Пламя Атлантиды

ГЛАВА 9

Ему удалось забыться подобием чуткого сна только под утро. Ночью ощутимо похолодало, холод пробирал до костей, тело требовало движения и хотя бы минимальной физической нагрузки, но в замкнутом периметре клетки возможность маневрирования была ограничена. К тому же он остерегался делать резкие движения, опасаясь привлечь внимание лесных дикарок.

За свою жизнь ему пришлось повидать многое. Сожженные и разрушенные войной города. Разорванные осколками и изрешеченные пулями тела не только солдат, но и зачастую мирных жителей. Нечеловеческие условия существования населения в засушливых районах Камбоджи и Либерии. Даже их методы допроса захваченных в бою лазутчиков и снайперов были далеки от догм Женевской конвенции. Но то, что он увидел в эту ночь, непостижимым образом потрясло даже видавшего виды майора спецназа.

Роль женщины как особая роль матери, хранительницы домашнего очага, миротворца и да, он оставался человеком строгих взглядов, услады мужских глаз, прочно угнездилась в его сознании. Он философски относился к тому, что большинство знакомых ему женщин могли бить по болевым точкам и идти к цели со сноровкой бойцов элитного подразделения, даже в Ольге его привлекла независимость и некая необузданность, свойственная большинству работников пера и диктофона.

Впервые он столкнулся с жестокостью в женском обличье, и это было совсем не дракой двух красавиц в одинаковом наряде с царапанием лица и вырыванием волос. Она не проявлялась в привычных формах капания на мозг своему мужчине, хлестких фразах, в которых лидером хит-парада оставалась формулировка, связанная с размерами его достоинства. Это была первобытная сила самых низких и одновременно ведущих инстинктов продолжения рода, и леди Древнего мира не собирались молча ожидать. Они брали все, что хотели исключительно силой, не размениваясь на уговоры или компромиссы.

Крики Ведикуса и амазонок давно утихли, оборвав эту песню праздника плоти и потери личности на самой высокой ноте. Он потерял своего новообретенного товарища из виду, возможно, его просто унесли с поляны (в том, что спаракалиец после подобного надругательства может передвигаться сам, Савичев очень сильно сомневался). Прелестные дикарки несколько успокоились после циничной, убивающей своей жестокостью вакханалии, разбрелись по поляне. Кто-то затянул песню, из которой можно было разобрать отдельные слова и выявить смысл — это было мелодичное пересказывание неизвестной легенды древней цивилизации, гласившей о том, как рожденный Богом Антал восстал против своих богов-соплеменников, устав мириться с несовершенством мира, в котором правили мужчины, потому как это был путь к разрушению и скорой погибели.

Его мудрая сестра Криспида в буквальном смысле слов заставила присмотреться к иной форме правления в смертном земном мире, вдохнув через поцелуй перворожденной матриарх Алексии свою волю, мудрость и жажду действий и перемен. Не прошло и зимы, как на месте старых развалин, уничтоженных вековыми войнами, первая амазонка возвела цветущий город; она не уповала исключительно на свои женские чары и способность достигать компромиссов в переговорах, поэтому особое внимание было уделено тщательной военной подготовке.

Конечно же, при доминировании патриархата на земле мало кто пожелал мириться с подобным государственным строем, и не исключено, что просто не воспринимал его всерьез. Если бы не покровительство Антала, крупные державы смели бы новоявленную империю с лица земли, но боги сделали ставку на власть прекрасных и мудрых дев, поэтому оберегали от любого посягательства на их свободу, позволяя укрепить империю, расширить ее границы и дать отпор агрессорам. Не прошло и четверти века, как в мире засияла звезда великой и непобедимой Атланты, которой суждено было занять ведущую позицию на политической арене.

Савичев даже пожалел, что нет возможности записать слова песнопения, но постарался в деталях запомнить неизвестную ему прежде легенду. Любознательность и профессионализм ведущего археолога взяли свое, несмотря на шок от произошедшего прямо на его глазах. Если до этой вальпургиевой ночи на поляне он относился ко всему происходящему с выжидательным любопытством, то сейчас старательно бежал от осознания увиденного и пытался отвлечь себя любыми возможными способами. Он не успел привязаться к своему спутнику, первому кого встретил в этом мире и кто стал для него ценным источником информации, даже презрительно посмеивался над его страхами и метаниями — в современном мире такое поведение было бы расценено как халатная трусость. Сейчас же Дмитрий начал понимать, насколько беспечно относился к происходящему, полагая, что попал в научную сказку, в симулятор реальности для предстоящей диссертации, и насколько обоснованной и резонной оказалась паранойя Ведикуса.

А ведь он сам постоянно ловил себя на ощущении чужого взгляда в спину и затылок, прогоняя знакомое чувство — однажды в Камбодже на их спецотряд объявил охоту вражеский снайпер. Тогда они недооценили террористическую группировку, полагая, что их методы ведения боя будут топорными и лишенными изыска. Только шестое чувство и повторяющиеся ощущения, заставили его проверить эту теорию, заняв позицию и пристрелив стрелка — на исходе ночи тот решился закурить, его выдал щелчок зажигалки и слабый запах сигаретного дыма.

Древним амазонкам, Оциллам, как называл их спаркалиец, в искусстве дозора и разведки не было равных. Отсутствие разграничительных знаков и незаметное наблюдение говорило лишь об одном — за ними следили с самого начала и намеренно сопровождали в западню, ничем не выдав своего присутствия. Археолог проклял себя за излишнюю самонадеянность и беспечность. Не нужно было быть оракулом, чтобы догадаться, что его самого ожидает точно такая же участь. Пусть не в эту ночь, но к следующему закату эти горячие самки наверняка восстановят силы и не откажут себе в удовольствии полакомиться второй переменой блюд.

Ночью он провалился в чуткий недолгий сон, но пришлось проснуться практически сразу. Приглушенный женский шепот рядом всколыхнул, предупреждающей об опасности тревогой, реакция воина дала знать о себе сразу — он сжал тонкое женское запястье за миг до того, как пальчики коснулись его лица, и открыл глаза. Блики костров на поляне падали на лицо молодой оциллы с темными волосами и горящими похотливым огнем карими глазами, а от ее решимости и возбуждения, казалось, дрогнули прутья деревянной решетки.

Их было двое. Вторая искательница эротических приключений, совсем юная девчонка с выбритыми висками и искусной вязью татуировки, переходящей на скулы, достала нож, готовая защитить свою подругу, но брюнетка не обратила на нее внимания — ее губы сложились в дьявольскую улыбку при одном-единственном прикосновении мужчины, а голосовые связки испустили довольный рык хищницы во время весеннего гона.

Она не делала попытки вырвать свою руку из грубого захвата. Савичев слегка свел брови, их взгляды скрестились подобно мечам, высекающим искры — по телу лесной прелестницы пробежала волна вожделения, но ни малейшей покорности или податливости не промелькнуло в миндалевидных глазах. Только непреклонное желание получить все и немедленно, не принимая во внимание согласие или несогласие мужчины, выбранного с целью утоления плотского голода. В современном мире никто и никогда не смотрел подобным образом.

Савичев заставил себя прогнать прочь картину недавней вакханалии и улыбнулся девчонке хищной улыбкой, приглашая к игре. Ноздри прелестницы слегка дрогнули, и страсть в глазах уступила место презрительному возмущению. У нее явно не укладывался в голове тот факт, что мужчина — всего лишь средство для удовлетворения основного инстинкта, лишенный права голоса и вообще каких-либо прав, — осмеливался улыбаться ей, как равной, даже с превосходством уверенности в собственной неотразимости. Но тем не менее оцилла была настолько сильно возбуждена, что едва уловимый аромат ее вожделения передался мужчине, ударив в виски оглушающим набатом, заставив сердце колотиться в быстром темпе, а кровь отхлынуть от мозга, аукнувшись легким головокружением. Член налился силой за считанные секунды, и Дмитрий попал под ошеломительный гипноз колдовских глаз темноволосой красавицы. Ее влажные пухлые губы манили к себе, невзирая на витающие в воздухе флюиды потребительского любопытства — возможно, он настолько привык к вниманию всех без исключения женщин к своей персоне, что сейчас подобная властность и непримиримость дочери Евы разбудила в нем неведомое прежде темное начало. Она не собиралась падать к его ногам, готовая на все за одну только улыбку, нет, — она привыкла брать силой ласку и взаимность, считая ниже своего достоинства опускаться до разговоров или же уговоров, отчего единство опасности и о вожделения насытило кровь мужчины ответным желанием близости.

Забыв напрочь о том, что точно такие же страстные прелестницы не более нескольких часов тому назад сделали на поляне со спаркалийцем, Савичев протянул ладонь, очертив точеный контур лица девушки. Все без исключения, оциллы были прекрасны, как ангелы «Викториас Сикретс», хотя Дмитрий особо не разглядывал каждую из обитательниц этого племени, но уже был готов признать, что, доводись ему вручать пальму первенства ведущей красавице, просто не смог бы этого сделать.

От его прикосновения глаза девушки потемнели, она инстинктивно потерлась щекой о ладонь и тут же, словно проклиная себя за проявленную слабость, вонзила зубки в его большой палец. Прикус не был игривым, но от этой боли волна сладкой дрожи прокатилась по позвоночнику археолога, аукнувшись в эрегированном пенисе сладкой судорогой. Что, во имя всех богов и чертей древности, эта малышка умудрилась с ним сотворить одним своим взглядом и ароматом жаждущей соития самки?

Он уже плохо понимал, что готов позволить ей абсолютно все, продать душу за глубокий поцелуй и хотя бы кратковременную возможность ощутить прикосновение тонких пальчиков и влажных губ к своему члену, гладкость смуглой кожи и обжигающее дыхание вместе со стонами удовольствия. Когда раздался возмущенный окрик и девушка ловко освободила кисть из захвата, он едва не застонал в голос от разочарования.

Две едва различимые в темноте тени отделились от высоких деревьев, сверкнула сталь клинков, и этого оказалось достаточно, чтобы брюнетка потянула за руку свою спутницу, и они быстро метнулись в сторону поляны, не сказав ни слова и не обернувшись. По всей видимости, охрана периметра не стала приближаться к клетке, растаяла в ночной тьме, словно ее и не было.

С первыми лучами зари четверо изрядно уставших и растрепанных оцилл внесли в клетку Ведикуса с запрокинутой головой — мужчина находился в полубессознательном состоянии — и, излишне не церемонясь, швырнули его на охапку сухой травы. На Савичева ни одна из девчонок не обратила внимания, они взахлеб обсуждали подробности своего циничного развлечения со «спаркалийским самцом», от которого можно было только взять максимум и выбросить за ненадобностью. Дмитрий едва удержался, чтобы не высказать им все, что о них думает в презрительно-возмущенной манере, но промолчал, дождался, когда опустится решетка, закрывая камеру их заточения.

Ведикус, застонав, зашевелился в своем спасительном забытьи. Его лицо казалось неестественно бледным, несмотря на смуглую кожу, на лбу выступила испарина, одежда превратилась в лохмотья, обнажившая тело с отметинами ногтей и зубов, а также темных пятен засосов по линии рельефного гладиаторского пресса и до самой шеи. Савичев испытал практически настоящую, слепую, убивающую ненависть к этим ангелоподобным тварям, для которых ничего не стоило растоптать и унизить человека, который не причинил им ни малейшего вреда. Он знал из истории, что войны не знают сантиментов, захватчики всегда грабят, убивают и насилуют женщин в захваченном городе, но между Атлантой и Спаркалией царило мирное соглашение, пленник не мог считаться врагом.

Красоту великих и таинственных амазонок с лихвой компенсировала угольная тьма их безжалостных сердец, которые не знали сострадания и милосердия в обращении с попавшими в их руки мужчинами. Он сам недавно восхищался Атлантидой, в которой царил матриархат и мир, но теперь убедился воочию, как выглядело закулисье этой воспетой в рукописях империи, славившейся своей мудростью и миротворческими настроениями.

Ненависть зажглась в его душе ярким огнем, готовая испепелить все на своем пути. За всю свою жизнь он еще ни разу не поднял руку на женщину. Раз в Эль-Пасо во время карательной операции ему пришлось выстрелить прямо в сердце любовницы наркобарона, но тогда у него не оставалось выбора — или убиваешь ты, или убьют тебя. Он мог вырубить ее хуком правой, параллельно ломая запястье с зажатой в руке утонченной женской «береттой», но сама вероятность того, что придется ударить представительницу прекрасного пола, показалась настолько дикой, что проще было выстрелить в упор.

Сейчас же никакого оружия у него в руках не было, но он понял одно: если на закате нового дня с ним решаться повторить точно такое же надругательство, то лично переломает хребет каждой, кто осмелится к нему приблизиться. Он давно не боялся смерти. Научился смотреть ей прямо в глаза и даже улыбаться, дезориентируя своим хладнокровием, заставляя, бежать прочь — и она отступала, сдавалась, обещая вернуться, но так и не возвращалась, лишь кружила рядом в бессмысленной попытке выстрелить в незащищенный участок пятки. Ахиллесова пята у него отсутствовала напрочь. Сил было предостаточно, и он был уверен, что сможет лишить жизни самых ярых активисток, не смущаясь того, чтобы пустить в ход кулаки. Эти ошалелые суки с кусками гранита вместо сердец не заслуживали ни малейшей галантности, одержимые дикарки, прикрывающие свою извращенную сущность мифом о принадлежности к избранной расе богинь. Слова воина Спаркалии о том, что их место в цепях у ног мужчин, сейчас казались истиной в последней инстанции. Такие сволочи не заслуживают ничего иного!

Савичев решил сражаться до последнего и ни в коем случае не позволить никому из них прикоснуться к себе. Пусть нож у него отобрали, но он не зря был лучшим бойцом и майором спецназа помимо научной деятельности, убить врага можно любыми подручными средствами, порой даже голыми руками.

Ведикус не желал приходить в себя. Дмитрий смочил ему лоб и виски водой, попытался влить в искусанные губы хотя бы глоток воды, но от каждого прикосновения спаркалиец шарахался, словно от удара током. От бессилия Савичев вцепился в прутья клетки, теряя силы в попытке расшатать крепления, но все было тщетно.

— Чтобы вы сдохли, е. ные суки! — процедил он сквозь зубы, когда его товарищ в очередной раз дернулся во сне, заскрежетав зубами. Ненависть к атланткам достигла критической отметки, и Дмитрий, ослепленный этим неизвестным прежде чувством, не сразу заметил старейшину общины в сопровождении двух воительниц, которая с интересом наблюдала за его метаниями, слегка склонив голову. Ее темные глаза были лишены какого-либо сочувствия и переживания, в них по-прежнему светилось циничное любопытство расчетливой и хладнокровной инквизиторши.

— Боюсь, мы вынуждены прервать столь глубокую речь твоей печали, — проворковала она, сделав лениво-скучающий знак своим приспешницам. Перекинув копья из руки в руку, девушки ловко подняли решетку. — Я пришла просить тебя разделить со мной утреннюю трапезу, которая восполнит твои силы, воин-иноземец. Выходи.

Савичев бросил быстрый взгляд на Ведикуса, который так и не пришел в себя. Красавица-вождь этой полоумной орды нимфоманок не удостоила бессознательную жертву даже взглядом, ее внимательные глаза сейчас скользили по торсу Савичева с равнодушием опытного оценщика. Поколебавшись, Дмитрий выбрался из камеры, почти с удовольствием расправив плечи и потянувшись во весь рост.

Движения разогнали кровь по мышцам, и ему было сейчас наплевать на то, что амазонка раздевает его взглядом с цинизмом работорговки, оценивая игру бицепсов и дельтовидных мышц. Оциллы с копьями опустили решетку и заняли позицию за его спиной. Мужчина боковым зрением отметил, что каждая из них крепко сжимает копье и находится в полной боевой готовности. Одно он успеет отобрать, но вторая сука будет начеку, а он уже знал, какой ошибкой была недооценка этих красавиц. Мелодичный голос старейшины только подтвердил эти опасения.

— Глупо столь мудрому воину уповать на то, что он сможет превзойти силой дочерей Криспиды. Копья признают лишь власть женской длани и становятся бесполезными ивовыми прутьями в руках недостойных мужей.

Савичев с изумлением уставился на эту все еще не утратившую красоты женщину, она была прелестна и величественна, не взирая на свой не юный возраст. Сейчас ему показалось, что вождь этого поселения прочла его мысли. Ощущение было таким правдоподобным, что Савичев непроизвольно вздрогнул, когда Ведикус испустил протяжный вопль за его спиной, но так и не пришел в себя. Дмитрий кинулся было обратно к прутьям решетки, но две оциллы остановили его, нацелив древки копья прямо в шею. Ему не было страшно, возмущение сейчас отключило даже здравый смысл.

— Мой друг умирает. Вели дать ему воды, тупая ты п. да!

Вряд ли атлантка поняла смысл сказанных слов, скорее всего, догадалась по интонации. И на ее губах заиграла жестокая улыбка победительницы, которой удалось лишить мужчину хладнокровия, не повышая голос и не предпринимая никаких действий. Гортанный смех рыжеволосой охранницы с копьем резанул по нервам лезвием острого меча.

— Вчера лишенный волос самец умирал исключительно от удовольствия, — цинично изрекла она. — За все надо расплачиваться!

— Если Антал решил забрать к себе эту падаль, на то его воля, он оказался слаб, чтобы и дальше получать круговороты жизни в дар! — подхватила вторая. Старейшина прищурилась и внимательно посмотрела на Савичева. Время зависло, пока археолог из последних сил сдерживал себя, чтобы не кинуться на эту хладнокровную матрону и не свернуть ей шею одним движением руки.

— Пришлите целительницу, пусть напоит его отваром трав, которые вернут рассудок! — наконец сказала она, и на ее губах заиграла улыбка, которую можно было назвать дружелюбной, если бы не выражение превосходства и непробиваемости в глазах. — Ну, храбрый воин невиданных земель, теперь ты примешь мое предложение разделить со мной трапезу, как равный?

Словосочетание «как равный» на губах предводительницы этих жестокосердечных тварей в женском обличье буквально резанула по сердцу возведенным в квадрат ядовитым цинизмом. Но сейчас он трезво оценивал собственные силы и понимал, что сопротивляться бесполезно — с быстротой реакции у лесных кошек все было в идеальном порядке, он не успеет отнять копья ни при каком раскладе, к тому же вчерашний инцидент показал, что за ними пристально следят со всех сторон.

Дмитрий неторопливо размял плечи, сцепив руки в замок и сделав несколько наклонов на растяжку, надеясь выбить подобным неповиновением проявление эмоций у старейшины, но эта попытка потерпела фиаско. Цепкий взгляд женщины фиксировал каждое его движение, в глазах была видна напряженная работа мысли, помноженная на самодовольство. Савичев только кивнул в ответ на ее предложение, осматриваясь по сторонам, пока шел за предводительницей дикарок через поляну, на которой вчера подвергли публичному насилию Ведикуса. Желание зажать шею старейшины на излом одним из приемов боевого дзюдо не желало проходить, но он не мог позволить себе подобный аффект, не просчитав последствия наперед и не изучив пути потенциального отступления.

Практически все оциллы были вооружены. Сейчас поселение просыпалось, его обитательницы занимались привычными делами: разжигали костры, свежевали туши убитых животных, сшивали выделанные шкуры или просто переговаривались, но у каждой висел на поясе нож, который, сомневаться не приходилось, они незамедлительно пустят в ход, стоит сделать любое резкое движение. Ни старейшина, ни очаровательный конвой не мешали Савичеву разглядывать лагерь, хотя, он готов был поклясться, прекрасно могли отличить сбор данных от обычного любопытства. Просто были настолько уверены в собственных силах, что позволили пленнику эту маленькую прихоть.

Огромный шатер вождя лесных оцилл располагался на опушке леса. Лазурный цвет империи с падающей тенью от едва движимой ветром листвы высоких деревьев опоясывали золоченые цепи, игра голубого и желтого так некстати напомнила ему о родной Украине, в которую, возможно, он уже никогда не сможет вернуться. Две сопровождающие остались возле шатра, и мозг мужчины вновь начал просчитывать возможные варианты выхода. Если он останется со старейшиной наедине, справиться с ней не составит труда. Стена шатра примыкала к полосе высоких деревьев, уйти можно будет в том направлении, главное, отключить предводительницу драных кошек раньше, чем она поднимет крик и позовет на помощь.

В самом шатре царил приятный полумрак. Когда глаза Савичева привыкли к нему, он удивленно оглядел поистине королевское убранство апартаментов первой леди общины. Меховые шкуры на полу шатра, стоящие буквой «С» софы с бархатной обивкой, обилие белоснежных астропеусов в высоких сосудах, резная позолота на стенах, выложенная в причудливый узор. Ноздри сразу уловили запах жареного на костре мяса, и рот непроизвольно наполнился слюной — кроме горсти орехов он ничего не ел за прошедшие сутки.

На ближайшей софе в расслабленной позе полулежала, опершись локтем на подушки, белокурая прелестница, та самая, что вчера открыла унизительную оргию на поляне. Она самозабвенно переплетала в гибкий шнур кожаные ленты и не прекратила своего занятия, лишь бросила недовольный и слегка брезгливый взгляд из-под опущенных ресниц.

Пока старейшина снимала накидку-плащ и вешала его на одну из свисающих с купола шатра декоративных цепей, Савичев опустился на софу, едва сдерживаясь, чтобы не набросится на сочный деликатес, который венчал собой натюрморт на небольшом столике, обтянутом кожей. После жесткого земляного пола клетки поясница с благодарностью отозвалась на мягкость обивки, и поэтому он не сразу заметил возмущенного и яростного взгляда возлежащей напротив девушки.

Лишь уловил краем глаза молниеносное движение и зашипел от обжигающей боли, когда наполовину сплетенный шнур полоснул его по лицу, задев предплечье. Первая реакция была незамедлительной. Он моментально вскочил, намереваясь дать отпор этой дикой кошке, но старейшина общины в мгновение ока оказалась рядом и довольно ощутимо сжала пальцами его бицепс, не давая двинуться с места.

— Невия, будь добра, прояви уважение к моему гостю, — проворковала она, обращаясь к девушке. Молодая оцилла оперлась ладонями о край софы, отбросив в сторону недоплетенный кнут и вытянув длинные ноги.

— Роксана Рассудительная, раб империи лишен права восседать за трапезным кругом, подобно дочерям Криспиды. Его место в ногах, а никак не рядом!

— Ты осмеливаешься предавать сомнению мои решения, дочь? — одной этой фразы оказалось достаточно, чтобы вспыльчивая амазонка отрицательно покачала головой, бросив на Савичева полный презрения взгляд. Но Дмитрию сейчас было все равно, что и кто о нем говорит и думает. Старейшина жестом пригласила его сесть на софу и выжидательно замолчала, пока появившаяся в шатре из-за ширмы совсем еще юная девчонка не разрезала дичь на блюде на кусочки и не наполнила ими пиалы и кубки напитком из серебряной амфоры.

— Утоли свой голод, чужеземец, чтобы мы смогли вести с тобой беседу, — в плане этикета ей не было равных. — Мое имя Роксана, ты можешь называть меня так, пока восседаешь за столом как равный.

Савичев с наслаждением вонзил зубы в ломоть сочного мяса, отметив последние слова старейшины. «Пока». Не нужно было быть оракулом, чтобы понять, что скоро все изменится, ему оказали милость с целью узнать о нем побольше, перед тем, как…

— Черты его лица смущают разум своей резкостью, — заговорила Невия, отхлебнув из высокого кубка, обращаясь к матери. — Вряд ли Справедливая сочтет его достойным кандидатом на ложе из шелка. Что ты думаешь, моя старейшина?

— Его глаза подобны сиянию северных гор, что явно не оставит матриарх равнодушной, — Роксана бросила на него быстрый, лишенный эмоций взгляд оценщика. — Тело воина и грация пустынного барса не оставят его незамеченным среди столь похожих друг на друга наложников великой Лаэртии. Ты довольно юна и беспечна, чтобы оценить прелесть зрелой мужественности.

Эти две женщины говорили между собой так, словно его не было в этом шатре. Несмотря на их изысканные комплименты своей внешности, Дмитрий испытал негодование. Он что, концепт-кар, выставленный на продажу?

— Он стар для правительницы! — отрезала девушка. — Я бы без лишних раздумий подарила его Лучезарной. Посол воли империи знает толк в неуемной дерзости самцов и умеет укрощать подобных одним движением своей ладони!

— Я еще здесь, если что, — не удержался Савичев, забавляясь возмущением на лице молодой оциллы. Роксана повернула к нему голову, на миг вспомнив о своей роли гостеприимной хозяйки. Ее внимательный взгляд, в котором светилась завораживающая мудрость, вновь прошелся по его телу внимательным сканером.

— Димитрий Чужеземный, отведай хмельной сок нектароносных деревьев, — кивнула головой на наполненный до краев кубок. — Это не столь частое предложение, потому как является данью уважения избранным, которым довелось перешагнуть порог моего шатра.

Она запомнила его имя и, Савичев готов был поклясться, что также уловила каждую деталь его поведения для того, чтобы сделать соответствующие выводы. Имя Лаэртии было ему знакомо. Правительница империи, которой так восхищался и которую одновременно презирал Ведикус. Сейчас он не мог ответить даже сам себе, какие именно эмоции и ожидания вызвало в нем упоминание о королеве, которой, судя по всему, его хотели преподнести в качестве подарка. Как ни странно, это не вызвало в нем бурного протеста, уже в который раз исследователь взял верх над иными сущностями.

Постичь эту таинственную цивилизацию из самого сердца империи, наблюдая воочию то, о чем до этого времени мог только догадываться, сопоставлять и реконструировать из найденных источников древности информацию что могло быть лучше? Ненависть и желание разнести в пух и прах этот лагерь диких нимфоманок постепенно сходили на нет, от открывающихся перспектив по венам побежало приятное тепло. Его последующие научные работы взорвут научный мир, так почему бы не совместить приятное с полезным? Вряд ли матриарх империи окажется столь невежественной дикаркой, как эти лесные кошки.

Если ты вернешься в свой мир, услужливо подсказал внутренний голос. Лучше настройся на то, что ты застрял здесь навсегда, и твоим научным трактатам будет суждено стать разве что приключенческим бестселлером и мемуарами древности. Осознание этого факта прогнало прочь рой бабочек в солнечном сплетении, и Дмитрий сделал глубокий глоток из кубка, с непривычки едва не закашляв от крепости напитка. На языке осталась горечь послевкусия, но в горле разливалось приятное тепло. Древний алкоголь напомнил ему ром, немного отличный от классического.

— Тебе понравилось, чужеземец? — спросила Роксана, и Савичеву вновь показалось, что она его испытывает, в этот раз на предмет пристрастия к алкоголизму. Стремясь ничем не выдать своего смятения от безрадостных мыслей, мужчина вытянул кубок перед собой.

— Интересный вкус, но как по мне ему недостает пряностей, и он бы заиграл на языке по-иному, если обогатить его состав измельченным миндалем.

У Невии отвисла челюсть, а на губах Роксаны заиграла улыбка, похожая на одобрение.

— Я никогда не ошибаюсь в своем выборе, дочь, — персона Дмитрия вновь была забыта. — Сей воин достаточно умен, дабы проявить послушание и завоевать расположение матриарх, и, помимо всего прочего, он обладает ценными знаниями, которые будут небезынтересны правительнице. Эта одежда особого кроя без внешне заметного шва и уровень живописи, неподвластный нашим мастерам кисти и краски — Лаэртия получит двойное удовольствие от обладания столь интересным самцом.

— Как ты можешь утверждать это, Роксана, если его тело по-прежнему скрывает тонко выделанная шкура, а дерзость раба не знает границ?

— Уйми любопытство, дочь, по завершению трапезы мы сможем убедиться в том, что его тело, даже скрытое одеяниями, принадлежит выносливому и сильному воину. — Старейшина повернулась к Савичеву. — Расскажи о своей земле, чужеземец. Так ли она могущественна и сильна, как Атланта, и долог ли путь в эти земли?

— Долог и, к сожалению, невозможен, — Дмитрий удержался, чтобы не сказать им в ответ что-то ядовитое. — Моя земля лежит вне плоскости времени и пространства, это иной мир, доступ в который имеют исключительно боги и избранные.

Роксана обладала поистине очень сильным интеллектом. Археолог сам не понял, как этой мудрой женщине удалось его разговорить, увлечь беседой. При всем при том, она не выглядела сильно удивленной, мастерски скрывала свои эмоции. Хмельной напиток развязал ему язык, и когда состояние легкого опьянения сошло на нет, Савичев готов был откусить себе язык за излишнюю откровенность. Но Роксана предложила ему искупаться под струями горного водопада, и он вновь попался в эту ловушку.

У водоема его никто не собирался оставлять в одиночестве. Поначалу это обстоятельство вызвало бурю негодования, но искушение смыть усталость и набраться новых сил под потоками холодной воды пересилило.

Савичева не смутила обширная аудитория лесных прелестниц во главе руководящего семейства; спустя несколько минут он ощутил колоссальный прилив энергии, что не могло благосклонно не отразиться на его настроении, несмотря на незавидное положение. Возможно, оно пока не трогало его настолько сильно, потому что не было куда бежать. Не в леса же, чтобы одичать там окончательно без возможности вернуться домой, в самом-то деле!

Во дворце матриарх оставалась шаткая, но возможность выяснить, каким образом он смог переместиться во времени в эту империю; возможно, атланты обладали некой особой технологией, аналогом машины времени. И для того, чтобы проверить эту теорию, необходимо было попасть к их правительнице, пусть даже под видом лишенного права голоса и свободы живого подарка.

Подобная участь казалась не столь отталкивающей, и помимо этого, оберегала его от насилия со стороны жаждущих плоти амазонок — достаточно было уловить взгляд Роксаны, которая осадила двух особо разгоряченных кошек без слов, когда те едва не вцепились в волосы друг дружки за право потереть ему спинку. Несмотря на холод воды,

Савичев получил удовольствие от купания и не спешил выходить на берег, забавляясь вниманием девушек, когда намеренно играл мышцами и принимал позы моделей из журнала. Более юные следили за ним с лихорадочным блеском в глазах, но это восхищение было иным, непривычным: если в его мире женщины были готовы упасть к ногам и согласиться практически на все, здесь каждая вела себя так, будто уже им владеет, и для того, чтобы заявить свое право, не стоит спрашивать разрешения у обладателя желанного тела. Старейшина с дочерью лишь цинично забавлялись его попыткой соблазнить соплеменниц, но внимательные глаза Роксаны отмечали каждую деталь.

Натянув на влажное тело футболку, которая сразу обрисовала кубики пресса, Савичев совершил одну из первых ошибок, полагая, что расположение Роксаны дает ему некоторые привилегии.

— Я не буду препятствовать тебе в твоих планах, предводительница, — отрез полотна впитал влагу от мокрых волос, и Дмитрий опустился на камень, наблюдая за красотой первозданной природы. — Я пойду с тобой, куда скажешь, но у меня есть ряд условий. Первое — ежедневная тренировка выносливости и необходимость свободно перемещаться по селению. Второе — в клетке негде развернуться, что не добавляет никакого комфорта. И отпусти моего друга, он вряд ли представляет какую-либо угрозу в подобном состоянии.

Повисло молчание. Савичев не сразу понял, что притихли все девушки, которые остались у водоема, и на их лице негодование сменялось возмущением и презрением. Роксана выслушала его внимательно, слегка кивая головой, Дмитрий был уже готов торжествовать победу, как вдруг…

Сокрушительный удар кулаком прямо в висок выбил почву у него из-под ног, в глазах потемнело, и он рухнул на колени, ощутив, как по скуле медленно побежала струйка крови, а в ладони впились острые камни горного пляжа. В голове не укладывалось, что столь приветливая женщина может обладать столь сокрушительной силой удара, и мужчина сразу не понял, что именно произошло и кто его ударил.

— Ты забываешься, дерзкий раб! — она не повысила голос, не изменилась даже его интонация, но сквозь шум в ушах Савичев явственно различил нотки скрытой угрозы, которая, не оставалось сомнений, будет легко приведена в исполнение. — Ты позволил себе думать, что мне необходимо твое позволение? Твой разум отравили мысли о том, что ты можешь диктовать мне условия и что-либо требовать? Твое особое положение не дает тебе никаких привилегий!

Несколько пар рук вцепились в его плечи, сдавливая до боли, но он едва заметил это на фоне приступа головокружения. Мудрая Роксана прекрасно знала, куда бить, чтобы отбить способность к сопротивлению. Сейчас тело словно онемело, в голове пульсировала боль. Он знал, что это пройдет совсем скоро, но впервые за все это время раскаялся в собственной беспечности и самонадеянности.

— Твой друг на всю жизнь останется рабом в рудниках империи или в порту, если, конечно, выживет и не тронется рассудком — в ином случае его ждет позорная смерть. То, что я запретила к тебе прикасаться, ничего не значит. Мне ничего не стоит устроить еще один пир для своей общины, только, боюсь, матриарх не примет в дар сломленного слабака!

…Савичев пришел в себя только в клетке — на несколько секунд он все же отключился. Ведикус вернулся в сознание и даже обрел способность говорить, правда, очень сбивчиво. Его раны перевязали, кроме того, оставили бурдюк с настоем из трав.

— Мы выберемся отсюда, — отрезал Савичев на любые расспросы и избитое «а я предупреждал!». — По пути во дворец правительницы охрана будет малочисленна. К тому же, ночь! — об этом он услышал от двух оцилл, когда принимал ледяной душ горного водопада.

— Во дворец? — спаркалиец судорожно дернулся и отполз в угол клетки. — Мы пропали!

— Я бы не стал так паниковать. Мы перебьем их поодиночке. Это будет просто.

— К матриарх? Тебя повезут прямо к ней?

— Судя по всему. — Голова нестерпимо болела, Дмитрий растянулся на сухой траве и закрыл глаза, чтобы унять эту слепящую пульсацию.

— Молись своим богам, чтобы тебя не возжелала для своих утех Лучезарная.

— А это еще кто?

— Если матриарх Лаэртия — дочь солнца, эта сука — исчадие полуночной тьмы, она питает особую страсть к умудренным жизнью воинам. Тогда тебе точно не жить.

— Думаю, хоть с одной сукой я сумею договориться. Почему мне не жить?

— Слава о ней летит далеко за пределы империи. Если ты попадешь к ней в руки, постарайся жить каждой каплей масла и наслаждаться этим. Ибо это будет последним, что ты испытаешь перед смертью. Все, кто провели с ней ночь, на утро были мертвы…