Пленница

Новые открытия

То, что я узнала от Кейт не шло у меня из головы, и я уверовала, что все это имеет какое-то отношение к загадке, которую я пыталась разгадать. Я поняла, что пьяный матрос был первым мужем Мирабель, а поскольку в ее планы входило стать хозяйкой Перривейл-корта, то он ни в коем случае не должен был ее найти.

Появление мужа полностью лишило бы ее шансов на выгодное замужество. И тут он очень кстати свалился с утеса. Кому он мешал, так это ей. Что если и Козмо ей мешал? Почему? Она собиралась за него замуж. Но сразу после его смерти вышла замуж за Тристана.

Возможно, погибший матрос не имел к Мирабель никакого отношения. В пользу моей теории говорила лишь убежденность Кейт. А она еще та фантазерка. Она была совсем маленькой, когда в последний раз видела отца и этого, очень похожего на него человека. Она назвала как особую примету его походку. Но у большинства матросов раскачивающаяся походка. Она вырабатывается оттого, что они постоянно пытаются удержать равновесие на зыбкой палубе.

Все это было очень неопределенно, и я не знала, что думать. С другой стороны, я чувствовала, что сделала шаг вперед, пусть и не очень большой.

На следующий день мне передали, что меня ждет леди Перривейл. Она встретила меня очень радушно. Она выглядела так женственно, что я просто не могла представить себе, как она заманивает своего первого мужа на край утеса, а затем толкает его вниз. Это было немного чересчур. И вообще, Томас Пэрри никак не мог быть мужем Мирабель Бланчард. Но ведь она могла сменить имя… Мне никак не удавалось распутать клубок своих спутанных мыслей.

— Если я не ошибаюсь, вы вчера встречались со своим другом, мистером Лоримером? — начала она.

— О да.

— Мне об этом рассказала Кейт. Она очень по вас скучала. — Она подарила мне свою ослепительную улыбку. — Вам вовсе необязательно встречаться в «Короле-Моряке». Мы будем очень рады, если он станет приезжать к вам сюда. Я не хочу, чтобы вы подумали, будто не имеете права принимать гостей.

— Вы очень добры.

— Честно говоря, я подумываю о том, чтобы в ближайшем будущем пригласить его вместе с братом к обеду.

— Мне кажется, его брат слишком потрясен своей потерей и вряд ли настроен ездить с визитами.

— О да, конечно, однако я приглашу их обоих, и, возможно, мистер Лукас Лоример примет приглашение.

— Я уверена, что он сделает это с огромным удовольствием.

— Разумеется, вы тоже к нам присоединитесь. Гостей будет не очень много. Просто небольшой обед в кругу друзей.

— Думаю, все останутся довольны.

— Я сегодня же отправлю в Трекорн-манор приглашение и очень надеюсь, что они приедут.

Мне показалось, леди Перривейл устраивает вечеринку, чтобы продемонстрировать, что она относится ко мне не как к гувернантке. Я отлично помнила, что когда у нас в доме появилась Фелисити, мои родители из кожи вон лезли, чтобы убедить ее в том, что она живет у нас не в качестве прислуги, ведь она попала к нам по рекомендации одного из коллег отца. Но наш дом нельзя было назвать обычным.

Мне нравилось, что леди Перривейл проявляет такую заботу о моих чувствах, но, разговаривая с ней, я видела ее в убогой квартирке, из которой ей удалось бежать, воспользовавшись очередным отсутствием Томаса Пэрри. Я видела, как он возвращается и, обнаружив пустое гнездо, пускается на поиски беглянок.

Мне так хотелось поговорить с Лукасом, рассказать ему все, что я узнала. Быть может, это было бы самым правильным. Если Томаса Пэрри убил кто-то из моих новых знакомых, то почему бы ему подобным же образом не обойтись с Козмо? Какое отношение мог иметь к Томасу Пэрри Саймон? Я нуждалась в совете и помощи. И Лукас был так близко.

Мне не терпелось поскорее его увидеть. Я очень опасалась, что он может не принять приглашение к обеду. Увидев посыльного, отправляющегося с приглашением в Трекорн-манор, я подстерегла его на обратном пути, как бы невзначай оказавшись во дворе в момент его возвращения.

— О, привет, Моррис, — поздоровалась я. — Ты был в Трекорн-манор?

— Да, мисс, но мне не повезло. Их обоих не было дома, ни мистера Карлтона, ни мистера Лукаса.

— Так, значит, ты не смог вручить им приглашение?

— Нет, мне пришлось его оставить. Кто-нибудь позже привезет ответ. Жаль. Вместо одной поездки выходит две.

Ответ привезли на следующий день. Я спустилась вниз, надеясь увидеть Дика Дювейна, но это оказался не Дик, а один из конюхов.

— А я думала, что ответ привезет Дик Дювейн, — удивилась я. — Обычно подобные поручения выполняет именно он.

— Дика в поместье нет, мисс.

— И где же он?

— Уехал за границу.

— Без мистера Лукаса!

— Похоже на то. Мистер Лукас дома, а Дика Дювейна нет. Я так слышал, что он за границей.

— Мистеру Лукасу его будет не хватать.

— Тут вы правы, мисс.

— Хочешь, я отнесу эту записку леди Перривейл?

— Если вас не затруднит, мисс.

Я взяла конверт и направилась к леди Перривейл.

— Карлтона не будет, — сказала она, пробежав письмо глазами. — Он не чувствует себя готовым развлекаться. Бедняга. Но Лукас с удовольствием принял приглашение.

Именно это меня и интересовало. Но как мог Дик Дювейн оставить Лукаса и уехать? А впрочем, должны же они когда-то расставаться. На корабле Дика тоже не было.

Званый обед был назначен на конец недели. Я радовалась тому, что мне не придется долго ждать, и я завтра снова увижу Лукаса.

Кейт после своей исповеди держалась несколько отчужденно. Наверное, она сомневалась, не слишком ли много мне рассказала. На уроках она была невнимательна, и даже «Графу Монте-Кристо» не удалось ее оживить.

Ее не особенно интересовал предстоящий обед, потому что она в таких мероприятиях не участвовала. Может, она и сожалела о сделанном мне признании, но все равно это нас сблизило, и она всюду ходила за мной по пятам.

Наступил вечер званого обеда. Я выбрала платье лазурного цвета, прошитое золотыми нитями и напоминающее лазурит. Я взяла это платье, еще собираясь в гости к Фелисити. Тетя Мод сказала, что Фелисити наверняка будет давать званые обеды, и поэтому у меня должно быть хоть одно пристойное платье.

Я собрала свои белокурые волосы в высокую прическу и с удовлетворением отметила, что благодаря платью мои глаза кажутся еще ярче. Я осталась чрезвычайно довольна своим внешним видом и туалетом.

Кейт пришла взглянуть на меня и сказала, что я очень хорошенькая.

— Спасибо за комплимент, — ответила я.

— Это правда. Если человек говорит правду, это все равно комплимент?

— Конечно. Фальшиво звучит только лесть.

— Вы рассуждаете, как гувернантка.

— Я и есть гувернантка.

Она плюхнулась на кровать и рассмеялась.

— Там будет ужасно скучно, — заявила она. — Я не знаю, почему вы решили, что там будет весело. Только потому, что там будет этот старый Лукас?

— Я бы не сказала, что он старый.

— Конечно старый. Он очень старый. Вы старая, а он еще старее.

— Тебе так кажется, потому что ты очень юная. Ты всех сравниваешь с собой.

— Он все равно старый и ходит он криво.

— Откуда ты знаешь?

— Одна из служанок рассказала. Он чуть не утонул и только чудом спасся.

— Тебе сказали правду. Я тоже чуть не утонула.

— Но вы здоровая, а он нет. — Я промолчала, а она продолжала говорить: — И старик священник тоже там будет со своей страхолюдной женой… и доктор… и все самые нудные в мире люди.

— Тебе они, может, и кажутся скучными, но я считаю иначе. Я с нетерпением жду начала обеда.

— Вот почему ваши глаза сверкают и кажутся такими синими. Вы мне потом расскажете, как все прошло?

— Непременно.

— Все-все? Обещаете?

— Я расскажу тебе все, что, по моему мнению, тебе следует знать.

— Но я хочу знать все.

— Все, что пойдет тебе на пользу.

Она показала мне язык.

— Гувернантка, — сказала она.

— Это не самая симпатичная часть твоей анатомии, — отозвалась я.

— Что такое анатомия?

— Попробуй выяснить сама. Мне пора вниз.

Она скривилась.

— Ладно. Смотрите, чтобы этот Лукас не убедил вас уехать отсюда.

— Я ему не позволю.

— Обещаете?

— Обещаю.

Она улыбнулась.

— У меня есть для вас хорошая новость. Там будет Грэмпс, так что на самом деле вам не будет очень скучно.

Гости уже начали съезжаться. Я спустилась в холл, а вскоре нас пригласили к столу. Я обнаружила, что сижу рядом с Лукасом.

— Какой приятный сюрприз! — воскликнул он.

— Я так рада, что ты приехал.

— Я же говорил тебе, что приму приглашение.

— А что случилось с Диком Дювейном? Я слышала, он уехал за границу.

— Не навсегда. На некоторое время…

— Меня это удивило. Я думала, он твой верный и преданный слуга.

— Я никогда не смотрел на него как на обычного слугу, да и он себя таковым не считает.

— Вот поэтому я и удивилась.

— Раньше мы с ним много путешествовали. У нас было много приключений. Но теперь я прикован к дому… и уже не могу так свободно перемещаться по миру, как прежде. Бедняга Дик, он себе места не находил. Поэтому он и уехал один… на некоторое время.

— Я думала, он предан тебе душой и телом.

— Так и есть, и я тоже предан ему. Но почему он должен из-за моего увечья сидеть на одном месте? Лучше расскажи мне, как поживаешь ты. Правда, здесь, в окружении семьи, не самое удачное место для подобных разговоров. Наверное, ты уже успела близко с ними познакомиться.

— Не со всеми. Например, вдовствующую леди Перривейл я вижу впервые.

Лукас бросил взгляд в сторону престарелой леди. Вид у нее был весьма внушительный. Я и в самом деле видела ее впервые. Она не могла без посторонней помощи спускаться вниз и большую часть времени проводила в своих комнатах. Рядом с ней сидел майор, оживленно о чем-то ей говоривший, что, судя по всему, доставляло ей немалое удовольствие. Тристан сидел на другом конце стола и поддерживал беседу с супругой доктора.

Лукас прав: мы не могли обсуждать семью за их собственным обеденным столом.

Разговор принял общий характер. Говорили о королеве, о ее немолодых годах, о достоинствах Глэдстона и Сэлисбери и тому подобном. Я рассеянно прислушивалась к разговору, думая о том, что мне очень хочется остаться наедине с Лукасом. Мне так много нужно было ему рассказать. Мне не терпелось спросить его, что он думает о пьяном матросе. Я твердо уверена в том, что если бы мне тогда представилась возможность поговорить с Лукасом наедине, я бы рассказала ему все, без утайки.

После обеда я вышла вместе с остальными дамами, оставив мужчин пить портвейн. К моему удивлению, меня усадили рядом с вдовствующей леди Перривейл. Возможно, она изъявила желание познакомиться с гувернанткой Кейт? Она являлась одной из тех женщин, перед которыми все трепещут. По ее лицу сразу было видно, что она привыкла повелевать. Я вспомнила все, что о ней слышала, в частности, то, что ее деньги позволили восстановить Перривейл. «Должно быть, она очень любит этот дом», — подумала я.

— Я очень рада, что нам представилась возможность поболтать, мисс Крэнли, — заговорила она. — Моя невестка рассказала мне, что вам удалось усмирить юную Кейт. Это достижение! Сколько тут уже перебывало гувернанток! И ни одна не задержалась больше, чем на месяц или два.

— Я здесь неполный месяц, леди Перривейл.

— Надеюсь, что вы проведете под нашей крышей еще очень много месяцев. Моя невестка на вас не нарадуется. Она говорит, что Кейт не узнать.

— К ней просто необходимо было найти правильный подход.

— Думаю, это касается нас всех.

— Но не все так непредсказуемы, как Кейт.

— Зато вы предсказуемы, мисс Крэнли. А я совершенно непредсказуема. Сегодня у меня благоприятный день. Если бы это было иначе, меня бы здесь не было. Мне кажется, вы во всем любите порядок.

— Я к нему стремлюсь.

— Мы всегда получаем то, к чему стремимся. А я уже и не стараюсь. Хотя раньше я была такой, как вы. Терпеть не могла беспорядок и неразбериху. Но приходит старость, мисс Крэнли, и все меняется. Как вы находите Перривейл-корт?

— Я нахожу его одним из самых интересных домов, в которых мне только приходилось бывать.

— В этом мы с вами сходимся. Я влюбилась в него с первого взгляда. Я так рада, что Тристан женился и остепенился. Я надеюсь, что у меня будут внуки… что я успею их увидеть. Мне хотелось бы нескольких.

— Надеюсь, ваше желание осуществится.

— Я хочу, чтобы этот дом и это поместье перешли к моим внукам, в жилах которых будет течь кровь Аркрайтов и Перривейлов… вы меня понимаете? Именно деньги Аркрайтов сделали Перривейл таким, каким вы его сегодня видите, так что это было бы справедливо. Это было бы очень правильное смешение кровей.

Мне эта речь показалась несколько странной. Я заметила, что глаза пожилой леди затуманились, и предположила, что она забыла о том, с кем она разговаривает. Я также заметила, что Мирабель встревоженно на нее поглядывает.

Вдовствующая леди Перривейл заметила взгляды Мирабель. Она помахала ей рукой и улыбнулась.

— Вы не находите, что она прелестна, мисс Крэнли? Я, разумеется, говорю о своей невестке. Вы когда-нибудь видели такую красивую женщину?

— Нет, — искренне ответила я, — не видела.

— Я знала ее мать и отца, этого милого майора. Так приятно иметь такого соседа. Ее мать была моей лучшей подругой. Мы вместе ходили в школу. Именно поэтому после ее смерти майор и переехал сюда… и после того, как он уволился из армии, разумеется. Я так ему и сказала: «Переезжай в Корнуолл». Я так благодарна ему за то, что он меня послушал. Это подарило нам Мирабель.

— Она потеряла своего первого мужа, — осторожно произнесла я.

— Бедная Мирабель. Это так грустно — остаться вдовой с ребенком на руках. Хотя у нее остался ее замечательный, замечательный отец… который очень своевременно уволился из армии. Он для всех нас стал поддержкой и опорой. Вы с ним знакомы? Я хотела спросить, вы встречались до сегодняшнего вечера?

— Да, мы с Кейт заезжали к нему во Вдовий дом.

— Ну да, конечно. Она его обожает. Он так хорошо умеет обращаться с детьми. Впрочем, он это умеет делать со всеми. Он предан Мирабель. Ее замужество привело его в восторг… как и меня. Именно о такой невестке я и мечтала. Кроме того, это означает, что майор тоже здесь, с нами… такой приятный сосед… и член семьи.

— У него очень милый дом и сад.

— Похоже, ему там нравится. Мне бы очень хотелось его там проведать, но я уже не выхожу на улицу.

— Какая жалость.

— Да… вы правы. Но старость берет свое. Мне помогает очень хорошая женщина. Она уже много лет мне прислуживает. Она моя неотлучная компаньонка. Я занимаю комнаты по соседству с теми, где жил мой покойный муж. Это совершенно отдельная часть дома. Мой муж любил уединение. Он был глубоко религиозен. Я всегда говорила, что ему следовало делать карьеру в церкви. Что ж, приятно было поболтать с вами. Приходите ко мне. Мария… моя служанка… тоже будет вам рада. Вообще-то это она держит меня в курсе всех дел.

— Я с ней, наверное, не знакома.

— Думаю, что нет. Она редко покидает мои комнаты.

— Мне кажется, моя комната расположена как раз напротив вашей.

— А, вас поселили в комнате рядом с детской. Да, пожалуй. О, смотрите, мужчины возвращаются. Сейчас они нас разлучат. Приятно было с вами познакомиться. И спасибо вам за то, что вы делаете с Кейт. Этот ребенок умеет создавать окружающим проблемы. Моя невестка говорит, что у нее как будто гора с плеч свалилась.

— Я не заслужила таких комплиментов.

К нам подошла Мирабель. Она улыбнулась мне.

— Мисс Крэнли должна поговорить со своим другом, — сообщила она престарелой леди.

Она увлекла меня за собой.

— Надеюсь, моя свекровь вас не утомила, — обратилась она ко мне. — Она часто говорит бессвязно. Честно говоря, она очень редко посещает подобные мероприятия. Но последнее время ей было намного лучше, кроме того, она хотела познакомиться с вами. Она часто заговаривается… и не всегда отдает себе отчет в происходящем.

— Нет, нет, — заверила я ее. — Она показалась мне очень здравомыслящим человеком.

— Я рада. А вот и мистер Лоример.

К нам уже шел Лукас. К сожалению, он был не один, и нам удалось остаться наедине только в самом конце вечера.

— Какая жалость. Мне так много надо было тебе рассказать, — вздохнула я.

— Ты меня заинтриговала.

— Но не здесь, Лукас.

— Что ж, значит, мы должны встретиться. Как насчет завтра в «Короле-Моряке»?

— Я постараюсь приехать.

— Два тридцать, как и в прошлый раз?

— Отличное время.

— С нетерпением буду ждать встречи, — кивнул Лукас.

Вечер закончился. Кейт пришла в мою комнату, когда я раздевалась.

— Ну и как? — поинтересовалась она.

— Очень интересно. Я долго беседовала с вдовствующей леди Перривейл.

— Вы имеете в виду мать Отто? Она старая ведьма.

— Кейт, как тебе не стыдно!

— В любом случае она сумасшедшая. Она не выходит из комнат, где умер сэр Эдвард. Она там все время со старухой Марией. Она живет с привидением. Мне она не нравится.

— Она хорошо о тебе отзывалась.

— Бросьте, я ей не нравлюсь. Хотя ей нравятся моя мама и Грэмпс. Вы говорили с Грэмпсом?

— Почти нет. Так, поздоровались. Просто удивительно, как трудно бывает иногда поговорить с человеком.

— А со старым Лукасом?

— Почему ты всех считаешь старыми?

— Потому что это так и есть.

— Да, им уже не по девять лет. А теперь уходи. Я хочу спать.

— Вы мне все расскажете утром.

— Да рассказывать, в общем-то, нечего.

— Вы, наверное, думаете, что будете участвовать здесь во всех вечеринках и подцепите себе богатого мужа.

— Почти все мужчины были с женами, — улыбнувшись, ответила я.

— Все, что вам нужно сделать, так это…

— Что «это»? — поинтересовалась я.

— Убить их, — закончила она. — Спокойной ночи, Крэнни. Увидимся утром.

С этим она исчезла.

Ее слова не на шутку меня встревожили. Что происходит в голове этого ребенка? Что ей известно? И что она придумывает, если ей недостает информации? У меня из головы не шел пьяный матрос. Я почти решилась обо всем рассказать Лукасу.

Когда я на следующий день встретилась с Лукасом, я все еще колебалась. Но первым, что он сказал, как только мы уселись за стол, было:

— А теперь выкладывай. Что ты там задумала? Почему ты ничего не рассказываешь мне? Ты уже давно хочешь чем-то поделиться… Я же вижу. Да и вообще, именно за этим ты меня сюда и пригласила.

— Да, мне есть что тебе рассказать, — кивнула я. — Лукас, ты должен пообещать… Пообещай мне, что ты не сделаешь ничего, если я тебя об этом не попрошу…

Он озадаченно посмотрел на меня.

— Ты хочешь поговорить о чем-то, что случилось на острове?

— Да… в каком-то смысле…

— Джон Плайер?

— Да. Только он не Джон Плайер, Лукас.

— Меня это не удивляет. Я знал, что его окутывает какая-то тайна.

— Пообещай мне, Лукас. Я ничего не смогу тебе рассказать, пока ты не пообещаешь.

— Как я могу тебе что-то пообещать, если я сам не знаю, что обещаю?

— Как я могу тебе что-то рассказать, если я в тебе не уверена?

Он криво усмехнулся.

— Ну, хорошо. Я обещаю.

— Его зовут Саймон Перривейл, — произнесла я.

— Что?

— Да, он покинул Англию на «Звезде Атлантики»… заняв место одного из матросов.

Лукас не сводил с меня изумленного взгляда.

— Лукас, — умоляюще произнесла я, — я хочу доказать его невиновность… чтобы он смог вернуться домой.

— Это все объясняет.

— Я знала, что ты сразу все поймешь. И я боялась, что ты можешь счесть своим долгом сообщить властям… или что-нибудь в этом роде.

— Можешь на этот счет не переживать. Я ведь пообещал, верно? Рассказывай дальше. Я так думаю, он тебе признался в этом на острове, когда я лежал на берегу и был не в состоянии перемещаться.

— Да, так и было. Ты должен знать еще кое-что. Он был в гареме, или, точнее, сразу за его стенами. Он работал в саду. Я рассказывала тебе о том, как я подружилась с Николь, а она дружила со старшим евнухом. Ну, он… Саймон… сумел расположить к себе старшего евнуха и, наверное поэтому, а также благодаря Николь он помог нам обоим. Саймон сбежал вместе со мной.

От изумления Лукас потерял дар речи.

— Нас вместе вывезли оттуда и оставили неподалеку от британского посольства. Я вошла… и со временем попала домой. Саймон не осмелился туда войти. Он не хотел, чтобы его отправляли домой. Он оставил меня там и сказал, что попытается добраться до Австралии.

— И ты больше ничего о нем не слышала?

Я покачала головой.

— Теперь я понимаю, — медленно произнес Лукас, — откуда взялась эта безумная идея доказать его невиновность.

— Это не безумная идея, Лукас. Я знаю, что он невиновен.

— Потому что он тебе об этом сказал?

— Дело не только в этом. Я его очень хорошо узнала.

Лукас молчал несколько секунд, прежде чем произнести:

— Возможно, было бы лучше, если бы он вернулся домой и разобрался во всем сам? Если, как ты говоришь, он невиновен?

— Он действительно невиновен. Но как он может это доказать? Все сразу решили, что убийство совершил он.

— И ты считаешь, что тебе удастся заставить их изменить свое мнение?

— Лукас, я знаю, что это реально. Иначе и быть не может. Я в этом глубоко убеждена. Если бы мне только удалось распутать эту загадку!

— И ты хочешь этого больше всего на свете?

Я кивнула.

— Понятно. И как тебе в этом помогает роль гувернантки?

— Я здесь. Я в окружении людей, имеющих определенное отношение к этому убийству. Это способ…

— Послушай, Розетта. В твоих действиях отсутствует логика. Ты позволяешь эмоциям возобладать над разумом, над здравым смыслом. Ты пережила невероятные приключения, ты окунулась в мир, столь отличный от нашего, что утратила способность рассуждать здраво. Ты стала героиней мелодрамы… Такое ты себе даже представить раньше не могла. Каким-то чудом ты спаслась. У тебя был один шанс из тысячи… но из-за того, что у тебя все получилось, ты теперь ожидаешь от жизни продолжения приключений. Ты попала в неволю… в гарем… где все было другим. Там происходили странные вещи. А теперь ты в другом гареме, в гареме, созданном твоим собственным воображением. Ты его узница. Ты считаешь, что тебе удастся раскрыть это убийство, хотя всем и так ясно, кто его совершил. Невинные редко убегают. Не забывай об этом. Скрывшись, он полностью признал свою вину. Ты ведешь себя алогично, Розетта. Ты живешь в мире иллюзий.

— Нянюшка Крокетт тоже в него верит.

— Нянюшка Крокетт! А она к этому какое имеет отношение?

— Она была его няней. Она знает его лучше, чем кто-либо. Она говорит, что он на такое неспособен. Она это точно знает.

— Это объясняет вашу дружбу. Работа гувернанткой — это ее затея?

— Это наша общая затея. Мы об этом не думали до тех пор, пока не подвернулась возможность. И тут мы увидели, что это позволит мне проникнуть в дом.

Я умоляюще смотрела на Лукаса.

— Хочешь мое мнение? — спросил он.

Я кивнула.

— Брось эту затею. Откажись от этого фарса. Возвращайся в Трекорн, выходи за меня замуж и живи счастливо, насколько нам позволят обстоятельства.

— Что ты называешь фарсом, Лукас?

— Операцию по спасению Саймона Перривейла. Забудь его. Выкинь его из головы. Давай рассуждать вместе: он сбежал как раз накануне ареста. Одно это уже немаловажно. Если он вернется, его будут судить за убийство и повесят. Пусть он устраивает свою новую жизнь в Австралии… или еще где-нибудь. Если уж ты так убеждена в его непричастности к убийству, пусть он живет спокойно там, где ему ничего не угрожает.

— Я хочу доказать, что его обвинили несправедливо.

— Ты хочешь, чтобы он вернулся, — он посмотрел на меня грустным взглядом. — Я тебя отлично понимаю. — Он пожал плечами и задумался, как будто совещаясь с самим собой. Затем спросил: — Что тебе уже удалось обнаружить?

— Историю о пьяном матросе.

— О ком?

— Его звали Томас Пэрри. Он упал с утеса и утонул.

— Погоди-ка. Я что-то об этом слышал. В свое время эта история здесь очень нашумела. Кажется, он приехал сюда… из Лондона? Кажется, так. Он напился и свалился с утеса. Теперь я все припоминаю.

— Да, — кивнула я, — это он самый. Он похоронен на местном кладбище. Я обнаружила, что Кейт носит ему на могилу цветы. Когда я спросила ее, зачем она это делает, она ответила, что он ее отец.

— Что? Он был женат на роскошной Мирабель?

— В Кейт нельзя быть уверенным. Она много фантазирует. Она сказала, что увидела его на рынке в Апбридже, где он спрашивал, не знает ли кто-нибудь рыжеволосую женщину по фамилии Пэрри с маленькой девочкой. Она испугалась и спряталась за женщину, с которой пришла, мать ее подруги. Она его очень боялась. Судя по всему, ее память запечатлела отца-изверга.

— А потом его нашли у подножия утеса?

— Вот видишь, какое совпадение? Если Мирабель рассчитывала выйти замуж за одного из Перривейлов, то неожиданное появление мужа могло все испортить.

— И по мнению роскошной Мирабель, от него было гораздо больше проку у подножия утеса с размозженной головой, чем на пороге ее дома с неуместными вопросами. Что ж, в этом есть смысл.

— Не совсем. Видишь ли, я опираюсь только на слова Кейт. Я спросила ее, говорила ли она маме о том, что видела его. Она ответила, что не говорила. Зато она рассказала об этом Грэмпсу. Так она называет своего дедушку, майора Даррелла. Он сказал, что она ошиблась и попросил ее больше об этом не вспоминать, потому что это только расстроит ее мать, а ее отец все равно мертв. Он утонул в море.

— Но почему вдруг девочка решила, что увидела отца?

— Она очень странный ребенок, подверженный причудливым фантазиям. Я допускаю, что ей не хватает отца, вот она его себе и придумала.

— У нее есть отчим. Сэр Тристан.

— Он ею не занимается, а она называет его Отто… и делает это достаточно презрительно. Впрочем, она так относится почти ко всем. Возможно, она заметила, что люди носят на могилы цветы, ей это понравилось, и она придумала повод делать то же самое. У моряка не было родственников, поэтому она стала носить цветы на его могилу и нарекла его своим отцом.

— Звучит убедительно. Но как это может помочь разрешить загадку Перривейлов?

— Я не знаю. Но давай предположим, что кто-то, сейчас живущий в этом доме, совершил убийство… В этом случае он не остановился бы и перед вторым убийством. Возможно, что история с матросом является частью целостной картины, которую я пытаюсь восстановить.

Лукас смотрел на меня, и его лицо выражало чуть ли не отчаяние.

— Я боялась, что ты это так воспримешь, — вздохнула я. — надеялась, что ты мне поможешь.

— Я тебе помогу, — кивнул Лукас. — Только я не думаю, что из этого что-то выйдет. Похоже, Саймон завидовал Козмо и Тристану. В припадке ярости он убил одного брата, но тут его застал второй. Вот и все. Что касается матроса, то, возможно, ты права. Девочке хочется иметь отца, вот она и остановила выбор на мертвом, у которого здесь нет родственников.

— Она срезала лучшие розы в саду, гордость старшего садовника, чтобы отнести их на могилу.

— Вот именно. Это подтверждает твое предположение.

— И все же…

— И все же, — подхватил он, загадочно улыбаясь, — если нам предстоит провести расследование, надо с чего-то начать, и существует слабая вероятность того, что за безвременной кончиной матроса что-то стоит. Вот с этого мы и начнем.

— Как?

— Надо попытаться о нем что-то выяснить. Кем он был? На ком был женат? И если окажется, что на нынешней леди Перривейл, это будет означать, что мы, возможно, напали на след. И если кто-то прикончил матроса, чтобы он не создавал лишних проблем… что ж, вполне возможно, что человек, успешно совершивший одно преступление, мог решиться и на второе.

— Я знала, что ты поможешь мне, Лукас!

— Итак, начнем разматывать клубок, — с пафосом произнес он.

— Как?

— Надо отправиться в Лондон, поднять записи… какая жалость, что Дик Дювейн уехал. Он бы с головой окунулся в эту историю.

— О Лукас… Я так тебе благодарна.

— Я тоже тебе благодарен, — хмыкнул он. — Жизнь стала немного разнообразнее.

Я вернулась в Перривейл-корт в приподнятом настроении.

Я знала, что не ошиблась, доверившись Лукасу.

Лукас отсутствовал три недели. Каждый день я ждала, что он объявится. Отношения с Кейт вошли в мирное русло. Она все еще время от времени капризничала, но уже не пыталась оказывать мне неповиновение или отлынивать от занятий. Мы много читали, обсуждали прочитанное и больше не говорили о могиле матроса, которую она продолжала навещать. Она больше не срезала розы в саду, а ограничивалась полевыми цветами.

Через несколько дней после того, как Лукас уехал в Лондон, меня разыскала Мария, служанка вдовствующей леди Перривейл. Она сказала, что ее хозяйка хочет со мной пообщаться.

Мария относилась к разряду слуг, которые так долго ухаживают за хозяином или хозяйкой, что начинают считать себя существами высшего порядка. Более того, обычно хозяева уже не могут обойтись без их услуг, поэтому позволяют им много вольностей. Такие слуги считают себя «членами семьи», и я видела, что в случае с Марией мне, быть может, удастся обратить это себе на пользу.

Я впервые оказалась в этой части дома, расположенной как раз напротив моих окон и отделенной от моего крыла мощеным двориком.

Мария встретила меня, прижав палец к губам.

— Она крепко спит, — прошептала она. — Это вполне в ее духе. Она часто приглашает кого-нибудь в гости, но когда гость наконец приходит, она спит беспробудным сном.

Она поманила меня за собой и пригласила заглянуть в приоткрытую дверь. В соседней комнате в глубоком кресле сидела леди Перривейл. Ее голова склонилась на плечо, и она в самом деле спала.

— Мы ее пока не будем беспокоить. Она плохо спала сегодня ночью. С ней это случается. Ей снятся кошмары о сэре Эдварде. Он был настоящим тираном. Э-э-э… Да ведь вы об этом ничегошеньки не знаете. Иногда ей становится хуже, но временами она совершенно нормальная, совсем как прежде. А потом у нее опять все перемешивается в голове.

— Быть может, мне стоит прийти попозже?

Она покачала головой.

— Посидите немного здесь. Когда она проснется, она позвонит или начнет стучать палкой. Да, она очень переменилась.

— Наверное, рано или поздно это нас всех ждет.

— Пожалуй, что так. Но с ней это случилось после ухода сэра Эдварда.

— Это понятно, они ведь были женаты столько лет.

Она кивнула.

— Я вместе с ней приехала на юг. Мне очень не хотелось уезжать из Йоркшира. Вы там когда-нибудь бывали, мисс Крэнли?

— Боюсь, что нет.

— Наши долины не описать словами… красотища… и пустоши тоже. Йоркшир бесподобное место.

— Охотно верю.

— А здесь? Я даже не знаю. Я так и не смогла привыкнуть к здешним людям. У них в голове полно каких-то небылиц. А уж нас, северян, в этом никто не упрекнет.

Она бросила на меня гневный, совершенно незаслуженный взгляд, поскольку у меня и в мыслях не было упрекать ее в чем-либо.

— У нас, мисс Крэнли, все вещи всегда называют своими именами. Никаких вам летающих фей и встающих из могил мертвецов… маленьких человечков в шахтах… гоблинов и чудищ, топящих корабли. Все это кажется мне очень странным, а вам?

— И мне тоже, — с готовностью поддержала ее я.

— Но согласитесь, в таком доме у кого угодно по спине поползут мурашки.

— Но только не у уроженки Йоркшира.

Она улыбнулась. Я видела, что она усматривает во мне почти что родственную душу. Во всяком случае, будучи родом из Лондона, я никак не могла разделять фантазии местных жителей.

— Значит, когда леди Перривейл вышла замуж, вы приехали с ней? — уточнила я.

— Ну, я прислуживала ей еще раньше. И какой же поднялся переполох, когда она собралась замуж за титул. У старины Аркрайта денег только что куры не клевали… он в них купался. Но деньги — это еще не все. А когда моя хозяйка стала миледи, она была на седьмом небе. А что она сделала с этим домом! Он ведь чуть было не превратился в развалину. Так что она получила не только титул, но и этот дом. Разумеется, к этому всему прилагался сэр Эдвард.

— А что, это оказалось для нее суровым испытанием?

— Он был очень странным. Его вообще было невозможно понять. Она привыкла всегда настаивать на своем. Старый Аркрайт ее боготворил. Она была очень красивая, да к тому же еще и с деньгами. Единственный ребенок… наследница. Сразу было видно, на что положил глаз сэр Эдвард.

— А в чем выражались его странности?

— Он все больше молчал и был очень правильный. Ох и строг же он бывал!

— Да, мне об этом рассказывали.

— Каждое воскресенье в церковь, утром и вечером. Все были обязаны идти, даже арендаторы, если не хотели попасть в его черный список. Он стремился забронировать себе место в раю… А тут еще этот мальчик!..

— Какой мальчик? — невинно полюбопытствовала я, потому что она замолчала.

— Он просто взял и привел его, никому ничего не объяснив. Если бы речь шла о ком-нибудь другом, то все сразу бы решили… ну, вы понимаете о чем я… зная мужчин и все такое прочее… Но с сэром Эдвардом себе этого и представить было невозможно. Мне было очень любопытно, кто же этот мальчик. А ее светлость, она вообще его не выносила… просто видеть не могла. Впрочем, ее нетрудно понять. Нянюшка Крокетт, та за него горой стояла. Ее светлость от нее, неверное, хотела бы избавиться, но сэр Эдвард этого ни за что не допустил бы. Хотя он не вмешивался ни во что, касавшееся слуг, лишь бы они в церковь ходили да собирались каждое утро на молитву в холле. Я слышала, как бушевала ее светлость. Она метала громы и молнии и кричала, что не потерпит в доме этого ублюдка… да, да, она даже до этого дошла. Впрочем, ее нетрудно понять. Будучи ее личной служанкой, я много чего слышала. Я ведь прислуживала ей еще в Йоркшире. Она решила, что ей нужна личная служанка, и остановила свой выбор на мне. Так что я много чего повидала. Вы, наверное, думаете, почему я с вами так откровенно разговариваю? Я ведь считаю ее чуть ли не своим ребенком. Это как если бы я говорила о себе. Кроме того, вы уже тоже почти что член семьи. Вы, наверное, тоже всякого навидались с этой мисс Кейт…

Она плотно сжала губы, и мне показалось, что она упрекает себя за то, что так разговорилась с почти посторонним человеком.

— Раньше здесь, наверное, все было по-другому?

Она кивнула и продолжила:

— Я всегда любила посплетничать, — произнесла она, как бы извиняясь. — Но теперь у меня нет такой возможности, я ведь отсюда почти не выхожу. Иногда мне очень одиноко. А вы так хорошо умеете слушать, мисс Крэнли. И я вижу, что вы меня понимаете.

— Надеюсь, что да. Мне здесь все интересно — и дом, и люди.

— Тут я вас понимаю. Так вот, как вы сказали, раньше все было по-другому. Теперь в эту часть дома редко кто захаживает. Вы же знаете, какой здесь народ, мы это уже обсудили… Сэр Эдвард умер в этих комнатах, и они уверены, что его призрак гуляет здесь по ночам. Слуги шушукаются об этом по углам, говорят, что они видели огоньки. Они считают, что это сэр Эдвард все ищет что-то, никак не может упокоиться.

— Я тоже один раз видела в окне свет, — сказала я. — Я подумала, что это свеча. Она мигнула… и больше я ничего не видела.

Она ткнула меня локтем в ребра.

— Я вам расскажу, что это было. Это была она, — она дернула головой в сторону комнаты леди Перривейл. — Она иногда просыпается ночью и зажигает свечу. Я ей много раз говорила: «Вы когда-нибудь устроите пожар… или ваша рубашка загорится». А она отвечает: «Я должна ее найти». «Что найти?» — спрашиваю я. И у нее тогда становится такое странное лицо, она плотно сжимает губы, и больше от нее ни слова не добьешься.

— Вы думаете, она и в самом деле что-то ищет?

— Когда люди стареют, им в голову лезут всякие странные идеи. Нет… там ничего нет. Она просто вбила это себе в голову. Я ей иногда говорю: «Если вы что-то потеряли, скажите мне, что это, и я все найду». Но это просто ее фантазии. Причем посещают они ее именно по ночам. Тут все из дерева, и она запросто может что-то поджечь. Вот и приходится прятать спички. Но это ее не останавливает. Она встает и шарит в темноте.

— В своей комнате?

— Нет, в его комнате. В комнате сэра Эдварда. Видите ли, они спали в разных комнатах. Я этого никогда не понимала.

— Похоже, леди Перривейл не дает вам ни скучать, ни отдыхать.

— О да. Я все время при деле. Убираю… готовлю ей еду. Она очень редко выходит к гостям, как это случилось на прошлой неделе. Но последнее время ей было намного лучше. Молодежь живет своей жизнью, и ей очень нравится молодая леди Перривейл. Она очень хотела женить на ней одного из своих мальчиков.

— Я слышала, что она была знакома с ее матерью.

— Да, она была ее школьной подругой. Это она упросила майора сюда приехать. Она нашла для них Ракушечный домик… Прошло совсем немного времени, и мистер Козмо обручился с мисс Мирабель.

— Однако он умер.

— Его убили. Я и передать вам не могу, какое это было ужасное время. Это сделал тот самый парень, Саймон. Они никогда не ладили.

— Он уехал, верно?

— О да, он сбежал. Он всегда был шустрым парнишкой, даже когда был совсем маленьким. Ему больше ничего не оставалось… он же не хотел болтаться на виселице. Такой, как он, всегда выйдет сухим из воды.

— Что, по-вашему, случилось?

— Да это же яснее ясного. Саймон решил, что с него хватит. Он положил глаз на Мирабель. Хотя шансов у него не было никаких. — Тут она понизила голос: — Может, я лезу не в свое дело, но я думаю, что Мирабель решила заполучить титул, поэтому и выбрала Козмо. А Саймон застрелил его в припадке ярости.

— Но почему у него оказался с собой пистолет?

— Откуда я знаю? Похоже на то, что он специально его с собой прихватил. Э-э-э… Кто знает? Как говорится, чужая душа — потемки. И это в точку. Все, кажись, решили, что он сделал это из ревности… А ревность — это страшная штука. Она может завести куда угодно.

— И тогда леди Перривейл вышла замуж за Тристана.

— Да. Вот что я вам скажу — они с самого начала нравились друг другу. Меня не проведешь, я все вижу. И я говорила себе: «Хо-хо-хо, когда она выйдет за Козмо, беды не миновать, потому что она хочет Тристана». Я их заставала пару раз…

Внезапно она замолчала и прижала пальцы к губам.

— Что это я так разболталась. Но вам, кажись, интересно…

— Мне очень интересно, — заверила я ее.

— Что ж, я думаю, вы теперь и впрямь член семьи. И вообще, давно это было. Уж и быльем поросло.

Я видела, что стоит ее чуть-чуть подтолкнуть, и она легко преодолеет угрызения совести, поэтому согласно закивала:

— Да, да, конечно… Зато когда это случилось, об этом, наверное, говорили все.

— Ну конечно же, иначе и быть не могло.

— И вы говорили, что заставали Тристана с Мирабель.

— Ах, это… Ну, не знаю, кое-что я, конечно, заметила, поэтому меня не особо удивило то, что она перекинулась на Тристана. Люди поговаривали, что это ответная реакция на горе… что бедняжки утешали друг друга… Ну, вы же знаете людей, им лишь бы поговорить.

Она слегка нахмурилась, и мне показалось, она пытается припомнить, как много она успела мне рассказать.

— У нас с ее светлостью бывали славные времена. Она мне все-все рассказывала… Мы с ней были как две подружки… а потом она изменилась. Мы с ней уже давненько не болтали по душам. Взгляну-ка я на нее. Она спит урывками, а потом внезапно просыпается и требует, чтобы ей доложили, что здесь происходит.

Она встала и пошла к двери. Я надеялась, что леди Перривейл еще не проснулась, потому что разговор с Марией принимал очень интересный оборот. Я всегда знала, что слуги разбираются в делах семьи не хуже любого из ее членов, а возможно, и лучше.

— Мария… что случилось? — раздался из-за двери капризный голос. — Кажется, кто-то должен был прийти?

— Да, миледи, вы хотели побеседовать с гувернанткой. Она пришла и ожидает, пока вы проснетесь.

— Я не сплю.

— Теперь уже нет. А вот и она. Прошу вас, мисс Крэнли.

Леди Перривейл улыбнулась мне.

— Мария, принеси стул, чтобы она могла присесть возле меня.

Мария поспешно выполнила распоряжение своей госпожи.

— Поближе, — проворчала леди Перривейл, и Мария поспешила удовлетворить и эту прихоть.

Мы немного побеседовали, но ей было трудно сосредоточиться. Ее рассудок временами затуманивался, и она не очень хорошо понимала, с которой из гувернанток она беседует. Потом она внезапно вспоминала, что это именно мне удалось добиться определенного успеха.

Она говорила о доме и рассказывала мне, в каком состоянии он был, когда она приехала, как она его восстановила и вдохнула в него новую жизнь. Спустя какое-то время она опять уронила голову на грудь, и я поняла, что она задремала.

Я тихонько поднялась и позвала Марию.

— Сегодня не ее день, — вздохнула она. — Она плохо спала. Небось опять шарила в потемках… искала то, чего там и в помине нет.

— Что ж, мне пора. Было очень приятно поговорить с вами.

— Надеюсь, я не наболтала лишнего. Обрадовалась, что есть с кем поговорить, и увлеклась. Обязательно приходите еще. Я обожаю сплетничать.

— Приду, — пообещала я.

Я вернулась к себе. Визит оказался весьма плодотворным.

Вскоре я получила записку от Лукаса.

Он вернулся, и ему не терпелось поскорее увидеться со мной. Я тоже с нетерпением ждала этой встречи и вскоре после получения записки уже входила в обеденный зал «Короля-Моряка».

— Я кое-что разузнал, — сообщил мне Лукас. — И пришел к выводу, что мисс Кейт большая фантазерка.

— О, я так рада. Мне ненавистна была даже мысль о том, что леди Перривейл могла убить своего первого мужа.

— Похоже, Томас Пэрри действительно был моряком.

— Пока совпадает.

— Он женился на некой Мабель Тэллон. Она была хористкой.

— Леди Перривейл — хористка!

— М-м… Возможно, она ею была, пока не обзавелась гонором и манерами. Слушай, кажется, ее отец тоже живет неподалеку?

— Да, майор Даррелл. Мирабель Даррелл совсем не похоже на Мабель Тэллон.

— Имя Мабель очень похоже на Мирабель.

— Да, но фамилия важнее.

— Она могла ее сменить.

— А ее отец?

— Слушай дальше. У них был ребенок. Девочка по имени Кэтрин.

— Кейт! Может, это и в самом деле она.

— Имя достаточно распространенное.

— Но это единственное, что пока совпадает.

— И ты считаешь, что этого достаточно?

— Нет, не считаю. Я думаю, что Кейт все придумала. Она ведь очень одинока. Об этом можно судить уже по тому, как быстро она привязалась ко мне. Мне ее очень жаль. Ей хочется иметь отца, поэтому она и записала себе в отцы этого моряка.

— Могла бы выбрать кого-нибудь подостойнее.

— Ей пришлось довольствоваться тем, что есть. Вот его могила на кладбище… на которую никто не ходит. И не забывай, что она видела его на рынке.

— Действительно видела? Может, она и это придумала?

— Думаю, что видела, потому что он и в самом деле там был, и он пытался разузнать о своей жене и дочери.

— Нам удалось доказать, что у него действительно была дочь, которую тоже звали Кэтрин.

— Уменьшительное имя от Кэтрин не обязательно Кейт. Девочек с таким именем называют и Кэти.

— Ты права, но чаще это все-таки Кейт. Но само по себе это еще ничего не значит. Кроме того, у Мирабель такой респектабельный отец. Майор Даррелл. Не представляю его замешанным в убийстве. Нет. Давай будем считать эту тему закрытой и попробуем потянуть за какую-нибудь другую ниточку.

— Должна сказать тебе, что в твое отсутствие я тоже сделала маленькое открытие. Я поговорила со служанкой леди Перривейл, Марией. Я имею в виду вдовствующую леди Перривейл.

— Ага. И что же она тебе сообщила?

— В основном подтвердила то, что я знала и до нее. Она чрезвычайно словоохотлива.

— Как раз то, что нам нужно.

— Она помнит, как Саймона привезли сюда, и в какой шок его появление повергло леди Перривейл, которая никак не могла понять, откуда он взялся. Если бы речь не шла о сэре Эдварде, ни у кого не возникло бы ни малейших сомнений, что он — плод любовных утех хозяина дома. Но на богобоязненного сэра Эдварда это было совершенно не похоже. Он исповедовал высочайшие моральные принципы и был одним из столпов церкви.

— Возможно, его больше волновали моральные принципы других людей, а к себе он был менее строг? Такие люди тоже встречаются.

— Конечно, но только не сэр Эдвард. Кроме того, если в его жизни и имел место проступок такого рода, то это должно было случиться еще до того, как он вступил в брак.

— Что ж, такое тоже бывает.

— С людьми вроде сэра Эдварда?

— А почему нет? Он мог раскаяться и именно поэтому привезти в дом мальчика? Неужели ты считаешь, что Саймон мог появиться в доме по какой-то другой причине?

— Быть может, это именно то, на чем нам сейчас следует сосредоточиться?

— Что если он просто пожалел ребенка, оставшегося без матери?

— Ты думаешь, эта женщина могла быть какой-нибудь бедной родственницей?

— А почему он об этом так и не сказал? Насколько я понимаю, он просто привез ребенка и предоставил всем право делать собственные выводы. Нет, этого не может быть. Я все же думаю, что он когда-то оступился. Даже самые добродетельные люди иногда спотыкаются.

— Но он так заботился о морали.

— Раскаявшиеся грешники часто ведут себя подобным образом.

— Я не думаю, что это его случай. За этим явно что-то стоит.

— Послушай, Розетта, ты гоняешься за призраками. Ты веришь в то, во что тебе хочется верить. Но ты ввязалась в опасное дело. Если допустить, что ты права, то вполне возможно, что сейчас ты живешь под одной крышей с убийцей. Что если он (или она) обнаружит твой интерес? Мне об этом даже подумать страшно. Если этот человек уже совершил одно убийство, ему (или ей) будет совсем нетрудно пойти на это опять.

— Так значит, ты веришь в то, что в этом доме сейчас живет убийца?

— Я этого не говорил. Версия полиции мне представляется наиболее вероятной. Убежав, Саймон только подтвердил их подозрения.

— Я уверена, что он тут ни при чем.

— Я знаю… ты не хочешь верить в обратное. Ты узнала человека, с которым мы спаслись с тонущего корабля. Это была совершенно иная ситуация. Мы боролись за свою жизнь. Наш изобретательный спаситель не мог не показаться тебе героем. Мы оба обязаны ему своими жизнями, но это отнюдь не означает, что при другом стечении обстоятельств он не мог совершить убийство.

— О Лукас, неужели ты и в самом деле в это веришь?

— Я не успел познакомиться с ним так близко, как ты, — грустно ответил Лукас.

— Но ты был с ним все время. Он вытащил тебя из моря и как мог заботился о тебе.

— Я это знаю, но люди — сложные существа. В порыве страсти или ревности он мог быть совершенно другим человеком.

— Ты не хочешь мне помогать, потому что не веришь в него.

— Я помогу тебе, Розетта, потому что я верю в тебя.

— Я тебя не понимаю, Лукас. Что ты этим хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что сделаю для тебя все, что в моих силах. Но я считаю, что ты взвалила на себя непосильную задачу, да к тому же, возможно, и очень опасную.

— Если ты считаешь мою задачу опасной, значит, ты веришь в невиновность Саймона. В противном случае обитателям этого дома было бы нечего скрывать.

— Возможно, это действительно так. Но я умоляю тебя, Розетта, будь осторожна. В своем энтузиазме ты можешь увлечься и выдать себя. А если ты действительно права? В этом случае ты подвергнешь себя смертельной опасности. Пожалуйста, Розетта, будь осмотрительнее.

— Хорошо. Кстати, в разговоре с Марией я все же узнала кое-что новенькое. Судя по всему, Мирабель была помолвлена с Козмо и одновременно флиртовала с Тристаном.

— Неужели?

— Если верить Марии, Мирабель с самого начала предпочитала Тристана.

— Это интересно.

— Мне кажется, за этим может скрываться мотив.

— Чтобы предпочесть младшего брата, необязательно сначала убивать старшего.

— Да, но в этом случае Она теряла надежды на титул и все, что ему сопутствует.

— Я не сомневаюсь, что титул для нее очень важен, но неужели она пошла ради него на убийство?

— Тристан тоже мог быть заинтересован в устранении Козмо. Так что, возможно, они стали сообщниками.

— Что ж, на сегодняшний день это самое здравое предположение. Но я не стал бы чересчур полагаться на сплетни слуг. Кстати, возможно, через несколько дней меня ожидает еще одна поездка в Лондон.

— Но ты же только что вернулся оттуда? Ты надолго уедешь?

— Я точно не знаю. Честно говоря, мне предстоит операция. Я уже давно об этом подумывал.

— Ты мне ничего об этом не говорил.

— Я не хотел тебя попусту беспокоить.

— Как ты можешь! Ты же знаешь, как меня волнует твое здоровье. Расскажи мне об этой операции.

— Я узнал об одном хирурге и его уникальном новом методе. Возможно, он мне поможет, хотя гарантий никаких нет, и он от меня этого не скрывает.

— Лукас! И ты вот так беспечно об этом говоришь?

— На самом деле я далеко не так беспечен, как кажется. Я встретился с этим доктором, когда проводил разведывательную операцию по поводу пьяного матроса. Так что я одним выстрелом убил двух зайцев.

— И ты сообщаешь мне об этом в последнюю очередь.

— Я подумал, что мне следует предупредить тебя о моем отсутствии, чтобы ты не беспокоилась и не ожидала сообщений вроде «Убийца найден. Приезжай как можно скорее» или чего-нибудь в этом духе.

— Лукас, ты можешь быть серьезнее?

— Ну, хорошо. Дело в том, что мои дела очень плохи. Нога болит все сильнее и сильнее. Этот доктор очень умный и придумал какой-то особенный метод. Новую ногу он мне, увы, не пришьет, но, надеюсь, все же сможет мне помочь. Если все пройдет удачно, я все равно буду немного хромать, но мое состояние значительно улучшится. И… дело в том… что я готов рисковать.

— Лукас, это опасно?

Он медлил с ответом слишком долго.

— О нет, я уже и так калека, что мне еще может угрожать? — попытался отшутиться он, — но…

— Скажи мне правду.

— Если честно, то я и сам не все знаю. Надежда есть… возможно призрачная… но я хочу использовать свой шанс.

— Почему ты сразу мне об этом не сказал? — возмутилась я.

— Я не был уверен, что решусь на эту операцию. Но потом я подумал: «А почему бы и нет?» Вряд ли он может искалечить мою ногу еще сильнее, зато, быть может, он ее вылечит.

— А я тут пристаю к тебе с такой ерундой, когда все твои мысли заняты этим!

— Я искренне тронут твоей заботой, Розетта, — очень серьезно произнес он.

— Но я же тебя очень люблю, как же мне не волноваться?

— Спасибо, Розетта… Я уезжаю через несколько дней.

— Сколько времени все это займет?

— Я точно не знаю. Если все пойдет хорошо, возможно, месяц. Я ложусь в клинику. Она расположена неподалеку от Харли-стрит.

— Мне тебя будет очень не хватать.

— Пообещай мне, что будешь осторожна.

— С расспросами? Конечно, обещаю.

— Постарайся, чтобы они были не чересчур очевидны, и не слишком прислушивайся к сплетням слуг.

— Я обещаю, Лукас. Ты дашь мне адрес клиники?

Он достал из бумажника клочок бумаги и записал на нем адрес.

— Я приеду повидать тебя, — сказала я.

— Мне будет очень приятно.

— Я буду поддерживать связь с Карлтоном. А как он отнесется к твоему отъезду?

— Я не думаю, что мое присутствие его хоть в малой степени утешает. Я не могу вернуть ему Терезу. За него не волнуйся. Он с головой окунулся в работу, и это для него сейчас самое лучшее.

Эта новость омрачила весь день. Легкомысленное отношение к серьезной проблеме вообще было характерной чертой Лукаса. Что это за операция? Насколько она опасна? Я знала, что он мне в этом не сознается.

Мне было очень не по себе.

Мы вышли из «Короля-Моряка» и направились к конюшне.

— Я провожу тебя до Перривейла, — сказал он.

Мы ехали в полном молчании, и скоро (слишком скоро) вдали показались башни Перривейл-корта.

— Ах, Лукас, — вздохнула я, — как жаль, что тебе надо уезжать. Я буду очень по тебе скучать.

— Я буду об этом помнить, — ответил он. — Но я скоро вернусь, и это будет уже совершенно другой Лукас, вот увидишь.

В ответ я только грустно на него посмотрела.

Затем он посерьезнел.

— Но я и в самом деле переживаю о тебе, Розетта. Будь осторожна. Будет лучше всего, если ты не станешь ничего предпринимать до моего возвращения.

— Я обещаю тебе, что буду очень осторожна, — ответила я.

Он взял мою руку и поцеловал ее.

— Au revoir, Розетта, — произнес он.

Мне было очень грустно. Свидания с Лукасом значили для меня очень много, поэтому, не успев лишиться их, я почувствовала себя глубоко несчастной. Более того, я очень за него переживала. «Что это за операция такая? — спрашивала я себя. — Не слишком ли он скрытен?»

Я предложила Кейт съездить в Трекорн-манор.

— Это довольно далеко, — добавила я. — Но мы могли бы выехать сразу после завтрака. Почему бы нам не отдохнуть денек от занятий? Разумеется, с позволения твоей мамы.

Кейт очень взволновала эта перспектива, а со стороны леди Перривейл, как я и предвидела, не последовало ни малейших возражений.

Со времени моего приезда в Перривейл я успела превратиться в довольно неплохую наездницу. Теперь расстояние до Трекорна уже не казалось мне большим, а Кейт это уж точно было по силам.

Мне было приятно, что она так обрадовалась предстоящей прогулке.

— А он довольно большой, — заметила она, увидев особняк. — Конечно, не такой, как Перривейл, но тоже ничего.

— Я уверена, что Лоримерам будет очень приятно услышать твое мнение.

— Мы увидим старого Лукаса?

— Нет, его здесь нет.

— Где он?

— В клинике.

— Что такое клиника?

— Что-то вроде больницы.

— Что он там делает?

— Ты же знаешь, он повредил ногу.

— Да, в кораблекрушении. И теперь ему трудно ходить.

— Доктора попытаются ему помочь.

Кейт задумалась.

— С кем же мы тут познакомимся?

— Я надеюсь, что с братом Лукаса, с близнецами и нянюшкой Крокетт.

Мы оставили лошадей в конюшне и направились к дому. Мистер Лоример куда-то уехал, но нянюшке Крокетт немедленно доложили о нашем приезде.

Она поспешно спустилась вниз.

— О, мисс Крэнли, как я рада вас видеть! И мисс Кейт! Какая неожиданность!

— Где близнецы? — спросила Кейт.

— О, им, конечно же, захочется с вами увидеться. Они ведь вас помнят, мисс Крэнли.

— Надеюсь, мне удастся повидаться с мистером Лоримером.

— Он уехал в Лондон.

— Я имею в виду мистера Карлтона.

— А я думала, вы приехали в гости к мистеру Лукасу. Ему будут что-то делать с ногой. — Нянюшка покачала головой. — Наверное, они знают свое дело… но я не знаю, не знаю…

— Он предупредил меня о своем отъезде. Я хотела обсудить это с мистером Карлтоном.

— Я думаю, что он скоро вернется. Пойдемте в детскую, к близнецам.

Дженнифер тут же меня узнала и бросилась мне на шею. Я заметила нерешительность Генри, но в конце концов он последовал примеру сестры.

— Рассказывайте, как вы тут поживаете, — обратилась я к малышам. — Это Кейт, моя ученица.

Кейт смотрела на детей с легким пренебрежением, но не без интереса.

Я спросила у Дженнифер, как обстоят дела у одноглазой Мабель и медвежонка Реджи. Она рассмеялась и ответила, что они все такие же проказники.

Я немного поболтала с детишками, а потом нянюшка Крокетт предложила им показать Кейт кукольный домик.

Близнецы запрыгали от восторга, а я покосилась на Кейт, которая вполне была способна заявить, что ее не интересуют такие детские забавы.

Наверное, мой взгляд был достаточно красноречив, потому что она пожала плечами и сказала:

— Ну, хорошо.

Кукольный домик стоял в дальнем углу комнаты. Дети направились к нему, а нянюшка Крокетт пригласила меня присесть.

— Ну что, есть новости? — шепотом спросила она.

Я покачала головой.

— Это очень трудно. Мне ничего не удается узнать. Иногда мне кажется, что у нас ничего не выйдет.

— Я уверена, что вы что-нибудь выясните. В этом доме скрывается какая-то тайна. Жаль, что я не могу в него попасть.

— Кое-какая информация у меня есть, но пока она никуда не ведет.

— Что ж, не опускайте руки. Вы не пробовали беседовать с миссис Форд? Ей известно практически все, что происходит в этом доме.

— Быть может, вы могли бы с ней поговорить? Вы ведь с ней подруги.

— Я пробовала, но это ничего мне не дало.

— Возможно, она ничего не знает… а если знает, то не хочет сплетничать о членах семьи?

— Может, она разоткровенничается с вами как с обитательницей дома? Вы ведь теперь одна из них. Я сейчас посторонняя.

Я заметила, что Кейт прислушивается к нашему разговору, и подала сигнал нянюшке Крокетт, которая меня поняла и заговорила о детях и о том, что они скоро будут нуждаться в гувернантке.

— Вы ведь сюда не вернетесь, правда, Крэнни? — окликнула меня Кейт.

Тем самым она подтвердила, что слышала все, о чем мы говорили.

— Не вернусь, если ты меня не вынудишь, — ответила я.

Кейт скривилась. Но мне стало ясно, что поговорить с нянюшкой Крокетт мне не удастся.

Вскоре пришла одна из служанок и сообщила, что вернулся мистер Лоример.

Я оставила Кейт в детской и спустилась вниз, чтобы поговорить с Карлтоном. Он по-прежнему был очень подавлен, но, увидев меня, обрадовался.

— Меня беспокоит Лукас, — начала я. — Что вы знаете об этой операции, которая ему предстоит?

— Очень мало, — ответил он. — Он недавно ездил в Лондон, к этому доктору, и прошел тщательное обследование. Его решение — результат этого обследования.

— Как вы думаете, они смогут ему помочь?

— Лукас не сказал мне ничего конкретного. Он говорил о научных достижениях в области лечения переломов. Сейчас будет предпринята попытка исправить вред, нанесенный неправильным сращиванием кости.

— Я постоянно корю себя за то, что мы не сумели правильно вправить сломанную кость. Если бы нам это удалось, Лукас был бы сейчас здоровым человеком.

— Розетта, вы не должны винить ни себя, ни этого парня, который был там с вами. Вы сделали все, что могли. Вы оба спасли ему жизнь. Это максимум того, что вы могли для него сделать. Поверьте, он вам безмерно за это благодарен. Я знаю, что он не умеет серьезно говорить о серьезных вещах, но его чувства намного глубже, чем можно предположить.

— Да, я знаю.

— Я думаю, он лучше нас знает, как ему будет лучше. Видите ли, это его шанс, и он решил им воспользоваться. Возможно, после операции ему станет еще хуже, но если все пройдет успешно, то он станет совершенно другим человеком.

— Как я поняла, это большой риск.

— Я тоже так понял.

— Я надеюсь, что вам сообщат о результате операции, как только станет ясно, как она прошла.

— Я в этом уверен.

— Карлтон, когда вам об этом сообщат, вас не затруднит отправить мне записку?

— Конечно же, я это сделаю.

Мы немного помолчали.

— Для него это стало большим ударом, — нарушил молчание Карлтон. — Он всегда тяжело переживал любые недомогания. Он терпеть не может болеть. А подобное увечье… и вовсе повергло его в уныние.

— Я знаю.

— Мне хотелось бы… чтобы он женился. Мне кажется, это очень много для него значило бы.

— При условии, что брак окажется счастливым.

— Счастливый брак — это идеальное состояние.

— Да… если сам брак идеален. В противном случае счастье превращается в сплошные компромиссы.

Я поняла, что Карлтон вспомнил собственный брак.

— А потом, — грустно добавил он, — твое счастье внезапно обрывается… и ты спрашиваешь себя, быть может, было бы лучше, если бы у тебя никогда его и не было?

— Карлтон, я вас очень хорошо понимаю, но мне кажется, вам следует радоваться тому, что у вас было.

— Да, вы правы. Я просто упиваюсь жалостью к себе, а это неправильно. Как вы находите близнецов?

— Они в полном порядке. Нянюшка Крокетт, конечно, молодец. Они подросли, верно?

— Мы скоро будем подыскивать для них гувернантку, — Карлтон задумчиво посмотрел на меня.

— Я ведь на самом деле не гувернантка, — ответила я на его взгляд.

— Я слышал, что вы делаете с этой девочкой чудеса.

— Моя слава достигла даже Трекорна! — отшутилась я.

— Вы должны закусить с нами перед отъездом, — сменил он тему.

— Спасибо. Думаю, так будет лучше. До Перривейла ехать и ехать. Я позову Кейт.

— Да, слуги уже накрывают на стол.

Услышав о ленче в столовой Трекорна, Кейт пришла в восторг. Карлтон был с ней очень предупредителен и обращался как со взрослой, что ей немало польстило. Она отдавала должное блюдам и оживленно болтала о Перривейле. Это позабавило Карлтона и даже немного его развеселило. В общем, визит удался.

Карлтон проводил нас до конюшни.

— Спасибо за то, что навестили нас, — произнес он, обращаясь как ко мне, так и к Кейт. — Надеюсь, это не последний визит.

— Конечно, — откликнулась Кейт, вызвав мое одобрение и благодарность Карлтона.

— Ленч мне понравился, — заявила Кейт на обратном пути. — Но эти близнецы со своим дурацким кукольным домом меня просто уморили.

— Разве этот домик тебе не понравился?

— Крэнни, я не ребенок. Я не играю игрушками. Он хочет, чтобы вы вернулись, я угадала?

— Кто?

— Этот старый Карлтон.

— Мне кажется, у тебя чрезвычайно ограниченный запас слов. Ты всех людей описываешь одним и тем же прилагательным.

— Каким прилагательным?

— Старый.

— Но он и в самом деле старый. И он в самом деле хочет, чтобы вы вернулись и учили этих глупых близнецов, верно?

— Хоть близнецы не старые. С чего это ты взяла?

— Потому что нянюшка Крокетт хочет, чтобы вы вернулись.

— Как, не старая нянюшка Крокетт?

— Ну, она такая старая, что об этом уже можно не говорить. Она сказала, что напишет вам, и Карлтон тоже.

— Карлтон напишет мне о своем брате. Он сообщит, как прошла операция.

— Наверное, они отрежут ему ногу.

— Что за вздор! Как ты можешь такое говорить? Они ее вылечат. Он мой близкий друг, поэтому вполне естественно, я хочу знать, как у него дела. Так что… его брат и нянюшка Крокетт будут держать меня в курсе.

— А! — протянула она и рассмеялась.

Внезапно она затянула песню:

Я подумала, что она все-таки очень ко мне привязалась.

Несколько следующих дней мне было очень грустно. Я только теперь начала понимать, как много для меня значило то, что Лукас всегда был рядом. Меня все сильнее беспокоила его операция. Карлтон знал не больше моего. По своему обыкновению, Лукас никого не посвятил в детали предстоящего ему испытания.

Я вдруг отчетливо поняла, сколь бессмысленны мои усилия. Лукас считал их напрасной тратой времени, и он был прав. Если бы он был неподалеку, я отправила бы в Трекорн записку и назначила бы ему встречу в «Короле-Моряке».

Я спрашивала себя, каковы будут результаты этой операции, и не находила себе места от беспокойства.

Кейт почувствовала мое уныние и пыталась меня подбодрить. Когда мы читали, мне не удавалось сосредоточиться, и это ее озадачивало. Именно сейчас я убедилась в том, что я ей не безразлична. В другое время такое открытие меня чрезвычайно обрадовало бы, но сейчас я могла думать только о Лукасе.

Она пыталась меня разговорить, и я начала рассказывать ей о своем прошлом. Я рассказывала ей о доме в Блумсбери, о своих родителях и их страсти — Британском музее. Ее позабавило то, что меня назвали в честь камня.

— Это почти как у меня, — отметила она. — Отца у меня нет вообще, а мама постоянно чем-то занята… Не Британским музеем, конечно… но дел у нее всегда хватало.

В другое время я не оставила бы подобную реплику без внимания, но сейчас у меня из головы не шел Лукас, так что я этот момент упустила.

Она попросила меня рассказать о мистере Долланде. Я описала его выступления, и ее очень заинтересовали «Колокольчики».

— Вот бы их тут поставили, — вздохнула она. — Здорово было бы, как вы думаете?

Я согласилась с ней и подтвердила, что мне они тоже доставляли в свое время немало удовольствия. Она взяла меня под руку и на мгновение прижалась ко мне, продемонстрировав удивившую меня нежность.

— Это не страшно, что они ничего не хотели знать, кроме Британского музея, правда? Это не страшно, если у вас есть другие люди…

Я была глубоко тронута. Она пыталась сказать мне, что мое присутствие компенсировало ей недостаток материнской ласки.

Когда я рассказала ей о появлении в нашем доме Фелисити, она взвизгнула от восторга. Я прекрасно поняла причину этой радости. Она провела параллель с моим прибытием в Перривейл-корт.

— Вы думали, что вот сейчас приедет какая-то ужасная гувернантка, — кивнула она.

— И к тому же старая, — добавила я, и мы расхохотались.

— Они все старые, — согласилась она. — А вы думали, как вы будете от нее избавляться?

— Нет, не думала. Я не была таким чудовищем, как ты. Она так и зашлась в приступе веселья.

— Вы ведь теперь не уедете, правда, Крэнни? — переспросила она.

— Если я буду знать, что нужна тебе…

— Нужна.

— А я думала, что ты ненавидишь всех гувернанток.

— Всех, кроме вас.

— Это большая честь. Я польщена.

Она смущенно улыбнулась:

— Я больше не буду называть вас Крэнни. Теперь вы будете Розеттой. Мне кажется, это так смешно! Назвать ребенка в честь камня!

— Ну, это был очень необычный камень.

— Старый камень!

— Очень уместное прилагательное.

— И все эти кривульки на нем… как червяки.

— Иероглифы ничуть не напоминают червяков.

— Все, решено. Вас зовут Розетта.

Наверное, потому что я рассказала ей о своем детстве, она решила поведать мне о своем. И это было как раз то, что я хотела услышать.

— Должно быть, мы жили очень далеко от Британского музея, — вздохнула она. — Во всяком случае, я впервые о нем слышу. И мы всегда ждали, что он придет домой.

— Твой… отец? — уточнила я.

Она кивнула.

— Это было ужасно. Мама его очень боялась, хотя, конечно, не так, как я, когда оставалась там совсем одна. Было так темно…

— Это было ночью?

Она растерялась.

— Я не помню. Это была отвратительная комната. Я спала в углу, моя постель лежала прямо на полу… Мама спала в другой постели. По утрам я любила смотреть на ее волосы. Они, как золото, рассыпались по подушке. Я просыпалась утром… и не знала, что мне делать. Она была там… а потом ее опять не было. Приходила соседка снизу… Она заглядывала, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.

— Так ты часто и надолго оставалась одна?

— Кажется, да.

— А что делала твоя мама?

— Не знаю.

«Хористка, — подумала я. — Томас Пэрри женился на хористке».

— У вас были мистер Долланд и миссис Харлоу.

— Рассказывай, Кейт… Расскажи мне все, что ты помнишь.

— Нет, нет, — закричала она. — Я не хочу. Я не хочу это вспоминать. Я не хочу это вспоминать. — Она внезапно повернулась ко мне и, обхватив мою шею руками, крепко ко мне прижалась. Я погладила ее волосы.

— Хорошо, — сказала я. — Давай забудем. С этим покончено, это все в прошлом. Теперь у тебя есть я… и нам с тобой весело и интересно. Мы ездим верхом… читаем… разговариваем.

Я уже так много узнала, хотя и не того, зачем я сюда приехала. Это касалось Кейт. Она была очень одиноким ребенком. Она так скверно себя вела только потому, что истосковалась по любви и заботе. Она пыталась привлечь к себе внимание взрослых единственным доступным ей способом. Меня возмущала Мирабель, обделившая свою единственную дочь лаской, в которой та так нуждалась. Раньше ей, возможно, приходилось работать… но сейчас ей ничего не мешало.

Внезапно Кейт отстранилась от меня, как будто устыдившись такого проявления эмоций.

— Когда приезжал Грэмпс, все было хорошо, — сказала она.

— Да, — кивнула я, — твой дедушка. Он тебя очень любит, верно?

Ее лицо расцвело в улыбке.

— Он приехал и забрал нас. Он привез нас сюда… и после этого все уже было хорошо. Он рассказывает такие интересные истории, все о разных сражениях, в которых он участвовал.

— Ты, наверное, обрадовалась, когда он вас увез.

Она кивнула.

— Я помню… это было в комнате… он сидел на кровати. Он что-то сказал о связях…

— О связях?

— Да, о том, что у него в Корнуолле есть связи.

— Наверное, он хотел сказать, что у него тут есть друзья.

Она кивнула. Ее настроение улучшилось, и она улыбалась.

— Мы сели в поезд. Это было здорово. Я сидела у Грэмпса на коленях, а потом мы приехали в Ракушечный домик. Мне там очень понравилось… потому что там был Грэмпс. Он был там всегда. Он был там, когда было темно. Море мне тоже понравилось. Мне очень нравилось слушать, как оно плещется о скалы. Я лежала в своей комнате в Ракушечном домике и слушала шум волн.

— И еще тут был Перривейл, — продолжила за нее я. — Вы с ними быстро подружились?

— О да, Грэмпс их уже знал, и он им очень нравился. Хотя он всем нравится. Мама им тоже понравилась, потому что она такая красивая. Потом она собралась замуж за Козмо, и мне сказали, что скоро мы будем жить в большом доме. Мама так этому радовалась. И Грэмпс тоже, хотя он не должен был жить с нами, но все равно был очень доволен. Но потом Козмо умер, мы тогда еще жили в Ракушечном домике. Он умер в Биндон Бойс, и убийца сбежал, поэтому все поняли, кто это сделал.

— А что случилось потом?

Она наморщила лоб.

— Мама уехала.

— Уехала? Я думала, она вышла замуж за Тристана.

— Она вышла за него замуж, но сначала она уехала.

— Куда же она ездила?

— Я не знаю. Она заболела.

— Заболела? В таком случае, почему же она уехала?

— Ей было очень плохо. Я слышала, как ее тошнит. Один раз ей было очень плохо, и она не знала, что я ее слышу, она посмотрела на себя в зеркало и сказала: «О Боже, что же теперь будет?» Я была очень маленькая, и я думала, что Бог сейчас ответит, и я узнаю, что же с ней случилось. Теперь я знаю, что люди говорят «О Боже», когда им страшно. Ей было страшно, потому что она заболела. Потом Грэмпс сказал, что мама ненадолго уедет. Я спросила, почему, и он ответил, потому что так надо. И она уехала. Грэмпс поехал вместе с ней на станцию. Он тоже уехал с ней, но скоро вернулся. Я два дня провела у миссис Дрейк. Потом приехал Грэмпс и забрал меня в Ракушечный домик. Я спросила: «Где моя мама?» и он ответил: «Она гостит у друзей». Я сказала, что не знала, что у нас есть друзья, а он ответил: «Но у тебя же есть я, милая. Я твой друг». Он обнял меня, и я успокоилась. Мне так нравилось жить в Ракушечном домике вместе с Грэмпсом. Он готовил еду, я ему помогала, и мы все время смеялись.

Она рассмеялась, вспомнив то время.

— А что было дальше? — поинтересовалась я.

— Мама вернулась. Ей уже было лучше. Поездка пошла ей на пользу. Потом она обручилась с Отто, они поженились, и мы переехали в Перривейл-корт. Мне хотелось, чтобы Грэмпс поселился вместе с нами. Но он предпочел Вдовий дом. Он сказал, что это совсем рядом, и я могу приезжать к нему, когда захочу.

— И ты так и не узнала, к кому ездила твоя мама?

— Об этом никто не говорил. Я только знаю, что она была в Лондоне.

— Это тебе сказал Грэмпс? Или мама?

— Никто мне этого не говорил. Но они уехали на лондонском поезде. Он всегда идет в это время. Я это точно знаю, потому что мы с миссис Дрейк ездили их провожать. Грэмпс привез меня к ней вечером накануне отъезда, но я сказала, что хочу проводить их, и миссис Дрейк повезла меня на станцию. Я видела, как они садятся в этот поезд.

— Они могли сойти по пути.

— Нет, я слышала, что они обсуждали поездку в Лондон.

— Так, значит, Грэмпс вернулся, а мама осталась в Лондоне?

— Его не было всего одну ночь. Но мамы не было… мне показалось, целую вечность. Может, недели три… Я точно не помню. Но я помню, что, когда она уезжала, она была очень больна и совсем не улыбалась.

— Должно быть, ей было совсем плохо.

Она кивнула и заговорила о ракушках, которые они с Грэмпсом собирали на пляже.

Я еще два или три раза навещала вдовствующую леди Перривейл. Наши беседы были путаными и неинформативными. Я рассчитывала что-нибудь разузнать, но она бессвязно бормотала что-то о своем прошлом и о том, как хорошо ей было в родном Йоркшире.

Я надеялась, что мне удастся поболтать с Марией, а поскольку Мария тоже этого очень хотела, то не было ничего удивительного, что в конце концов все так и произошло.

Однажды, когда я поднялась наверх, Мария встретила меня и приложила палец к губам.

— Ее светлость отлучилась в царство снов, — лукаво подмигнув, прошептала она. — Но входите, мисс Крэнли, мы вместе подождем, пока она проснется. Я никогда ее сама не бужу. Очередная трудная ночь, знаете ли. Мне достаточно взглянуть на нее, и уже все ясно. Я так понимаю, что она опять провела ночь в поисках неизвестно чего, чего нет и никогда не было. Но я слежу, чтобы она не добралась до спичек, на этот счет можете быть спокойны.

Мы сели к столу напротив друг друга.

— У меня нет слов, — начала она. — Кто бы мог подумать, что вы так поладите с мисс Кейт. Я слышала, что вас теперь и водой не разольешь.

— Мне кажется, мы с ней понимаем друг друга. Она хороший ребенок.

— Э-э-э. Это вы загнули. Но она и впрямь стала лучше с тех пор, как вы ею занялись. Это уж точно.

— А как дела у леди Перривейл?

— Всяко бывает. То она совсем в ясной памяти… можно сказать, что у нее все дома… а потому вдруг — раз, и шариков уже не хватает. Да ведь ей уже годков немало, долго она не протянет. А какая она была раньше! Вы себе и представить не можете. Настоящая госпожа! А потом — за одну ночь это уже совершенно другой человек.

— Наверное, она очень любила сэра Эдварда, и это его смерть на нее так подействовала.

— Я бы сказала, что все было наоборот. На влюбленных голубков они никак не были похожи. Они до самого конца только и делали, что выясняли отношения. Иногда они так скандалили, что жуть брала. Она выскакивала вся в слезах. Он ставил ей какие-то условия, но слов я разобрать не могла.

«Какая жалость», — подумала я. Судя по всему, Мария была со мной солидарна.

— Он умер приблизительно тогда же, когда был убит его сын, — зашла я с другого конца.

— О да… Это убийство. Сэр Эдвард тогда уже был на смертном одре. Я думаю, что он об этом так ничего и не узнал. Он же был при смерти. Ведь не подойдешь же к умирающему и не скажешь: «Ваш сын убит. Его убил тот самый мальчик, которого вы привели в дом». Я хочу сказать, что никто не стал ему ничего сообщать. Он умер вскоре после убийства, так ничего и не узнав.

— А вам не показалось все это очень странным?

— Убийство есть убийство, что тут можно сказать?

— Я хочу сказать, что это все очень загадочно.

— Это все ревность. Он приревновал Мирабель к Козмо. Поговаривают, что он сам заглядывался на ее светлость. Да чего там, она и в самом деле красавица.

— Красавица, — кивнула я. — Вы, кажется, говорили, что сэр Тристан тоже был к ней неравнодушен… еще до того, как погиб его брат.

Она кивнула и подмигнула мне.

— Странная штука — любовь. Казалось, что с Козмо у них лады. Да и как могло быть иначе? Но я так думаю, она прикидывалась. Я видела, что между ней и Тристаном что-то есть. Ведь это чувствуется. Для этого, конечно, надо разбираться в таких вещах.

— Мне кто-то рассказывал, что она была очень больна и даже уезжала на несколько недель, а потом вернулась как ни в чем не бывало.

— Это было… пожалуй, перед самым убийством… Да, да, как раз незадолго до того, как все это произошло. Я заметила, что она выглядит как-то… Ну, если бы она была замужем, я бы сказала, что она ждет ребенка.

— А когда она вернулась?

— А вот тогда все и произошло. Через неделю или две после ее возвращения, если мне не изменяет память.

— И тогда она вышла замуж за Тристана.

— Через несколько месяцев. Они не могли спешить со свадьбой. Они и без того поженились слишком быстро.

— Как вы думаете, она обрадовалась, что теперь ей достанется и Тристан, и титул, и все остальное?

Мария нахмурилась. Я поняла, что зашла слишком далеко. Осторожнее. Лукас предупреждал меня об опасности.

— Трудно сказать, — наконец произнесла Мария. — Я уверена, что между ней и Тристаном что-то было, значит, она вышла за него с удовольствием. Козмо слишком много о себе воображал. Он считал себя хозяином положения. Ему предстояло стать сэром Козмо… только он до этого не дожил. Арендаторы тоже его не любили. Они предпочитали Тристана, так что в этом ее светлость была не одинока. Свадьба была совсем скромной. Иначе и быть не могло, как вы считаете? Зато ее светлость была вне себя от радости. Ей так нравится Мирабель. Она мечтала о том, чтобы она стала ее невесткой. Вы бы только видели ее рядом с майором. Впрочем, она всегда была к нему неравнодушна.

— Да, вы, кажется, уже об этом говорили.

— Я в этом уверена. Она утверждает, что мамаша ее светлости была ее лучшей подругой, но без ревности там не обошлось. Она ревновала ее к майору… хотя он тогда еще не был майором. Я не помню, кем он тогда был, но точно знаю, что он всегда был обворожителен. Он, конечно, был моложе их обеих. Тогда ее светлость звали Джесси Аркрайт. Она рассказывала мне о нем, когда я ее причесывала. Она была в него влюблена, как и ее подружка.

— Вы имеете в виду школьную подругу, которая вышла за него замуж?

Мария кивнула.

— Одно время я думала, что замуж за него выйдет Джесси. Но старик Аркрайт этому воспротивился. Он считал, что молодой человек охотится за его состоянием. Мне казалось, что на самом деле ему нравится ее подруга, но, как и все они, он хотел заграбастать деньги старины Аркрайта. Папаша во всем ей потакал, но когда речь заходила о деньгах, тут у него были свои собственные взгляды. Он заявил, что не допустит, чтобы его дочь погубила себя, выйдя за какого-то проходимца, заинтересовавшегося его денежками. Он даже пригрозил лишить ее наследства. Бедная Джесси, эта история разбила ей сердце, но она послушала папочку, вышла замуж за сэра Эдварда, стала леди Перривейл и поселилась здесь. А майор женился на ее подруге. Вот как это все было. А потом, много лет спустя, когда его жена умерла, а их дочь вышла замуж и родила свою собственную дочь, он решил возобновить старую дружбу и написал леди Перривейл. Она была на седьмом небе от счастья и пригласила его поселиться поблизости. Она подыскала для него домик, а Мирабель стала считать своей собственной дочерью.

— Она уже не ревновала майора?

— Она справилась с ревностью. Подруга умерла, и майор приехал к ней. Теперь Мирабель стала ее невесткой, да и майор то и дело навещает.

— А молодая леди Перривейл ее любит?

— О да… и моей хозяйке это очень приятно. Я помню, как она расстроилась, когда Мирабель уехала… тогда, еще до свадьбы. Она была так встревожена! Я, помнится, нашла письмо старой леди Перривейл от нынешней леди. Оно начиналось: «Дорогая тетя Джесси…» Когда она приехала сюда, она стала называть ее тетей Джесси, да так по сей день и называет. Я как сейчас помню это письмо. Она жила… какой же там был адрес? Ах, да, вспомнила! Малтон-хаус в районе Лондона под названием Бейсуотер. Я запомнила слово «Малтон», потому что родилась неподалеку от Малтона, что в окрестностях Йорка. Поэтому адрес и засел в памяти. Когда она вернулась, ее светлость с нее пылинки сдувала. А вскоре произошло это убийство…

— Я так сочувствую леди Перривейл! Это так ужасно — потерять сына.

— О да, это был тяжелый удар… а тут еще смерть сэра Эдварда. Это ее и доконало. Как она вообще это пережила, я до сих пор не понимаю. Но бесследно все эти переживания не прошли: ее рассудок помутился. Да и эти ночные розыски начались тогда же.

Она полностью переключилась на тему проблем, создаваемых ей леди Перривейл, и начала приводить примеры ее странного поведения, чтобы подчеркнуть перемены, происшедшие с ней после трагедии.

Пока мы беседовали, появился майор.

— Здравствуйте, майор, — поприветствовала его Мария. — Ее светлость крепко спит. Боюсь, что она опять бродила всю ночь.

— Какая жалость! Рад вас видеть, мисс Крэнли. Вы давненько у меня не бывали. Я обязательно поговорю об этом с Кейт. Я просил ее заглядывать почаще. Я почти всегда в саду.

— Спасибо, майор, мы обязательно к вам заедем.

— Мария так замечательно заботится о леди Перривейл. Не знаю, что бы мы без вас делали, Мария.

— Что бы делала я без ее светлости? — отозвалась Мария. — Мы с ней уже столько лет вместе.

Я сказала, что, пожалуй, пойду, предположив, что, когда леди Перривейл проснется, она захочет побеседовать с майором наедине, а я буду только мешать.

Он вежливо заметил, что она, несомненно, будет разочарована, узнав, что я ушла, так и не поговорив с ней.

— Я загляну к ней завтра, — отозвалась я.

Он взял меня за руку и, глядя прямо в глаза, напомнил:

— Не забудьте, я буду вас ждать.

Когда я спустилась вниз, мне вручили записку от Карлтона. Он сообщал, что операцию Лукасу будут делать в среду на следующей неделе. Сегодня была пятница.