Пирос

14[3]

Когда в воздухе прогремели слова «Срочная эвакуация!», мир замер на мгновение. Несколько секунд растянулись на вечность, и на головы жителей свалилось неожиданное понимание. Понимание того, что так не хотелось принимать последние месяцы. Там, за полем, давно летали энергетические шары, над посёлком не раз проносился звук взрыва, на окраинах те, кому не повезло, узнали, что будет, если в сад попадёт сфера размером с валун. Люди бежали и раньше. Спасали себя, детей, имущество… Но это были, может быть, сотни. Ничтожные числа в сравнении с тем, сколько оставалось. Люди верили — из последних сил, безнадёжно и слепо — в то, что находящийся на другом берегу реки полигон сможет их защитить. Он был важной точкой, последним оплотом, который держал барьер, отделяющий поражённый войной юг от других земель. Казалось немыслимым, что армия не удержит врагов здесь. Было дано столько обещаний, столько слов было сказано, чтобы уверить: всё будет хорошо. Давно летали слухи о драконах, приходили вести, что те смогли выгнать захватчиков у Южного моря и вот-вот прибудут…

Но, когда воздух разрезало сиреной, надежда рухнула.

Вместе с ней рухнула и тишина.

Топот ног. Хлопки дверей. Обеспокоенные крики и чёткие команды «Проходите к порталам» от появляющихся на улицах военных. Всё смешалось в один страшный, оглушительный гул. Стучали створки шкафов, ударялась друг о друга посуда. Всё, что вмещалось в руки, в карманы, в чемоданы, в сумки — люди уносили всё, спеша к нарисованным на земле руническим кругам. Никто не знал, куда их отправляют. Дальше от юга — это всё. А что там, дальше? Вернутся ли они когда-нибудь? Будет ли куда возвращаться?..

И именно во время всеобщей паники на улице появились четверо: трое молодых людей и девушка. Все, кроме коренастого парня в расстёгнутой меховой куртке, подозрительно оглядывались по сторонам. Он же, уперев руки в бока, с улыбкой поднял голову к серому, тяжёлому небу и полной грудью втянул отдающийся пылью и дымом воздух, оглядывая полуразрушенные дома, пробоины в крышах, разнесённые в щепки заборы, воронки с обугленными камнями посреди дорог, в разорённых садах. Мимо проносились люди. Тут и там слышались крики и ругань. Но ему была неинтересна паника. Глаза его блестели, словно он всегда хотел оказаться именно в этом месте.

Но радоваться ему пришлось недолго: тяжёлая рука легла на плечо, и спокойный серьёзный голос над ухом произнёс:

— Молодые люди, объявлена тревога. Вам необходимо покинуть посёлок. Пройдите к порталам или телепортируйтесь самостоятельно.

Хог дёрнулся, скидывая чужую руку, и крутанулся к мужчине. Это был патрульный в форме Пироса. Его зоркий глаз заметил компанию тут же, и те показались подозрительными.

— Ближайший портал за поворотом, — с нажимом проговорил мужчина. — Будьте добры пройти туда.

Он указал прямо за спину Хога, который всё ещё ошарашенно глядел на военного.

— Вас проводить?

— Мы разберёмся, командир, — наконец отозвался Хог сквозь зубы и кивнул друзьям, мол, пойдёмте.

Он оглядывался на провожавшего их взглядом мужчину, пока они не зашли в проулок меж двумя трёхэтажными зданиями. За ними виднелся длинный хвост очереди, люди в ней кричали и ругались, стремясь скорее попасть в спасительный портал. Но к очереди компания не пошла.

— Пристал, — пробубнил Хог, топнув ногой, и по земле расползлись неглубокие трещины.

Анна закатила глаза и скрестила руки на груди, чувствуя, как гудит воздух от напряжения. Даже без взрывов он был опасен: нервировал, заряжал дикими эмоциями, казалось, что мог свести с ума…

— Ну и зачем мы здесь, Хог? — спросила она, выглядывая из-за угла.

— Разве ты не понимаешь? — удивился Хог, выгибая одну бровь и самодовольно улыбаясь. — Война — это всегда выгодное место для наживы. А здесь, сейчас, когда вот-вот грянет гром, аурники вроде тебя, — он ткнул в Анну пальцем, — вообще на вес золота.

— Что ты такое задумал?

— Всего лишь договорился с важным человеком с Райдоса, Анка. Нам хорошо заплатят за то, что ты кинешь парочку молний.

— Я тебе что, оружие на продажу?!

Опасно блеснула ярко-алая искра.

— Я тебя не продаю! — Хог мотнул головой. — Я делаю то же, что всегда: нахожу нам работу. Подумаешь, убить ей нужно не зверьё в лесу, а парочку военных в городе.

— Тихо, — вдруг выдохнул Орел.

Анна взглянула на брата — и вскинула руки. Вокруг всех четверых разросся полупрозрачный купол, и в тот же момент прямо за ним разорвался врезавшийся в стену дома снаряд. Снесённый взрывной волной Хог, ругаясь, упал на землю. Харон бросился ему помогать.

Земля снова содрогнулась. Истошные крики раздались с другой стороны улицы. Анна сняла защиту и выглянула из-за угла. Люди в панике, толкаясь и давя друг друга, бросились к порталам, в ужасе косясь на дымящуюся воронку в каких-то метрах от них. Приказы выстроиться в колонну игнорировались. А град из снарядов усиливался. Ещё один попал в крышу дома, и обломки с грохотом обрушились на землю.

— Понимаешь, почему это плохо?! — выкрикнула Анна.

Хог бросил на неё злой взгляд и прорычал:

— Уходим отсюда. Быстро. Прячемся в любой дом.

Он кивнул назад, туда, откуда они пришли. Выбежав из укрытия, они бросились на другую сторону улицы и дальше, в частный сектор. Дома там стояли брошенные и полупустые. В некоторых уже не осталось окон и дверей, в крышах зияли дыры, но это было неважно: четвёрка нырнула в ближайший дом, и Хог припёр вход болтающейся на одной петле дверью.

То ли расстояние, то ли закрытое помещение — что-то приглушило взрывы. Стало спокойнее.

Орел сполз со спины Харона и подозрительно осмотрелся. Коридор был пуст и тих. Он проходил через дом насквозь, устланный ковровой дорожкой, как и ведущая на второй этаж лестница. Стены были обклеены голубыми в цветочек обоями, двери с потрескавшейся белой краской украшали вручную нарисованные птицы. Кто бы в доме ни жил раньше, они определённо пытались придать ему уют.

В коридоре осталась тумба, в комнате — наверно, в гостиной — вся мебель и пустые шкафы. На одной из стен даже осталась висеть забытая картина: сверкающая под солнечными лучами река.

— Чудно! — заключил Орел, уперев руки в бока. — Нам бы такой дом. — И топая тяжелыми ботинками направился на кухню.

Харон — следом.

— Невероятно! — вслух размышлял Орел. — Люди столько всего тут кинули, а ведь скорее всего ещё пара таких деньков — и дом свалится к чертям. Было бы неплохо что-нибудь да прихватить, когда будем возвращаться.

— Ещё один хочет вернуться?! — недовольно выкрикнул Хог, оценивающе осматривая кухню.

— Ну, знаешь ли. — Орел скривился, но спорить не стал — пошёл дальше, заглядывая в кухонные шкафы.

Оттуда вынесли всё, что только смогли: из посуды на полках остались лишь тяжёлые чугунные сковородки, кастрюли да пара стаканов из толстого стекла. Шторы сняли, не было ни скатертей, ни полотенец, но на подоконнике остался одиноко стоять маленький кактус в расписанном теми же птичками горшке. Его словно забыли в спешке или посчитали недостойным спасения.

— Обчистили! — завыл добравшийся до ящика с едой Харон. На полке стояли горшочек меда и испорченная каша.

— Ну, картошку я нашёл, — попытался подбодрить друга вылезший из-под стола Орел, тащивший за собой сетку картофеля.

В его руках появился ножик, и он торжественно протянул его и сетку сестре.

— Благословляю. — Орел улыбнулся — и только чудом Хог успел утянуть его за собой на пол, прежде чем крупная искра попала в стену и оставила на ней чёрное обгорелое пятно.

— Это не я, — проговорила Анна, косясь на разбитое стекло.

С улицы потянуло порохом.

Орел скривился, словно готов был зарыдать.

— Мы тут все умрём!

Хог на своём настоял, и они остались. Дому пока несказанно везло: он успел лишиться стёкол на первом этаже, когда в сад упал снаряд, но и крыша, и стены уцелели. И всё же новые хозяева рисковать не хотели, а потому почти всё переехало в подвал: Харон и Хог перетащили диваны и кресла, Анна, облетев округу, нашла что-то, что выглядело, как еда: консервы сомнительного срока годности, не успевшие сгнить овощи и даже печенье и заварку, оставленные в милой квартирке, откуда, кажется, не забрали вообще ничего. Может, некому было забирать…

Орел слонялся без дела, чувствуя себя ужасно бесполезным. Это было не впервой, но именно здесь и сейчас ощущалось особенно остро. Наверно, так действовал посёлок. Он был абсолютно пуст, уныл. Ни одна собака не пробегала за окнами, что говорить о людях. Обычно они останавливались в шумных городах, и там можно было по крайней мере пойти выпить и расслабиться, забыться. Здесь — нет.

Здесь можно было сидеть в углу и не попадаться никому на глаза. Анка всем видом показывала, насколько её бесит всё и вся, а Хог, выведенный её отношением, постоянно срывался и запрещал делать хоть что-то полезное, что-то, что могло бы отвлечь. Один раз Орел спустил в подвал несколько пледов и простыней — он мог это даже в детстве, когда был слабее и менее выносливым — и получил выговор от Хога: «Тебе было сказано ничего не делать. Я понимаю, что не слушать меня у вас семейное, но что могло быть проще?!»

«На кой ты меня взял сюда вообще», — хмуро отозвался тогда Орел и упал в кресло, подперев щёку кулаком.

Харон бросил на него сочувствующий взгляд.

Зная, что Хогу это не понравится, Харон не подпускал Орела даже к готовке, которую свалили на него. И не то чтобы кто-то умел лучше, но стряпня Харона даже выглядела несъедобно. Серая, безвкусная жижа с плавающими в ней кусками белой недоваренной картошки и мясных консервов. От этого варева разносился отвратительный запах по всему подвалу, находиться там было невыносимо, но готовить где-то ещё не рисковали: мало ли кто заметит дым или учует запах. Сомнительно, чтобы такой запашок кого-то привлёк, но стоило поберечься.

Сейчас, не найдя ничего лучше, Орел сидел на полу под окном в полупустой комнате, смотрел в пустоту и вертел в руках нож. До него донеслись приглушённые споры Анны и Хога. Без них не обходился ни один день в этом доме, в этом месте. Они усыпляли своей необычной привычностью, а ведь раньше, ещё год назад, Анка с Хогом почти не ругались.

И Орел знал, кого винить. Зло выдохнув, он швырнул нож в стену. Тот ударился о дверной косяк и со звоном упал в груду прочих. Сегодня явно был не его день: в стену воткнулось всего три… из трёх десятков. Но ничего. Однажды нож достигнет цели, и принц Керрелл пожалеет, что посмел появиться в их жизни.

Орел недовольно покачал головой и создал ещё один. Гладкое лезвие приятно холодило пальцы, дорогая сталь успокоила. И что такое забыло в потоке? Там, откуда он мог брать любые вещи, в потоке между реальностью и вечностью, редко оказывалось что-то настолько искусное. Такие кинжалы берегли как зеницу ока, не уничтожали после смерти прежнего хозяина, сохраняя как трофеи. Даже не как трофеи — как реликвии.

Вдруг Орел вздрогнул, и нож скользнул по руке, оставляя порез от большого пальца до противоположного края ладони. Но Орел не обратил на это внимания, прислушиваясь. Ему могло показаться, но напряжение вцепилось в него холодными пальцами и не отпускало.

Он приподнялся и осторожно выглянул в окно.

На другой стороне улицы ходили солдаты. В руках их блестели длинные чёрные ружья. Мужчины заглядывали в каждый дом, выбивали двери и выбрасывали на улицу стулья, картины, полки — всё, что можно было продать или использовать. Оставалось вопросом времени, когда они нагрянут к ним.

Орел опустился, привалился на секунду к стене, глубоко вдыхая, и поднялся на ноги. Он должен был предупредить, пока была возможность.

Стоило открыть дверь в подвал, как голос Анны резанул по ушам сильнее, чем нож по руке.

— Понимаешь, что нас тут всех убьют, да?!

— Мы можем убить быстрее! — Хог был близок к тому, чтобы тоже сорваться на крик.

— Какого чёрта мы вообще вмешиваемся в политику?! В войну!

— С такого! Я так сказал, и вы будете это делать!

— Ребят… — проговорил Орел, косясь назад, но его не услышали.

— Ты уже связывался с заказчиком? Почему нет?!

— Потому что он не отвечает! И вообще меня бесит, что ты всем недовольна. Всем, Анка!

— А я должна радоваться каждой твоей идиотской идее?! Ты обещал мне Форкселли, а вместо этого мы торчим здесь, где нас могут убить!

— Я тебе сказал: мы здесь по делу! По-твоему, на что мы жить будем на твоём грёбаном Форкселли?! И нас не…

— Да заткнитесь вы наконец! — вскричал Орел.

— Чего тебе?! — рявкнул Хог.

И в этот момент с грохотом рухнула выбитая дверь. Орел побледнел.

— Это… — промямлил он.

Орел упал на пол — прямо над его головой просвистел выстрел и врезался в полупрозрачный щит. Не успели военные выстрелить ещё раз, как на них полетел сноп молний, заставляя броситься врассыпную. И всё же одно тело с глухим стуком рухнуло на пол.

Хог рывком поднял Орела на ноги.

Снова посыпались выстрелы. Снова засиял защитный барьер.

— Их становится больше…

Анна переглянулась с Хароном.

— Мы их отвлечём, — сказала она.

Харон с боевым кличем выбежал из-под купола, несясь прямо на столпившихся в коридоре военных. Он не обращал внимания на выстрелы: его кожа была достаточно плотной, чтобы те не причиняли ему вреда. А вот он вред причинить мог: несколько мужчин рухнули на пол с разбитыми лицами.

Анна поморщилась от хруста ломающихся челюстей и костей. Она мешкала. Их всё ещё атаковали, о щит разбивались новые и новые сферы. Она не знала, как оставить брата и Хога без защиты. И последний это почувствовал.

— Мы справимся, — сказал Хог, хмурясь. — Здоровяку нужна помощь.

Он был прав: Харон успешно прокладывал себе путь к выходу, но военных было слишком много для него одного. Анна не могла оставаться в стороне. Она перелетела вперёд, посылая несколько молний по сторонам.

— Давай выманим их на улицу, — предложил Харон, оказавшись за спиной Анны. Секундная передышка под щитом — и он снова ринулся в бой. Последний загораживающий выход мужчина отшатнулся, но это его не спасло — огромная рука схватила его за грудь и впечатала в стену. Обмякшее тело упало на пороге.

Под градом ярких вспышек Анна застыла в дверном проёме, всё ещё окружённая щитом. И вокруг него, как кольцо, как лента, понеслась, шипя и извиваясь, энергия. Все выстрелы, вся магия оружия и воинов — они накапливались, собирались вокруг, готовые взорваться в любой момент.

— Наверх! Быстро! — Хог потянул застывшего на месте Орела за собой.

И он оказался не единственным, кто-то понял.

— Назад! — выкрикнул один из солдат, но было уже поздно.

Хог накрыл собой Орела, когда дом задрожал от взрыва. С грохотом развалилась лестница. А потом наступила тишина. Долгая и нервирующая.

Хог подобрался к краю, где зависли в воздухе уцелевшие ступеньки. В пыли и обломках чернели тела, но большего он рассмотреть не мог.

— Надеюсь, с ней всё нормально, — едва слышно проговорил он.

Подползший ближе Орел вытаращился на него, как на сумасшедшего.

— Не волнуйся, — хмыкнул Хог. — Лучше поищи, где сможешь спрыгнуть.

Орел побледнел сильнее, сжался, но всё равно кивнул. Слово «прыгать» ему нравилось ничуть не больше, чем «бегать».

— А ты?

— А я вниз. Надеюсь, твоя сестрица не оставила никого, кому можно надрать зад, но лучше проверить… и избавиться от дома.

С этими словами Хог спрыгнул.

Орел поднялся на ноги и, осматриваясь, пошёл по недлинному коридору, пытаясь сообразить, под окном которой комнаты находится сад. Половицы скрипели под тяжёлыми ботинками, сердце стучало, как сумасшедшее. За двадцать лет он привык к постоянной боли в мышцах, ноги давно перестали не слушаться в такие моменты, и порой Орел чувствовал себя нормальным, просто… слишком медленным и постоянно нуждающимся в перезарядке.

И тут раздался звук разбитого стекла, а за ним — ругательства Хога на весь дом. Орел понял: внизу что-то не так. Он перегнулся через перила, увидел людей в чёрной форме — и тут же нырнул обратно, его пока не заметили.

В ушах стучало. Руки тряслись.

Он старался двигаться беззвучно, но от этого движения получались ещё медленнее, он вяз в воздухе, а сил не хватало, чтобы его разрезать.

Но обернулся Орел быстрее, чем мог представить. И как раз вовремя, чтобы упасть на пол, уворачиваясь от выстрелов. Светящаяся пуля прорезала куртку и обожгла кожу, проходя по касательной.

Орел видел, как она это делает. Потому что время замедлилось.

Он вскинул голову. Волосы падали на глаза, но не мешали видеть удивлённо застывших мужчин. Те двигались, словно завязнув в желе, шагали будто в болоте. И нажимали на спуск в замедленном действии.

Орел хищно усмехнулся. Теперь они были в его положении, а он видел все их слабые точки. Те, попав по которым, он мог выиграть. Первой, разумеется, были руки: когда ты слабый маг и вынужден пользоваться оружием, стоит отнять то, чем ты оружие держишь — и всё.

Выхватив прямо из воздуха острый и лёгкий нож, Орел бросил его — точно, прицельно — и снял замедление. Среагировать у противников времени не было, и один из мужчин с криком выронил оружие. Нож воткнулся ему в запястье, пробивая его насквозь, разрывая небронированный манжет. Орел бросил ещё один нож — наугад, в надежде, что навыки не подведут — и нырнул в первую попавшуюся дверь.

Уцелевший свистнул, призывая подмогу, и бросился за Орелом. Но ручка не поддалась.

Орел, задыхаясь, раскрыл окно и сел на подоконник. Он едва успел сдвинуть шкаф, чтобы дать себе небольшую передышку, пока кретин в форме будет пытаться пробить дверь. Он посмотрел вниз. Второй этаж — не так уж высоко, но опасно. У него уже болело всё, он бы не допрыгнул даже до дерева, которое стояло неподалёку. Он бы не долетел в прыжке до кустов, чтобы смягчить падение. Не смог бы оттолкнуться.

И тут дом задрожал.

— Мать твою, Хог! — прошипел Орел сквозь зубы. Хог уже исполнял свой план: он хотел разрушить дом и погрести под его обломками всех оставшихся в живых военных.

По стене прошла трещина. Задрожал загораживающий дверь шкаф.

— Мне крышка, — простонал Орел и вцепился в раму.

Шкаф рухнул на пол. На него ступил, проламывая заднюю стенку, мужчина в чёрном. За ним — ещё один. Они огляделись, и первый молча ткнул пальцем в сторону. Они перевернули кровать. Пусто.

Другой кивнул на окно.

Воздуха было слишком много, чтобы дышать. Орел стоял на тонком выступе и вжимался спиной в стену. Его должны были рано или поздно заметить. Если нет, то в один момент он просто не выдержит вибрации дома и упадёт, сломает шею и последним, что сделает в жизни — проклянёт Хога. Он уже прокручивал в голове что-то особо жестокое, например, всю жизнь провести в компании Анны. Он бы никому такой участи не пожелал. Сестрица его порой бесила так, что он ещё сильнее ненавидел свою крайнюю неподвижность. Иначе давно свалил бы от неё подальше.

И всё же она была бы сейчас как нельзя кстати.

Неплотно закрытая рама скрипнула, и Орел встретился взглядом с выглянувшим из окна военным. Тот гадко усмехнулся и хотел было запустить в Орела сферой, но дом качнуло, с грохотом обрушилась его противоположная часть. Орел завопил. Мужчина вцепился в раму, чтобы не вылететь, и тут ему в голову прилетела молния. Труп легко качнулся и мешком рухнул вниз, неестественно распластавшись на траве. «Меня ждёт то же самое», — Орел истерически рассмеялся.

Второй военный подбежал к окну, перегнулся через него, заметил товарища — и поставил щит. Молния Анны ударилась прямо в него.

— Я думал, что сдохну тут! — закричал Орел сестре, а та ловко увернулась от полетевшего в неё луча.

Дом снова задрожал.

— Да чёрт бы с ним, — кинула Анка сама себе, — всё равно не жилец.

Пропустив мимо ещё одну атаку, она бросилась к брату. Орел из последних сил вцепился в стену и, зажмурившись, взывал к небу, чтобы хоть оно его спасло. Спасло не оно — Анна схватила Орела за плечи, и они вместе телепортировались за секунду до того, как, погребя всех под обломками, здание осело и в небо поднялся столб пыли.

Они оказались на земле, на другой стороне улицы, в нескольких метрах от развалившегося дома. Орел огромными глазами смотрел на руины, пытаясь понять, что произошло. Пока он осознал лишь, что жив и стоит на твёрдой земле, не рискуя никуда свалиться. Словно чтобы убедиться в этом, он взглянул под ноги — и в этот момент его поразила страшная мысль.

— Хог! — выкрикнул он и хотел кинуться к тому, что осталось от дома, но ноги не послушались, и он едва не рухнул на землю. — Тебе не интересно, что с ним?! — Орел бросил на Анну испепеляющий взгляд.

— А тебе не интересно, что с Хароном? — огрызнулась она и направилась к обломкам.

— А чт-то с Хар-роном? — промямлил он и поплёлся следом, тяжело дыша ей в спину.

— Да всё в порядке с ним, — рыкнула Анна и запустила молнией в навалившиеся друг на друга плиты — мало ли: Хога могло завалить. — Харон ищет нам новый дом. А вот Хогу будет лучше, если с ним что-то произошло: если его не убило завалом, это сделаю я. Я изначально говорила, что идея отвратительная!

— Кажется, меня ждёт страшная кара! — рассмеялись за спиной.

Анна крутанулась и смерила взглядом Хога. Тот выглядел вполне живым, только пыльным и растрёпанным, и один рукав куртки был опалён заклинанием.

— Ты всё ещё думаешь, что я неправа? — прошипела она.

Хог закатил глаза, откинул голову назад, втягивая воздух сквозь зубы и всем видом показывая, насколько ему надоела эта тема, но начать ему не дал Харон.

— Ребята! — пробасил он, улыбаясь во весь рот, несмотря на то что на лице красовалась полоса, как от удара кнутом, над бровью запеклась кровь, а одежда была порвана в нескольких местах.

— Здоровяк, ты жив! — Орел просиял ещё сильнее, чем когда увидел Хога, и, путаясь в ногах, побежал к нему — прочь с хрупких, потрескавшихся бетонных плит.

— Ну, как успехи? — спросила Анна.

— Я нашёл! — Харон радостно закивал, обнимая Орела одной рукой, и махнул в сторону другой. — В другом конце района. Ничем не хуже, и там даже больше окон целы.

— Прекрасно! — Хог потёр руки. — Нам стоит поторопиться…

— Точно. Давно пора. — Озираясь, Анна спрыгнула с обломков к парням. Она чувствовала, что за ними следят. Она сама столько раз была охотником, что прекрасно знала, каково это — быть на мушке. И ей это не нравилось.

Новый дом уже успели ограбить. В нём не осталось ни посуды, ни простыней, ни штор, лишь пустые ящики, голые стены и разрезанные кресла, диваны и матрасы. Впрочем, выбирать не было ни времени, ни желания, а потому Анна и Хог просто забрали всё, что осталось целым после грабежей военных. Анна даже умудрилась попасть в подвал их старого убежища. Там было темно, пыльно, потолок грозил обрушиться в любую секунду, но она смогла забрать оставленную куртку Харона, пледы и консервные банки.

Хог принёс несколько кошельков и магических ружей, которые забрал у погибших. «Да тут столько! — толстые пальцы Харона перебирали серебряные монетки. — Они словно и не на войну собирались». Орел в это время рассматривал оружие. Такое — огнестрельное, новомодное, пришедшее из-за моря незадолго до начала войны — он не любил. Ножи всегда были ему ближе, да и достать их из потока было проще.

Брезгливо перевернув автомат, Орел вдруг распахнул глаза и выскочил.

— Хо-ог, — протянул он. — А на чьей мы вообще стороне?

Хог бросил на него непонимающий взгляд.

— Ты это к чему?

— Да к тому, что все эти воины были с Райдоса.

Он бросил ему сорванный с ружья значок. Хог поймал его, повертел в пальцах и сжал зубы.

— Кажется, мы в дерьме…

Орел хмыкнул, оторвал значок с другого ружья и задумчиво уставился на него.

Холодный весенний ветер бил в лицо, заставляя глаза слезиться. Он пробирал до костей, проникая под тонкую кожаную куртку. Анна пыталась кутаться в шарф, Хог принёс из дома плед, завернувшись в него, как в мантию. Теплее стало ненамного.

Несильно помогали и гадкие похлёбки, что продолжал готовить Харон. Он пытался что-то сообразить из продуктов, которые и продуктами-то было назвать сложно, но после дня, проведённого под ледяным ветром, даже самая ужасная на вкус, но горячая еда казалась небесным даром.

Они проводили почти весь день на крыше, на холодной черепице, следя за районом, защищая территории. Не хватало потерять ещё один дом. Хог называл это «охотой на охотников», и пока в их каменном лесу было тихо. Словно их боялись, и Анна могла понять почему.

Тем не менее осторожность была не лишней, пусть от неё и коченели пальцы на руках и ногах, болели глаза, а горло постоянно першило. Анна знала, что Хог чувствует то же самое, но он разыгрывал перед ней настоящий спектакль: улыбался, подбадривал… А вечерами она слышала, как он ругается от отсутствия горячей воды.

Впрочем, хорошо, что вода была вообще. Её грели на костре, а потому весь дом пропах дымом, паром и той гадостью, которую они пытались есть.

— Последний раз, кажется, так плохо готовил я лет шесть назад, — шутил Хог после обеда, прижимая к себе Анну. Та была не против: рядом с ним было намного теплее.

Она усмехнулась и потёрла руки.

— Тогда было лето, можно было найти что-то посъедобнее.

— А ведь главное, что никто с тех пор так и не научился готовить!

Анна отставила пустую жестяную тарелку в сторону и вздохнула, задумчиво отводя взгляд. Все будто сговорились, заставляя её вспомнить то, что вспоминать не хотелось.

С час назад она взяла две тарелки — себе и Хогу, и они приятно обжигали пальцы. Она была бы благодарна любой магии, которая могла сохранить тепло хотя бы тарелкам, но, наверно, в такую холодную погоду никакое заклинание не помогло бы.

Она уже спешила на улицу, на крышу, когда её окликнул Орел.

— Анка!

— Чего тебе? — рявкнула Анна, высовываясь из дверного проёма.

— Нам нужно поговорить. — Орел поморщился, понимая, как странно это звучит. — Я долго думал над теми значками Райдоса, над их формой вообще и понял…

— Давай потом. — Она махнула рукой, пытаясь уйти, но Орел крикнул ей вслед:

— Такие же были у тех кретинов, которые чуть не убили нас тогда!

Анна замерла, как громом поражённая. Картины шестилетней давности почти выветрились из памяти: то, как на их деревню на юге напали, как они с Орелом прятались в лесу до самой ночи, а потом Анна решила вернуться и забрать то, что отец называл гарантом их безопасности — завёрнутую в платок железную пластину. Гарант безопасности… Их едва не убили из-за неё!

Пластина лежала в кладовке, о ней не вспоминали. Анна вообще не думала о том, что произошло шесть лет назад. На севере, в сотнях километров от дома детства, это было легко. А здесь, в южном посёлке, воспоминания о разрушенном доме призраками смотрели из разбитых окон, с повреждённых фасадов.

И вот Орел тоже вспомнил. Теперь, глядя на посёлок, Анна видела как наяву, как её собственная молния врезается в здание и его лижет волшебное белое пламя, уничтожая людей, что пытались убить и её, и её брата. Тогда было жутко. Опустошающе страшно…

В ту ночь их из разрушенного дома забрал Хог… Анна посмотрела на него и положила голову ему на плечо. Если бы не он, она не представляла, что было бы дальше. Быть может, их бы с Орелом всё же поймали. Или они умерли бы в лесу от голода. А он подобрал их, накормил странными на вкус бутербродами и предложил пойти с ним — он как раз возвращался домой на север. Они стали командой, были ею уже шесть лет. И всё это время Анна не сомневалась, кем были те люди и что им было нужно. Они навсегда отпечатались в её памяти красными мундирами магической пехоты Пироса. Шесть лет — никаких сомнений. А теперь…

Хог вздрогнул и внезапно нахмурился, глядя вдаль.

— Надеюсь, что мне кажется, — сказал он и показал на горизонт. — Ты это видишь?

Новый дом стоял за пару длинных рядов одинаковых одноэтажных домиков от края посёлка. Недалеко пролегала река, и можно было видеть, как спускается к ней пологий берег, покрытый прошлогодней травой. На другом берегу виднелся огромный краснокаменный бастион. На сереющих холмах он выглядел вызывающе, словно мишень.

Анна непонимающе покачала головой. Ничего особенного она не видела или не замечала.

Хог сжал зубы и вскочил (он поскользнулся на черепице), скидывая с себя плед. Он приставил к глазам бинокль, тоже позаимствованный у одного из убитых воинов. «Ему-то точно не понадобится».

Смотрел вдаль Хог пару минут, которые казались длиной в вечность.

— Интересно…

Он покачал головой.

— Что там? — Анна непроизвольно кусала губы. Где-то в глубине души она чувствовала, что ответ ей не понравится.

— Керреллы, — выдавил Хог. — Посмотри.

Анна едва ли не вырвала у него бинокль.

На главной башне бастиона на ветру развевался алый флаг с изображением дракона. Флаг Керреллов. Флаг, говорящий, что прибыл король.

Анна сжала губы и тяжело вздохнула.

— Теперь мы точно влипли.

Что-то приближалось.

Что-то действительно страшное. Оно появлялось из кругов размером во весь задний двор. Бесилось, хлопало крыльями и рычало в новых, на скорую руку возведённых вольерах. Оно рвалось наружу, на волю, недовольное узкими стойлами, натирающими, слишком плотными ремнями…

Появившись вместе с Вайверном в кольце портала, Филипп удивлённо моргнул, пытаясь осознать, где оказался. Как природа могла измениться настолько? Неужели Пирос всегда был таким серым, или это война уничтожила яркие краски?

Контраст поражал. Зелёная трава, разнообразие цвета и лазурь неба и моря сменились низкими серыми облаками, пронизывающим ветром и бесцветной пустой землёй. Над ними возвышались краснокаменные стены, испещрённые небольшими незастеклёнными окошками.

Вывел Филиппа из задумчивости поспешивший к нему молодой человек в утеплённой кожаной куртке с эмблемой Пироса.

— Ваше высочество! — Он поклонился. — Мне приказано забрать у вас дракона и отвести его в загон!

Всё ещё находясь в недоумении, Филипп передал ему поводья. Вайверн, ещё не совсем пришедший в себя, не привыкший к холоду и тяжёлой сбруе, было выгнулся, пытаясь улизнуть, но парень ловко схватил поводья.

— Его величество уже здесь? — спросил Филипп, глядя на развевающийся на башне флаг.

— Да, ваше высочество, — ответил парень, уклоняясь от попытавшегося укусить его дракона.

Филипп осуждающе взглянул на Вайверна (тот истерично вскрикнул), погладил его по шее, успокаивая и убеждая вести себя прилично, а когда дракон подчинился и позволил себя увести, пошёл вверх по склону, ко входу на полигон.

Там, в тёмном коридоре, высоко под потолком летали тусклые шары, сквозь окна лился серый холодный свет, влетал пробирающий до дрожи ветер. Из одного окна вид открывался на низину, где расположились драконьи загоны. Их со всех сторон окружали голые ветви колючего кустарника, а за ними — серые поля, исчерченные такими же неприглядными дорогами. Печальная картина.

Вздохнув, Филипп выглянул в другое окно, выходящее на плац, и удивлённо поднял брови. Там выстроились ровными колоннами солдаты, и им что-то раздавали. Какие-то ремни… А в это время, что-то объясняя, перед ними ходил одетый в форму крупный мужчина c чёрными волосами. Филипп окинул быстрым взглядом коридор, думая, где может быть выход во двор. Он ещё не был на этом гарнизоне и ничего не знал, но желание присоединиться гнало его вниз, к другим, но, прежде чем он успел сдвинуться с места, его окликнули:

— Ты куда-то собрался?

Филипп, сжимая зубы, повернулся к отцу. Тот стоял в нескольких метрах от него, скрестив руки на груди и глядя с холодным интересом. Повисло напряжённое молчание, и две пары зелёных глаз сверлили друг друга в безмолвной борьбе, пока Элиад Керрелл, усмехнувшись, не покачал головой.

— Пойдём со мной, сын.

Филипп непонимающе моргнул, кинул последний взгляд на исчезающие колонны и последовал за отцом.

— Что там происходит?! — спросил он, едва ли не выкрикивая слова.

— Рейд, — спокойно ответил Элиад Керрелл. — У нас есть подозрения, где находится штаб Райдоса. К тому же их нужно отвлечь. Лучше, чтобы о драконах не было известно так долго, насколько это возможно.

— Я хочу отправиться на рейд с ними!

— Молодец. — В голосе звучало безразличие. — Только ты опоздал. И в любом случае я бы сказал нет.

Горло сдавило от злости. Филипп остановился, до боли сжимая кулаки и зверем глядя отцу в спину.

— Почему?! — прорычал он. — Почему я не мог отправиться с ними? Зачем я ещё здесь нужен? Чтобы быть ближе к тебе? Чтобы я не сделал чего-то, что тебе не нравится? Генерал Армэр мною доволен! Я спас всех на острове! Тебе не кажется, что я стою большего, чем ты думаешь?!

Элиад медленно повернулся. Его лицо было непроницаемо, но по спине Филиппа пробежали неприятные мурашки. Воздух вибрировал, беззвучно крича: «Опасность!»

— То, что ты сделал на острове — удача, — проговорил Элиад.

— Но я это сделал! И от этого выиграли все!

В груди клокотал гнев.

— Да. И я это оценил. — В голосе Элиада Керрелла прозвенела сталь. — Теперь ты знаешь, что это такое: сражаться, принимать решения, видеть, как кто-то не выживает. Я получил список погибших на острове. Я получаю такие списки каждый день на протяжении трёх лет. Надеюсь, ты понимаешь, что в этом списке может оказаться любой?

— Понимаю.

Кивок получился слишком нервным. Пальцы хотели дотронуться до тонких мелких чешуек кольчуги, но Филипп одёрнул себя: кольчуги на нём не было. Перед глазами снова мелькнули картины трёхмесячной давности. Мелькнули — и исчезли. Они не убивали решимости. Напротив, убеждали, что он на верном пути.

— Но это не значит, что я должен оставаться в стороне. — Филипп поднял глаза на отца. — Позволь мне сделать хоть что-то! Я здесь для того, чтобы сражаться за Пирос, а не сидеть в безопасности, пока этим заняты другие!

Элиад шумно втянул носом воздух. Воздух вокруг него начал нагреваться, сгущаясь, но Филипп отступать не собирался. Он смотрел отцу в лицо. Он давно его не боялся. После каменного дракона, после той смертоносной техники бояться человека казалось глупым.

Элиад выдохнул, беря себя в руки, и волна жара спала.

— Я позволю тебе, — медленно проговорил он. — В следующий раз. Но при одном условии.

— Каком? — Филипп недоверчиво нахмурился, задерживая дыхание. Он был готов согласиться на что угодно.

— Ты подчиняешься тому, к кому попадёшь. Никаких самовольных решений. Если я узнаю — ты отправишься в столицу быстрее, чем успеешь подумать мне возразить.

Филипп сжал зубы и коротко кивнул.

— Договорились.

— Отлично. А теперь мы можем закрыть эту тему, пройти ко мне в кабинет, и ты расскажешь о том, чему научился на острове.

Уголок рта Элиада Керрелла дрогнул, словно он хотел улыбнуться, но не стал. Ошарашенный такой переменой в поведении отца Филипп ещё раз кивнул и послушно пошёл за ним.