Пламенные эвкалипты

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Отложив отбивные в сторону, поскольку кусок ему в горло не шел, Вернон отправился к Сэмюэлу Макдугалу. Когда он подошел к похоронной конторе, Сэмюэл как раз подогнал туда катафалк с телом.

— И кто же там у вас? — осведомился Вернон. — Уж не с рудника ли?

Ему не хотелось отвлекаться от главного дела, хотя он искренне надеялся, что это не очередной ребенок с Речной улицы.

— Нет, Вернон, — сказал Сэмюэл. — Это Мелоди Майклс. Сам знаешь, она не доверяла врачам. Предпочитала лечиться своими снадобьями, а вас называла шарлатанами, потому как вы только и умеете, что издеваться над больными. И, как видно, говорила дело, поскольку дожила до преклонных лет, не то что большинство ваших пациентов. — Он усмехнулся, но Вернон не был расположен разделить его «похоронный» юмор. Уж больно он был черный.

Сэмюэл обратил внимание на озабоченность Вернона.

— Последнее время Мелоди всегда крестилась, завидев меня возле своего сада, — прибавил он. — Видно, чувствовала, что ее час близок.

— Ей было девяносто пять, так что немудрено, — заметил Вернон.

Несмотря на дурное расположение духа, он с теплотой вспомнил Мелоди. В Берре она слыла большой чудачкой, имевшей свое непоколебимое мнение обо всем на свете. При всем том для своего возраста она была труженицей каких поискать. И если у большинства обитателей Берры сады были запущенные и высохшие, у Мелоди все зеленело и цвело, потому что в ее саду произрастали главным образом суккуленты да кактусы, которым не требовалось много дождевой влаги. Она очень гордилась, что неплохо разбиралась в растениях, приспособленных к суровому австралийскому климату… и теперь ее было очень жаль.

Мысли Вернона снова обратились к главной цели его визита, и он нахмурился.

— Нужно доставить тело Эбенезера Мэйсона ко мне в смотровую нынче же ночью, — сказал он Сэмюэлу.

— Ночью? Это еще зачем? — Сэмюэл премного удивился столь странной просьбе.

— У меня только что был его сын и потребовал, чтоб я провел вскрытие.

— Чудно, тем более что Эбенезер умер в своей постели. Может, сынок заподозрил что неладное? — полюбопытствовал Сэмюэл.

Вернон насторожился.

— Всего лишь для очистки совести, ведь Эбенезер был еще не стар.

— Не думал, что сынок так о нем печется. Ведь всем известно, за последние годы они почти не разговаривали.

Вернону не хотелось выслушивать домыслы Сэмюэла.

— А по-моему, в глубине души Хит любил отца.

— Но почему бы вам не провести вскрытие в больнице? — спросил Сэмюэл.

— Здесь, конечно, сподручней, да только мне еще надо будет кое-какие бумаги заполнить, — как можно более непринужденно ответил Вернон. — Так вы попросите кого-нибудь из помощников доставить тело Эбенезера ко мне прямо сейчас?

— Да, Гюнтера попрошу, вот только Мелоди завезу. Думаю, Хит Мэйсон не сегодня завтра и ко мне пожалует насчет похорон отца. Мне про то дворецкий Эбенезера говорил, а сынок покамест не объявлялся. Да и не могу я долго держать тело на такой жаре.

— Хит будет здесь завтра, — сказал Вернон, решив рано утром отправиться в Холл. — Он сам мне об этом недавно сказал.

Через час Вернон уже в полном одиночестве возился с телом Эбенезера у себя в смотровой. Его опасения скоро оправдались. Эбенезер скончался от аневризмы аорты в том месте, где она соединяется с сердечной мышцей. Вернон подозревал, что тот принял слишком большую дозу укрепляющего, что и вызвало сильный приток крови в ослабленную артерию; но он был поражен не меньше, выявив у него эрозию глотки и язву верхнего пищеварительного тракта. Печень и почки тоже были в удручающем состоянии, а в мозгу обнаружилась небольшая опухоль. Вернон не верил своим глазам. Неужели к такому могли привести опиат и укрепляющее? Впрочем, ничего другого он и представить себе не мог, потому как не подозревал, что Эбенезер, ко всему прочему, был еще и большой любитель выпить.

Вернон зашил тело Эбенезера и, прихватив бутылку бренди, прошел в кабинет, плюхнулся в кресло и налил себе целый стакан. Когда огненная жидкость обожгла ему горло, он закашлялся и тут же размяк. Потом мысли у него в голове лихорадочно забились, на лице выступила испарина. Он самолично готовил снадобье и опиаты и теперь вспоминал компоненты, которые для этого использовал. Неужели он где-то ошибся? Может, добавил чего лишнего? В состав укрепляющего входил мышьяк, но в малых, безвредных дозах он оказывал лечебное действие. Значит, здесь ошибки быть не могло. Возможно, обратную реакцию вызвало долгое его применение.

— О Боже! — простонал он.

Спустя час, когда помощник Сэмюэла Макдугала вернулся за телом Эбенезера, Вернон чувствовал себя ничуть не лучше, тем более после трех стаканов спиртного. Поскольку он никогда не был замечен в пьянстве, Гюнтер немало удивился, застав его в таком состоянии, и решил, что это у него после вскрытия: наверное, оно было тяжелым.

— Вы в порядке, доктор Мид? — осведомился Гюнтер, погрузив тело Эбенезера на катафалк. На полу смотровой он заметил осколки медицинских пузырьков.

— Что? Да-да, — растерянно проговорил Вернон и, пошатываясь, захлопнул дверь в смотровую.

Гюнтер укатил вместе с катафалком и по возвращении в контору сообщил Сэмюэлу Макдугалу обо всем, что видел. Сэмюэл в тревоге кинулся к Вернону, но дверь в смотровую оказалась заперта. Он постучал и окликнул врача, но ответа не последовало, и он решил, что тот, видно, ушел спать.

На другое утро Вернон чуть свет подался в Мартиндейл-Холл.

Уинстон был удивлен, когда открыл дверь и увидел его.

— Что привело вас в Холл, доктор Мид? — спросил он.

— Хит требовал вскрытия, вот я и привез отчет, — ответил Вернон, проходя в приемную. В отчет он включил далеко не все, что обнаружил, а лишь то, что Хиту следовало знать.

Уинстон обратил внимание на помятый вид врача.

— Вам что, плохо? — спросил он.

— Нет, все хорошо, — резко бросил Вернон. Он почти не сомкнул глаз и большую часть ночи просидел один, подавленный, в погруженном во тьму доме, и потому был как выжатый лимон, но ему хотелось покончить с этим делом раз и навсегда.

Уинстону не терпелось узнать, что Вернон собирался доложить Хиту, но он воздержался от расспросов.

— Мастер Хит завтракает в столовой, сэр, — сообщил Уинстон.

Вернон направился в столовую, откуда доносился запах гренок и вареных яиц.

— Доброе утро, Хит! — сказал Вернон, заметив, что Хит выглядит не лучше его, как будто он тоже провел бессонную ночь.

— Доброе утро, мистер Мид! — ответил Хит. Он полночи не спал, все думал об Эбби Скоттсдейл, а другую половину — как заполучить свое наследство. Он надеялся, что Вернон прибыл с добрыми вестями. — Вы уже провели вскрытие? Не ждал вас так рано.

Вернон собрался с духом.

— Да, Хит. Как я и подозревал, у вашего отца не выдержало сердце.

Хит вздрогнул, потому как и в самом деле ожидал, что Вернон сумеет выискать что-нибудь подозрительное.

— Вы уверены, что только это его и погубило?

— Одного этого уже было довольно. И если это вас утешит, скончался он довольно быстро.

То была правда, но тяжкий груз вины нестерпимо давил на Вернона.

Уинстон остановился в дверях на кухню, чтобы принять у экономки чайник со свежезаваренным чаем и подать его к столу. Он слышал, что сказал Вернон, и они с доктором обменялись многозначительными взглядами.

— Я долго не задержусь, Уинстон, — сказал Вернон, когда дворецкий собрался было налить чаю и ему.

Хит отодвинул стул и, покачиваясь, встал.

— Я был уверен, что та девка, что спала с отцом, так или иначе причастна к его внезапной смерти. Может, она и дала ему что-нибудь такое, что вызвало у него сердечный приступ?

— Нет, Хит, — возразил Вернон, подумав, что, вероятно, он же сам это и сделал.

Ему отчаянно хотелось бежать из Холла, пока чувство вины, возобладав в нем, не вынудило его открыть всю правду.

Хит опустился обратно на стул.

— Я сказал Сэмюэлу Макдугалу, что вы навестите его сегодня, чтобы уладить все с похоронами. На такой жаре нельзя долго держать тело.

Хит кивнул.

— Я заеду к нему… по дороге в Берру нынче же утром, — рассеянно проговорил он. Потому что уже лихорадочно соображал, как теперь быть с Эбби.

Вернон вышел из столовой в сопровождении Уинстона. В передней они снова переглянулись.

— Позвольте полюбопытствовать, неужели хозяин действительно умер от того снадобья? — спросил Уинстон мягким тоном, в котором не было ни намека на обвинение. — Можете быть спокойны, я буду нем как рыба.

— Думаю, он переусердствовал с дозой, это и вызвало аневризму, — сочувственно ответил Вернон. — А ведь я предупреждал его, что это не игрушки, да только он и слышать ничего не хотел.

Уинстон легко мог себе представить, сколь глубоко переживал Вернон свою вину.

— Это не ваша оплошность, — сказал он. Несмотря на преданность Эбенезеру, он знал все его слабости. — Хозяин всегда делал то, что хотел. Не слушал ничьих советов, хотя ему желали только добра.

— А не заметили, Уинстон, может, он принимал еще какие-нибудь лекарства, от другого врача? Дело в том, что его печень и почки были в ужасном состоянии.

Это было маловероятно, поскольку Вернон точно знал, что Эбенезер не обращался к доктору Форбсу, другому врачу в Берре.

— Нет, доктор Мид, не заметил.

— Вы уверены?

— Принимай он что-нибудь еще, я бы непременно знал. — Он не стал говорить, что Эбенезер, если бы ему приспичило, мог проделать все втайне.

— Он много пил, будучи дома?

— Да, почти каждый день, но, как правило, умеренно.

— Он говорил мне, что принимал опиат, который я дал ему для успокоения после всех этих передряг на руднике. Так вот, мне хотелось бы знать, правда это или, может… — Вернон с трудом выговорил свой вопрос. — Или, может, он дал опиат той девице, которую собирался завлечь к себе в постель. — Он не мог избавиться от столь тягостной мысли. Ибо, по его разумению, это было безнравственно.

Уинстону не хотелось выкладывать все начистоту, но он видел, как подавлен Вернон, чувствуя себя виноватым в смерти Эбенезера.

— Насколько мне известно, сам он опиат не принимал, — наконец признался дворецкий. Он не стал говорить, что Эбенезер мог подсыпать его той девице, хотя был в том почти уверен, но, с другой стороны, он отлично понимал, что врач наверняка придет к правильному заключению.

Вернон прекрасно понял, что имел в виду Уинстон, и ему стало по-настоящему больно при мысли, что Эбенезер действительно мог подсыпать опиат девушке. Вместе с тем, однако, он почувствовал и некоторое облегчение, потому как осознал, что причиной его смерти был не опиат. Но мужское снадобье тот принимал по меньшей мере два года подряд. Так неужели содержимое препарата и нанесло столь сильный вред его печени, почкам и глотке? Врач снова принялся перебирать в уме ингредиенты. Это снадобье он приготовлял уже не раз и за пять лет прописывал его только троим пациентам. Вдруг у него кольнуло сердце, и ему опять стало нехорошо. Двое из тех пациентов скончались! Фрэнсис Бидл умер от заражения крови, вызванного осложнениями после аппендицита, но неужели действие снадобья повлекло за собой омертвление тканей и как следствие привело к заражению крови? Фрэнсис умолял его о помощи, после того как женился на молодке. Впрочем, Вернон проверял действие снадобья сперва на себе. А вдруг он случайно напутал с ингредиентами, когда готовил две последние порции? Тогда накануне он здорово намучился со своими пациентами, так неужели причиной роковой ошибки была усталость? Вернон собрался вернуться к себе в кабинет и еще раз все как следует проверить. Он хотел знать правду.

Хит, шатаясь, вышел из дома через заднюю дверь и упал на колени посреди лужайки; его тошнило и от боли в желудке он едва дышал.

— Вам плохо, мастер Хит? — в тревоге подойдя к нему, спросила миссис Хенди. Она подумала, уж не ее ли стряпня сделала с ним такое. — Может, врача вызвать?

— Нет, — злобно бросил Хит.

Он поверить не мог, что Вернон Мид не обнаружил ничего подозрительного во время вскрытия. Он был вконец опустошен. Стоная от отчаяния, поднялся на ноги и пошел обратно в дом. Выпив маленькими глотками воду, которую дала ему миссис Хенди, он направился в курительную с отчетом о вскрытии. И, велев слугам его не беспокоить, захлопнул за собой дверь.

Хит несколько раз просмотрел отчет вдоль и поперек, но, даже невзирая на содержавшиеся в нем премудрости, не нашел ничего, что хотя бы мало-мальски указывало на злой умысел. В отчете было черным по белому написано, что отец его умер от сердечного паралича, вызванного разрывом аорты, которая, как выяснилось, была ослаблена. И обвинять в этом кого бы то ни было не представлялось возможным.

«Как же повезло этой девке!» — снова и снова восклицал Хит. Но главное — как помешать ей вступить в наследство и владение Мартиндейл-Холлом со всеми его сокровищами, сотнями акров фермерских угодий, овцами и крупной рогатой скотиной, ланями, а также домами для работников и прислуги?

Хит откупорил бутылку лучшего виски из запасов Эбенезера, махнул целый стакан и почувствовал, как огненная жидкость растекается по его телу, хотя душевную боль она не уняла. Когда час спустя Уинстон пришел проверить, как там хозяин, он нашел его уже в гостиной совершенно пьяным. Хит прихватил из курительной еще одну бутылку и уже осушил ее почти до дна. Он стоял перед портретом отца, висевшим над камином — главным украшением комнаты.

— Мастер Хит, может, я могу чем-нибудь помочь? — остановившись в дверях, встревоженно спросил Уинстон.

Хит не удостоил его ответом. В одной руке он держал стакан, а в другой бутылку. Ноги у него были широко расставлены, поэтому ему удавалось стоять прямо, не сводя глаз с портрета. Хиту чудилось, будто Эбенезер взирает на него свысока.

— Ну что, смешно тебе, эгоист… скотина? — с презрением пролепетал Хит, вперившись в портрет отца, который, как ему казалось, насмехался над ним.

Уинстон, не знавший о волеизъявлении Эбенезера, не мог взять в толк, отчего Хит так зол.

Вдруг Хит с силой швырнул стаканом в портрет. Стекло разлетелось вдребезги, повредив полотно, и часть осколков отскочили в Хита. Он вскрикнул и, закрыв лицо руками, повалился на пол. Уинстон кинулся к нему.

— Мастер Хит! — с беспокойством проговорил он, увидев, как у Хита между пальцами течет кровь. — Позвольте, я осмотрю ваше лицо! — Он опасался худшего.

Несколько мгновений Хит не шевелился, потом медленно, постанывая, встал. Уинстон разглядел у него на скуле глубокий кровоточащий порез. Лоб его тоже был порезан, но не так сильно — как будто вскользь. Дворецкий вздохнул с облегчением: слава Богу, глаза у Хита остались целы.

Хит, давя ногами осколки, направился к дивану из честерфилдской кожи и, обхватив голову, со стоном рухнул на него.

— Что случилось? — спросила появившаяся в дверях миссис Хенди, заметив поврежденный, в подтеках портрет Эбенезера и разлетевшиеся по полу осколки. Завидев же кровь на полу и на лице Хита, она всплеснула руками.

— Несите таз с водой, тряпки и йод, — велел Уинстон и двинулся по битому стеклу к Хиту, — живей!

Миссис Хенди ушла прочь и через несколько минут вернулась с тазом теплой подсоленной воды, тряпицами и йодом. Уинстон прижал чистый носовой платок к ране на щеке Хита.

— Мне нужно на рудник… — пробормотал Хит, отталкивая руку Уинстона. — Надо им сказать, что отец умер.

— До поры до времени вам никуда нельзя, мастер Хит, — заметил Уинстон.

Внезапно Хит согнулся, и его вырвало — на него самого, на диван и на пол. Уинстон взглянул на миссис Хенди и завел глаза. Эбенезер хоть и был упрям и несговорчив, но дворецкому вдруг стало его очень не хватать.

Эбби переживала странное волнительное чувство накануне встречи с Клементиной Фибл, особенно при виде того, как суетилась прислуга в ожидании ее приезда. Мария с Эльзой усердно все начищали и полировали, потом принялись расставлять свежесрезанные цветы, которые принес из сада Фрэнк Фокс. Сабу хлопотал в кухне, готовя салат из холодного цыпленка с фруктами и взбитыми сливками. Сибил тоже старательно наводила красоту, облачившись в довершение всего в дивное сине-белое платье, выглядевшее по-летнему свежим. А шею она украсила сине-белыми бусами. Когда же Сибил спустилась вниз и увидела Эбби все в том же, ее единственном платье, то пришла в смятение.

— Вы такая красивая, миссис Хокер! — сказала Эбби, невольно восхищаясь ею.

— Хотелось бы сказать то же самое и о тебе, — ответила Сибил.

Улыбка сползла с лица Эбби, и Сибил поняла, что ее слова задели девушку за живое.

— У меня же больше ничего нет, — Эбби в смущении оглядела себя. — Но я могу не показываться на глаза, если желаете.

— Нет, не желаю, — мягко сказала Сибил. — У меня наверняка кое-что для тебя найдется. — Она вспомнила о платье, которое стало ей тесно еще в прошлом году. — Впрочем, белье тебе тоже не мешает обновить, да и много чего еще, так что ступай-ка в лавку к Дорис. Хоть у нее нет ничего особенного, да и выбор небогат, но и то, что есть, вполне сгодится, пока не съездим тебе за обновками в Клэр.

Эбби стеснялась идти в фермерскую лавку, хотя Джек ей разрешил, потому что не хотела залезать в долги, которые могла бы не оплатить. С другой же стороны, ей не хотелось ставить в неудобное положение Сибил и Джека.

Сибил заметила ее замешательство.

— Я дам тебе записку для Дорис, — сказала она и направилась к бюро в углу гостиной, собираясь черкнуть пару строк. После чего сложила записку и передала ее Эбби. — Ступай в лавку, а я пока найду для тебя подходящее платье.

Эбби поблагодарила ее и не мешкая отправилась в лавку к Дорис Хьюберт.

Подойдя к лавке, Эбби увидела хлопотавшую там женщину — та расставляла товары по полкам и составляла список припасов, которые следовало пополнить.

— Доброе утро! Вы миссис Хьюберт? — робко спросила Эбби через открытую дверь.

Дорис оторвалась от дел.

— Да, она самая. Утро доброе! — Она оглядела Эбби с головы до ног. — А вы, похоже, компаньонка миссис Хокер. Джек предупреждал, что вы должны заглянуть.

— Да, я Эбби Скоттсдейл.

— Заходите, — пригласила Дорис. — Чем могу?..

— Миссис Хокер просила передать вам вот это, — сказала Эбби, протягивая записку Дорис — маленькой круглолицей жизнерадостной женщине в кудряшках, с живыми синими глазами.

Дорис прочла записку.

— Все ясно, — сказала она. — Сейчас поглядим, что я могу для вас сделать.

Она принялась доставать из коробок нижнее белье с чулками, то и дело прикидывая на глазок размеры Эбби. Подобрала она и пару туфель, тут же заставив Эбби их примерить.

— Хоть и простоваты, зато практичны и удобны, — пояснила Дорис. — А ежели угодно чего помоднее, за этим в город поезжайте.

Затем она принесла разные туалетные принадлежности, включая мыло. Ну и в довершение всего подобрала расческу, гребешок и ленты.

Эбби неотрывно наблюдала за нею. Еще никогда в жизни у нее не было столько обновок.

— Погодите, миссис Хьюберт, все это, конечно, очень мило, но мне не хотелось бы набирать на слишком большую сумму.

Она чувствовала, что должна предупредить об этом, тем более что жалованье, которое назначил ей Джек, было совсем небольшим.

— Не берите в голову, Эбби, миссис Хокер просила записать все на ее счет. А это уже забота ее сына.

Эбби удивилась и смешалась.

— Мне не стоило вас так утруждать, — сказала она.

— С чего это вдруг?

— По-моему, это несправедливо. Мистер Хокер говорил, что я могу все записать на свой счет.

— Что ж, конечно, можете. Но я обязана исполнять указания миссис Хокер.

— Тогда дайте мне, пожалуйста, только самое необходимое. А уж без лент и чулок я как-нибудь обойдусь.

— Никак нельзя, Эбби. Верно вам говорю. Вы же компаньонка миссис Хокер, а стало быть, вам придется сопровождать ее в город, так ведь?

— Да… наверное, — согласилась Эбби.

— Потом, она принимает гостей в Бангари, так что вы должны выглядеть подобающим образом.

Эбби понимала — Дорис права. К тому же ей не хотелось подвести Хокеров.

Скоро выяснилось, что Дорис любит почесать языком и очень любопытна. Эбби пришлось сказать, что она спешит и ей уже пора и честь знать.

— Мистер и миссис Хокер ожидают к обеду Клементину Фибл, а мне еще нужно подготовиться, — объяснила она. — А вы знакомы с мисс Фибл? — спросила Эбби, когда Дорис складывала ее покупки в коробку.

— Видела пару раз, да только мы с ней не сдружились, — неуверенно сказала Дорис и осеклась. — По мне, так она не очень порядочная.

— С чего вы взяли? — удивилась Эбби. — Она что, не очень воспитанная?

— Воспитанная? — сказала Дорис, удивившись такому вопросу. — Я не знаю никого, кто мог бы назвать ее воспитанной. Не стану отрицать, она становится хорошенькой, точнее, милой, когда хочет обратить на себя внимание, особенно мужчин. А чтоб была воспитанная, не скажу. Конечно, не ведьма какая-нибудь. Не хочу наговаривать, да только уж больно она настырная.

— О! — проговорила Эбби, жалея Джека. Потому как считала, что он заслуживает много лучшего.

— Только я ничего вам не говорила, — тут же спохватилась Дорис. — Обещайте не передавать миссис Хокер то, что я сказала. Ежели Клементина и дальше будет гнуть свою линию, то в один прекрасный день, как пить дать, станет снохой Сибил.

— Да нет, ну что вы! — удивилась Эбби. — Миссис Хокер даже не смогла описать мне Клементину. Она сказала — я сама, мол, все увижу.

— Интересно будет послушать ваше мнение, — заметила Дорис. — Заглядывайте в любое время.

— Непременно, — обещала Эбби. — И спасибо за помощь.

— Ради этого здесь и сижу, — сказала Дорис, возвращаясь к своим делам.

К тому времени, когда Эбби вернулась в дом, Сибил успела подобрать ей простенькое платьице. По крайней мере, оно казалось ей простеньким. А Эбби сочла его просто восхитительным. Оно было кремового цвета, с кружевными оборками и широким поясом на талии, подчеркивавшим ее изящную фигуру. Кроме того, платье было с коротким рукавом, что для жаркой поры годилось как нельзя лучше.

— Это платье слишком хорошо для временного пользования, — проговорила она. — Что, если я его случайно замараю?

— Нет, Эбби, не для временного, — сказала Сибил. — Я его дарю тебе. Моя талия уже никогда не станет прежней. А завтра или послезавтра мы съездим в город к портнихе и закажем тебе еще несколько штук. Чтобы они были у тебя разные.

У Эбби на глазах навернулись слезы.

— Что с тобой, голубушка? — спросила Сибил.

Эбби не нашлась, что ответить, поскольку не верила, что все это происходит наяву. Еще никогда у нее не было ничего столь прекрасного.

— Я… — Эбби приложила платье к груди. — Спасибо! — только и смогла вымолвить она.

Сибил все сразу поняла, тем более что Эбби смотрела на него так, будто это было дорогущее бальное платье.

— Это старье не стоит того, чтобы так уж им восхищаться, — заметила она, чувствуя некоторую неловкость перед изумленной Эбби. — А теперь показывай, что подобрала тебе Дорис.

Эбби выложила то, что было у нее в коробке.

— Но я не хочу, чтобы вы или ваш сын за все это платили, — сказала она. — Вы и так слишком добры ко мне.

— Это, Эбби, моя забота, чтобы компаньонка у меня выглядела прилично, — сказала Сибил. — Потом, мне нравится тебя наряжать. А сыну надо, чтобы я не скучала, верно?

Эбби хотела было сказать, что не привыкла к благотворительным подаркам, но смолчала.

— Беги скорей переодеваться, — взглянув на часы, велела Сибил. — Тебе еще нужно успеть причесаться — Клементина будет здесь с минуты на минуту. А по ней, чтоб ты знала, можно часы сверять.

Нарядившись в платье Сибил, тщательно расчесав волосы и убрав их лентой, Эбби почувствовала себя принцессой. Она не могла наглядеться на себя в зеркало. Затем она спустилась вниз и с волнением стала ждать встречи с Клементиной.

— Прекрасно выглядишь, Эбби! — сказала Сибил, когда они двинулись по коридору проверить, готов ли обед.

Эбби радостно улыбнулась, еще раз поймав свое отражение в зеркале, мимо которого проходила. Она надеялась, что Джек заметит произошедшую с ней перемену, и тут же принялась корить себя за это.

Ровно в половине первого к дому подкатила коляска Клементины. Эбби наблюдала за нею в окно гостиной.

— Вот и ваша гостья пожаловала, миссис Хокер, — сообщила она Сибил.

— Я же говорила, она никогда не опаздывает, — сказала Сибил, глянув на часы в гостиной.

Эбби смотрела, как Клементина плавно скользит по дорожке к дому, пристально озираясь вокруг, словно инспектор по недвижимости. Светлые волосы Клементины были завиты и убраны заколкой-брошью. Бледно-розовое платье оттеняло ее светлую кожу, розовые щеки и губы. И Эбби вдруг почувствовала себя жалкой простушкой в сравнении с нею.

Эльза открыла парадную дверь.

— Добрый день, мисс Фибл, — сказала она, приветствуя Клементину. Та в ответ едва удостоила ее кивком. — Миссис Хокер в гостиной, — прибавила девочка-служанка.

Сибил ждала Клементину, когда та вошла в комнату.

— День добрый, голубушка! — сказала она в знак приветствия.

— Добрый день, Сибил! — ответила Клементина приятным бархатистым голосом, взяла ее за руки и поцеловала в обе щеки, едва касаясь их губами. — Как поживаете?

— Замечательно. А что у вас произошло новенького с тех пор, как мы виделись в последний раз?

— Все в магазине хлопочу, — устало произнесла Клементина. — И я так рада, что вырвалась на пару часиков, пусть даже и ехать сюда пришлось в такую жарищу.

— Вот и хорошо, что приехали проведать нас, — сказала Сибил.

— Ну, иначе я вряд ли увидела бы Джека, — чуть ли не посетовала Клементина. — У него всегда столько дел на ферме, что в городе он почти не бывает.

Эбби уловила в ее тоне недовольство, и на ум ей тут же пришли слова Дорис.

Эбби тихонько стояла возле кресла, в котором обыкновенно сидела Сибил, и довольствовалась тем, что до поры оставалась в тени. Она внимательно наблюдала за Клементиной, и ей казалось, что каждое ее слово, каждый жест были просчитаны. Но зачем, она не понимала. Хотя, в общем, Клементина и в самом деле была довольно хорошенькая, несмотря на слегка заостренный нос, придававший резкости ее лицу.

— Я велю Эльзе принести нам чего-нибудь прохладительного, — сказала Сибил. — Надеюсь, Сабу приготовил свежий лимонад.

— Благодарю, — ответствовала Клементина, — а то я в пути почти изжарилась.

Пока Сибил распоряжалась насчет напитков, Клементина с любопытством разглядывала Эбби.

— Клементина, позволь представить тебе Эбби, — сказала Сибил. — Эбби, это мисс Клементина Фибл.

— Рада знакомству. — Эбби улыбнулась.

— Эбби? — произнесла Клементина, сощурив глаза и бросив на нее оценивающий взгляд.

Эбби почти угадала ее мысли. Клементина скорее всего решила, что это новая служанка.

— Эбби моя компаньонка, — объяснила Сибил. — Она из Берры, — тут же прибавила она, предупреждая вопрос Клементины, поскольку та ее прежде не видела.

— О! — произнесла Клементина, и ее любопытство растаяло быстрее, чем лед в жаркий день. — В Берре я никого не знаю. — Она повернулась к окну. — Какой милый у вас сад, Сибил! Я восхищалась еще на подъезде к дому.

Эбби с облегчением вздохнула, когда Клементина сказала, что никого не знает в Берре. Стало быть, она вряд ли узнает и о том, что Эбби еще недавно жила в землянке. А Эбби уж точно не станет откровенничать с нею по своей воле.

Тут вошла Эльза с лимонадом на подносе. Сибил передала один стакан Клементине, а другой Эбби.

— Фрэнк Фокс отменный садовник, — сказала она, беря стакан и себе.

— Несомненно, — согласилась Клементина, любуясь вазой с цветами на приставном столике возле дивана.

— Хотя без помощников ему не обойтись, — прибавила Сибил. — В одиночку тут уже не управиться.

— Мне ли не знать, — сказала Клементина. — А я себе в помощницы так никого и не нашла. Мужчины-то забрали своих жен в Квинсленд, там же у них золотая лихорадка. Ну а что новенького в Бангари? — Она присела на диван, еще раз бросив мимолетный взгляд на Эбби.

— Ничего особенного, — ответила Сибил, усаживаясь в кресло, возле которого стояла Эбби. — Если не считать овец, ягнят, мух да пыли, ничего примечательного у нас не случилось. — Она посмотрела на Эбби и мило ей улыбнулась. Она хотела было рассказать, как славно они вчера вечером играли в карты, но поняла, что Клементина вряд ли оценит ее порыв к сближению с прислугой.

Эбби решила скрасить разговор, напомнив о том, что недавно привнесло какое-никакое разнообразие в их будничность.

— А мы вчера вечером замечательно поиграли в «веришь — не веришь», правда? — простодушно сказала она.

Клементина воззрилась на нее с удивлением, а Сибил вздрогнула.

— «Веришь — не веришь»? Это еще что за забава?

— Это карточная игра, Эбби меня научила, — поспешно вставила Сибил в надежде, что Клементина не станет больше говорить об этом.

— У мистера Хокера получалось отлично, да и у остальных тоже, — прибавила Эбби.

— У остальных? — снова удивилась Клементина. — У вас что же, были гости?

— Нет, — испуганно ответила Сибил.

— Я имела в виду Сабу и Эльзу с Марией, — пояснила Эбби.

— Слуг?! — Клементина бросила изумленный взгляд на Сибил. — У вас здесь, как видно, и впрямь тоска смертная! — заметила она.

Эбби поняла, что поставила Сибил в неловкое положение, заметив, как она смутилась. По глазам Клементины Эбби стало ясно, что бедная Сибил непременно станет объектом пересудов в городе.

— А где Джек? — чуть ли не с укором спросила Клементина. — Я-то надеялась, он будет меня встречать.

— Он отправился рано утром проверить новорожденных ягнят, — сказала Сибил с облегчением, когда разговор перешел на другую тему. — Вот-вот должен подойти. Перед его уходом я напомнила ему, что ты будешь у нас к обеду.

— Ему что, надо все напоминать? — удивилась Клементина. На сей раз она и не пыталась скрыть свое неудовольствие.

На сей раз Сибил забеспокоилась не на шутку, чувствуя, как рушится ее репутация замечательной хозяйки; мысли у нее путались.

— Он… чудесный сын, и я нежно его люблю, хоть он, как всякий мужчина, и не без недостатков, Клементина, — пытаясь отшутиться, сказала Сибил.

Клементина как будто слегка обиделась.

— Как печально, если он все же забыл обо мне, — вздохнула она.

— Не переживай, он будет здесь с минуты на минуту, — заверила ее Сибил. — А пока расскажи, что новенького в городе.

Покуда они вдвоем перемывали косточки разным знакомым и незнакомым в городе, Эбби выскользнула из гостиной и направилась в кухню. Она поверить не могла, что ей хватило двух-трех слов, чтобы огорчить Сибил, и на душе у нее кошки скребли.

— Что с тобой? — спросил Сабу, глядя на ее нахмуренное лицо.

— Ничего, — проговорила Эбби, стараясь избегать его взгляда. Она все еще робела перед ним. — Пойду прогуляюсь.

— А я собрался уже подавать обед, — заметил повар.

— Мне есть совсем не хочется, — ответила Эбби.

И, чтобы ее никто не заметил, прошмыгнула в заднюю дверь, а потом через калитку — на боковую подъездную дорожку рядом с домом. Дальше она двинулась не к домикам стригалей и садовым сараям, а в другую сторону. Проходя мимо лавки, она увидела, что дверь там была открыта, но Дорис нигде не заметила. Эбби вздохнула с облегчением, потому как у нее не было ни малейшего желания обсуждать Клементину. Затем она направилась по дорожке к въездным воротам.

Эбби брела медленно, понурив голову, ни на что не обращая внимания.

— Здравствуйте вам! — услышала она, как ее весело окликнули.

Она обернулась и увидела человека, вышедшего из-за кузницы со стороны конюшен. Он был средних лет, с чуть тронутыми сединой волосами и жизнерадостным лицом.

— Здравствуйте! — произнесла в ответ Эбби. Она гадала, кто же это такой.

— Кажется, мы с вами не знакомы, — сказал он. — Я отец Куинлан, впрочем, можете звать меня Джоном или отцом Джоном, если угодно, — улыбнулся он, подходя ближе и протягивая ей руку.

— А я Абигайл Скоттсдейл, но, пожалуйста, зовите меня просто Эбби. — Она взглянула на его сорочку и заметила, что на ней нет воротника.

— Элиас сказал, у хозяйки появилась компаньонка. Полагаю, это вы и есть.

— Совершенно верно.

— Скверное дело, когда приходится кому-то платить за компанию, как думаете?

Его замечание было столь очевидно, что, невзирая на мрачное настроение, Эбби невольно улыбнулась.

— Нечто подобное говаривал и мой отец, — сказала она, поймав себя на том, что теперь может вспоминать прошлое скорее с любовью и нежностью, чем с глубокой, неодолимой тоской.

— По крайней мере, вы улыбаетесь, — ответил святой отец. Он обратил внимание на ее удрученный вид. — А если серьезно, миссис Хокер ужас как скучала с тех пор, как перебралась сюда, и я рад, что у нее появилась компаньонка, тем более такая хорошенькая.

Эбби заметила веселые искорки в глазах святого отца.

— Вы мне льстите, — сказала она. И он рассмеялся.

— Откуда же вы родом, мисс? — полюбопытствовал он.

— Из Слайго. А вы? — спросила Эбби.

— Коренной дублинец, — сказал отец Куинлан.

Он стоял довольно близко к Эбби, настолько близко, что она могла различить лопнувшие мельчайшие сосуды на кончике его носа и ощутить запах спиртного, исходивший от его дыхания. Она с младых ногтей понасмотрелась на горьких пьяниц и поняла, что отец Куинлан один из них.

— Вы еще не были в церкви Святого Михаила? — спросил он.

— Нет, — призналась Эбби. — Еще нет.

— Тогда идемте, я сам вам все покажу, — предложил святой отец.

Эбби услышала в его голосе мольбу. И очень обрадовалась такому предложению: ей было любопытно посмотреть на церковь, а с другой стороны, хотелось отвлечься от невеселых мыслей.

— Надеюсь, вы придете завтра на литургию? — уже серьезно прибавил священник.

— Да… наверно, — сказала Эбби. Она еще не думала об этом, но все же решила согласиться.

— Католичка вы или нет, без разницы. Ко мне всякие ходят, не только местные работники, но и стригали, и фермеры со всей округи, за много миль отсюда. Так им нет надобности наведываться в церковь Святого Варнавы в Клэр. Ведь путь туда неблизкий, а дороги просто ужас.

— Меня крестили католичкой, — сказала Эбби. Она с отцом время от времени ходила на службу в Берре, но сейчас не хотела в этом признаваться. А когда они жили у тетушки в Ирландии, та следила, чтобы каждый из них ходил в церковь регулярно.

— Замечательно! Церковь нашу построили из камня, добытого по соседству, а на кровельную дранку пошла волокнистая кора со здешних деревьев. А освятил ее епископ Шорт восьмого ноября одна тысяча восемьсот шестьдесят четвертого года. Я же прибыл сюда чуть погодя.

— А чем вы занимаетесь, когда не служите в церкви? — поинтересовалась Эбби, полагая, что, даже если он служит каждое утро, а это было маловероятно, у него все равно должно быть много свободного времени. К тому же исповедь обыкновенно проходила раз в неделю, главным образом по субботам.

— Да разное поделываю, по хозяйству здешним помогаю. Даже овец стричь приходится, ежели у них там рук не хватает.

— Мистер Хокер говорил, будто иной раз вы и соседям помогаете.

— Бывает, езжу и по соседним фермам.

Они уже подошли к церкви, отец Куинлан открыл Эбби дверь, и она вошла в прохладное помещение. Церковь Святого Михаила выглядела, как и любая другая: ряды скамей с подушечками спереди для преклонения колеи. Но внимание Эбби привлекли витражи. Один, огромный, возвышался над алтарем, а другой, поменьше, — в задней части церкви.

Заметив, с каким восторгом Эбби их разглядывает, отец Куинлан улыбнулся.

— Витражи изготовили отец с сыном из Пенуортэма. Они прекрасны, не правда ли?

— Да, просто замечательные!

Проходящий сквозь них солнечный свет отбрасывал яркие сине-красные блики на близстоящие скамьи.

Эбби заметила, что отец Куинлан пристально ее рассматривает, и смутилась.

— Что с вами, святой отец?

— Вы такая очаровательная девушка, а еще не замужем, — проговорил он.

При этих словах на глазах у Эбби появились слезы. После всего, что с нею произошло за последние дни, чувства ее хлынули через край.

— Вот так так! — проговорил отец Куинлан, подводя ее к скамье. — Присядьте-ка, голубушка!

— Простите, — пробормотала Эбби, беря у него платок, чтобы утереть слезы.

— Скажите, что вас печалит, дитя. Даже если я не сумею вам помочь, если вы откроете мне свои горести, на душе у вас станет легче.

Сокровенная обстановка церкви располагала к чистосердечности, равно как сочувствие на лице и в голосе отца Куинлана, и Эбби тут же поведала ему историю своей жизни, всю без утайки; рассказала она и о венчании с Эбенезером, и о том, как повстречала в Клэр Джека с Сибил, когда упала без чувств у порога конторы по найму. Она не колеблясь открыла свою душу. Джон Куинлан слушал ее молча.

Эбби время от времени хлюпала носом и утиралась платком, но, когда она подошла к концу своей исповеди, ей стало легче.

— Спасибо, что выслушали меня, святой отец. Не знаю, что вы теперь обо мне думаете, тем более что мы впервые встретились с вами лишь несколько минут назад.

— Я здесь, чтобы заниматься делами Божьими, и утешение прихожан к ним тоже относится, — ответствовал отец Джон. — И помните, сколь бы тяжек ни был ваш груз, Господь всегда услышит вас и одарит милостью своей.

— Я так скучаю по отцу, — призналась Эбби. — Мне так одиноко.

— Вы не одиноки, дитя мое. Запомните это. Господь всегда с вами, он направляет вас и защищает. Он, сдается мне, и привел вас в Клэр, где вы и повстречали Джека и его матушку.

— Вы так считаете? — спросила Эбби. А она-то думала, что это простое совпадение.

— Ну, разумеется. Вы там, куда вас направил Господь. А теперь вам надобно глотнуть чего-нибудь укрепляющего. — Он встал, направился к алтарю и извлек из-за кафедры бутылку.

Эбби глазам своим не поверила, особенно когда он взял с алтаря небольшой потир, куда, как она поняла, собирался переливать содержимое бутылки.

— Наверно, не стоит, — сказала Эбби. Ей казалось, что пить из святого потира кощунство.

— Ерунда. После всего, что вы пережили, вам полагается добрая порция успокоительного.

Эбби все еще сомневалась в справедливости его слов, но все же приняла священную чашу и пригубила вина.

— Лучше? — спросил святой отец, хлебнув прямо из бутылки.

— Да, благодарю, — сказала Эбби, изумленная его поведением в церкви.

— Полагаю, раз вы компаньонка миссис Хокер, она должна уже вас хватиться.

— Не думаю. Сейчас она коротает время в компании с Клементиной Фибл, — заметила Эбби. — Я собиралась прогуляться и тут повстречала вас, ну а теперь пойду дальше. — Она поднялась.

— А я схожу проверю ягнят, — сказал отец Джон, еще раз изрядно хлебнув из бутылки, перед тем как водрузить ее на прежнее место. — Может, сходим на пару?

— Я с удовольствием, — с благодарной улыбкой ответила Эбби.

И они вдвоем вышли из церкви.