладеть твоим вниманием, — она поерзала у него на коленях, — мне хотелось бы задать тебе несколько вопросов.

— Я знал, что твоя покладистость выйдет мне боком, — застонал Уинн, откидывая голову на высокую резную спинку кресла. — Так что за вопросы — можно подумать, что я ни о чем не догадываюсь!

— Их всего четыре, — промурлыкала Зоя.

— Я помню ответы только на три.

— Тогда вперед.

— «Уткотрахом» называют человека, ухаживающего за птицей, «Сэр Преподобие» обозначает «помет», «дерьмо». — Зоя кивнула. — «Хрен»…

— С ним я знакома. — На ее лице появилась озорная улыбка.

— Значит, тебе известно, что такое «матерь всех святых». — Уинну уже не на что было надеяться, но Зоя неожиданно для него покачала головой. — Странно. Скажем так: это женский орган, равнозначный мужскому…

— Понятно.

— Отлично. Теперь мы можем вернуться к тому, с чего начали. — Уинн ущипнул губами ее за шею.

— Нет-нет, — прошептала Зоя. — У меня есть еще один вопрос. — Уинн настойчиво продолжал ласкать ее. — Зачем тебе колошматить иезуита? Капеллан Эмонт показался мне очень приятным человеком.

Уинн громко расхохотался, и Зоя подскочила от неожиданности.

— В чем дело? — удивилась она.

— Капеллан Эмонт не иезуит, он принадлежит к другой религии.

— Но…

— «Колошматить иезуита» — значит… э-э… — Уинн замялся. Ну как попристойнее объяснить это? — Ну, это то, что делает с собой мужчина, чтобы облегчить душу, когда он долго не был с женщиной.

— «Ну вот, проскочили», — довольно подумал Уинн.

Зоя выглядела смущенной, но когда ее рука принялась через одежду гладить его твердую плоть, Уинн усомнился в том, что ее смущение было настоящим.

— Ты имеешь в виду, что они делают примерно так? — Она расстегнула пуговицу у него на талии и сунула руку в бриджи. Да, у этой чертовки ловкие пальчики!

— Именно так, — подтвердил Уинн, вытягиваясь в кресле.

— Бедный иезуит, — пробормотала Зоя. — Раз тебе известно, что случается, когда его побьют, давай посмотрим, как он отреагирует на поцелуй.

Уинн сполз еще немного и почти весь оказался под столом.

— Уверен, это кощунство, Принцесса, — дрогнувшим голосом прошептал он.

— Полностью согласна с тобой. Но для моего времени и для моей религии это не считается грехом.

— Повторяю еще раз: я приверженец логики, я дальновидный человек.

— Тогда скажи мне, что ты там видишь.

Зоя стянула с него бриджи, и Уинн сразу почувствовал своей разгоряченной плотью, какой прохладный воздух в каюте. Судорожно вздохнув, он попытался что-то сказать, но вместо слов из его горла вырвался похожий на ржавый скрежет звук.

— Можешь рассказать мне об этом позже, — предложила Зоя.

И он энергично кивнул.

— Уинн!

Зоя оторвалась от карт — она по крупному проигрывала Адаму — и посмотрела на Уинна, чья стройная фигура четко выделялась на фоне штурвала.

— Что, Принцесса?

— Вчерашний десерт был потрясающим.

Легкая улыбка тронула его губы.

— Обязательно передам коку твою похвалу.

— Я имею в виду не еду, — произнесла она с протяжным южным акцентом, столь характерным для мисс Скарлетт из «Унесенных ветром».

Уинн медленно повернулся к ней и широко улыбнулся.

— А я и не думал, что ты имеешь в виду еду, — проговорил он, и Зоя затрепетала от звука его низкого голоса.

«С какой легкостью он бросает меня из одного состояния в другое», — подумала она. Адам потянул ее за рукав.

— Ваш ход, Принцесса.

Зоя возобновила игру, но спиной она чувствовала взгляд Уинна, он словно проникал через влажную рубашку и обжигал кожу. Солнце палило нещадно, но у нее был целый тюбик защитного крема, который она, к счастью, бросила в сумку перед отъездом. Она намазала им и себя, и Адама. Уинну тоже следовало бы воспользоваться кремом, но у них с Адамом кожа была нежнее, поэтому они находились в более тяжелом положении.

Отложив тюбик, Зоя взяла в руки карты. Маленький мошенник выиграл у нее остатки жвачки и теперь пытался выиграть горку мармелада, который Уинн выдал ей для ставок. Ждать осталось недолго.

Вокруг все были заняты делами: чинили и проветривали паруса, чтобы они не заплесневели, сращивали и смолили канаты, чистили палубу. Зоя никогда бы не предположила, что нужно постоянно выполнять огромный объем тяжелейшей работы, чтобы защитить судно от ветра и моря. Погода прилагала все усилия, чтобы помешать фрегату продвигаться вперед, но благодаря неустанному вниманию команды все ее старания терпели крах.

Морская болезнь почти не мучила Зою — ее тошнило лишь по утрам после сна, — да и Уинн чувствовал себя вполне сносно. Обычно самый пик его болезни приходился на первые дни плавания. И все же временами он бледнел, потом зеленел, и Зоя догадывалась, что он скрывает свое состояние от команды.

Неожиданный крик впередсмотрящего, раздавшийся сверху, заставил всех поднять голову. Зоя посмотрела на Уинна, который попросил Адама принести ему подзорную трубу. Приставив ее к глазу и настроив, он передал ее малышу.

— Точно по расписанию, — сказал он, наклоняясь к мальчику и поддерживая тяжелую трубу. — Видишь его, сынок? По левому борту, ближе к носу, точка на горизонте.

Адам кивнул, и Уинн похлопал его по спине.

— Вы знали, что он приплывет, сэр?

— Да, знал. На этот раз он не опоздал, пришел даже чуть раньше срока. — Уинн обратился к Личу, который уже подбирался к штурвалу. — «Ворон» в вашем распоряжении, мистер Лич. Держите курс прямо: мы не будем заставлять наших гостей беспокоиться.

— Есть, капитан! — Лич взялся за штурвал, и восторженная улыбка осветила его лицо.

Уинн покачал головой и сел рядом с озадаченной Зоей.

— Корсары, Принцесса, — объяснил он.

— Будут проблемы?

— Нет… — Он перевел взгляд на быстро приближавшееся судно. — Во всяком случае я так не думаю. Я оказался здесь с дипломатической миссией, в которой задействованы деньги, и по одному частному поручению: нужно спасти крестницу регента Кэтрин. Дей[12] тоже приверженец логики… по крайней мере когда замешаны деньги.

— Сколько времени это займет? Неделю? Две? — спросила Зоя и увидела, как затуманился его взгляд.

— Скорее, месяц или два. Я не знаю, Зоя.

Уинн взял ее руку в свою. Удивительное дело: его мозолистая ладонь не обдирала ее нежную кожу. Месяц или два — это долгий срок, когда тебя ждут двое детей. И это краткий миг, если знаешь, что навсегда покинешь человека, которого любишь больше жизни.

Зоя знала, что их с Уинном мысли созвучны, но не хотела вслух высказывать свое мнение. Ей приходится верить в судьбу, которая забросила ее сюда, надеяться, что эта история закончится таким образом, что она сможет жить дальше.

Они сыграли еще одну партию с Адамом, и она в очередной раз проиграла ему. Вся суета на верхней палубе прекратилась, словно корабль чего-то ждал, затаив дыхание. У Зои холодок пробежал по спине, и она зябко поежилась. Уинн чмокнул ее в щеку и подошел к стоявшему у штурвала Личу.

Адам подал ему подзорную трубу, и он направил ее на корабль.

— Проклятье! — гневно процедил он. — Адам, срочно беги за доктором Маккэрном и Гриззардом. Мистер Лич, продолжайте вести судно, что бы ни случилось.

— Есть, сэр!

Лейтенант вцепился в штурвал с такой силой, что у него суставы побелели, но в его карих глазах ясно читалась радость.

Зоя опять почувствовала себя неуютно, только на этот раз ощущение было более сильным.

— В чем дело, Уинн? — спросила она, встав у него за спиной.

Он повернулся к ней и обнял за плечи.

— Если все будет хорошо, тогда ни в чем.

— А если плохо? — прошептала она.

Он прижал ее к себе и заглянул ей в глаза.

— Тогда нам предстоит жестокое сражение.

Зое показалось, что горло сдавила огромная лапища, во рту внезапно пересохло, а язык словно покрылся наждачной бумагой. На мгновение она лишилась дара речи.

Уинн продолжал обнимать ее, когда на палубу бегом поднялся Маккэрн. Зоя никогда бы не подумала, что этот огромный мужчина может так быстро двигаться — хотя нет, всем известно, что медведи-гризли способны развивать большую скорость.

— Уинн… — кивнув, произнес доктор и взял у капитана подзорную трубу. — Это сам дьявол. — Он негромко выругался.

— Как я понимаю, мы не будем обсуждать «матерь всех святых», — пробормотала Зоя и была вознаграждена изумленным взглядом Медведя.

— Черт побери. — Уинн нервно зашагал по палубе. Проходя мимо Зои, он задел ее плечо, и она упала в объятия Маккэрна. — Где этот болван?

— Ищете меня, сэр? — осведомился Гриз-зард. Медведь тут же передал ему подзорную трубу. — Святая Матерь Божья!

— Хорошо хоть, что ты не упомянул «Сэра Преподобие», — заметила Зоя, ухитрившись шокировать и Медведя, и Гриззарда. — Советую вам захлопнуть рты, прежде чем туда не залетели мухи.

С клацающим звуком рты захлопнулись.

— Подозреваю, что к этому делу приложил руку сам дьявол, — заявил Уинн.

— О чем он говорит? — шепотом спросила Зоя, обратившись к стоявшим по обе стороны от нее Гриззарду и Медведю.

Гриззард повернул к ней свою нахмуренную физиономию.

— Если то, что мы видим, госпожа, не мираж, значит, тот корабль принадлежит главному дерьмолову дея.

— Что? — переспросила Зоя, решив, что Гриззард творчески подходит к описанию всех и вся.

— День и ночь ковыляет за старым сифилитиком. Смотрит на него собачьими глазами и поддакивает.

— Это главный адмирал дея. — Маккэрн сплюнул, как будто у него во рту был неприятный привкус.

— Вы знакомы с ним? — осведомилась Зоя у доктора.

Тот кивнул.

— Но не осмелюсь утверждать, что знакомство с ним доставило мне удовольствие. Удовольствие я получу только тогда, когда сверну этому негодяю шею.

Уинн отдавал приказы команде, предупреждая всех, что надо ждать худшего, и одновременно напоминая, что надежда остается всегда. Зоя с гордостью наблюдала за ним и лишний раз удостоверялась в том, что он человек широкой души.

Несколько молодых матросов разбрасывали по палубе песок точно так же, как в тот день, когда ее ранили. Зоя спросила у Маккэрна, зачем они это делают. Равнодушный ответ человека-горы заставил ее похолодеть.

— Чтобы не поскользнуться, когда палубу зальет кровью.