Пламенные эвкалипты

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Перед сном Эбби решила прогуляться, поскольку снова накатила дурнота. Стоял приятный теплый вечер, и она медленно шла по саду, глубоко дыша, чтобы утихомирить приступы тошноты. Джек все еще не вернулся из Анамы, хотя Эбби предполагала, что по дороге домой он мог просто завернуть к своим ненаглядным баранам. Ей было жаль его — он наверняка очень устал.

Эбби нерешительно посмотрела в сторону паддока, где содержались бараны. На время их разместили вместе с недавно родившими овцами, как раз позади навесов для стрижки. Джека там не было… там вообще никого не было видно. Эбби решила, что Эрни и Уилбур снова пасут овец где-то в буше, а Элиас — его она не видела с самого утра. В домике за паддоками она увидела свет, наверное, Фред Раундтри устраивался на ночь, чтобы насладиться сном в настоящей постели, после нескольких дней, проведенных в дороге. Он собирался вернуться в Труро на следующее утро. Хороший человек — Эбби уже знала, что у него пятеро сыновей и одна дочка. За ланчем он много рассказывал о своей ферме близ Труро. Там он разводил овец породы рамбулье и меринос. Джек был у него на ферме, когда покупал баранов, и рассказывал, что это чудесное место.

Стоя возле изгороди, Эбби жадно прислушивалась к звукам ночного буша. Бесконечные небеса были прекрасны — белые завитки облаков скользили по пламенеющему розовому и оранжевому фону. Восхитительная декорация для величественных голубых эвкалиптов! Сверчки и цикады стрекотали на каменистой земле, хохотали и захлебывались в кустах кукабарры. Все вокруг дышало миром и покоем, и это должно было бы вселить в душу девушки гармонию — однако она была смущена и растеряна. Что-то было не так. Эбби одолевали ужасные предчувствия — настолько ужасные, что она старалась о них не думать. Она похоронила их там, где они причиняли больше всего боли — в сердце.

Клементина хотела поговорить с Эбби и попытаться вытянуть из нее кое-какую информацию об Эбенезере Мэйсоне, однако Эбби, вернувшись после разговора с Сабу, выглядела такой рассеянной и отрешенной, что едва замечала окружающих, даже саму Сибил. Клементина не знала, что Эбби только что вновь было дурно, но Сибил явно о чем-то догадывалась. Догадывалась она и о возможных причинах, но молилась, чтобы это было ошибкой.

Когда Эбби ушла прогуляться, Клементина вышла в сад и побежала к задним воротам, чтобы посмотреть, куда направляется Эбби. Увидев, что Эбби идет к навесам для стрижки, Клементина заподозрила, что девушка хочет встретиться с Джеком и провести с ним немного времени наедине. Сгорая от ревности, она последовала за Эбби, держась на некотором расстоянии.

Вместо того чтобы зайти под навесы, Эбби обошла их — она сомневалась, что ее взбудораженный желудок вынесет ядреный запах загонов. Клементина же забежала внутрь и теперь следила за Эбби сквозь щели между досками. Запах она тоже находила отвратительным, однако готова была потерпеть — лишь бы узнать, изменяет ей Джек или нет. Кроме того, если у Джека и Эбби и в самом деле назначено свидание, то отсюда, из загона, все будет не только прекрасно видно, но и слышно.

Эбби разглядывала баранов, когда заметила шляпу Джека, лежавшую на земле неподалеку от паддока, возле изгороди. Возможно, он поднялся на вышку над изгородью, и ветер просто сдул ее с головы. Нехорошо, если ее сжуют бараны. Судя по всему, они хладнокровно и невозмутимо воспринимали в качестве пищи все, что попадалось им на пути — будь то толстые стебли бурьяна или сухие сучья деревьев.

Эбби была свидетельницей того, как Наполеон без разбега едва не снес своими рогами перегородку в загоне, поэтому сочла неразумным лезть в паддок за шляпой. Она прошлась вдоль изгороди, подобрала длинную тонкую ветку и попыталась подцепить ею шляпу — безрезультатно.

— Проклятие! — пробормотала девушка, когда ветка сломалась.

Она не спускала глаз с баранов, которые неторопливо и степенно перемещались по загону в поисках свежей травы. Джек уже высыпал им несколько бушелей свежей люцерны, однако с ней новички успели справиться. Поскольку сейчас все бараны находились у дальней изгороди, Эбби решила рискнуть и спасти шляпу. Она знала: если оставить ее лежать на земле, завтра от нее останутся лишь лоскуты… если она вообще не исчезнет в желудках собратьев Наполеона.

А вдруг они от этого заболеют? Эбби очень боялась лезть в загон, но и мысль о том, что Наполеон и остальные бараны заболеют и погибнут, была невыносима. Надо хотя бы попытаться — иначе она никогда не простит себе этого.

Клементина наблюдала за тем, как Эбби открывает ворота изгороди. Что она делает?..

Эбби аккуратно прикрыла створку ворот и медленно двинулась к шляпе, настороженно глядя на баранов. Те паслись ярдах в пятидесяти от нее и, похоже, не обращали на нее никакого внимания. До шляпы было ярдов двадцать, и Эбби наконец добралась до нее и подняла с земли. В этот момент один из баранов поднял голову и повернул в ее сторону. Эбби замерла на месте.

Клементина наблюдала, вне себя от удивления и испуга. Она не могла поверить, что Эбби сунулась в паддок — если один из баранов боднет ее со всей силы, она наверняка погибнет. Клементину снедала ревность, поэтому, с одной стороны, подобная перспектива выглядела довольно заманчиво, но с другой, ей вовсе не хотелось становиться свидетельницей такого ужасного события… и как бы она ни ревновала, но Эбби зла не желала.

Эбби смотрела на барана, не решаясь двинуться с места. Она подумала, что, если он побежит к ней, она кинется к воротам со всех ног. Пытаясь прикинуть, сколько времени у нее займет добежать до ворот и какую скорость способен развить рассерженный баран, Эбби больше всего боялась, что от страха у нее откажут ноги.

Баран не двигался, но глаз с Эбби не сводил. Эбби начала маленькими шажочками пробираться вдоль ограды к воротам, стараясь не делать резких движений. Она даже дыхание затаила. Волна тошноты вновь подкатила к горлу, но Эбби усилием воли проглотила противный комок в горле. К сожалению, широкие юбки не позволяли ей перелезть через изгородь, а подлезть под нее было невозможно.

Взгляд Клементины метался от Эбби к баранам. Она сомневалась, что Эбби сможет достаточно быстро преодолеть изгородь…

Внезапно еще один баран заинтересовался Эбби. Он сделал несколько шагов, и девушка вновь застыла на месте. Она молилась про себя, чтобы это не был Наполеон — ведь Фред говорил, что он та еще бестия, раздражительная и вспыльчивая… да Эбби и сама в этом уже убедилась.

Иди же, Эбби… иди…

Она твердила это себе, но ноги ее не слушались.

— Беги! — прошептала в загоне Клементина.

Баран опустил лобастую голову и принялся меланхолично жевать. Сердце Эбби билось так, словно хотело выпрыгнуть из груди, но она заставила себя успокоиться. «Я должна вести себя совершенно естественно», — уговаривала она себя, поворачиваясь спиной к животным. Подошла к воротам, все время отчаянно прислушиваясь, не раздастся ли топот несущихся за ней животных. Два десятка шагов показались ей милями, ноги гудели от напряжения. Уже возле ворот Эбби почувствовала звенящую пустоту в голове и испугалась, что сейчас упадет в обморок. Выскочив за ограду и закрыв ворота, она прислонилась к ним со вздохом облегчения. Бараны так и не двинулись с места — стояли и смотрели на нее.

Клементина тоже вздохнула с облегчением. С одной стороны, она была рада за Эбби, с другой — продолжала ревновать и завидовать вечному везению девушки. Тем временем Эбби направилась к дому, даже не оглядываясь. Единственное, чего ей хотелось, — оказаться побыстрее в безопасном покое собственной спальни.

Клементина вышла из загона и медленно пошла вдоль изгороди паддока. Ревность снова начала терзать ее. Такое впечатление, будто эта Эбби никогда не совершает плохих поступков, и все ее обожают! Готовит вкусно. Помогает при родах. Ночь напролет сидит с больной собакой. Ездит верхом. Папе помогла… Нет, за это Клементина была искренне ей благодарна, но ведь Джек тоже проникся к Эбби теплыми чувствами! Хоть бы она допустила промах! Любой, пусть малюсенький…

А что было бы, если бы она забыла запереть ворота паддока? Клементина задумчиво посмотрела на шляпу Джека, которую Эбби оставила на столбике изгороди. Тогда бы они тоже восхищались ею? Идея промелькнула у Клементины в голове, заставила губы изогнуться в улыбке. Несколько мгновений спустя Клементина уже торопилась к дому.

Утром Эбби встала совершенно разбитой. Чувствовала она себя еще хуже, чем вчера. Тошнота накатывала волнами, и она снова очень захотела крепкого сладкого чая. Одевшись, Эбби спустилась в кухню, где и обнаружила Сибил и Сабу. Сибил поджаривала тосты, повар готовил яичницу. Эбби замерла на пороге, глядя на эту парочку с открытым ртом. Они не только мирно готовили завтрак, но еще и болтали при этом так по-дружески, словно и не скандалили вчера вечером.

— Доброе утро! — приветствовала девушку Сибил. Она заметила, что Эбби неважно выглядит.

— Доброе утро! — буркнул и Сабу. На лице его читались и смущение, и какая-то странная покорность — это удивило Эбби.

— Доброе утро! — отвечала она. — Мистер Хокер уже вернулся домой? — Она покачала головой, когда Сибил хотела налить ей в чай молока, вместо этого положив в чашку несколько ложек сахара. На яичницу она даже смотреть не могла, и потому весь ее завтрак состоял из сухариков.

— Да, уже совсем поздно, — кивнула Сибил. — Ты все еще плохо себя чувствуешь, Эбби?

— Да, немного.

Эбби была рада, что Джек вернулся домой поздно, а значит, не успел побеседовать с Сабу. Таким образом, у повара еще было время, чтобы самому рассказать правду и насчет того, почему он не любит готовить во время своих постов, и насчет того, что отсылает деньги своей семье в Индию. Эбби не сомневалась, что Джек поймет Сабу.

В этот момент Джек вошел в кухню в сопровождении Клементины и Ральфа.

— Доброе утро! — устало сказал он, почти не обратив внимания на то, что Сибил и Сабу готовят завтрак в четыре руки.

— Доброе утро всем! — прощебетала Клементина.

Ральф выглядел намного бодрее и здоровее, что и объясняло настроение его дочери.

— Я хочу поговорить с тобой, Сабу! — довольно жестко заявил Джек.

Сабу не ответил. Он склонил голову и был, казалось, всецело поглощен тем, что делал.

— Мы с Сабу поговорили и пришли к некоторому соглашению! — поспешно сказала Сибил сыну. Она буквально сияла от радости, но Джек этого не замечал.

Сабу всю ночь размышлял над тем, что сказала ему Эбби. Он по-прежнему не мог заставить себя рассказать Джеку правду о своей семье в Индии… Однако слова Эбби о том, что она собирается перестроить его любимую кухню, заставили Сабу наступить на горло собственной гордости и признаться во всем, что касалось готовки в постные дни, Сибил. Она прекрасно его поняла, потому что знала, каким волчьим аппетитом славится ее повар. Однако больше всего ее тронуло то, что Сабу ей доверился. Сибил объявила, что и сама будет учиться готовить, и Сабу освободит от части его обязанностей в постные дни. Такое благородство удивило Сабу, и наполнило его душу благодарностью. Кроме того, Сибил пообещала ничего на кухне не трогать и не выбрасывать…

Джек понимал, что его мать, как всегда, защищает повара, но больше не собирался с этим мириться.

— Слишком поздно, мама! — строго сказал он.

Сибил начала было спорить, но в этот момент Элиас постучал в заднюю дверь и стал громко звать Джека. Встревоженный его тоном, Джек кинулся к дверям. На кухне все замолчали, прислушиваясь к их разговору. Элиас торопливо рассказывал Джеку, что бараны сбежали из паддока.

— Что?! — встревоженно воскликнул Джек.

— Я поймал троих, с помощью Фреда Раундтри и собак, но остальные пропали. Мы нигде не можем их найти.

— А Наполеона нашли?

— Нет.

Элиас не знал, как выглядит Наполеон, но Фред говорил ему, что самого лучшего барана среди пойманных не было.

— Но как они могли удрать, Элиас? Паддок же…

— Ворота были открыты, когда я сегодня утром пришел задать им корм.

— Что? Как такое могло случиться?

Джек ругал себя последними словами за то, что не проверил ворота вчера вечером, когда вернулся в Бангари. Он очень устал, еле в седле держался. Весь день они с Томом, Уильямом, Доном Симпсоном и Биллом Бендоном копали колодец и запускали насос. Уильяма они отпустили домой в сумерках, чтобы Марта не нервничала, а Джеку Том предложил переночевать у него, но Джек не захотел, поехал домой.

Все, кто находился в кухне, слышали разговор с Элиасом. Эбби тоже — и не понимала, как такое могло произойти. Она закрыла ворота, когда вышла из паддока, — это она помнила очень хорошо.

Джек дал Элиасу еще несколько указании и вернулся в кухню.

— Завтракать не буду! — сердито сказал он. — Нужно отправляться на поиски баранов. В темноте они могли далеко уйти, возможно, вышли на дорогу или забрели на чужую землю. Если нечистый на руку человек сообразит, сколько они могут стоить….

Джек не договорил — ему даже думать об этом не хотелось.

— Мы слышали, ворота остались открытыми? — спросила Клементина.

Она испытывала чувство вины, но что сделано, то сделано, а теперь нужно было направить разговор в нужное русло.

— Да, открыты — и вот этого я и не могу понять! — сердито отозвался Джек. В поместье всегда существовал негласный закон: закрывать за собой любые ворота и калитки. Всегда!

Клементина взглянула на Эбби.

— Ты ведь ходила на прогулку вчера вечером, Эбби? Возможно, ты видела что-то необычное?

Эбби рассеянно посмотрела на нее.

— Да, я выходила, перед тем как совсем стемнело. Я дошла до паддока, но тогда все бараны были на месте.

— А ворота были закрыты, Эбби? — встрепенулся Джек.

— Да.

— Но тогда я не понимаю, как они могли открыться!

— А могли аборигены попытаться украсть баранов? — спросила Сибил.

— Они никогда не делали ничего подобного раньше, и я уверен, не сделали и теперь. Кроме того, гораздо проще украсть овцу, чем барана.

Клементина вновь посмотрела на Эбби.

— Ты же не заходила в паддок, Эбби?

Джек удивленно воззрился на Клементину.

— Зачем, во имя неба, ей это делать, Клементина?

Эбби посмотрела на Джека и тихо сказала:

— Но я заходила, Джек. Я хотела поднять твою шляпу — она на земле валялась.

Джек выглядел одновременно напуганным и удивленным.

— Это же очень опасно, Эбби!

— Я подумала: вдруг бараны съедят шляпу и заболеют. Но ворота я закрыла!

— Ты абсолютно в этом уверена?!

— Да!

Эбби чувствовала себя все хуже, ее трясло, но про ворота она помнила совершено точно: она их закрывала.

— Но не сами же они ворота открыли! А шляпу мне сегодня Элиас отдал, сказал, она лежала на земле, в паддоке. За воротами.

Эбби смутилась.

— Должно быть, ветер снова ее сдул с изгороди. Я думала, что хорошо ее повесила…

— Ты и про ворота думала, что закрыла! — Джек мрачно посмотрел на девушку. — Надеюсь, я не потерял Наполеона.

— Я помогу тебе его искать?

Голос девушки дрожал от переполнявших ее эмоций.

— Не надо. Ты уже достаточно помогла! — бросил Джек и вышел из кухни.

Эбби разрыдалась.

— Тихо-тихо, милая! — заворковала Сибил. — Не обращай внимания на Джека. Он всегда ворчит, когда устал. Это у него с детства.

— Но он думает, что я оставила ворота открытыми, миссис Хокер, а я точно помню, что закрыла их! Я уверена в этом!

— Ну конечно же, моя дорогая…

— Но если я их закрыла… то кто же их открыл?

— Не знаю, милая, но Джек обязательно это выяснит.

Клементина отвернулась, чтобы скрыть довольную улыбку. Не так уж плохо вышло…

— Да найдет он баранов! — сказал Ральф. — Они обычно далеко не уходят.

— Надеюсь! — всхлипнула Эбби.

Завтракать она не могла. Желудок крутило спазмами, но гораздо страшнее тошноты была боль в сердце. Джек не поверил ей, Джек считал, что она оставила ворота открытыми! И еще Клементина — зачем она при всех начала допытываться, куда Эбби ходила вечером и была ли она в паддоке?

Такое ощущение, словно она нарочно устроила все это, чтобы вызвать неудовольствие Джека.

Эбби не хотелось в это верить, но выглядело все именно так.

Она не смогла заставить себя съесть больше половинки тоста. Поесть для нее сейчас было совершенно непосильным трудом.

— Так что же, отправляемся в город? — спросила Сибил.

— Я не хочу никуда ехать! — прошептала несчастная и измученная Эбби.

— Дорогая, мы все равно ничего не сможем сделать, если будем просто сидеть дома. Я уверена, к тому времени, как мы вернемся из города, все бараны уже окажутся на месте.

— Вы правда так думаете? — с надеждой вскинула голову Эбби. Ей очень хотелось верить, что Сибил права.

— Конечно! И я уже послала Эльзу на конюшню сказать Майклу, чтобы запрягал коляску.

Эбби по-прежнему не хотелось никуда ехать, но она надеялась посмотреть пропавших баранов вдоль дороги, ведущей в Клэр, поэтому она отправилась собираться. Только когда они с Сибил были полностью готовы и к ним спустилась Клементина, до Эбби дошло, что она едет с ними.

Сибил заметила ее выражение лица.

— О, я совсем забыла сказать — Клементина едет с нами. Ей тоже нужно новое платье, ведь все ее вещи погибли в пожаре.

Эбби промолчала. Ей было жаль Клементину, лишившуюся всего во время пожара, но и избавиться от неприязни она не могла.

В экипаже было не так много мест, и Эбби сказала, что сядет сзади, чтобы смотреть по сторонам и искать баранов. Таким образом, Сибил и Клементина усядутся рядом и смогут болтать всю дорогу, а Эбби не придется участвовать в разговоре.

Неподалеку от дома они встретили Джека и Элиаса верхом — они ехали вдоль дороги.

— Не нашли баранов? — крикнула Сибил.

— Нет! — бросил в ответ Джек. Он был зол и огорчен.

— Я буду смотреть по сторонам всю дорогу! — крикнула Эбби, но Джек не ответил ей. Девушка очень страдала из-за его холодности, но поделать с этим ничего было нельзя. Кроме того, маленькая доля сомнений все же оставалась — и от этого Эбби чувствовала себя еще хуже.

Утро субботы в городке Клэр всегда было напряженным временем. Десятки фермеров с семьями съезжались с окрестных ферм, и улицы были заполнены народом. Повсюду в магазинах и лавках шла бойкая торговля. Три путешественницы слезли с двуколки и стали разглядывать витрины — Эбби, впрочем, без всякого энтузиазма. Она по-прежнему плохо себя чувствовала. Когда они дошли до магазина, в котором торговала своими изделиями женская ассоциация, Сибил собралась купить что-нибудь для малыша Джеральда.

— Я подожду вас на улице! — сказала Эбби.

— Ты уверена, дорогая?

— Да.

Сибил видела, что девушка бледна, и забеспокоилась.

— Хорошо, милая. Я недолго. Клементина, ты побудешь с Эбби?

— Да, конечно!

Клементина видела, что Эбби сердится на нее, и хотела переговорить с девушкой.

— Это совершенно необязательно! — сказала Эбби. — Вам лучше пойти с миссис Хокер и помочь подобрать что-нибудь для ребенка.

— Нет, я останусь. Мне надо с тобой поговорить.

Эбби удивилась, но Сибил уже вошла в магазин, и они с Клементиной остались наедине.

— Нам не о чем говорить! — коротко бросила Эбби.

— А я думаю, есть о чем. Я заметила, что ты на меня сердишься, Эбби, и я не могу тебя в этом винить. Я вовсе не хотела поссорить вас с Джеком — просто я видела, как ты шла вчера вечером в ту сторону, вот и решила, что ты могла что-то заметить. Мне правда очень жаль, что Джек теперь считает тебя виноватой в этом случае с воротами.

Эбби смутилась. Клементина, похоже, говорила искренне.

— Не стоит волноваться. Я просто надеюсь, что мистер Хокер найдет баранов, особенно Наполеона.

— Я просто уверена, что так и будет.

Появилась Сибил и продемонстрировала девушкам очаровательный детский комплект с пинетками и нежноголубой шапочкой.

— Это защитит малыша от солнца, когда Марта будет с ним гулять. Правда, прелесть? А теперь пойдемте-ка в «Эмпориум» к Мак-Эвою — и вы подберете себе что-нибудь миленькое для танцев. — Сибил вся лучилась от удовольствия. — Затем заглянем в обувную лавку Уильяма Шу.

Они не прошли и десятка шагов, как им навстречу направились две пышно одетые дамы в сопровождении элегантного мужчины. Судя по шикарным платьям, дамы не были обитателями деревенских поместий или ферм — в их облике сквозил лоск истинных горожанок.

Сибил пришла в восторг от этой встречи.

— Бернис! Эсмеральда! Леонардо! Что вы делаете в Клэре?!

— Сибил, дорогая!

Дамы немедленно расцеловали воздух возле щек друг друга, а мужчина сказал:

— Мы подыскиваем реквизит для нашей новой пьесы.

Его акцент выдавал скорее уроженца лондонского Вест-Энда, чем Южной Австралии.

— О, это замечательно! — Сибил сияла от счастья. — Девочки мои, позвольте представить вам Леонардо МакБрайда, режиссера Театральной компании Рубинштейна.

— Дамы, я польщен! — отозвался Леонардо, учтиво приподнимая шляпу.

— Эбби — моя компаньонка. А Клементина — добрый друг моего сына Джека, — продолжила Сибил. — Девочки, а это — Бернис Винсент и Эсмеральда Дижон. Без них невозможно представить Театральную компанию.

Дамы разулыбались и обменялись приветствиями с девушками.

— Сибил, не хочешь ли выпить с нами чаю? — спросила Бернис. — Возможно, ты могла бы подсказать нам, где можно найти нужный реквизит в этом очаровательном городке.

То, с какой интонацией он произнесла слово «очаровательный», сразу подчеркивало: ничего общего с очарованием Клэр в глазах Бернис не имел.

— О! Конечно, но… — Сибил заколебалась, неуверенно глядя на Эбби и Клементину. Было видно, что ей до смерти хочется поболтать со старыми друзьями, но и оставлять девушек одних она не решалась.

— Сибил, отправляйтесь-ка в чайную вместе со своими друзьями! — улыбнулась Клементина. — Мы с Эбби сами пройдемся по магазинам и встретимся с вами чуть позже.

— Ты уверена, Клементина? — все еще колебалась Сибил. Потом она взглянула на Эбби.

— Конечно, миссис Хокер! Идите, — кивнула Эбби. Она чувствовала себя все хуже и хуже, вернулась тошнота, и сейчас девушка мечтала только о том, чтобы посидеть где-нибудь в тишине и спокойствии.

— Отлично! Тогда через час встретимся в чайной? — просияла Сибил и отправилась вместе со своими бывшими коллегами вниз по улице.

Эбби и Клементина шли по тротуару, когда Эбби вдруг позеленела, торопливо метнулась в проулок — и ее вырвало. Ела она сегодня совсем мало, но желудок содрогался от болезненных спазмов.

— Эбби, что с тобой? — спросила Клементина, последовав за девушкой.

Эбби не отвечала. Она прошла по проулку туда, где виднелся небольшой зеленый дворик, и устало опустилась на скамейку, стараясь дышать глубже и размереннее.

— Почему бы нам не пойти к доктору, Эбби? — Клементина присела на скамейку рядом с Эбби. — Ведь совершенно очевидно, что ты больна.

— Нет. — Эбби задыхалась от новых приступов дурноты. — Это скоро пройдет.

— А если не пройдет? Если станет хуже? С тобой что-то не в порядке!

Эбби знала это. Более того, впервые ей пришло в голову, почему с ней может твориться такое — и она разрыдалась.

— Эбби?! — Клементина была искренне удивлена. — Что с тобой? Ты что-то скрываешь!

Эбби кивнула. Ей нужно было обсудить происходящее… а Клементина выглядела такой искренне встревоженной…

— Так что же, Эбби? Доверься мне.

Эбби взглянула на Клементину глазами, полными слез.

— Обещайте, что не будете меня осуждать! В том, что случилось, нет моей вины.

— Разумеется, я не собираюсь тебя осуждать!

— Я думаю… мне кажется… я беременна!

— Что?! — Клементина была уверена, что ослышалась. В следующий момент она подумала о Джеке — и сердце ее рухнуло в пятки. Она выглядела настолько шокированной, что Эбби заторопилась с объяснениями.

— Эбенезер Мэйсон опоил меня и…

Она не могла произнести это слово, но видела, как на лице Клементины вспыхнуло понимание.

На самом деле Клементина испытывала величайшее облегчение.

— Это кошмарный человек! — совершенно искренне выпалила она, чувствуя себя практически счастливой.

Джек был здесь ни при чем — и это было замечательно. Вряд ли он теперь захочет приобрести «порченный товар», как бы хорошо ни относился к Эбби до того. Кроме того, Клементина была уверена, что Джек не захочет растить сводного брата Хита Мэйсона. Эбби неожиданно предстала совершенно в новом свете. Она больше не представляла для Клементины никакой угрозы.

— Бедная, бедная Эбби! — воскликнула Клементина почти искренне. — Какая ужасная ноша — и ты несешь ее в одиночестве. Но я сделаю все, чтобы помочь тебе.

Эбби почувствовала громадное облегчение. Разделить этот груз, поделиться им с ровесницей — она мечтала об этом.

— Сибил знает? — спросила Клементина.

— Она знает, что Эбенезер Мэйсон сделал со мной… но не знает, что я могу носить его ребенка.

Слезы заструились по щекам Эбби, и Клементина, достав из сумочки платок, протянула его девушке.

— Ты должна удостовериться, Эбби. А для этого нужно пойти к доктору.

— Мне стыдно…

— Ты должна знать! Так или иначе. И я пойду с тобой к доктору. Вставай!

Клементина решительно поднялась, и вслед за ней поднялась и Эбби. Она пылала от смущения.

— Спасибо, Клементина…

Эбби думала, что Клементина хочет поссорить их с Джеком, а она оказалась таким хорошим другом…