Пирос

11

Когда на столе появился толстый конверт с эмблемой Совета Магии — очертания замка с крышами-куполами, инициалы в середине и руны по краю круглой печати, — Филипп распечатал его нарочито медленно и аккуратно. Он старался делать вид, что ему неинтересно, как выглядит бумага от мадам Монтель, но дыхание всё равно потяжелело, а глаза зажглись от предвкушения. Он почти не сомневался, что трюк сработает: Эдвард старательно выводил подписи отца несколько десятков раз перед тем, как расписаться на документе. Если бы всё раскрылось, у них обоих были бы огромные проблемы, но нет — вместо гневной записки Филипп достал бумагу с золотистой окантовкой. Внизу переливалась зачарованная подпись — признак подлинности.

Филипп всё внимательно прочёл и довольно улыбнулся. В конверте лежал лист с расписанием ближайших собраний, на которых мадам Монтель не могла присутствовать, и задания к ним. И с этой бумагой Филипп пошёл прямиком к отцу, уже предвкушая, как зол тот будет, когда узнает.

Но в этом Филипп был похож на отца: они оба слишком хорошо держались. А потому, изучив документ, Элиад Керрелл лишь сжал его так, словно готов был сжечь, вдохнул поглубже и поднял на сына полный холодной ярости взгляд.

— Прекрасно, Филипп, — процедил он. — Пожалуй, я был… неправ. Раз представитель Совета, — он покачал головой, — решил, что ты готов, то я не могу быть против…

Филипп кивнул и протянул отцу вторую бумагу.

— Тут написано, что у вас собрание на Санарксе. — Он старался говорить спокойно и размеренно, несмотря на разрывающие его гордость и страх перед реакцией отца. — Мадам Монтель не сможет на нём присутствовать и назначила меня своим представителем.

— Прекрасно, — выдавил Элиад, его губы растянулись в совершенно не весёлой улыбке. — Мы выезжаем завтра. Можешь собираться.

Последнее собрание Восточного Альянса прошло ещё в середине лета в Ворфилде. Гардиан Арт ехал туда без энтузиазма. Для него ситуация на Пиросе была очевидна, и непонимание Элиадом Керреллом столь явных проблем удивляло. Ещё больше удивило решение Альянса: вместо того чтобы дать Роуэлу или, на худой конец, Керреллу подзатыльник и поставить заигравшихся в войну мальчишек на место, большинство сошлось на том, что помощь Пиросу всё-таки необходима, а потому каждый должен был внести вклад в урегулирование конфликта. От этого зависела целостность Альянса. Каким образом военное вмешательство поддерживало целостность, Гардиану было очень интересно, но в этот раз его возражения слушать никто не стал. Старуха Монтель посмотрела на всех возмущённых с осуждением и поставила перед фактом: соседи Пироса обязаны помочь. Как? На их усмотрение.

Последовали долгие и мучительные переговоры с Керреллом, с Вейером, с советниками и генералами. Арт пытался связаться лично и с Рейднаром Роуэлом, но император Райдоса не счёл нужным ответить. Остальные же должны были прибыть на следующее утро, чтобы провести ряд совещаний и решить оставшиеся недопонимания.

И именно тогда началось то, чего Гардиан ждал и опасался уже несколько лет.

Мигрени мучили его с момента, как ему исполнилось пятьдесят, и не отпускали, год от года становясь сильнее. Они приходили волнами и могли длиться неделями, и врачи ставили неутешительные диагнозы. В последние месяцы дошло до настоящих приступов с разрывающим горло кашлем, парализующей слабостью и помутнением сознания, темнотой перед глазами. Но он не был бы Арт, если бы дал хоть кому-то повод сомневаться в своём самочувствии. Тем более на столь важном собрании.

А потому перед ним нужен был отдых.

Гардиан Арт пришёл в свою личную малую библиотеку, потому что там было темно и тихо. Изоляционные чары и запрет делали своё дело — никто не смел его в ней беспокоить, никто не смел в неё заходить без чрезвычайно важных причин.

Ну или почти никто.

В дальнем от двери углу были приоткрыты шторы, и тонкая полоска блёклого, белого света падала на придвинутое к окну кресло. В нём, подобрав под себя ноги, сидела девочка, и Гардиан, иронично улыбнувшись, с удовольствием отметил, что сейчас она выглядит ровно так, как и должна: простое домашнее платье с плиссированной юбкой, небрежная коса на бок. Без макияжа она казалась ребёнком. Очень серьёзным, листающим толстую, снятую откуда-то без разрешения книгу, но всё же ребёнком. Ему не нравилось, что порой она выглядела слишком взрослой на балах. Ещё больше ему не нравились окружавшие её молодые люди. Но она редко кого-то слушала и именно поэтому, несмотря запреты, сидела здесь в кресле и делала вид, что не замечает, что в комнате не одна.

— Ты опять здесь? — спросил Гардиан.

Хелена вскинула голову и заморгала, словно пытаясь понять, правда перед ней отец или ей только кажется. Позы она не изменила, книгу не закрыла, только смотрела напряжённо и сосредоточенно.

— Да, папа. — Голос прозвучал тихо, но с холодными нотками. Она была готова ответить на его упрёки. Она всегда так делала. — Здесь меня не трогают.

Он усмехнулся: он приходил сюда за тем же. Он медленно прошёл в библиотеку, щёлкнул пальцами — и второе кресло встало напротив кресла Хелены. Она нахмурилась и посмотрела на отца выжидающе.

— Я говорил, что это не место для чтения, — сказал он.

— Это библиотека, папа. — Хелена подняла бровь. — И ты тоже постоянно здесь сидишь.

Проходя мимо, он попытался разглядеть, что же она читает, но Хелена как бы невзначай прикрыла страницы руками. Гардиан вздохнул и сел.

— Потому что это моя библиотека. — Он улыбнулся, глядя на дочь со смешинкой в глазах.

Хелена поджала губы, захлопнула книгу и вскочила.

— Я уйду! — заявила она демонстративно, гордо, но с места не сдвинулась.

— Сиди, сиди, девочка. — Он откинулся в кресле и подпёр голову рукой. — Раз уж ты здесь, мне нужно с тобой поговорить.

Хелена опустилась и расправила плечи, серьёзно глядя на него и непроизвольно расковыривая корешок книги.

— Завтра к нам прибудут важные гости, — начал Гардиан.

— Я знаю.

Хелена смотрела в пустоту, и её губы расплылись в мечтательной улыбке. Она знала, кто приедет — Филипп Керрелл, — и одна лишь мысль о нём, навязчивая, преследовавшая уже второй год, заставляла трепетать и ждать встречи, несмотря на то что её внимание пытались (и порой весьма удачно) завоёвывать другие молодые люди. Никто не вызывал в ней столько необъяснимых чувств, ни с кем не хотелось проводить время, кроме него. Раньше Филипп даже соглашался с ней потанцевать, и сейчас, когда она стала старше, Хелене казалось, что он не мог не обратить на неё внимания. А ведь они не виделись около года…

Гардиан кашлянул, и Хелена, будто вернувшись в реальность, распахнула на него глаза.

— Я тебя слушаю! — выпалила она и постаралась отогнать мысли о Филиппе. При отце они были неуместны.

Он продолжил:

— Так как к нам приезжают гости, я прошу тебя — заметь, Хели, прошу — веди себя прилично. Так, как учит тебя мать. Она хочет тебе лучшего.

— Это из-за неё? — Хелена напряглась. Когда отец приходил из-за того, что матери опять что-то не понравилось, их разговоры становились натянутыми, как готовая разорваться струна.

— Нет, но, признаться, мои секретари устали убеждать её, что нельзя вломиться ко мне в кабинет, когда я занимаюсь государственными делами. Так что сделай так, чтобы ей и в голову не взбрело пытаться прибегать ко мне во время собраний с истериками из-за тебя. Не хами ей, не препирайся.

Хелена тряхнула головой, на губах её появилась гаденькая ухмылка.

— Я ей не хамлю. Я с ней не разговариваю.

Гардиан Арт вздохнул и посмотрел на дочь с осуждением.

— Слушайся её, Хели. Она делает как нужно. Она хочет, чтобы у всех этих людей сложилось о тебе правильное мнение, чтобы у тебя же не было проблем.

— Я не понимаю, о каких проблемах ты говоришь! — воскликнула Хелена. — Всё, что говорит мама — о том, что я веду себя неправильно. Что нельзя подпускать никого к себе и близко. Она хочет, чтобы у меня не было личной жизни. Уверена, она давно присмотрела какого-нибудь старого урода, чтобы выдать меня за него замуж, как только представится возможность. И ей будет плевать, чего хочу я.

— Успокойся. — Гардиан сжал кулаки. Когда она повышала голос, он звенел и бил по вискам. — Пока я жив, никто не выдаст тебя замуж за «старого урода». Но и ты, пока тебе не исполнится шестнадцать, не должна давать никому повода думать, что выйдешь за него замуж, ясно? — Хелена молча отвернулась. — А то Роджер Кейз явно уже строит планы на нечто большее.

Он проговорил это сквозь зубы, с нажимом.

— Все знают, что Роджер, — она невесело хмыкнула, — проявляет ко мне интерес. Через год мне исполнится шестнадцать, и, возможно, — она скривилась, — он женится на мне. Так что это не может вызвать ни у кого осуждения.

— Это вызывает осуждение у меня! — Гардиан ударил кулаком по подлокотнику, и болезненный спазм пробил затылок. — Моя дочь никогда не выйдет замуж за военного. Принцессы выходят за принцев, за королей, но никак не за обычных мальчишек, кем бы ни были их отцы.

— Ты — другое дело. — Хелена взглянула на него исподлобья. — Но я не делаю ничего предосудительного, чтобы кто-то ещё был недоволен.

— Они всегда будут осуждать, милая.

Он откинулся на кресло, прикрывая глаза и делая глубокий вдох.

Хелена медленно повернулась к нему, моргая и вопросительно выгибая брови.

— Но разве ты не говорил, что они все ничего не значат? Ни их слова, ни их мнения. — Её голос едва заметно дрожал. — Разве они имеют право меня судить? Тем более если они не могут даже мне в лицо что-то сказать!

Гардиан Арт помрачнел.

— Они не имеют никакой силы передо мной, Хелена. Я заработал себе имя, а ты — нет. И они будут тебя обсуждать. Будут считать каждый твой шаг, чтобы портить тебе жизнь. Сядешь на трон — сможешь вести себя так, как заблагорассудится, и они не посмеют сказать тебе ни слова. Никто. А сейчас, я надеюсь, что ты не будешь совершать глупости, девочка. Твои игры в один миг могут обернуться против тебя, ты и глазом моргнуть не успеешь. Люди всё видят и делают свои выводы. Лучше не знать, что именно они порой думают. Ты же ведёшь себя так, словно репутация — это пустой звук, но поверь, Хели, разговоры за своей спиной не слышишь только ты. Попробуй давать меньше поводов для обсуждения и осуждения. Тебе пора взрослеть и понимать, что ты делаешь и как на это могут отреагировать.

На последних фразах воздуха стало не хватать, но он закончил.

Хелена обиженно насупилась, сглотнула, поджав губы, и отвернулась к окну. За ним открывался вид на парк, город у подножья королевского холма и огромное озеро, отражавшее небо в частых облаках.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, папа, — выдавила она.

— Ты понимаешь, — сказал он слабо.

Кулаки непроизвольно сжались, и Гардиан вжался затылком в мягкую спинку кресла, жмурясь и пытаясь выровнять дыхание. Она не должна была видеть. Она не должна была волноваться. Но держаться вечно не получалось. На лбу выступила испарина. Голова и грудная клетка разрывались от боли, першило в горле, и обуздать этот приступ он не смог: закашлялся громко, раскатисто, сухо. Хелена вздрогнула и резко развернулась. Отец был бледен, запрокинув голову, он смотрел в потолок, давясь кашлем, который не удавалось удержать в горле.

— Что с тобой?

Хелена прикоснулась в руке отца — и дёрнулась, словно обжёгшись: такой горячей она была.

— Пап!

Срывающийся в плач голос разрывал его голову, холодные пальцы стискивали ладонь. Хелена что-то неразборчиво шептала, дрожала, совсем как он. Он её слышал, но не мог ответить, не мог успокоить.

Гардиан с усилием втянул побольше воздуха, сжимая руку дочери. Приступ отхлынул, оставляя после себя измученную слабость в мышцах и тупую боль в голове. Последняя давно стала его спутником. Это было нестрашно. Страшно было открыть глаза и увидеть бледное, искажённое гримасой ужаса лицо дочери, полные слёз любимые глаза.

— Всё в порядке, Хели. — Усталый смешок слетел с его губ. Она ему не верила. Он сам себе не верил. — Уже в порядке. Обещай мне, что будешь вести себя, как хорошая девочка.

— Нужно позвать врача… — Её голос звучал слабо и дрожал.

— Обещай мне. — Он сел ровнее, пытаясь избавиться от летающих перед глазами чёрных вспышек. — Про завтра.

— Конечно, — быстро прошептала она. — Конечно. Что с тобой?

— Я ведь сказал: всё в порядке. — Голос прозвучал твёрже.

Гардиан тяжело поднялся на ноги. Хелена тут же вскочила, роняя книгу, и подхватила его под локоть.

— Не надо. — Он скинул её руку. — Я просто устал, девочка. Успокойся и не думай об этом.

Нетвёрдой походкой он пошёл к выходу. Ему действительно нужно было к врачу…

Хелена опустила руки и упала в кресло. Её трясло, но, сжав губы, она взяла себя в руки. Отец наверняка знал, что делать. Он не мог не знать. Наверно, он был простужен, врач вылечит это в два счёта. И всё же тревога, поселившаяся в груди, не отпускала. Ей было страшно.

Столица Санаркса Ренджерелл стояла на холмах, плавно спускающихся к блестящими тёмным водам расположившегося в низинах озера. С севера королевский замок окружали горы, а вокруг простирались обширные леса, ещё не успевшие сменить зелёные платья на золотые. Осень здесь всегда наступала поздно, но стоило деревьям пожелтеть, как золотые окантовки крыш и окон начинали играть своим цветом, словно подстраиваясь под изменяющуюся природу. И, красуясь, белоснежный замок с синими крышами возвышался над столицей и смотрел тёмными частыми окнами на распростёртые перед ним дома, парки, площади и паутины дорог. Его было видно с крыши любого дома, с озера и ещё лучше — при съезде с холмов, которые ознаменовывали собой въезд в столицу.

И только что на этих холмах появилась красная карета без лошадей. На её дверях блестели изображения золотых драконов, а на «носу» развевался миниатюрный флажок. Смерив хмурыми взглядами шпили замка, пассажиры въехали в город. Дома с элегантными фасадами и резными заборами становились всё выше и выше, вывески — ярче, а улицы более людными. Окружённая бронзовыми фонарями главная дорога вела к замку вдоль площадей и скверов, мимо богатых особняков и театров. Здания с украшенными лепниной фронтонами и ступенчатыми крышами приветствовали гостей, только те не обращали на них должного внимания.

Филипп, отвернувшись от окна, недовольно скрестил руки на груди и в который раз откинулся на спинку сиденья.

— И почему они не открыли нам проезд прямо к замку? В чём смысл, что мы проедем по всему городу? — возмущённо пробурчал он, исподлобья глядя на отца.

Тот, скептически подняв брови, посмотрел на проносящиеся мимо дома и хмыкнул:

— Гардиан показывает нам виды. Читал недавно, что на главной площади установили новый фонтан, так что, думаю, он хочет, чтобы мы точно его не пропустили.

Филипп закатил глаза. Уж что-что, а фонтан его интересовал в последнюю очередь. И, судя по тому, как отец неотрывно читал книгу, его тоже. Но как бы скучны ни были городские пейзажи, Филипп не мог не смотреть в окно. По витринам полз, как живой, золотой дракон с их кареты. И в один момент — Филипп мог поклясться — нарисованный ящер повернул голову и сверкнул глазами. Филипп отпрянул от окна и встретился с вопрошающим взглядом отца.

— Всё в порядке, — поспешно заверил он, и дальнейшие слова слетели с языка сами: — Я просто давно думаю… У нас ведь есть драконий остров! Почему мы не можем использовать драконов, чтобы выдворить армию Райдоса с юга?

Элиад Керрелл поднял бровь.

— Я надеюсь, ты получил ту бумажку не для того, чтобы давать советы? — проговорил он сквозь зубы.

Филипп с трудом держал лицо невозмутимым. Больше они ничего друг другу не сказали.

Тем временем карета приближалась к замку. По склону холма, на котором он стоял, вилась дорога, стены по обе стороны которой украшали каменные статуи животных — чем ближе к воротам замка, тем крупнее.

Экипаж въехал на внутренний двор и остановился перед парадной лестницей. Лакей распахнул дверь перед Элиадом Керреллом и Филиппом, и они, облачённые в тёмные дорожные костюмы и высокие сапоги, вышли на освещённую пустую замковую площадь. Король и королева Санаркса стояли наверху парадной лестницы, встречая гостей. Гардиан Арт и Элиад Керрелл обменялись холодными взглядами, но, поравнявшись, пожали друг другу руки, словно ничего не происходило. Элиад поцеловал руку мадам Арт и снова обратился к Гардиану:

— Благодарю за приглашение, но всё же нам показалось странным ваше нежелание открыть границы Ренджерелла для нас.

— Прошу прощения за неудобства, — усмехнулся Гардиан, — но согласитесь: встречи у лестницы и проезд через ворота выглядят намного более торжественно, чем телепортация. Но, если вам угодно, в обратный путь телепорт будет открыт. Пройдёмте.

Элиад Керрелл подавил раздражение, а вот уставший Филипп скрывать ничего не стал — на него всё равно никто не обращал внимания. Закатывая глаза, он прошёл в холл замка вслед за Артами и отцом, и двери сами собой закрылись за его спиной. Понимая, что его не приглашают к разговору, он остался стоять на месте, пока мужчины свернули в один из коридоров, а мадам Арт в другой — и все они скрылись из виду. Филипп обвёл взглядом просторный светлый холл, выполненный в холодных тонах, с большими полотнами синих флагов Санаркса на стенах, с картинами в золочёных рамах, увидел огромную хрустальную люстру под высоким сводом украшенного серебряно-синей мозаикой потолка, высокую беломраморную лестницу и тёмно-синие гардины, обрамляющие витражи с гербом Санаркса. И тогда же он заметил задумчиво глядящую на него девочку с длинными тёмными волосами, которая стояла, очевидно, со своей гувернанткой у перил лестницы. Столкнувшись взглядом с Филиппом, Хелена словно очнулась и сделала контрольный реверанс.

— С приездом, сэр Керрелл! — Она подалась вперёд, и даже с нижнего этажа Филипп видел, как сияло её лицо. Он коротко кивнул и выдавил из себя подобие улыбки. — Вы хотите, чтобы мы показали вам ваши покои?

— Ваше высочество… — прошептала стоящая рядом гувернантка, напрягаясь и сжимая губы в тонкую линию.

— Всё в порядке, мадам Бэрроуз, — отмахнулась Хелена, выразительно глядя на женщину. — Я всего лишь стараюсь вести себя учтиво. Мы ведь должны показать гостю его комнату.

Она взмахнула ресницами, изображая искренность, но Филипп видел, с каким трудом ей это даётся. В этот момент к Филиппу подошёл молодой человек и с поклоном предложил провести в предоставленные ему покои.

— Не беспокойтесь, мисс Арт, — с усмешкой сказал Филипп и кивнул пажу, — лучше предоставьте это слугам.

Хелена недовольно фыркнула, но спорить не стала. Мадам Бэрроуз тут же предложила ей подняться в комнату и переодеться к ужину, к приёму. И когда они поднимались, Филипп мог слышать, как гувернантка вполголоса причитает из-за того, как бестактно звучало предложение принцессы и как хорошо, что ни его, ни её величества этого не слышали.

Обеденный зал сиял от множества свечей, зеркала на стенах отражали их свет, и отделанная в тёмно-зелёных тонах комната неожиданно засияла благородно тёплыми оттенками. За длинным столом собрались все немногочисленные гости дворца Санаркса: Элиад и Филипп Керреллы, король Вейера с сыном и дочерью, генерал Кейз с сыном Роджером, генерал Пироса Флиннстоун и маршал Сагмор с Вейера вместе с супругой. Ещё несколько правителей соседних государств должны были присоединиться к собравшимся на следующий день. Гардиан Арт настаивал на присутствии ещё одного главнокомандующего армии Пироса, но тот, находясь на передовой, вынужденно отказался.

Когда это было сказано, Филипп бросил взгляд на отца. Тот вопросительно изогнул бровь и качнул головой, мол, разбирайся сам. Ничего другого Филипп и не ждал. Он вздохнул и поднялся, привлекая всеобщее внимание. Он прокашлялся.

— Я… — Мгновенное замешательство, но Филипп заметил выжидающие взгляды отца и Гардиана Арта. Последний, очевидно, всё понял. — На данных переговорах мадам де Монтель присутствовать не сможет. Официальным документом она предоставила мне право быть её секретарём на собраниях.

Лёгкий жест рукой — и в воздухе зависла бумага с золотой окантовкой. Она облетала собравшихся, позволяя рассмотреть подпись мадам Монтель и печати Совета. Поднялся легкий шепоток, люди переглядывались, а Филипп сел на место. Теперь все на него смотрели с интересом и некоторым недоверием, и это было хуже, чем взгляды людей на улице.

— Поздравляю с повышением, — весело сказал Роджер Кейз, сидящий по левую руку от Филиппа.

Тот хмуро взглянул на соседа и глубоко вдохнул. Чутьё подсказывало Филиппу, что нужно быть осторожным — он мог представить давление, которое обрушится на голову, когда он приступит к новым обязанностям.

Ужин прошёл за разговорами вполголоса. Роджер Кейз пытался завести разговор с Филиппом о его службе, но, не найдя подход к собеседнику, повернулся к Хелене и, подбадриваемый её приторно сладкой улыбкой, рассказывал о том, как совсем недавно сражался на мечах и, хоть так и не понял, зачем мечи до сих пор нужны, когда все используют магию, победил соперника.

— Он учился этому много лет! А я — пару месяцев! — хвалился он.

— У тебя определённо талант, Роджер, — говорила она, закатывая глаза, когда, как она думала, никто не видел.

А Филипп удивлялся, как Роджер до сих пор не понял, что ни одно её слово не было правдой. Наблюдать за ними было даже забавно, да и ничего интересней россказней этого крупного долговязого парня Филипп не слышал: дамы обсуждали платья, а мужчины — называемые машинами кареты, их новые формы, то, как быстро подобная техника распространяется по континенту. Роджер хотя бы рассказывал всё с увлечением истинного сказочника.

После ужина открылись двустворчатые двери, и гостей пригласили во второй зал, где у стен стояли кресла и кушетки, а яркие шары заливали всё серебристо-голубым светом. Заиграла лёгкая музыка, и под снисходительно-весёлые взгляды генерал Флиннстоун повёл жену танцевать.

— Эта песня ведь не предназначена для танцев! — попыталась отшутиться та, но всё равно пошла.

— Так мило, правда? — улыбнулась Рене Вейер брату. — Давай, ну что ты, пригласи меня!

Молодой человек густо покраснел, попытался отказаться, но безуспешно. Тогда, стараясь не терять лица перед весело глядящими на него дамами, он кашлянул в сторону и театральным голосом, чтобы все слышали, произнёс:

— О, леди Вейер, не согласитесь ли вы потанцевать со мной?

Когда они присоединились к супругам Флиннстоун, Хелена невольно бросила взгляд на сидевшего в кресле Филиппа. Он откровенно скучал, закинув ногу на ногу и барабаня в такт музыке по подлокотнику. Она обвела взглядом комнату: её отец — выглядел он вполне здоровым — разговаривал с Элиадом Керреллом и Тэлеоном Вейером в другом конце комнаты; мать куда-то ушла, старый генерал Сагмор полировал бокал. На неё не смотрел никто, кроме Роджера, который всё никак не мог успокоиться, рассказывая обо всём, что успело произойти в его жизни за две недели. И какой же прекрасный повод она нашла, чтобы это прекратить!

Хелена весело повернулась к Роджеру.

— Оставлять гостей скучать неправильно, верно? — спросила она, хлопая ресницами.

— Конечно, — растерянно кивнул Роджер, прервав рассказ на полуслове, и расплылся в глуповатой улыбке, когда рука Хелены легла на его плечо.

— Тогда, я думаю, ты не будешь против, если я не дам сэру Керреллу скучать. Это мой долг как хозяйки.

Она прошлась кончиками пальцев по шву на его камзоле, улыбнулась ещё шире и, не успел Роджер возразить, ускользнула к креслу Филиппа. Тот поднял на неё вопрошающий взгляд.

— Доброго вечера, сэр Керрелл.

— И вам тоже, мисс Арт. — Филипп постарался звучать приветливо, но придирчиво изучал Хелену взглядом. У неё светились глаза, она кусала губы и неосознанно заламывала пальцы, то и дело цеплялась за юбку и не могла найти себе место.

— Как вам приём? — спросила она. — Как столица?

— Ренджерелл… хорош. Мы обратили внимание на новый фонтан его величества, пока ехали через город.

— Ох, фонтан… Да, интересный… — Хелена нахмурилась: разговор шёл не так, как ей представлялось. Её взгляд скользнул в сторону. — Посмотрите, как они танцуют!

Филипп перевёл взгляд на середину зала, где две пары кружились и делали неловкие па, постоянно оглядываясь друг на друга, пытаясь создать стройный танец. Мисс Вейер смеялась и заражала своим весельем сначала брата, потом мадам Флиннстоун, потом смех стихал, но через время новые его волны разносились по комнате.

— Вы хотите танцевать, мисс Арт?

Филипп усмехнулся, заметив, как зажглись её глаза, а на лице засветилась искренняя надежда, которую она отчего-то пыталась скрыть под притворно сладкой улыбкой. Он бросил насмешливый взгляд на Роджера Кейза: им так откровенно пренебрегали! Филипп покачал головой.

— Я не люблю танцы, мисс Арт. Может, вы потанцуете с Роджером? Он наверняка с удовольствием составит вам компанию.

— Но мы ведь танцевали как-то! А Роджер всё понимает, — настаивала Хелена, косясь в сторону отца и его собеседников. — Вы наш гость, и я всего лишь хочу, чтобы вы не скучали у нас.

— Вы слишком отчаянно пытаетесь привлечь моё внимание, мисс Арт, — с сочувствием усмехнулся Филипп. — Ты меня не интересуешь.

Её лицо дёрнулось, и Филипп впервые увидел то, чего не ожидал: в её глазах блеснула холодная ненависть. Она поджала губы, как избалованный ребёнок, которому впервые в жизни не дают то, что он хочет. И Филиппу показалось, что именно в тот момент она выглядела живой, настоящей, а не светской куклой с дежурной улыбкой и заученными эмоциями.

Но иллюзия быстро развеялась. Холод из её глаз не пропал, но Хелена снова натянула маску с улыбкой — гордой, кривоватой, абсолютно не искренней.

— Надеюсь, вы хорошо проведёте вечер, ваше высочество, — бросила она, крутанулась на каблуках и вернулась к Роджеру, уже оттуда бросив на Филиппа злой взгляд.

— Ты чего? — удивился Роджер. — Он тебя обидел? Может, мне стоит с ним поговорить?

Он погладил ей колено, пытаясь успокоить. Хелена мотнула головой.

— Не стоит. — Она отстранила руку Роджера и вдруг заметила бокал. — Что это у тебя?

Янтарного цвета жидкость завлекающе бликовала в свете шаров, перекатываясь ленивыми волнами.

Роджеру было девятнадцать, несколько лет назад по указу отца-генерала он поступил на воинскую службу, и Хелена знала, что военным пить не принято, но если кто-то и не одобрял поведение Роджера, то всё равно закрывали на это глаза.

— О, тебе это нельзя. — Он рассмеялся, шутливо погрозив пальцем и убирая бокал дальше.

Хелена бросила взгляд на Филиппа. Потом на разговаривающих мужчин и танцующие пары. Не смотрел никто, и ей казалось, что хуже не будет. Куда хуже? Ей уже было больно и обидно, и если от алкоголя на самом деле становилось легче, то она была не против.

— Никто не увидит, — резко заявила Хелена и вырвала бокал у неожидавшего Роджера. Тот запротестовал, но поздно — она сделала глоток. Вздрогнула, распахнув глаза и вцепившись свободной рукой в подлокотник. Жидкость будто испарилась, оставив заполнивший всё обжигающий пар. Хотелось выплюнуть, но Хелена проглотила и поёжилась.

— Гадость… — И выпила ещё.

Тело содрогнулось от не предвещавшей ничего хорошего дрожи.

— Нет-нет! — Роджер забрал бокал и, перегнувшись через подлокотник, поставил его на столик. — Тебе точно это нельзя. Ты чего, Хели?

— Со мной всё в порядке, — отрезала Хелена. — Теперь, если хочешь, мы можем потанцевать.

Лучше ей не стало, но она попыталась сделать вид. Никто — и тем более Филипп Керрелл — не должен был думать, что её задело поведение принца Пироса, что он что-то для неё значит, хотя он наверняка уже всё понял. Любой, у кого есть хоть капля здравого смысла, понял бы. Но не Роджер, а потому, как только заиграла знакомая мелодия и больше не было нужды выдумывать движения, пытаться подстроиться под другие пары, он поспешил её пригласить. И Хелена согласилась. Его ладонь легла ей на талию, и неприятный импульс снова прошёл сквозь тело.

— Повыше, — прошептала Хелена и сама сдвинула руку себе на спину.

Она постоянно отводила глаза, не могла смотреть на Роджера, а тот выглядел счастливым, как идиот. Только кому нужен был Кейз, когда Филипп Керрелл сидел в этой же комнате и иногда — Хелена чувствовала — смотрел в её сторону!

Только вместо ожидаемой радости его внимание приносило стыдный необъяснимый дискомфорт, и хотелось сделать всё, лишь бы избавиться от давящего чувства.

Поздним вечером Элиад Керрелл вызвал сына к себе. Их поселили на разных этажах, в разных крыльях замка, и Филипп был уверен — неспроста. Ему всё ещё никто не собирался доверять в полной мере, тем не менее, когда он пришёл, отец чётко и коротко изложил план действий на завтра: оставшиеся гости прибывают после завтрака, собрание начнётся в полдень, кончится, скорее всего, ближе к вечеру с перерывом на обед, а после — небольшая конная прогулка. Задачи секретаря — всё записывать, отвечать за документы и не лезть. Ничего не сказав на последнее замечание, Филипп кивнул и — из вежливости, а не от незнания — поинтересовался у отца, стоит ли писать мадам де Монтель о прошедшем дне.

— Пиши, если хочешь, — махнул рукой Элиад. — Наверняка ей будет интересно узнать, насколько прожаренным был поросёнок.

Филипп, закатив глаза за спиной отца, пожелал тому добрых снов и вышел. Он почти спустился на этаж ниже, когда в ночной тишине различил голоса совсем близко. Заинтригованный, Филипп бесшумно спустился на пару ступенек ниже, прильнул к стене и медленно-медленно заглянул за угол. В темноте переплелись два силуэта, неразличимых, но ясно выделяющихся в замершем коридоре. Тяжёлое дыхание, стоны и звуки поцелуев отдавались в ушах. Филипп хотел уйти — происходящее было не его делом, но что-то не позволяло сдвинуться с места.

— Хели, я знаю, что ты этого тоже хочешь. — Филипп различил голос Роджера Кейза. Сладкий, томный и пьяный.

— Отстань, — послышался слабый протест. Силуэт Хелены попытался оттолкнуть Роджера, и тот даже отшатнулся назад, но перехватил её руки и начал целовать, приближаясь снова.

— Давай, Хели, — выдохнул он, и их тени снова переплелись.

— Если узнают…

— Никто не узнает.

Она резко, шумно выдохнула. Филипп мотнул головой, не веря в происходящее.

— Только не здесь, — капризно сказала Хелена, уклоняясь от очередного поцелуя.

Роджер звонко рассмеялся, совсем не заботясь о том, что их могут услышать, подхватил её на руки и исчез.

Филипп отпрянул за угол, прислонился спиной к стене и приложил руку ко лбу. Перед глазами пронеслись картины прошедшего вечера: Хелене были неинтересны рассказы Роджера — едва ли ей была интересна его компания вообще, — она помыкала им всю вторую часть приёма, бессовестно пыталась флиртовать с Филиппом, выставляя свои действия великодушными — танцевать с гостем и вовлекать его в разговор, сколько благородства нужно! Наивный Роджер принимал за чистую монету её комплименты, сказанные без единой эмоции, взмахи ресниц и жеманные улыбки. Она идеально отыгрывала свою роль для него, только, похоже, зашла слишком далеко и теперь была втянута в собственную игру слишком глубоко.

— Идиотка, — прошептал Филипп, ещё раз взглянул в тёмный коридор и, сглотнув, пошёл к себе в покои, стараясь как можно быстрее выкинуть из головы эту сцену.

Зал для собраний освещала круглая лампа, способная в одиночку осветить весь устеленный картой Пироса стол. В свёрнутом состоянии карта была обычным листом, но как только её разложили, рельефы поднялись, показывая горы и низины, озёра и реки, города и деревушки. Сейчас по всей нижней части карты, на юге, были расставлены красные маячки. Обходя стол, вокруг которого собрались короли и генералы, Филипп отмечал всё, что видел и слышал, чтобы затем передать это мадам Монтель. Некоторые пометки он зарисовывал, чтобы перенести на собственную карту: оказалось, он не знал о стольких горячих точках!

Только вот… на самом деле то, что Филипп находился на собрании и слушал, не давало ему ничего. Он не имел права голоса, не мог высказываться по обсуждаемым вопросам, хотя столько мыслей крутилось в голове! Это отец был против драконов, но отец — не все. Гардиан Арт мог принять его идею хотя бы наперекор мнению короля Пироса. Но Филипп не имел права заговаривать с Артом. Он был безмолвным зрителем и мог лишь документировать и приносить бумаги. Как… секретарь.

А обсуждения были в самом разгаре.

— Что вы от нас, собственно, хотите, Элиад? — спросил Гардиан Арт, упираясь руками в стол и осматривая карту. — У вас есть какие-то мысли?

— Их можно разделить, — осторожно начал Элиад Керрелл. — Они блокируют нам выход к морю. Можно напасть на них с той стороны и отвлечь часть внимания от продвижения по югу.

— Что у вас там в море?

— Драконий остров, Гардиан, — указал на край карты генерал Кейз.

Филипп напрягся. Отец бросил на него короткий взгляд, но тут же отвернулся: Филипп, не меняя позы и ничем себя не выдавая, продолжал записывать. И к его счастью, никто не видел, что именно он пишет. Его отчёты не имел права просматривать или редактировать никто, кроме него самого, а потому Филипп без зазрений совести сделал рядом с записью об острове пометку: «Мы можем использовать драконов для большей эффективности борьбы?» Если он решится отправить бумагу в таком виде мадам де Монтель, обратит ли она внимание? Понравится ли ей такая идея? Пока других возможных союзников Филипп в любом случае не находил.

О Южном море говорили ещё какое-то время, но, как бы ни рассчитывал Филипп, что кто-то внезапно вспомнит про драконий остров и повторит его мысль, обсуждение ушло в другую сторону.

— Значит, остров терять нельзя. И кораблей там нет?

— Военных — нет, — покачал головой генерал Флиннстоун.

— Значит, с моря не заходим.

Элиад Керрелл с плохо скрываемым раздражением повернулся к Гардиану.

— Вы могли бы… — настойчиво начал он.

— Что я бы мог? — перебил его Арт, прищурившись. — Мы уже обсуждали это, Элиад, и не однажды. То, что Альянс заставил меня сотрудничать с вами, не означает, что я буду делать это так, как хочется вам. Запомните: Санаркс не сражается на чужих территориях и в чужих войнах. Вейер и Нур предложили вам своих людей — пользуйтесь. От Санаркса вы получите лишь помощь в разработке стратегии, — генерал Кейз согласно кивнул, — и поставку техники и оружия. Ни больше ни меньше.

Филипп бросил на короля Санаркса злой взгляд исподлобья, но, к счастью, остался незамеченным.

Элиад Керрелл с хмурым видом повернулся к королю Вейера, который вполголоса обсуждал точную численность войска, которое могло отправиться на Пирос.

— И ещё, — Гардиан поднял палец, — могу дать вам совет, Элиад. Избавляйтесь от мечей. В этой войне они вас не спасут. Райдос сотрудничает с Форкселли, и это принесёт к нам войну, в которой никто не будет сражаться в ближнем бою. Пусть ваши воины отдают себе в этом отчёт.

— Отлично, — сквозь зубы проговорил Керрелл.

— Продолжим…

Филипп выдохнул, когда все ушли. Его голова разрывалась, и столько слов оставались невысказанными. Слишком сложно оказалось просто сидеть и писать. Он не был уверен, что иначе вообще смог бы находиться в этой комнате и хотя бы слушать, но в то же время он понимал, что мадам де Монтель не стала бы молчать. «Я не она, — повторил сам себе Филипп. — Однажды они будут слушать меня. И будут считаться со мной больше, чем с отцом». Но он всё равно думал, что наверняка мадам Монтель бы не одобрила политику Гардиана Арта. Тот слишком ловко обходил всё, что было ему неугодно, при этом следуя приказам свыше. Возможно, она бы изменила его мнение. Заставила бы изменить. Филипп хотел бы иметь власть сделать это.

А пока он даже не мог сказать никому, кроме отца, который его не слушал, про драконов! Почему они даже не брали их в расчёт? Столько лет Пирос тренировал их на специальной базе на острове, и до сих пор никто не использовал те преимущества, что давали эти твари! От непонимания хотелось кричать.

Но Филипп молчал. Его бы никто не послушал.

Он ещё раз осмотрел рабочий стол, собрал бумаги и потушил световые шары. Выйдя из комнаты совещаний, он столкнулся с человеком с длинным, слегка крючковатым носом, похожим на клюв, и тёмными глазами. Он быстро смерил Филиппа взглядом, а потом поклонился, прижав руку к груди.

— Принц Керрелл, — сказал он. — Мы, должно быть, не знакомы. Элжерн Рейверн. Советник его величества Гардиана Арта. Меня послали запечатать кабинет и проверить, ушли ли вы. Вы закончили?

— Да, — коротко ответил Филипп, ничуть не смутившись под оценивающим острым взглядом.

— Не забывайте о конной прогулке, — сказал сэр Рейверн.

Филипп кивнул и пошёл прочь, стараясь не подавать виду, как его раздражает упершийся в спину острый взгляд королевского советника.

Неприятное и неожиданное чувство накатило в один момент, и Филипп застыл, пытаясь сообразить, что не так. Он огляделся. Это было то самое пересечение лестниц и коридоров, где он стал свидетелем неожиданной сцены прошлой ночью. Он не думал об этом весь день, у него не было времени и повода, но теперь случайно увиденные картины вновь стояли перед глазами. Он не хотел это помнить. Это было не его дело. Его в последнюю очередь волновало, с кем спит Хелена Арт, но неожиданная идея пришла в голову и захватила все мысли. И всё, что требовалось — привлечь внимание Хелены. Это вряд ли было трудно: она хотела, чтобы он её привлёк.

Хелена стояла перед зеркалом и пыталась придать лицу непринуждённое выражение. Не получалось. После произошедшего ночью она едва могла взглянуть самой себе в глаза, чувствовала себя разбитой, и всё на свете шло наперекосяк.

Хелена ненавидела выбранное матерью платье оливкового цвета с бледными розами на юбке, причёску (дурацкие кудри!), которая, она была уверена, ей не шла. Даже дурацкий цветочный ободок, больше пошедший бы десятилетке. Хелена предпочла бы остаться в своей комнате и не показываться никому, пока её настроение — или хотя бы умение носить маски — не придёт в норму, вновь не подчинится её желаниям. Но как только приблизилось время вечерней прогулки, служанки принесли платье, помогли одеться, а настойчивый стук в дверь дал понять: идти придётся.

Стук повторился. Хелена пыталась его не замечать, но не выходило. Она знала, кто пришёл. Мать игнорировать было проще…

После беззвучного выдоха Хелена спросила:

— Кто там?

— Мисс Арт? — сладко протянул Роджер. — Можно войти?

Хелена сжала зубы и кулаки, подняла глаза на собственное отражение и нахмурилась. Она должна выглядеть так, словно ничего не произошло. Потому что для всех ничего не произошло.

Опять назойливый стук.

— Я скоро выйду, Роджер! — голос прозвучал на удивление мягко. Хелена даже удивилась и одобрительно кивнула отражению. Надев цветочный обруч, она ещё раз убедилась, что лицо достаточно приветливое (такой невнимательный дурак как Роджер точно не заметит разницы), и вышла.

— Я рад видеть вас, миледи! — встретил её Роджер, улыбаясь толстыми губами.

Хелена не ответила. Она рада его видеть не была, предпочла бы, чтобы Роджер исчез и предыдущая ночь никогда не наставала. Если бы всё могло быть только кошмарным сном!

Увы.

Роджер хотел приобнять Хелену за талию, но…

— Её величество считает, что, пока у нас столь важные гости, лучше вести себя скромнее, — тихо сказала она, убирая его руку, и Роджер понимающе кивнул.

Хелена выдохнула: не пришлось ни пояснять, ни сопротивляться. Все его прикосновения, даже невинный поцелуй руки в качестве приветствия, обжигали и напоминали. Приветливая маска спокойствия грозилась слететь, обнажив растерянность и ужас от того, что случилось ночью. К чему могла привести минутная слабость…

Они спустились в сад, где уже гуляли другие дамы, и Роджер старался сдерживаться, но стоило им на минуту остаться наедине, как он сорвал розу, оцарапав руку, и протянул Хелене. Она выдавила улыбку, принимая цветок, и отвела глаза, притворяясь, что любуется садом. Смотреть на Роджера она не могла и не хотела.

Они шли под цветущими арками, направляясь в самый конец большого парка, к воротам, за которым начинался охотничий лес и у которых должны были собраться все гости для конной прогулки. Роджер не умолкая говорил о том, как хорошо он держится в седле, как хочет испытать королевских лошадей. Он любил охоту, и неумение стрелять из лука — Роджер с самым умным видом сообщил, что лучники должны охотиться лучше всех, потому что стрелам проще пройти меж ветвей, чем магическим сферам — не помешало ему как-то подстрелить молодого оленя с расстояния двадцати метров в густом лесу Джеллиера. Хелена не знала, много или мало двадцать метров для охоты, и лишь льстиво называла его отличным охотником.

— Ты должен показать всем класс, — сказала она. — Привези мне что-то особенное. Это, конечно, не Джеллиер, но ты ведь сможешь, верно?

Роджер весь надулся от решимости и со словами «конечно, милая» поцеловал Хелену в щёку. Она дёрнулась, как от удара, но тут же засмеялась.

— Это было неожиданно, — поправляя волосы, заметила она.

К её счастью, они вышли из парка к склону, откуда вьющаяся дорожка вела к небольшим лесным угодьям, и Роджер, вспомнив, что надо держаться скромнее, отошёл от девушки на шаг. У самого съезда седлали лошадей.

— А вот и ты, Хели! — басом рассмеялся Гардиан Арт. — Неужели решила ехать с нами? Или провожаешь Роджера?

— Провожаю, папа, — с нажимом произнесла Хелена, напрягаясь.

— А поехали с нами, действительно! — обратился к ней Роджер, сверкая глазами. — Смотри, для мисс Вейер надели дамское седло!

Он показал на Рене: ту, одетую в юбку-амазонку, подсаживали на лошадь.

— Нет! — Истерические нотки прозвучали в голосе.

— Но почему? — спросил Роджер, пытаясь приобнять Хелену, но та выскользнула из-под его руки, испуганно взглянула в сторону лошадей и отступила на шаг.

— Нет! Ни за что! — повторила она, качая головой, а потом, вернув себе самообладание, добавила: — Прости.

Роджер пожал плечами и, оглядываясь, пошёл к предложенной ему лошади. Забравшись в седло, он, всё ещё грустный, поравнялся с Филиппом, который неотрывно следил за Хеленой. Та скрестила руки на груди и носком туфли пинала камушки на дорожке.

— Хей, дочка, — позвал король Гардиан, — с наездником абсолютно иначе, чем одной. Не так страшно. Попробуй.

Хелена зверем взглянула на отца, а тот насмешливо улыбался.

— Нет, папа, благодарю, — прошипела она. — Я останусь здесь.

И, крутанувшись на каблуках, Хелена ушла, не дожидаясь, когда гости уедут.

— Своенравная девчонка, Гардиан, — прокомментировал Элиад Керрелл.

— Она ненавидит лошадей, — объяснил Арт с видом, будто это что-то само собой разумеющееся, — скорее согласится без своего дурацкого макияжа или в платье, которое выбрала мать, в люди выйти, чем сесть в седло. Но её реакции весьма забавны, не находите?

Элиад ничего не ответил, немного скривившись. Он такие сцены своим детям не позволял. Филипп, сидевший по левую руку от отца, вдруг спрыгнул на землю. Роджер Кейз удивлённо открыл рот.

— Прошу меня простить, — сказал Филипп, поклонившись всем собравшимся и никому в отдельности, — но я остаюсь.

Взгляд Элиада Керрелла не предвещал ничего хорошего, но его, явно готового прошипеть что-то, опередил смех Гардиана Арта. Все обратили взгляды к нему, но король Санаркса не нашёл нужным объясняться.

— Как хотите, молодой человек, — произнёс он со снисходительной улыбкой, не переставая посмеиваться и поглаживая бороду. — Надеюсь, вы найдёте, чем себя занять. А теперь, — обратился он к остальным, — нам пора. Иначе не успеем до начала дождя.

— Открыть ворота! — сильным голосом скомандовал генерал Кейз, и вся охотничья свита двинулась вниз по широкой тропинке.

Филипп смотрел им вслед, сожалел, что не может услышать разговор отца с Гардианом Артом. Даже если ему не дали бы его подслушать — это ведь не собрание! — Филипп хотя бы попытался. Но сейчас нужно было сосредоточиться на другом. Ночью у него созрел план, и неожиданно главной фигурой в нём стала девочка, которая казалась ему не заслуживавшей внимания. А теперь Филипп шёл сквозь парк, оглядываясь на развилках. Ему нужно было её найти.

Хелена тем временем бесцельно бродила по дорожкам, проводя пальцами по листве остриженных в ровные кубы кустов. Она выкинула подаренную Роджером розу, сняла обруч и теперь держала его в руках, разводя дужки так далеко, что он должен был уже сломаться, но дурацкое украшение оставалось целым. Лишь один цветок слегка распустился.

В парке было на удивление тихо. Так непривычно для места, обычно переполненного снующими туда-сюда слугами и рабочими, прячущимися придворными. И в этой тишине мысли становились чётче и яснее. Хелена хотела избавиться от них, заглушить любым способом, забыть и успокоиться. Если бы прошлую ночь и всё, связанное с Роджером Кейзом, можно было стереть из жизни, она бы сделала это, не раздумывая. Но время назад не поворачивалось, память не подводила, и приходилось держаться изо всех сил, чтобы не разбиться окончательно.

А тут ещё отец снова нашёл повод подколоть её за боязнь лошадей. При всех. Прошло шесть лет, а он всё ещё считал это смешным!

В раздражении фыркнув, Хелена вдруг застыла: краем глаза она уловила движение, будто была не одна, — и обернулась. Филиппа Керрелла Хелена узнала мгновенно. Он был на другом конце тропы, смотрел на неё, а её сердце сжалось, дыхание перехватило. Они остались одни, совсем как она хотела, узнав, что Филипп прибудет на Санаркс.

Это походило на один из давних снов. Филипп приближался, неотрывно глядя на неё, не спеша прошёл под цветочной аркой и оказался совсем рядом. Хелена смотрела на него насколько могла серьёзно и осмысленно. Сейчас что-то должно было произойти. Что-то… Должно было…

— Вы не поехали на охоту? — с участием спросила она и удивилась, когда голос послушался с первого раза.

Филипп не ответил, глянул по сторонам и, отбросив всякие формальности, сказал:

— Мне нужно поговорить с тобой.

Точно должно было!

— О чём? — Хелена неуверенно крутила обруч. Её взгляд бегал, пока она пыталась угадать причину, но Филипп не спешил.

— Прогуляемся? — предложил он и улыбнулся.

Хелена согласилась. Она хотела взять его под локоть, но вместо этого скрестила руки на груди и отвернулась. Вместо ожидаемой окрылённости от его близости Хелена чувствовала лишь нарастающую тревогу.

Они свернули из закоулков парка на широкую дорожку, которая обрамляла весь сад, деля его на равные сегменты, и недолго шли молча. Филипп бросил короткий взгляд на Хелену, которая, глядя в никуда, пыталась распустить ленточную розочку, и скрестил руки за спиной.

— Итак, — серьёзно начал он. — Твой отец не хочет сотрудничать с моим отцом.

— Но он сотрудничает… — Хелена непонимающе посмотрела на Филиппа. Это было совсем не то, что она ожидала услышать.

— Смысл в том, что он этого не хочет.

— И что я с этим сделаю? — она усмехнулась.

— Об этом я и хочу поговорить! Заметно, что он дорожит тобой. Не знаю, имеешь ли ты на него какое-то влияние, но он даже ведёт себя по-другому с тобой. И, возможно, если ты попросишь его…

— Это глупо. — Хелена сморщила нос. — Как я могу вмешиваться в дела отца?

— А вмешиваться не надо. Просто вспомни в разговоре с ним о драконах Пироса, о том, что когда-то они были нашей гордостью, частью нашей армии. Может быть, мой отец послушает твоего. Ты не понимаешь, но Пиросу необходима поддержка если не от Санаркса, то от чего-то большего. Как драконы.

— Я понимаю больше, чем ты думаешь. — Хелена вздёрнула подбородок. — И именно поэтому не буду ни о чём разговаривать с отцом. Даже если бы мне было какое-то дело до Пироса, я бы поступила так же.

Филипп раздражённо выдохнул, и когда он заговорил, в его голосе зазвучала угроза.

— Я так и думал, что у нас не получится хорошего разговора. Так что подумай вот над чем: я видел тебя и Роджера Кейза прошлой ночью. — Она вскинула голову, глядя на него широко распахнутыми застывшими глазами. Лицо Филиппа ничего не выражало, но внутри он тихо ликовал: это была как раз та реакция, которую он ожидал. Он продолжил: — И я могу использовать это знание. Не думаю, что для принцессы допустимо иметь связь с мужчиной, который ей даже не жених.

Последние слова прозвучали как издёвка. Лицо Хелены дрогнуло. Она отвернулась, сильнее сжимая ободок.

— Это… низко, — покачала она головой.

— Сейчас такое время, мисс Арт, что все средства хороши.

Хелена остановилась. Филипп тоже. Он повернулся к ней и столкнулся со злым взглядом тёмно-голубых глаз.

— Мне плевать, — отчеканила она сквозь зубы, гордо подняв голову. — Плевать и на Пирос, и на вас. Говорите, что хотите и кому хотите. Если для вас это имеет значение, мне вас жаль. А ещё мне жаль, что такой человек, как вы, пытается использовать шантаж! Я считала, что вы выше этого. — Она покачала головой и выдохнула. — А про Роджера… Я имею право делать всё, что захочу. Все знают, что мы вместе. Возможно, однажды он женится на мне, — она скривилась, — и мы… Мы…

Она прорычала что-то нечленораздельное с выражением крайнего отвращения на лице и, истерически взвизгнув, хотела было развернуться и убежать, но застыла на месте, глядя за спину Филиппа.

— Что там? — прошептала она безжизненным голосом.

Испуг на её лице заставил Филиппа повернуться и подозрительно прищуриться. По холмам неслись четыре лошади. Издали казалось, что два передних всадника слились в одного. Третий скакал чуть поодаль, словно не успевая, и последний только-только выехал из леса.

«Небо», — выдохнула Хелена и вихрем пролетела мимо, прямо к воротам. Филипп кинулся за ней. Они оба замерли перед въехавшими: Элиад Керрелл поддерживал на лошади находившегося едва в сознании Гардиана Арта.

— Филипп, помоги! — похрипел Элиад, сгибаясь под тяжестью короля Санаркса.

Филипп тут же оказался рядом. Тогда же прискакал и третий всадник — Роджер Кейз. Он на ходу спрыгнул с лошади и помог Филиппу спустить короля на землю. Элиад Керрелл же поскакал в замок прямо по парковым дорожкам.

— Что с ним? — выдохнула Хелена, застывшая, как статуя, на месте.

Она побледнела, её руки и губы тряслись. Ответа не последовало. Гардиан Арт тяжело дышал, крупные капли пота стекали у него по лбу, а тело сотрясали судороги. Хелена опустилась рядом с отцом на колени и положила руку ему на лоб.

— Всё хорошо, папа…

По её голосу было неясно, спрашивает ли она, успокаивает ли его, а может, успокаивает саму себя.

— Всё в порядке, — прохрипел Гардиан Арт и попытался улыбнуться.

Хелена едва слышно всхлипнула.

А в следующее мгновение всё вокруг вдруг зашумело. Стук копыт, ржание, голоса. Ещё голоса. Много, много голосов. Обрушившаяся на неё какофония разрушила мысли, чувства. Хелена даже не сразу поняла, что её за плечи отстраняют от отца, только видела, как его погружают на носилки — и исчезают.

Её трясло от немой истерики. «Мне нужно…» — шептала она, пытаясь вырваться, но чьи-то руки держали её, не позволяя броситься в замок.

— Хели. Хели! — звенел в ушах голос, не получалось понять чей.

Вдруг она дёрнулась, словно ударившись током, и вырвалась из объятий. Она повернулась к Роджеру, и глаза её горели от злости, щёки пылали нездоровым румянцем. Роджер попытался улыбнуться и что-то сказать, наверно, что-то подбадривающее, хотел было её обнять, но Хелена мотнула головой и отшатнулась.

— Не прикасайся ко мне! — выплюнула она, и Роджер впервые увидел на её лице крайнее отвращение, адресованное лично ему.

— Хели… — промямлил он, в последний раз потянувшись к ней.

— Да пошёл ты, — прошептала она и взглянула на Филиппа. — Пошли бы вы оба!

И она убежала.

Ошарашенный Филипп с сочувствием посмотрел на Роджера. Тот поднял брошенный девушкой обруч с розами и, повесив голову, разочарованно вздохнул.