Пламя Атлантиды

ГЛАВА 14

Никогда прежде Дмитрий Савичев, привыкший к благам цивилизации и ее научно-техническому прогрессу, не испытывал такой тоски по электронным гаджетам.

Уже пятый по счету стилос раскрошился от сильного нажима. Ему хватило бы если не авторучки, то обычного грифеля, чтобы успеть запечатлеть на грубом полотне чего-то, что напоминало пергамент, ломаные наброски пейзажа столицы. Успеть, пока память не сотрет эти четкие картинки, не смажет их до неузнаваемости. Благо, все предпосылки имелись.

Дмитрий сделал глоток остывшего кофе, который тут называли «эликсиром черных зерен» или «слезами стихии» по аналогии с обсидианом. Привыкнуть к довольно большому и богато инкрустированному кубку было сложно. Ну, это понятно, откуда древней цивилизации знать об «эсперссо» и маленьких чашках? Даже вкус напитка был иным. Скорее всего, потому, что здесь не научились добавлять в кофе химию ради улучшения вкуса.

Он запретил себе ближайшие несколько часов вспоминать о той, которую увидел в роскошном зале дворца. Гасил легкую дрожь усилием воли, стоило вспомнить ее глаза и ту самую ауру силы и женственности, которую не стереть из памяти никакими ластиками. Не хотел себе признаваться, что таких женщин, как правительница Лаэр, невозможно не заметить. Их невозможно забыть и вычеркнуть из сознания. Можно попытаться воспротивиться этим чарам, но именно с таким волшебством, иначе назвать язык не поворачивался, Савичев столкнулся впервые.

«Первым делом самолеты, ну а девушки потом» — так он сказал себе, через силу визуализировав в голове иную картину: диссертация, по меньшей мере, на триста страниц. Захватывающие иллюстрации. Мировое признание. Если бы еще был фотоаппарат… да хотя бы пленочный, мир шокировало бы подобное открытие.

Конечно, если он отсюда выберется. Ключом к порталу по-прежнему оставалась матриарх. И главное — не позволить себе расслабляться раньше времени, не дать этому очарованию царственной особы спутать все карты. Все будет справедливо: эта девчонка привыкла использовать мужчин ради собственного удовольствия. Он сделает то же самое, но, помимо наслаждения, с целью получить выгоду.

Портал. По теории, «кротовые туннели» не могут быть замкнутыми. Культ Бога времени, который процветал на этой земле, только подтвердил догадки Савичева. Об этом говорили неохотно, но то, что матриарх имеет дар напрямую говорить с Хроносом и иметь с этого выгоду, было понятно из обрывков речи.

Час назад Дмитрий с трудом удержался, чтобы не сделать удушающий захват отмороженному Критию и не выудить из него максимум информации. Отчего-то, несмотря на теплый прием, сразу понял, что ничем хорошим подобное не закончится. Цивилизованность этого общества уже имел удовольствие наблюдать в лагере Оцилл. Куда она делась, когда его собрата по несчастью распинали на поляне под ритуальные пляски? Во дворце, несмотря на роскошь, ангелоподобный вид королевы и отношение к нему, как к равному, наверняка действуют куда более жестокие законы. Хотя бы из соображений сохранения авторитета. Проверять эту теорию на себе не хотелось. Савичев не воевал с женщинами, по крайней мере, в прямом смысле этого слова. Здесь куда проще (и приятнее) добиться поставленной цели хитростью.

Сейчас, расчерчивая грубое полотно стилосом, который не оставлял достаточно четкого следа, скорее, напоминал вдавленные линии, Дмитрий даже не задумывался о том, что уже по привычке отметил ключевые стратегические точки столицы древней империи. В науке, как и на войне, этот подход пользовался одинаковой популярностью. Если бы у него имелась в распоряжении армия, готовая напасть на город, сразу получила бы хорошее преимущество.

Но воин в Савичеве временно отдыхал. Это был звездный час исследователя, профессора с мировым именем, который ради открытий мог мириться со многими неудобствами. Не использовать столь уникальный шанс на максимум было равносильно профессиональному суициду.

Допив наконец-то остывший кофе, Дмитрий отошел к окну и окинул свой набросок критическим взглядом. Даже немного покоробило от чувства вины. Сколько раз он чертил схему погибшей столицы Атлантиды и даже не подозревал, насколько сильно ошибался в реконструкции архитектурных строений. Атланты знали толк в военной хитрости, что казалось почти невероятным. Особенно учитывая тот факт, что этим миром правили женщины. Планировка акведуков, оборонительной стены и само расположение дворца с открытой пристанью на первый взгляд казалось стратегически непродуманным. Но Савичев не привык недооценивать предполагаемого противника: то, что казалось непродуманным, наверняка было создано для создания неверного впечатления у гостей столицы. А ведь не все приходили сюда с добрыми намерениями.

Подумав, Савичев отметил несколько стратегических точек, снабдив их комментариями. Да, это та еще неприступная крепость. Отсюда не сбежать, даже если будет полная свобода передвижения. Лучше бы Ведикусу найти корабль в ином порту.

Он потерял счет времени за этой работой. Да и часы, то есть «меры масла», здесь бежали по-иному. Даже голод не стал препятствием увлекательному занятию, хотя пальцы с непривычки сводило от неудобных канцелярских принадлежностей этого времени. Решив, что многие упущенные детали обязательно воскреснут в памяти после полноценного сна и хотя бы какой-то определенности, Савичев стянул холст с треноги-подрамника. Сам не понял, отчего пришло решение спрятать полотно, никто ведь ему не запретил рисовать. Да и предполагал, что непременно вернется в эту комнату.

Мужчина не испытывал никакого волнения. Только предвкушение и радость первооткрывателя. Такая уникальная возможность могла представиться исключительно во сне или в самых смелых фантазиях. То, что произошло, казалось настолько невероятным, что сыграло с ним злую шутку, а именно — сбавило градус осторожности. Но сейчас, окрыленный скорым успехом и оптимизмом солдата удачи, Савичев об этом не задумывался.

Солнце стояло в зените. За окном, забранным ажурной решеткой, открывался вид на далекие горы с заснеженными шапками вершин. Может именно поэтому тоска по родному дому не отравит его интереса исследователя. В условиях полярной зимы было куда скучнее.

Когда в дверях послышался скрежет ключа и появился Критий в сопровождении двух стражей, Савичев не стал задавать лишних вопросов. И видимо, не зря. Гостя из будущего проводили в большую купальню, где уже ожидали две молодые красавицы, смуглокожие и полуобнаженные. Они встретили его, собственно, как и положено было в данном случае: любопытством и чарующим смехом. Но при этом в их глазах и жестах не промелькнуло ни капли смущения или неловкости. Похоже, подобные чувства вообще были незнакомы атланткам.

Дмитрий не осознавал в тот момент, насколько расслабился и утратил бдительность, попав в этот райский оазис. О том, что стрелы Лаэртии уже пронзили его сердце, он тогда не догадывался. А именно это и произошло, запустило первый сигнал тревоги в виде расслабленности, ранее ему несвойственной. Все происходящее напоминало ирреальную сказку, в которой не может произойти ничего непредвиденного.

Девушки при всей своей любознательности на попытки втянуть их в разговор не отреагировали. Скорее, удивились тому, что мужчина взял на себя смелость подать голос. Переглянулись с недоумением и достали ножи, как оказалось, чтобы разрезать на нем футболку.

«Легко не будет», — догадался Савичев, когда ни одна из прелестниц не отреагировала на его рельефный пресс. Разрезать брюки он им не позволил. Уже не рассчитывая произвести впечатление на этих молоденьких, но, судя по всему, пресыщенных подобным зрелищем красавиц древней Атлантиды, медленно разделся.

Вода мраморной купели смыла усталость, вызвав сонливость. Девушки знали свое дело, когда намыливали тело мужчины и поливали водой с помощью амфор: действовали уверенно, не вкладывая в этот процесс никакого эротического подтекста. Но все равно, Дмитрию пришлось делать над собой усилие, чтобы не позволить фантазиям о белокуром видении в изумительном платье окончательно лишить себя рассудка. Он догадывался, что долго скучать не придется. При всем своем величии, Лаэр не сумела скрыть интереса и в чем-то даже восхищения. И еще он увидел главное: царственная красавица нервничала. Это только играло на руку.

После того, как ему дали вволю расслабиться в купели, охрана дворца принесла довольно удобную одежду. На ощупь — из шелка цвета грозового неба с узорами вышивки. Девчонки, видимо, получили четкое указание не спускать с гостя матриарх глаз, поскольку попытались сами помочь ему одеться. Эта гиперопека надоела, и Дмитрию пришлось остановить их тяжелым взглядом. Не то, что они испугались, скорее, махнули рукой. Помогли охране сервировать стол легкими закусками, основу которых составляли фрукты, по большей части знакомые, и удалились.

Савичев не отдавал себе отчета, насколько сильно проголодался. Съел все, прекрасно понимая, что силы ему пригодятся. После трапезы явился распорядитель полиандрия матриарх. Дмитрий настолько расслабился, что всерьез полагал, что Критий пришел для того, чтобы устроить ему экскурсию по дворцу, что даже не стал задавать вопросов. Но когда они оказались в тенистом саду, а сопровождающий не спешил рассказывать о том, куда же они направляются, Савичев заподозрил неладное. Откуда-то доносились звуки мелодичного музыкального инструмента и гул голосов. Мужских.

Как только перед ними открылась обширная лужайка у фонтана, Савичев мотнул головой.

Он поспешил назвать эти голоса «мужскими». С десяток парней, напоминающих клубных танцоров неопределенной сексуальной ориентации побросали свои дела при появлении Крития. Музыка стихла.

До Савичева не сразу дошло, с какой целью эта компания перепуганных метросексуалов, если не сказать грубее, собралась здесь. А потом он сопоставил все факты и… наверное, все же не удивился. Запрокинул голову и расхохотался, то ли осмеивая недалекий вкус Лаэртии, то ли от некого фарса всего происходящего. Распорядитель полиандрия повернулся к нему, и взгляды десяти наложников и Крития были до неправдоподобного похожи.

— Здорово, братва!

Дмитрий так и не смог окончательно успокоиться. Да еще эти парни, напоминающие телок, таращились на него, открыв рот, словно впервые увидели кого-то, мало их напоминающего. Повторил свое приветствие на санскрите, заменив «братву» словом, близкому по значению к «обладающими силой и отвагой».

Да, он и не подозревал, насколько запуганными и лишенными права на собственное мнение были эти мальчики разных рас с практически одинаковыми субтильными строениями тел. Только парочка, видимо, самых смелых и умных, если можно было так выразиться, с недоумением переглянулись, услышав подобное обращение. Никто не проронил ни звука.

Чувство нереальности происходящего нахлынуло, подобно волне. Казалось, сейчас этот коллектив сладких мальчиков синхронно побросает свои дела (лютни, фрукты, свитки пергамента, стилосы и кисти), поднимется во весь рост и как по команде устроит танцевальное шоу, удивив поразительной синхронизацией движений. Где-то обнаружатся скрытые динамики и колонки, из которых загрохочет современная ритмичная музыка, невидимые камеры отснимут его изумление до малейшего сокращения мимических морщин, после чего сад заполнится актерами одного юмористического шоу, которые наперебой завопят: «Вы стали участником розыгрыша».

Это было бы хорошо и плохо одновременно. Хорошо потому, что не пришлось бы искать способы вернуться в свое время. Постигать азы древнего этикета и ухаживаний, когда достаточно пригласить красивую актрису в бар кинопавильона и там добить своим обаянием.

И плохо, пожалуй, потому, что все оказалось обманом. Красиво и грамотно режиссированным, но обманом…

Опомниться Савичеву не позволили. Как и познакомиться с коллегами по цеху, хотя он не горел особым желанием издеваться над этим перепуганным стадом красавчиков.

— С тобой желает говорить бывшая матриарх Атлантида, — холодно сказал Критий. — И бойся навлечь на себя ее гнев, потому как не доживешь до захода дневного светила. Она подобной дерзости никому не прощает…

…В том, что по части коварства, интриг и недюжинного ума с первыми леди древнего мира не мог сравниться никто, Савичев понял не сразу. Не то чтобы он привык слепо доверять любому сказанному слову или терять голову от женских чар даже такого высокого уровня.

Просто когда тебе предоставляется по своей сути фантастическая возможность — перенестись во времени в ту историческую эпоху, интересом к которой ты горел едва ли не с детского сада, все прежние жизненные устои временно оказываются за бортом. Если есть место волшебству, в которое прежде не верил в силу врожденного скептицизма, все остальное кажется ирреальным. Хотя и говоришь себе, что ситуация под контролем и даже веришь в это, все равно позволяешь себя обмануть. Здесь не то что время, сама реальность иная, что не может не наложить свой отпечаток на восприятие.

Бывшая царица великой матриархальной империи занимала обширные покои с видом на голубую гавань залива. Лучи послеполуденного солнца как раз прорезали ажурные решетки оконных проемов, заиграли голубоватыми переливами на резном перламутре, которым были инкрустированы мраморные стены. Потрясающий контраст с золотом шелка и других деталей интерьера. Покои Атлантиды, как потом понял Савичев, очень четко соответствовали ее характеру: теплое золото обволакивающей харизмы и холодный опал хладнокровия создавали контраст, чарующий своим непознанным очарованием.

Что Савичеву было известно об этой сиятельной красавице, не утратившей своей красоты, невзирая на возраст? Сейчас все события этого мира вертелись вокруг новоявленной матриарх Лаэртии, Атлантиду же вспоминали с теплом и почтением. Но так ли это было на самом деле? Что знал народ о королеве, которая правила твердой рукой более тридцати зим и сделала предостаточно для процветания империи? Только то, что им позволили видеть, оставляя закулисную жизнь, полную интриг, для внутреннего пользования. Женские войны всегда коварны и бессердечны. Войны за власть.

Не имело значения, что Атлантида оставила пост и передала дочери, по сути, идеальное государство. Многие бы успокоились на этом, сбросив бремя власти на плечи своей кровной родни. Увы, история неумолима: власть — самый сильнодействующий наркотик, от которого добровольно отказываются только безумцы. Эта величественная женщина к таковым не относилась.

Фалды подола лазурно-голубого одеяния бывшей царицы лежали на мраморных плитах, а сама Атлантида, даже не задумываясь о том, что подобная поза мало подобает царице, стояла на коленях, склонившись над доской непонятного назначения, уставленной золотыми фигурками. И только заметив рядом с женщиной малышку лет пяти, склонившую светлую головку над доской, Савичев понял, что это напольная игра.

Атлантида при его появлении даже не подняла головы. А вот крошка повернулась, открыв рот от любопытства. В ее голубых, словно воды горного озера, больших глазах отразилось изумление и восхищение. Она уставилась на Дмитрия, как на чудесное явление, выронив из рук золотые фигурки и засунув в рот палец.

Девчушка была чем-то похожа на Лаэртию. Дочь, в этом сомнений не оставалось. То ли глазами, то ли похожими движениями — детскими, угловатыми, но все же неуловимо похожими. Ее кожа была светлее, чем у женщин империи, и глаза более холодного оттенка. Но из-за детской непосредственности они совсем не отталкивали, а скорее располагали к себе, вызвав у Дмитрия мгновенную улыбку.

Крошка отреагировала так же, как все маленькие девочки ее возраста. Опустила глаза и отвернулась, скрывая очаровательную улыбку. Но все же не выдержала, вновь повернулась и тут же с лукавым смешком подвинулась ближе к Атлантиде, уткнувшись носом в ее грудь.

В первый и последний раз Савичев увидел нежность и искренность на лице бывшей королевы: именно в этот момент, когда она обняла внучку, прижав к себе, и поцеловала в пробор светлых волос.

— Ксения, — мелодичность этого языка, похожая на напев, ласкала слух, — иди с наставницей и удели время знаниям; время для утех и забав ныне исчерпано.

На лице юной принцессы промелькнула тень раздражения и недовольства. Она резво поднялась, топнув ножкой, и скрестила руки на груди, замотав головой:

— Не хочу!

— Надо, моя горлинка, — вкрадчиво проворковала Атлантида. — Ты же хочешь однажды пойти по стопам своей матери и сесть на трон?

— Нет! Я хочу играться! Сидеть на нем скучно!

— Не время затевать спор, дитя. Ну же, сделай то, о чем я попросила. Мы позже завершим наши игры, обещаю!

Незамеченная Дмитрием женщина с волевым лицом в темном платье вышла вперед, взяв девчушку за руку, направилась к выходу из покоев. Маленькая Ксения сникла было, но, когда проходила мимо Крития с Савичевым, подняла глаза, в которых вновь загорелся тот самый хитрый огонек очаровательного детского кокетства. Дмитрий только чудом не обернулся ей вслед, не осознавая, что не смог не улыбнуться в ответ.

— Гордый дух чужеземца стал мягок, подобно воску, от одной лишь улыбки ребенка?

Атлантида наблюдала за ним из-под опущенных ресниц, делая вид, что занята разглядыванием золотых фигур на доске. Мужчина уже открыл было рот, чтобы ей ответить, но Критий ощутимо ткнул его кулаком в поясницу, призывая молчать.

— Войди в мои покои и отведай со мной черный нектар, чужеземец. Нам предстоит долгая беседа. Критий, позаботься о том, чтобы моя дочь не узнала об этом разговоре.

Дмитрий подчинился. Атлантида сделала жест рукой, приглашая визитера присесть, и с грацией, свойственной редкой юной девушке, поднялась на ноги. Улыбка экс-матриарх казалась теплой и дружелюбной, но ее глаза не улыбались. Смотрели холодно и бескомпромиссно. И все равно, Савичев заметил, что никто не смотрит на него, как на человека низшего сорта. А ведь отношение к мужчинам в этой стране было притчей во языцех среди оцилл.

Он не сразу заметил девушек, тех самых, что прислуживали ему в термах дворца. Узнал исключительно улыбку одной из них и длинные пальцы, которые держали амфору с кофейным нектаром. Красавица наполнила кубки и поклонилась матриарх перед тем, как отойти в сторону. Вторая поставила на столик блюдо с фруктами и сладостями.

— Ну так поведай мне, не похищая меры масла, чужеземец, откуда ты пришел на самом деле?

Атлантида опустилась на софу, ловко подхватив кубок из рук девушки.

Савичев призадумался, сделав вид, что изучает обстановку комнаты. Придумывать «край света» и рассказывать небылицы не имело смысла, он понял это сразу. Когда ты встречаешь настолько умного собеседника, на чьей стороне к тому же опыт, который тебе не снился… чувствуешь себя придурком в стремлении его обойти нелепыми сказками.

— Иное время. Будущее, матриарх.

— Как тебе, должно быть, сообщили, Димитрий, я давно уже не ношу этот титул. Он отобран моей дочерью, с ней ты имел честь сегодня вести беседу в тронном зале. И которую вы наверняка продолжите с закатом солнца.

О, это было сказано не просто так. Атлантида непроизвольно подалась вперед, чтобы ни упустить малейшего колебания в лице собеседника. И, наверное, ей было, на что посмотреть. При упоминании Лаэртии по венам Савичева побежали всполохи пламени, успев ослепить невероятными картинами, которые вогнали бы в краску кого угодно. Как он не старался держать себя в руках, все же не смог полностью взять эмоции под контроль.

Бывшая царица ожидала именно этого. Умная и опасная, несмотря на внешнюю доброжелательность, она как будто смотрела в глубину его сущности и прощупывала слабые стороны собеседника. Легкая улыбка тронула красивые губы Атлантиды.

— Благодарю тебя за то, что не стал оскорблять мой слух ложью во благо, чужеземец. Ты мог смутить разум Лаэр своим повествованием о крае света и диковинных землях, но мой жизненный путь был куда более долог, чтобы принимать подобное на веру.

Она сделала паузу, отпив из кубка и устремив якобы задумчивый взгляд на залив за окном. Савичев кожей ощутил, что с ним ведут запутанную игру, в которой будет очень трудно победить. И, что еще вероятнее, так же сложно будет безошибочно выбрать сторону потенциального победителя.

— Ты разумен. Это в твоих глазах. Понимаешь, о чем пойдет наш разговор, который, я настаиваю, ни в коем случае не должен дойти до моей дочери? Ни в порыве страсти, ни в стремлении присягнуть ей на верность. Потому как я презираю глупцов и неискренних людей. Особенно тех, к кому проявила свое расположение и не стала уподобляться невеждам, полагающим, что самец не достоин вести с атланткой беседу, как с ровней. Лаэртия получила империю, которая процветает и не знает горя. Но так было не всегда.

Савичев отставил кубок и, почувствовав себя важным гостем, сделал небрежный жест, призывая девушку с амфорой. Но в то же время искоса посмотрел на экс-матриарх, отметив, что она довольна таким вот поведением, как будто специально расставила силки. Сама по себе открытая вербовка бывшей королевой заставила проявить осторожность, принять правила игры на чужом поле, как свои собственные.

Он недооценил противника. Столкновение двух настолько разных культур не могло закончиться ничем иным. Но сейчас проще было пообещать этой умудренной опытом интриганке хоть поддержку вооруженных сил Украины и присягнуть на пожизненную службу, чем пояснять, почему ты не в состоянии этого сделать.

Помимо этого, была дополнительная выгода. И последующие слова Атлантиды только подтвердили это.

Она завела свой разговор издалека, пытаясь выведать как можно больше о военной мощи его родных земель. Каким образом странные конструкции (на этом бывшая царица продемонстрировала фотоснимок и указала на вертолет военного класса) поднимаются в воздух? Савичев изобразил на лице глубокое сожаление и тоску от того, что не может ответить в силу собственного незнания и сослался на то, что никого из их народа не пускают в тайные лаборатории, где создают такое оружие.

Когда Атлантида достала оптические линзы, Дмитрий кожей ощутил ее волнение и любопытство. Чем оно было вызвано, сразу не понял, но пообещал себе, что обязательно докопается до истины. Пока что археолог не испытывал сильного дискомфорта от того, что его по сути зажмут в тиски с обеих сторон: с одной стороны отошедшая от дел матриарх, с другой — ее правящая дочь. Любые сведения, которые все равно мало пригодятся этой империи, ибо нефиг, как говорится, качать эффект бабочки. Зато он сообразит, как использовать знания о культе Бога времени, чтобы вернуться домой, в свое время. Если Лаэртия сочтет ниже своего достоинства говорить с ним на эту тему, Атлантиду можно будет купить некоторыми сведениями. Хотя бы в отношении оптики видел же, как ее глаза загорелись. Этот раздел физики был его хобби. В случае чего — обмен опытом и никакого мошенничества.

После разговора с матриарх осталось двоякое чувство. Вроде как Савичев чувствовал свое превосходство, но в то же время не мог избавиться от тревоги непонятной этиологии.

Не гори он так сильно предвкушением рандеву с прекрасной матриарх, чары которой пусть не сразу, но все-таки пробили его панцирь невозмутимости, может, уделил бы большее время разработке стратегии поведения в этом женском царстве, где шла незримая холодная война за власть. Предпочел сделать вид, что не понял довольно прозрачных намеков Атлантиды доносить о том, что услышит из уст Лаэртии — это их семейные разборки. Покинул покои этой необычной женщины в сопровождении слегка растерянного Крития и даже не удивился, когда тот сообщил ему, что Лаэртия Справедливая откроет свои покои для гостя на закате солнца.

Когда за Дмитрием закрылась дверь, бывшая матриарх поднялась с софы и хлопнула в ладоши. Девушки-прислужницы, поклонившись, быстро ретировались в задрапированный портьерами дверной проем, перед этим пропустив вперед высокую женщину с высокой прической Пантеры и грубым умным лицом.

— Моя матриарх, — с благоговением проговорила грозная амазонка. Атлантида указала ладонью на софу.

— Ты слышала нашу беседу, моя дрожайшая подруга. Хочу знать твое мнение относительно этого самца с душой не то воина, не то отравленного самолюбованием и самообманом простака.

Женщина промолчала. Затем покачала головой:

— Не стоит его недооценивать. Он поспешил попасть на ложе к Лаэр, а ведь всем до него для этого понадобились долгие зимы ожидания. Как бы он не пошел тропой будущего вольного спутника. Тогда моя матриарх не найдет на него управы.

Атлантида низко рассмеялась:

— О нет, Каталисия. Для моей дочери он не станет больше, чем преданным рабом. Я уж об этом позабочусь. Но тебе есть, чем меня порадовать?

— Конечно, великая Атлантида. Вот, что он даже не потрудился скрыть. Твоя дочь отравила его рассудок своим томным взором настолько, что он утратил бдительность. — Каталисия протянула бывшей правительнице свиток пергамента.

Несколько масляных капель Атлантида изучала схему акведуков, нарисованную рукой Савичева. После чего презрительно улыбнулась и вновь рассмеялась долгим, чарующим смехом:

— Вот ты и выдал себя, воин далеких земель. Теперь у тебя не остается иного выбора, кроме как стать моими очами и слухом в постели моей своенравной дочери!..