Пленница

Могила моряка

Визит к майору пошел на пользу нашим отношениям с Кейт. Она стала намного дружелюбнее. Майор понравился мне, и она решила, что я понравилась ему, а поскольку она считала его героем, я тоже выросла в ее глазах.

Она охотно говорила о нем, рассказывала о его многочисленных приключениях, о том, как он в одиночку выигрывал целые сражения, и о том, что своими успехами Британская империя обязана исключительно ему. Если Кейт о чем-то думала или чем-то занималась, она отдавалась этому всецело, не умея ничего делать вполсилы.

Но меня приводила в восторг наша крепнущая дружба. Уроки стали проходить совершенно безболезненно. Моя идея познакомить ее с книгами, способными увлечь с первой страницы, оказалась очень удачной. Мы почти закончили «Остров сокровищ», и нас уже поджидал «Граф Монте-Кристо».

Я без зазрения совести использовала книги в качестве средства шантажа.

«Видишь ли, я понимаю, что эти примеры достаточно сложные, но когда ты их решишь, мы сможем узнать, что же случилось с Беном Ганном».

Мой успех изумлял меня не меньше, чем всех остальных. Я начинала понимать, что Кейт — это не просто строптивая девочка, стремящаяся повсюду вносить смуту и беспорядок. Я считала, что на все есть своя причина. И я была твердо намерена узнать о ней как можно больше.

Я ни на мгновение не забывала об истинной цели моего пребывания в Перривейл-корте. Мне очень хотелось повидаться с майором наедине. В присутствии Кейт мне очень трудно задавать наводящие вопросы. Она уже что-то заподозрила, уличив меня в повышенном интересе к убийству. И, разумеется, я не могла просто так взять и отправиться в гости к майору. Я утешала себя тем, что мне непременно представится возможность поговорить с ним, и, когда это произойдет, я эту возможность не упущу.

Уже давно я поняла, что Кейт очень интересует все зловещее и непонятное, поэтому не особенно удивилась, обнаружив, что ее манит к себе кладбище.

Местная церковь была очень древней и славилась своей норманнской архитектурой. Она стояла неподалеку от Перривейл-корта, и мы часто мимо нее проезжали.

— Ты только представь себе, — заговорила я, когда мы подъехали к ней. — Восемьсот лет назад она уже стояла на этом самом месте.

Мы с Кейт в это время «занимались», используя ее собственную терминологию, Вильгельмом Завоевателем. Она особенно заинтересовалась им после того как узнала, что он склонил свою жену, Матильду, к браку, избив ее прямо на улице. Такие истории вызывали у нее восторг, и я стремилась использовать их при каждом удобном случае, чтобы подогревать ее интерес.

— Он очень много всего здесь понастроил, — сообщила мне Кейт. — Замки и церкви, и все такое. А все эти люди на кладбище… кое-кто из них лежит там уже сотни лет.

— Ты себе не изменяешь, думая об этом, а не о прекрасных норманнских арках и башнях. Это и в самом деле очень интересная церковь.

— Давайте войдем, — предложила Кейт.

Мы привязали лошадей и вошли в церковь. В торжественном полумраке Кейт моментально притихла. Мы внимательно изучили список священников, который вели здесь многие сотни лет.

— Тут все дышит древностью, — восхищенно произнесла я. — Мне кажется, что именно в церкви люди острее всего ощущают связь с прошлым.

— Перривейл тоже очень древний.

— Да, но в нем живут люди, с которыми в него входит современность.

— Пойдемте на кладбище.

Мы вышли во двор и оказались в окружении покосившихся надгробий.

— Если хотите, я могу показать вам склеп Перривейлов.

— Да, я хотела бы на него взглянуть.

Мы остановились перед внушительным, богато украшенным склепом.

— Интересно, сколько здесь похоронено людей, — сказала Кейт.

— Думаю, очень много.

— Козмо тоже наверняка здесь. Интересно, выходит ли он по ночам. Готова поспорить, что выходит.

— Ты так много думаешь о привидениях.

— Если бы не они, кладбища были бы ужасно скучным местом. Если бы здесь не было столько мертвецов, они ничем не отличались бы от любого другого места. А ведь только мертвецы могут стать привидениями. Невозможно стать привидением, пока не умрешь. Пойдемте, я вам что-то покажу.

— Еще одна могила?

Она побежала вперед, а я пошла за ней. Вдруг она остановилась как вкопанная перед одной из могил. На ней не было никаких украшений: ни изящного памятника, ни ангелов с херувимами, ни грустной прощальной надписи. На могиле лежала простая каменная плита, на которой было высечено всего два слова — Томас Пэрри — и дата смерти. От остальных могил этот холмик отделял бордюр из грубо отесанных камней. На плите стояла жестяная банка с несколькими веточками лабазника, судя по всему, сорванными с живой изгороди.

— Кем он был? — спросила я. — И почему тебя так интересует его могила?

— Это тот самый человек, который упал с утеса и утонул.

— Ах… да, я помню. Ты мне о нем рассказывала.

— Говорят, он был пьян.

— Ну, наверное, так и было. Интересно, кто принес на его могилу цветы? Наверное, его кто-то помнит.

Она промолчала.

— Так кем он был? — повторила я. — Об этом так и не узнали?

— Он был нездешним. Он просто приехал сюда и свалился с утеса.

— Сколько же надо было выпить, чтобы до этого дойти?

— А что если его кто-то толкнул?

— Но ты же сказала, что он был пьян?

— Все равно его могли толкнуть. Вот он уж точно ходит по ночам. Он встает из могилы и гуляет по кладбищу, твердя об убийстве.

Я засмеялась. Она обернулась ко мне, и я увидела, что она очень серьезна.

Затем она пожала плечами и зашагала прочь. Я пошла за ней, но потом остановилась и обернулась, чтобы еще раз взглянуть на скромную могилу, украшенную лишь несколькими веточками лабазника.

Из Трекорн-манор прискакал Дик Дювейн. Он привез адресованные мне письма и записку от Лукаса. Я много слышала о Дике от Лукаса, но видела его впервые и поэтому с любопытством уставилась на своего почтальона. Он полностью соответствовал описанию Лукаса, производя впечатление силы и ума. Было нетрудно представить себе, что он любит приключения и в любой, даже самой неожиданной, ситуации сохраняет спокойствие. Он тоже не скрывал своего интереса, и я поняла, что Лукас рассказывал ему обо мне. Он сказал, что подождет ответ. Письма были из Лондона: одно от отца, а второе от тети Мод.

Я вскрыла записку Лукаса.

Я вспомнила беседу с леди Перривейл, которая сказала, что я могу отлучаться тогда, когда захочу. Поэтому я быстро набросала ответную записку, сообщив Лукасу, что встречусь с ним в «Короле-Моряке» в половине третьего.

Затем я поднялась к себе в комнату, чтобы прочитать письма из дома. В них не оказалось ничего неожиданного. Письмо отца было каким-то натянутым. Он не мог понять, почему я вдруг решила стать гувернанткой. Если мне хотелось работать, он мог найти для меня что-нибудь подходящее, возможно, даже в музее. Он надеялся, что я скоро вернусь домой, и мы обсудим мое будущее.

Я и представить себе не могла, как буду объясняться с отцом. Мне было очень жаль его. Я догадывалась, что это тетя Мод заставила его написать письмо, исполненное непонимания и неодобрения.

В ее реакции я не сомневалась.

В этом же духе было исписано несколько страниц. Я бегло просмотрела их, не особенно вчитываясь в смысл. Я не ожидала ничего иного, поэтому такая реакция меня совершенно не взволновала.

Меня гораздо больше интересовала предстоящая встреча с Лукасом.

На следующий день я сказала Кейт, что у меня назначена встреча с другом.

— Можно, я тоже поеду?

— Конечно нет.

— Почему?

— Потому что тебя никто не приглашал.

— Что я буду делать, пока вас не будет?

— Найди себе какое-нибудь занятие.

— Но я хочу поехать с вами.

— Как-нибудь в другой раз.

— В следующий раз?

— Кто знает, что таит в себе будущее?

— От такой гувернантки можно сойти с ума.

— В таком случае я вполне под стать своей ученице.

Она расхохоталась. За короткое время, которое я провела в Перривейле, мы успели очень сдружиться. Между нами установилось такое взаимопонимание, о котором я и не мечтала.

Она смирилась, но продолжала дуться. Она даже назвала мою поездку бегством.

— Я вам все показывала, — ворчала она. — Я показала вам Грэмпса и могилу.

— И то и другое ты сделала по собственному желанию. Я тебя об этом не просила. Кроме того, у людей бывает и личная жизнь.

— Так значит, этот друг, с которым вы встречаетесь, это ваша личная жизнь?

— Поскольку ты с ним не знакома, то… да.

— Я с ним познакомлюсь, — угрожающе произнесла она.

— Возможно… когда-нибудь.

Ей очень хотелось закатить мне сцену, но она не решилась. Я знала, что ее жизнь очень изменилась и что это произошло благодаря мне. Она рассматривала меня как свою протеже. Она с удовольствием проводила со мной время. Собственно, этим и объяснялся шум, который она подняла вокруг моего отъезда. Однако мне удалось внушить ей, что я в любую минуту могу покинуть Перривейл-корт, чего она очень боялась. Это заставило ее сдержаться и стоически, хотя и с негодованием воспринять организованное без ее участия мероприятие.

Удалившись вечером в свою комнату, я задумалась над тем, чего мне удалось достичь за несколько минувших дней. Мой основной проект пока, увы, не сдвинулся с места, зато я очень преуспела в роли гувернантки Кейт Бланчард. Хотя я познакомилась с людьми, имеющими некоторое отношение к убийству, и это позволяло надеяться на то, что со временем мне удастся что-то выяснить. Для того чтобы поближе познакомиться и поговорить с ними, не вызывая подозрений, необходимо время.

Мне хотелось выяснить что-нибудь о первом муже Мирабель Бланчард, мистере Бланчард. Что это был за человек? Когда умер? Сколько времени прошло с момента его смерти до того, как она решила переехать в Корнуолл с отцом и дочерью? Скорее всего, они были бедны, потому что Ракушечный домик представлялся мне весьма скромным жилищем, во всяком случае по сравнению с Перривейл-кортом и Вдовьим домом.

Возможно, это было лишь праздным любопытством. Но не вполне. Мирабель была одним из главных действующих лиц трагедии, поэтому мне следовало как можно больше узнать о ней.

Потом я подумала о Лукасе, с нежностью вспомнив о его предложении. Мне по-прежнему хотелось объяснить ему свое пребывание в Перривейле, и я знала, что когда мы встретимся, это желание только усилится.

Я сидела у окна, глядя на окна напротив и пытаясь убедить себя в том, что Лукас может оказать мне неоценимую помощь. Если я поделюсь с ним своей проблемой, мне станет намного легче, я это знала совершенно точно. Он любит меня… Я с улыбкой вспомнила его слова о том, что я занимаю второе место среди любимых им людей и что на первом месте находится он сам.

Если бы я заставила его поклясться не выдавать Саймона… возможно ли это?

Нет… лучше обождать. Это не моя тайна. Саймон поделился со мной только потому, что сомневался, удастся ли нам выбраться с острова, и ему хотелось кому-то довериться. Кроме того, между нами зародились особые отношения. Мы оба это понимали…

Внезапно мое внимание привлек огонек в одном из окон напротив. Он был совсем слабый… Свеча наверное. Огонек мигнул и погас.

Это незначительное происшествие почему-то поразило меня. Я вспомнила разговор с Кейт, состоявшийся несколько дней назад. Мы стояли у окна моей комнаты и смотрели во двор.

— Чьи это комнаты напротив? — поинтересовалась я.

— Вы имеете в виду окна предпоследнего этажа? А что, вы видите в них что-то особенное?

— Нет. А что?

— Я подумала, вы увидели привидение папаши Отто.

— Ты скоро помешаешься на этих привидениях.

— Да они всегда живут в больших старых домах, особенно там, где произошло убийство. Там, напротив, комната отца Отто. Туда никто не ходит.

— Почему?

— Ну, потому что он там умер. Мама говорит, что живые должны уважать мертвых.

— Уважать?

— Ну, он же там умер…

— Кто-то должен убирать эти комнаты.

— Думаю, да. Как бы то ни было, туда никто не ходит… Еще там живут мать Отто и Мария. Они почти никогда не выходят.

— Мария?

— Ее служанка. Мне кажется, там живет привидение. Там умер сэр Эдвард.

Я решила, что имею дело с очередной фантазией Кейт, и тут же забыла об этом разговоре. Тем не менее, когда я увидела этот мерцающий огонек, по моей спине пополз холодок.

Я рассмеялась над своими страхами. Кейт совсем меня застращала своими историями о привидениях. Конечно, она объяснила бы это тем, что с этим домом связано убийство.

Однако она была права в одном: именно этим убийством объяснялось мое присутствие в Перривейле.

Когда я вошла в харчевню, Лукас меня уже ждал, а меня при виде его охватила радость. Я почувствовала себя счастливой.

Он встал и взял меня за руки. Несколько секунд мы пристально смотрели друг другу в глаза, потом он наклонился и поцеловал меня в щеку.

— Ты похорошела, — отметил он. — Что ж, присаживайся. Как дела? Я заказал сидр. Для чая слишком рано, как ты думаешь?

Я кивнула.

— Так значит, они позволяют тебе брать лошадь?

Я опять кивнула.

— Они очень любезны.

— А ученица?

— Я ее постепенно приручаю.

— Ты, похоже, чрезвычайно довольна собой.

— Лукас, как обстоят дела в Трекорне? Как дети?

— Их очень обидело то, что ты их бросила.

— Не может быть.

— Может. Они спрашивают о тебе по двадцать раз на день. Только и слышно: «Когда она вернется?» Я хочу задать тебе этот же вопрос.

— Еще слишком рано, Лукас.

— Что тебе дает эта работа?

— Я не могу объяснить тебе это, Лукас. Мне очень жаль.

Признание было готово сорваться с моих губ. Но я решительно напомнила себе о том, что это не моя тайна.

— Гувернантка! Я себе и представить такое…

— Я получила письма из дома.

— От тети Мод?

Я кивнула.

— И от отца.

— Молодчина тетя Мод.

— Лукас, пожалуйста, пойми меня.

— Я отчаянно пытаюсь это сделать.

Нам принесли сидр, и несколько секунд мы сидели молча. Затем он заговорил:

— Нам с тобой пришлось пережить невероятные приключения, Розетта. Это не могло не оставить след. Ты только взгляни на нас. Тебя они превратили в гувернантку, а меня — в калеку.

— Милый Лукас, — произнесла я и протянула ему руку.

Он взял ее и улыбнулся мне.

— Общение с тобой идет мне на пользу, — хмыкнул он. — Если ты устанешь воспитывать эту маленькую шалопайку и не захочешь возвращаться к тете Мод, не забывай, что совсем неподалеку тебя ожидает тихая гавань.

— Я об этом помню, Лукас. Это придает мне сил. Я так люблю тебя, Лукас…

— Я жду неизбежного «но».

— Как жаль… — начала я.

— Мне тоже очень жаль. Но излишняя сентиментальность нам ни к чему. Расскажи мне о своем новом доме. Его окутывает завеса тайны.

— Ну еще бы. Это все из-за того, что там произошло.

— Нераскрытое убийство всегда оставляет неприятный осадок. Над ним всегда висит знак вопроса. Вот ты, например, вполне можешь жить под одной крышей с убийцей.

— Вполне возможно.

— В твоем голосе звучит убежденность. На самом деле там все было достаточно очевидно. Разве виновник не сбежал?

— У него могли быть на то свои причины.

— Ладно, это нас не касается. Я заговорил об этом только потому, что ты живешь в этом доме, и мне это не нравится. И дело не только в убийстве. Ты часто видишь хозяев?

— Большую часть времени я провожу с Кейт.

— С этим маленьким чудовищем.

— Она — очень интересный ребенок. Мы уже заканчиваем читать «Остров сокровищ».

— Какая радость!

Я засмеялась.

— А потом мы приступим к «Графу Монте-Кристо».

— Я не знаю, как выразить свое изумление!

— Не насмехайся. Если бы ты знал Кейт, ты бы понял, какой это большой успех. Мне кажется, что я ей нравлюсь.

— Что в этом необычного? Ты многим нравишься.

— Но они — не Кейт. А вообще это все так увлекательно, Лукас. Меня заинтриговал этот дом. За этим всем что-то стоит.

— Ты опять об убийстве.

— Но там действительно произошло убийство. Мне кажется, что подобные события накладывают свой отпечаток и на место, где они произошли, и на живущих там людей.

— Теперь я понимаю, что тебя так заинтересовало. Рассказывай, что тебе удалось обнаружить?

— Ничего… или, скорее, очень мало.

— Ты часто видишь несравненную Мирабель?

— Время от времени.

— И она в самом деле так неотразима?

— Она очень красивая. Мы ее встретили, помнишь, когда овцы загородили дорогу. Ты не можешь не признать, что это необычайная женщина.

— Хм.

— Я общаюсь с ней только как гувернантка. Она всячески дает мне понять, что очень довольна мной. Похоже, что до меня ни одной гувернантке не удавалось призвать к порядку ее дочь. Теперь же она почти нормальный ребенок. Хотя это оказалось совсем нетрудно. Она с самого начала знала, что я не нуждаюсь в этой работе, и я пригрозила уйти, если она будет создавать мне серьезные проблемы. Удивительно, какая сила кроется в безразличии.

— Я это всегда знал. Именно поэтому я делаю вид, что нынешние обстоятельства моей жизни мне совершенно безразличны.

Я облокотилась о стол и пристально посмотрела ему в лицо.

— Да, Лукас, я это заметила. И еще я заметила, что на самом деле они тебе далеко не безразличны.

— Ты права. И прежде всего я не могу равнодушно смотреть на то, как ты себя губишь. Меня это просто возмущает. По этому вопросу мне не удается даже изобразить спокойствие. Расскажи мне об этих людях. Они хорошо с тобой обращаются?

— Безупречно. Я могу отлучаться, когда захочу, и, как видишь, располагаю лошадью. Для меня выбрали просто замечательную лошадку, гнедую кобылу по кличке Золотце.

Я рассмеялась. Мне так приятно было сидеть рядом с Лукасом.

— Замечательное имя.

— Обладательница имени тоже замечательная. Леди Перривейл подчеркивает, что они не относятся ко мне как к обычной гувернантке. Я ведь профессорская дочка и все такое. Эта ситуация напоминает мне о том, как в нашем доме появилась Фелисити.

— Только у нее ученица была получше.

— Милая Фелисити. Мы сразу подружились, с первого же дня.

— Ты ей уже сообщила о своих подвигах?

— Еще нет. Я ведь здесь совсем недавно. Я ей напишу. Вначале я хотела привыкнуть к своей новой роли. Я рассказала тебе о Мирабель, о молодой леди Перривейл. Есть ведь еще старая леди Перривейл. Но я думаю о ней как о Мирабель, потому что именно так ее называли в газетах. Она очень любезна, как и сэр Тристан.

— Значит, ты и с ним познакомилась.

— Это было очень мимолетное знакомство, но именно он предложил мне лошадь. И меня будут изредка приглашать на званые обеды.

— Прерогативой юных гувернанток является выравнивание численности гостей за столом… особенно если мероприятие не является особенно важным.

— Меня могут пригласить и по важному случаю. Они хотят пригласить к обеду тебя и Карлтона. Они откладывают приглашение из-за смерти Терезы.

Я заметила, что в его глазах вспыхнул интерес.

— Так значит, нас с тобой пригласят вместе?

— Ты же приедешь, если они позовут, правда, Лукас?

— Можешь не сомневаться.

— Карлтону уже легче?

Лукас приподнял плечи.

— Я не думаю, что он когда-нибудь оправится от этого удара. Мы, Лоримеры, очень верные создания.

— Бедный Карлтон. Я так ему сочувствую.

— Я чувствую себя виноватым. Ты помнишь, что я ему завидовал? Я даже говорил себе: «Почему у него всегда все хорошо? Почему я искалечен, а он продолжает наслаждаться безмятежным существованием?» А теперь ему намного хуже, чем мне. У меня искалечена нога, а он потерял самого важного в его жизни человека. Мне бы хотелось ему помочь, но я не знаю как.

— Быть может, спустя какое-то время он женится.

— Это было бы лучше всего. Ему нужна жена. Без Терезы он чувствует себя совершенно потерянным. Но это, разумеется, если и случится, то не сейчас. А пока Трекорн — очень унылое место. Если бы ты вернулась, это помогло бы рассеять тоску.

— А дети… Они счастливы? — спросила я.

— Они слишком маленькие и не умеют долго горевать. Насколько я знаю, они все еще вспоминают маму и иногда плачут… но потом забывают о своем горе. Добрая, милая нянюшка Крокетт творит настоящие чудеса, но я все равно не могу простить ей всю эту затею. И зачем ей это понадобилось?

Он пристально смотрел на меня, и я почувствовала, что мое лицо заливает краска.

— Я не верю, что у тебя нет каких-то особых мотивов, — продолжал он.

«Объясни все и немедленно, — говорила я себе. — Ты не имеешь права водить его за нос».

И все же я не могла ему ничего сказать. Я не имела права распоряжаться чужой тайной.

Помолчав немного, он произнес:

— Мне кажется, я тебя понимаю. Мы уже никогда не станем такими как прежде. Ты согласна? Я иногда вспоминаю нашу первую встречу. Мы тогда были совсем другими… и ты, и я. Ты помнишь, каким я тогда был?

— Отлично помню.

— Я сильно отличаюсь от себя прежнего?

— Да, — сказала я.

— Ты тоже была другая. Ты еще училась в школе и была такой юной… невинной… исполненной энтузиазма. И потом, на корабле. Мы часто сидели на палубе и разговаривали… Ты помнишь Мадейру? Мы и не догадывались, что скоро нас ожидает весь этот кошмар.

Он говорил, а я как будто заново проживала эти счастливые моменты.

— Прости, — вдруг произнес он. — Мне не следовало тебе напоминать. Если бы у нас была хоть капля здравого смысла, мы попытались бы обо всем забыть.

— Такое не забывается, Лукас, — покачала я головой. — Мы никогда не сможем этого забыть.

— Мы могли бы забыть… если бы очень этого захотели. Мы могли бы начать новую жизнь… вместе. Ты и я. Помнишь, как мы говорили о наших инициалах? Я тогда сказал, что жизнь неспроста свела нас вместе, еще ничего не зная о будущем. Как близки мы стали с тех пор. И еще я сказал, что ты могла бы наставить меня на путь истинный. Помнишь?

— Да, отлично помню.

— И это правда. Это означало, что ты можешь меня спасти. Вот видишь, так и случилось. Я тогда говорил как пророк. Мы с тобой… Вдвоем мы преодолеем любую преграду. Мы можем сделать нашу жизнь еще лучше, чем она была прежде.

— О Лукас! Мне очень жаль…

— Мы могли бы уехать куда захотим.

— Ты не можешь оставить Трекорн, Лукас. Карлтон в тебе очень нуждается.

— А впрочем, какая разница, где жить? Мы могли бы помочь ему вместе.

— Лукас, мне так жаль…

Он сокрушенно улыбнулся мне.

— Я понял, — произнес он. — Что ж, давай тогда пользоваться тем, что мы имеем. Что бы ни случилось в будущем, то, через что нам пришлось вместе пройти, сблизило нас. Ты теперь мой верный друг, правда?

Я кивнула.

— Я часто думаю о Джоне Плайере. Мне так хочется знать, что с ним случилось. А тебе?

Я опять кивнула, не решаясь заговорить.

— Я понимаю, зачем ты это сделала, Розетта, — продолжал он. — Ты просто пытаешься полностью порвать со своей прошлой жизнью. И по-своему ты права. Вот ты и отправилась в этот дом. Там все новое. Новое окружение… новая работа… к тому же трудная и интересная. И в особенности эта девочка. Ты изменилась, Розетта. Должен признать, мне кажется, она помогла тебе в этом.

— Да, я уверена, что так и есть.

— С твоей стороны это очень смелый шаг. А я себе кажусь трусом.

— О нет. Тебе пришлось страдать намного сильнее, чем мне. И ты сам добился своего освобождения.

— Только потому, что я никчемный калека.

— Никакой ты не никчемный. Я очень тебя люблю. Я восхищаюсь тобой, и я благодарна судьбе за то, что ты — мой друг.

Он взял мою руку и сжал ее.

— И ты об этом не забудешь?

— Никогда, — заверила я его. — Я так рада тебя видеть. Я чувствую себя… в полной безопасности. Все только потому, что ты совсем рядом.

— Я всегда буду рядом, — ответил он. — И, может быть, когда-нибудь я тебе действительно понадоблюсь. Пойдем отсюда. Покажи мне свое Золотце. Поехали к морю, проскачем вдоль пляжа. Мы скажем себе, что за нами присматривают наши ангелы-хранители, и все наши желания обязательно сбудутся. Сентиментальная речь для такого закоренелого циника, как я, верно?

— Да, и она мне очень понравилась.

— В конце концов, кто знает, что нас ждет?

— Этого не знает никто.

И мы направились к лошадям.

Миссис Форд перехватила меня, когда я утром входила в классную комнату.

— Сегодня днем ко мне приедет нянюшка Крокетт, — сообщила она. — Джек Картер что-то везет на ферму Тернеров, и она сможет провести здесь часок-другой. Она наверняка захочет с вами увидеться, поэтому заходите ко мне на чашечку чая.

Я заверила ее, что буду счастлива присоединиться к ним.

Пока мы разговаривали, в холле послышались голоса, и я увидела старшего садовника. Он был возбужден и что-то громко говорил о розах.

Миссис Форд подняла брови.

— Этот человек думает, что если бы не его цветы, то давно наступил бы конец света. Он поднял такой шум там, внизу. Пойду, разберусь, что там стряслось.

Из любопытства я спустилась в холл вслед за ней. Там уже собралось несколько слуг. Литлтон, старший садовник, был вне себя от возмущения.

— И что тут у вас такое происходит? — властным голосом поинтересовалась миссис Форд.

— Это очень хороший вопрос, миссис Форд, — ответил Литлтон. — Кто-то украл прямо из-под моего носа четыре самых лучших розы. А ведь они только распустились.

— И кто же это сделал?

— Вот это я и хочу узнать. Если бы я только добрался до вора…

— Они могли привлечь внимание ее светлости.

— Ее светлость никогда не прикасается к цветам. Я лично ухаживал за этими розами. Я так долго ждал, пока они расцветут. Они прекрасны… Розовато-голубые… Это очень редкие розы. Я никогда ничего подобного не видел. Совершенно уникальные цветы. И наконец-то они распустились. Мне пришлось приложить немало сил, чтобы их вырастить, а кто-то просто взял да и сорвал их. Ни спасибо тебе, ни до свидания.

— Что ж, мистер Литлтон, — произнесла миссис Форд. — Мне очень жаль, но я не прикасалась к вашим розам. Вы вольны искать, кто это сделал, но я не могу допустить, чтобы вы беспокоили моих слуг. У них много работы.

Литлтон поднял искаженное страданием лицо и взглянул на миссис Форд.

— Это были совершенно особые розы, — жалобно произнес он.

На этом я их оставила и поднялась в классную комнату.

В это утро уроки шли очень тяжело. Кейт не терпелось выслушать рассказ о моей встрече с Лукасом.

— Я гостила в его семье, знаешь ли, — сообщила я ей. — Поэтому он и решил навестить меня.

— Он просил вас уехать отсюда?

Я заколебалась.

— Так я и знала, — заявила она. — И, конечно, вы ему это пообещали.

— Ничего подобного. Я рассказала ему, что мы читаем «Остров сокровищ» и что мы с тобой довольно сносно ладим. Это ведь правда?

Она кивнула.

— А теперь давай попробуем решить эти примеры. А если мы сделаем это быстро, то у нас будет больше времени на чтение. Мне кажется, что в этом случае мы сможем сегодня же закончить эту книжку.

— Хорошо, — кивнула она.

— Доставай табличку и приступим.

В это утро Саймон не шел у меня из головы. Встреча с Лукасом растревожила меня, а перспектива увидеться еще и с нянюшкой Крокетт с новой силой оживила дремавшие воспоминания.

Когда я вошла в комнату миссис Форд, нянюшки Крокетт там еще не было, зато находился другой гость. Им оказался приходский священник, преподобный Артур Джеймс. Судя по всему, миссис Форд была неутомимым помощником церкви, и он пришел проконсультироваться с ней относительно убранства церкви к празднику.

Она представила нас.

— Добро пожаловать в Перривейл, мисс Крэнли, — произнес священник. — Миссис Форд рассказала мне, как замечательно вы справляетесь с Кейт.

— Миссис Форд очень добра ко мне.

— Миссис Форд добра ко всем без исключения. Я заявляю это с полным на то основанием. Мы с женой часто спрашиваем друг друга, что бы мы без нее делали. Я говорю об украшении церкви. Мы, знаете ли, очень зависим от Перривейл-корта. Большой дом… праздники в саду и все такое. Эта традиция передается из поколения в поколение. Сэр Эдвард тоже о нас никогда не забывал. Он с большим участием относился ко всем нашим проблемам.

— О да, он очень часто ходил в церковь, — поддержала его миссис Форд. — По воскресеньям он дважды посещал службу… и все остальные члены семьи тоже. Каждый день мы собирались на молитву в большом зале. Да, сэр Эдвард с большим уважением относился к церкви.

— Он так безвременно ушел, — закивал священник. — Нынче таких людей нечасто встретишь. Молодые относятся к церкви очень легкомысленно. Надеюсь увидеть в церкви вас и вашу подопечную, мисс Крэнли.

— Придем обязательно, — заверила я его.

— Мисс Кейт — сущее наказание, — вздохнула миссис Форд. — Но мисс Крэнли творит настоящие чудеса. Ее светлость чрезвычайно довольна. Это ведь была моя идея, святой отец. Мы все это обустроили с нянюшкой Крокетт. Ее светлость не знает, как меня и благодарить.

— Отрадно слышать.

— Вот список, — перешла к делу миссис Форд. — Миссис Террис очень любит украшать алтарь, поэтому я ее сюда вписала. А подоконниками могли бы заняться мисс Черри и ее сестра. Это с одной стороны церкви… А с другой — мисс Дженкинс и миссис Первис. Я думаю, что если мы пришлем больше цветов, их хватит на всех, и они не перессорятся.

Священник водрузил на нос очки и изучал список.

— Отлично… отлично… я знал, что могу на вас положиться, миссис Форд. Я не сомневался, что вы все устроите к всеобщему удовлетворению.

Они озорно переглянулись, из чего следовало, что ссоры во время украшения церкви были вполне заурядным явлением, однако на этот раз миссис Форд удалось отвести эту угрозу.

Спустя какое-то время священник встал, пожал нам руки, повторил, что надеется как-нибудь увидеть нас с Кейт в церкви, и отбыл.

Вскоре после его ухода появилась нянюшка Крокетт. Увидев меня, она пришла в восторг. Мы тепло поприветствовали друг друга под умиленным взглядом миссис Форд.

— Честное слово, вы так чудесно выглядите, мисс, — воскликнула нянюшка Крокетт. — И что же я слышу? Вы уже живете душа в душу с мисс Кейт?

— Мисс Кейт — совсем другой ребенок, — подтвердила миссис Форд. — Сэр Тристан и леди Перривейл на нее не нарадуются.

— Мисс Крэнли умеет найти подход к детям, — произнесла нянюшка Крокетт. — А это не всем под силу. Но я сразу заметила, как замечательно она управляется с моими детишками.

— Как дела у близнецов? — поинтересовалась я.

— Бедные крошки. Они так рано потеряли мать. С этим смириться нелегко. Хотя, с другой стороны, они еще слишком маленькие и плохо понимают, что произошло. Если бы они были хотя бы на год или два старше, им было бы куда тяжелее. Сейчас они знают, что она на Небесах, а для них это то же самое, что уехать в Плимут. Они думают, что она вернется и все спрашивают, когда. У меня просто сердце разрывается. Они и о вас спрашивают, мисс. Вам следовало бы их как-нибудь навестить. Они будут вам рады. Хотя, когда вы соберетесь обратно, нас ожидают потоки слез. Что ж, я делаю для них все, что могу.

— А как себя чувствует Карлтон, нянюшка?

Она покачала головой.

— Иногда мне кажется, что он никогда не оправится. Бедняга. Он все еще не может свыкнуться с тем, что ее нет. Мистер Лукас… Ну, по нему трудно судить. Думаю, он тоже грустит. В доме совсем уныло. Я, как могу, веселю детишек.

Она пристально смотрела на меня, видимо, надеясь, что ей удастся переговорить со мной наедине и выслушать от меня отчет о моих успехах. О каких успехах я ей расскажу? При зрелом размышлении я пришла к выводу, что моим единственным успехом на сегодняшний день является Кейт, а все остальные усилия пока не принесли желаемого результата.

Мы поболтали обо всем и ни о чем: о погоде, об урожае, обсудили местные сплетни.

Миссис Форд все же оставила нас вдвоем, сославшись на дела на кухне, что-то связанное с приготовлением обеда. Ей необходимо было срочно переговорить с кухаркой.

— Я думаю, вы тут сможете развлечь друг друга, пока меня не будет, — заявила она удаляясь.

Как только за ней закрылась дверь, нянюшка Крокетт не выдержала.

— Вам удалось что-нибудь узнать? — выпалила она.

Я покачала головой.

— Я начинаю сомневаться, что в этом есть какой-то смысл. Я ведь даже не знаю, где находится ключ к этой загадке.

— Что-то обязательно выплывет. Я это кожей чувствую. Если же нет, то моему бедному мальчику придется до конца жизни скитаться по заграницам. Этого нельзя допустить.

— Но, нянюшка, даже если мы узнаем правду и его оправдают, как мы сможем сообщить об этом ему?

— Но ведь об этом напишут в газетах, верно?

— Если он будет за границей, он может не увидеть этих газет.

— Мы что-нибудь придумаем. Первым делом необходимо доказать его невиновность.

— Я не знаю с чего начать.

— Я думаю, она имела к этому какое-то отношение.

— Вы имеете в виду леди Перривейл?

Она кивнула.

— Почему вы так думаете?

— Я не знаю, мне так кажется. И он тоже был замешан. Ведь он унаследовал все, верно? Значит, у него был мотив. Убийств без мотива не бывает.

— Да, мы это все уже обсуждали.

— Вы ведь не намерены сдаваться?

— Нет-нет. Но мне очень хотелось бы сдвинуться с мертвой точки.

— Ну, у вас есть для этого все условия. Если я чем-то смогу помочь… в любое время…

— Вы верный союзник, нянюшка.

— Мы тут совсем неподалеку друг от друга. Надеюсь, вы как-нибудь все же наведаетесь в Трекорн-манор. А я буду стараться заглядывать к вам с Джеком Картером. Так что держите меня в курсе. Я не могу вам передать, на что я готова ради того, чтобы еще раз увидеть моего мальчика.

— Я знаю, — кивнула я.

Вошла миссис Форд.

— Я не сомневаюсь, что без меня этот дом постигло бы полное разорение, — воскликнула она. — Я сто раз говорила кухарке, что ее светлость терпеть не может чеснок. А она все равно собиралась набросать в рагу чеснока. Она несколько месяцев работала во французской семье, вот и понабиралась у них всяких идей. Приходится следить буквально за всем. Я едва успела ее остановить. Вы тут без меня не скучали?

— Я сказала мисс Крэнли, что если мне удастся убедить Джека Картера подвезти меня, я скоро опять заскочу к вам в гости.

— Приезжайте в любое время. Вам тут рады, и вы это знаете. О, вот поглядите, святой отец оставил у меня свои очки. Он бы и голову забыл, если бы она не была прикручена к плечам. Что же он теперь будет делать без очков? Придется их ему отнести.

— Давайте я отнесу, — предложила я. — Я с удовольствием прогуляюсь.

— О, в самом деле? Он их уже, наверное, хватился. Если нет, то скоро все равно хватится.

Я взяла очки. А нянюшка Крокетт попрощалась с миссис Форд, сказав, что Джек Картер скоро заедет за ней и что он не любит ждать.

— В таком случае вам лучше спуститься вниз, — закивала миссис Форд. — До свидания, нянюшка, и не забывайте, что я вам всегда рада и всегда готова угостить вас чашечкой отменного Дарджилинга.

Я дошла с нянюшкой Крокетт до ворот, к которым вскоре подъехал Джек Картер. Нянюшка уселась рядом с ним, и я помахала вслед удаляющейся подводе.

Затем я направилась в церковь. Преподобный Артур Джеймс пришел в восторг, когда я вручила ему очки, и тут же познакомил меня с женой, которая с напускной строгостью пожурила его за то, что он их вечно теряет, и заявила, что этот случай должен послужить ему уроком.

Меня пригласили войти, но я сослалась на то, что меня ждет Кейт, и, выйдя во двор, направилась к воротам. Меня со всех сторон окружали могилы. Я всегда удивлялась тому, какой притягательной силой обладают подобные места. Вот и сейчас я не удержалась и начала читать надписи на надгробных плитах. Эти люди жили сотни лет назад, думала я. Интересно, какая была у них жизнь? А вот и склеп Перривейлов. В нем лежит Козмо. Если бы только он смог заговорить и поведать о том, что произошло на самом деле.

Мое внимание привлекла жестянка на могиле Томаса Пэрри, потому что на этот раз в ней стояли розы. Четыре изысканных розовых розы с голубоватым оттенком.

Я не поверила своим глазам и подошла поближе. Моему взгляду предстала дешевая каменная плита, совершенно незаметная среди окружающих ее пышных надгробий. Сомнений не было — передо мной были розы, утрату которых только сегодня утром оплакивал садовник Литлтон.

Я замерла, не сводя глаз с букета.

Кто их сюда принес? Я вспомнила веточки, сорванные с живой изгороди. Но эти розы?

Кто сорвал розы в саду Перривейлов с тем, чтобы поставить их в жестянку на могиле безвестного человека?

Почему Кейт решила показать мне эту могилу?

Я в задумчивости возвращалась в Перривейл-корт. Чем больше я об этом думала, тем больше убеждалась, что кроме Кейт это сделать было некому.

Она с нетерпением ожидала моего возвращения. Я не успела провести в своей комнате и нескольких минут, как она тоже туда явилась.

Усевшись на кровать, она с упреком посмотрела на меня.

— Вы опять где-то были. Вчера вы ездили на встречу с этим мужчиной, а сегодня вы пили чай у миссис Форд. Но когда я к ней зашла, вы уже исчезли.

— Священник оставил у миссис Форд очки, и мне пришлось их ему отнести.

— Глупый старик. Вечно он что-нибудь теряет.

— Просто он немного рассеянный. Таких людей много. Они думают о важных вещах и забывают о мелочах. Ты слышала сегодня утром шум из-за роз?

— Каких роз? — мгновенно насторожилась она, а я поняла, что нахожусь на верном пути.

— Да каких-то особенных роз. Литлтон за ними тщательно ухаживал и очень ими гордился. Но кто-то их сорвал. Литлтон был в ярости. А впрочем, я знаю, где они.

Она искоса смотрела на меня.

— Они на кладбище, на могиле неизвестного утопленника. Помнишь, ты показывала мне его могилу. Тогда там стоял лабазник. Теперь там стоят изумительные розы, с таким трудом выращенные Литлтоном.

— Я же видела, что вы тогда подумали. Вы решили, что этот лабазник просто ужасен.

— О чем это ты?

— О полевых цветах. На могилы принято приносить розы и лилии.

— Кейт, — твердо произнесла я. — Это ты сорвала розы и отнесла их на эту могилу.

Она молчала. «Почему?» — спрашивала я себя.

— Это так? — настаивала я.

— На других могилах есть статуи и другие украшения. Что из того, что я принесла несколько цветков?

— Но почему ты это сделала, Кейт?

Она передернула плечами.

— Давайте читать, — сказала она.

— Я не смогу сосредоточиться на чтении, пока во всем не разберусь.

— В чем вы хотите разобраться? — вскинулась она.

Агрессивность была ее обычной защитной реакцией.

— Скажи мне честно, почему ты отнесла цветы на могилу этого человека, Кейт?

— Потому что ему никто не приносит цветов, Подумаешь, розы! Кроме того, это розы не Литлтона. Это розы Отто или моей мамы. Они ничего не сказали. Они даже не знают, в саду эти розы или на могиле.

— Но откуда такое сочувствие к этому человеку?

— У него ничего нет.

— Я впервые вижу, что ты кого-то пожалела. Это на тебя не похоже, Кейт.

— Просто мне захотелось это сделать, — вызывающе заявила Кейт, вскинув голову и глядя мне прямо в глаза.

— Так, значит, ты срезала цветы и поставила их на могилу.

— Да, я выбросила полевые цветы и набрала в банку свежей воды…

— Это я понимаю. Но почему именно для этого человека? Ты его… знала?

Она кивнула и внезапно показалась мне очень испуганной маленькой девочкой, совсем непохожей на ту Кейт, которую я так хорошо знала. Я почувствовала, что она растеряна и нуждается в утешении. Я подошла к ней и обняла ее. К моему удивлению, она не сопротивлялась.

— Мы же с тобой друзья, Кейт, — сказала я. — Ты можешь мне все рассказать.

— Я никому этого не говорила. Мне кажется, им это не понравилось бы.

— Кому? Твоей маме?

— И Грэмпсу.

— Кем был этот человек, Кейт?

— Я думала, что это… возможно, это мой отец.

На мгновение я потеряла дар речи. Пьяный матрос был ее отцом?

— Понятно, — немного помолчав, ответила я. — Это меняет дело.

— Все носят цветы на могилы своих отцов, — прошептала она. — А ему никто не носит. Вот… я и решила…

— Ты правильно сделала. Никто тебя за это не осудил бы. Расскажи мне о своем отце.

— Я его не любила, — сказала она. — И я его очень редко видела. Мы жили в каком-то доме на грязной улице возле грязного базара. Мы его боялись. Мы жили наверху, а под нами тоже жили люди. У нас было три комнаты. По деревянной лестнице можно было спуститься в сад. Все было совсем не так, как здесь, и даже на так, как в Ракушечном домике. Это было… ужасно.

— И ты жила там с мамой и папой?

Я пыталась представить себе роскошную красавицу Мирабель в таком месте, которое кратко, но выразительно описала Кейт. Это оказалось нелегко.

— Он редко бывал дома. Он все время был в море. Но когда он возвращался, это было ужасно. Он все время был пьян… и мы его ненавидели. Но он скоро опять уходил в море.

— И вы выбрали такой момент, чтобы уехать?

Она кивнула.

— Приехал Грэмпс, и мы уехали… вместе с ним. Тогда мы и поселились в Ракушечном домике… и все изменилось.

— Но человека в могиле звали Томас Пэрри, а ты — Кейт Бланчард.

— Я об этом не знаю. Все, что я знаю, так это то, что он был моим отцом. Он был моряком, и он приходил домой с белым мешком на плече, и мама его ненавидела. Но когда приезжал Грэмпс, все было по-другому. Моряка, то есть отца, там тогда не было… Ну, он был, только совсем немного. Он сразу уходил. А потом мы вместе с Грэмпсом сели в поезд, и он привез нас в Ракушечный домик.

— Сколько тебе было лет, Кейт?

— Я не помню. Наверное, три или четыре года. Это было очень давно. Я мало что помню. Помню, как сидела на коленях у Грэмпса, а он показывал мне коров и овец в полях. Я так радовалась. Я знала, что Грэмпс нас увозит и я больше никогда не увижу отца.

— И все же ты носишь цветы на его могилу.

— Я подумала, что это мой отец.

— Значит, ты не уверена.

— Уверена… но иногда сомневаюсь. Я не знаю. Но он мог быть моим отцом. Я его ненавидела, а потом он умер… Но если это и в самом деле был мой отец, я должна ставить на его могилу цветы.

— Выходит, он приехал сюда?

Какое-то мгновение она молчала, а потом прошептала:

— Я его увидела и очень испугалась.

— Где ты его увидела?

— В Апбридже. Иногда я играла с Лили Дрейк. Она тоже приходила в Ракушечный домик, и мы играли там. Грэмпс придумывал для нас разные интересные игры. Лили любила приходить к нам, я тоже любила ходить к ней. Когда миссис Дрейк ездила в город за покупками, она брала нас собой. Там я его и увидела.

— Ты уверена, что это был он?

Она смерила меня пренебрежительным взглядом.

— Но я же его знала. Он так странно ходил… как пьяный… хотя иногда был трезвый. Наверное, он так часто был пьян, что просто забыл, как ходить ровно. Мы с миссис Дрейк и Лили стояли у лотка. На лотке лежали ярко-красные яблоки и груши. И тут я его увидела. Он меня не видел. Я спряталась за спину миссис Дрейк. Она очень большая и всегда носит много юбок. Я целиком могла бы спрятаться в этих юбках. И еще я услышала его голос. Он подошел к одному из лоточников и спросил, не видел ли он рыжеволосую женщину с маленькой девочкой. Он сказал, что женщину зовут миссис Пэрри. Торговец ответил, что он такой женщины не знает. И тогда я подумала, что все в порядке, потому что мою маму звали не миссис Пэрри, а миссис Бланчард. Но я все равно думала, что он — мой отец.

— Ты рассказала маме о том, что его видела?

Она покачала головой.

— Но я рассказала Грэмпсу.

— И что он сказал?

— Он сказал, что этого не может быть. Мой отец умер. Он утонул в море. А в Апбридже я увидела другого, похожего на него человека.

— Ты ему поверила?

— Конечно.

— Но ты сказала, что считаешь этого человека своим отцом.

— Нет, это не все время так. То считаю… то не считаю. А потом я подумала, а вдруг он и в самом деле был моим отцом… тогда на его могиле должны быть цветы.

Я прижала ее к себе, и ей, похоже, стало приятно.

— О Кейт, — произнесла я, — я так рада, что ты мне все рассказала.

— Я тоже, — ответила она. — Но мы ведь заключили перемирие, правда?

— Да, — кивнула я. — Но с перемирием покончено. Мы можем обойтись и без него. Теперь мы друзья. Рассказывай дальше.

— Потом человек, которого я видела, утонул. Он напился и сорвался с утеса. Это было очень похоже на моего отца. Он вполне был на такое способен. Значит, этот человек действительно был на него похож. Так что я легко могла ошибиться.

— Его звали Пэрри. А как звали тебя, когда ты жила в том доме… до того как за вами приехал твой дедушка?

— Я не помню. Да нет, помню… Бланчард… кажется.

— Тебе кажется, что тебя могли звать как-то иначе?

Она энергично затрясла головой.

— Нет, Грэмпс сказал, что меня всегда звали Кейт Бланчард, что так звали моего отца и что в Апбридже я видела совсем другого человека. Просто он был похож на моего отца. Кроме того, он тоже был матросом, а все матросы похожи друг на друга. Но все матросы в «Острове сокровищ» выглядели по-разному, верно? Так это же были особенные матросы. Ах, Крэнни, я не должна была вам всего этого рассказывать.

— Нет, ты поступила правильно. Теперь мы лучше понимаем друг друга. Мы узнали, что мы настоящие друзья. Мы будем всячески помогать друг другу. Расскажи мне, что было после того, как этого человека нашли на скалах.

— Ну, его просто нашли и все. Кто-то сказал, что он моряк и что он нездешний, а приехал из Лондона. Он кого-то искал… каких-то родственников. Так написали в газетах.

— А ты сказала дедушке, что тебе кажется, будто это твой отец?

— Грэмпс сказал, что это не так и чтобы я перестала об этом думать. Мой отец умер, и теперь мы с мамой живем с ним, в симпатичном Ракушечном домике у моря.

— Но когда на берегу нашли его тело, поднялся шум, верно? Где оно лежало?

— На камнях у подножия утеса. Говорили, что если бы был прилив, его бы унесло в море. Но прилива не было.

— И что же ты теперь будешь делать, Кейт? Будешь продолжать носить цветы на его могилу?

Ее лицо приняло упрямое выражение.

— Да, — ответила она. — Мне не жалко розы Литлтона. — Она рассмеялась и на мгновение вновь стала похожа на старую проказливую Кейт. — Захочу и сорву. Это не его розы. На самом деле это розы Отто, а еще моей мамы, потому что она вышла замуж за Отто, и все, что принадлежит ему, теперь принадлежит и ей.

«В глубине души она верит в то, что в этой могиле лежит ее отец», — подумала я. Что касалось моей души, то в ней крепла уверенность, что я сделала очень важное открытие.