По моим правилам

Глава 27

Оливия видела себя на лужайке. Над ней висело серое-пресерое небо, кое-где переходящее в грязно-синие кучевые облака, а под ней ковром стелилась практически без цвета и запаха бледно-зеленая трава. Девушка села, удивленно оглядываясь. Она прекрасно помнила последний свой эпизод: машина, боль, Джонни… А значит, это сон.

Лив встала с лужайки и оглянулась: она была на участке перед собственным фамильным домом. То же крыльцо, тот же фонтан с дурацкими крылатыми мужчинами, тот же особняк, прикрытый с левой стороны вишневым садом… Хотя… Все эти, до боли знакомые девушке, детали пейзажа все же отличались от тех, которые она видела в последний раз, выезжая из этого дома на встречу с Эрнесто. Облицовка дома была покрыта свежим слоем белой краски, панорамного окна в отцовском кабинете еще не наблюдалось: было лишь обычное, как и во всех других комнатах, окно; вишневые деревья казались меньше, а рядом с садом, под зеленой кроной, которая сейчас была серой, как грязная тряпка, Лив неожиданно обнаружила качели и песочницу… Те самые качели, на которых она качалась в детстве, и Джонни, еще мальчишкой, носился вокруг нее, сманивая разными хитростями, чтобы она, наконец, уступила это прекрасное изобретение человечества ему…

Ощутив волну сжимающей сердце ностальгии, Лив вдруг показался волшебным этот странный, хоть и исполненный не в самом радужном цвете, сон, напоминающий ей о том прекрасном времени, когда у нее была целая семья… Мама… Папа… Сестра… Охваченная трепетом, Лив опустила взгляд себе на грудь: ну, конечно. Никаких ран. Точно, она спит. Только вот абсолютной тишины, как полагается этой безлюдной картине, в этом сером, безветренном мире не было: она то и дело слышала какие-то голоса, которые монотонно отдавали команды, но не разбирала отдельных слов…

Всему этому должно быть какое-то объяснение. Лив двинулась было к качелям, но, остановившись и немного подумав, отчего-то решительно переменила направление и зашагала к дому. Не успела она подойти к крыльцу, как почувствовала перед собой невидимую, неосязаемую энергетическую преграду или барьер. Она удивленно остановилась, но отчего-то побоялась шагнуть дальше… И в эту секунду парадная дверь отворилась, и Лив с изумлением увидела… маму. Маму. Ее маму, погибшую много лет назад…

Сердце дрогнуло, потянувшись к ней всеми силами, но от шока Лив не могла пошевелиться, во все глаза глядя на нее… Это самый лучший сон в ее жизни, как же не хочется просыпаться, лишь бы быть здесь, рядом с ней, рядом с мамой… Лив жадно впивалась глазами в ее лицо, озаренное мягкой, но такой нежной улыбкой, в ее голубые глаза, всегда понимающие, всегда сочувствующие, всегда готовые помочь и самые красивые на свете, в ее руки, отчаянно пытаясь вспомнить тепло их объятий, и слезы сильным потоком хлынули из ееглаз… Мама выглядела также, как и в тот самый, ненавистный, трагичный день: на ней было легкое синее платье с коротким рукавом и юбкой до колена, такие же синие туфли без каблука. Светлые волосы до плеч были заколоты с двух сторон заколками, а губы… Лив все так же жадно и восторженно посмотрела на них – они блестели перламутром… Теперь она вспомнила. Вспомнила, почему так любит блески для губ. Их любила мама.

Она заулыбалась сквозь слезы и, ощущая немедленное, невыносимое и жгучее нервное потрясение, на дрожащих ногах попыталась сделать шаг вперед, но барьер перед ней не пустил ее, вызвав стон разочарования в ее сердце.

- Мама… Мама… Мамочка… - зашептала Лив дрожащим голосом, глотая слезы… Как же волшебно было говорить это слово… Она и забыла, как прекрасно оно звучит… Как же, должно быть, счастливы те люди, которые могут и по сей день назвать кого-то своей мамой… - Мама… - как заклинание повторяла она, протянув к ней руки. – Ты? Это ты?.. Но как?.. Почему я вижу тебя?.. Такой чудесный сон…

Мама заулыбалась еще ярче, а по ее щеке покатилась слеза. Она сделала несколько шагов вперед, спустившись с крыльца бесшумно, словно тень, но ее голос Лив услышала ясно и отчетливо, вздрогнув всем телом и заплакав еще сильнее от его звука…

- Оливия, дочка… Я так счастлива, что могу видеть тебя!.. – мягким и нежным голосом сказала она и с трудом вздохнула, крепко обхватив себя руками, а ее мокрые от слез глаза загорелись болью и тоской. – Ты стала такой красивой! Просто невероятно… Как же я жалею, что так рано оставила вас… Все было бы по-другому… - она стиснула зубы, и Лив заметила, с какой силой она сжала свои плечи ладонями. – Ни тебе, ни Джесси не пришлось бы переживать все те ужасы, что выпали на вашу долю… - она вдруг улыбнулась, и в ее глазах блеснула гордость. – Но ты, дочка, стала такой сильной! Ты можешь преодолеть любое препятствие, ты готова жертвовать собой ради близких, ты особенная, Лив. Я очень скучала по тебе…

Лив снова попыталась рвануть к ней, желая немедленно очутиться в ее объятьях, желая почувствовать мамино тепло, вдохнуть позабытый запах ее духов, и плакать, плакать, рассказывая ей о том, как же она страдала без нее все эти годы, как же мечтала о ее поддержке, о ее любви, как же она запуталась и как тяжело ей распутаться сейчас одной…

- Мама! Ты не представляешь, как я нуждаюсь в тебе, мама, ты мне так нужна! – воскликнула с болью Лив, пытаясь преодолеть ненавистный барьер, мешающий ей подойти ближе к ее маме, к ее мамочке… - Мама… - слезы, слезы, Лив ощущала глубокую скорбь и свое детское горе так, будто оно случилось пару дней назад, а не в далеком детстве. – Я не… могу… подойти к тебе… Почему?! – крикнула она в отчаянии, снова пытаясь сделать шаг. – Почему, почему??? Я так хочу обнять тебя, мама, ты… не представляешь… - ее голос сорвался, и она перешла на шепот, - как мне… одиноко…

- Стой, Лив, стой! – с горечью воскликнула мама, и в ее голубых глазах зажегся испуг. Она вскинула руки в останавливающем жесте и приблизилась еще на несколько шагов, но… не достаточно… близко… Лив на секунду замерла, тяжело дыша в собственном бессилии. – Ты не можешь подойти. Ты не должна пересекать линию! Ты же понимаешь, что…

- …это не сон. – закончил за маму другой родной голос, и Лив с изумлением вздрогнула, увидев, как из парадной двери появляется Джессика, ее сестра… Ах, как же можно было это выдержать! Тоска, соединившись с глубоким, болезненным чувством вины и раскаяния превратились в новый поток слез, пока Лив смотрела на свою родную сестру, которая первой приняла ее со всеми недостатками, каких в ней было несчетное количество, которая первой предложила ей руку помощи и попыталась воссоединить семью, которая так страшно и нелепо… умерла… из-за нее…

Джесси улыбалась, глядя на Лив теплым, светящимся взглядом. Как и мама, она тоже была в той самой сорочке, в которой погибла в тот ужасный день, и Лив, не веря своим глазам и своему сумасшедшему счастью, до боли сжала кулаки, глядя на нее.

- Джесси…

- Привет, Лив. – тепло и спокойно, какой она всегда и была, сказала Джесси и встала рядом с мамой. – Я очень рада тебя видеть, но тебе нельзя пересекать линию, понимаешь?

Лив покачала головой, всхлипывая.

- Что за линия?.. Зачем она здесь?.. Что все это означает?? – снова закричала она, не имея сил просто стоять и говорить с ними, так ей хотелось подбежать и стиснуть их обеих руками, чтобы никогда больше никуда не отпускать…

- Ты… Как бы… на промежуточной станции, Лив. – сказала Джесси со вздохом. – Ты можешь шагнуть сюда, к нам, но тогда…

- Я умру. – шепотом проговорила Лив, все вдруг осознав. Вот почему она видит их. Она еще жива, но находится на грани смерти… Глядя на маму, которая с такой нежной любовью смотрела на нее, утирая слезы, и на Джесси, бедную Джесси, которая приняла смерть из-за ее глупого поступка, она вдруг подумала: а что ее держит в мире живых? Она разрушила все, что у нее было, предала того, кого любила больше жизни, того, кто любил ее, зачем ей оставаться на земле? Чтобы причинять людям новую боль?.. Нет, нет, нет. Она больше никого не обидит. Хватит.

И Лив, собрав все силы, преодолевая подсознательный страх и ощущение, что кто-то тянет ее назад, в обратную сторону, решительно шагнула вперед, к крыльцу. Голоса, что-то болтавшие вокруг нее, разом смолкли, а энергия, тянувшая ее назад, вдруг изменила направление и с силой потащила ее к дому. Лив сделала несколько поспешных шагов, чувствуя, как все ее нутро дрожит от радости встречи с мамой и сестрой, как ее душа танцует и мечется в предвкушении тех самых, долгожданных объятий, которые будут длиться целую вечность, как обе, и мама, и Джесси, вдруг замахали руками, и мама предостерегающе сказала:

- Лив! Нет, подожди. Тебе не нужно сюда.

Лив замерла, разочарованно и непонимающе глядя на нее. Ее душа сделала последний пируэт и жалко повисла, разом обмякнув и потемнев от боли.

- Мама! – воскликнула негодующе она, с мольбой глядя на нее. – Мама, но я не хочу больше жить! Я хочу остаться с вами! Пожалуйста, мама… - шепотом добавила она сквозь слезы и рухнула на колени.

Мама грустно покачала головой, а по ее щекам побежали новые слезы.

- Поверь, милая, я очень, очень хочу, чтобы мы снова были вместе, но тебе еще рано быть здесь, вернись. Вернись за занавес, дочка. Ты еще не все сделала там, твое предназначение не выполнено… Дочка, ты нужна отцу, ты…

- Ты нужна ему. – тихо, но с мягкой и грустной улыбкой закончила за нее Джесси, а Лив с новой силой почувствовала пожирающий ее адский огонь вины…

- Ему… Джесси… - она посмотрела на сестру больными глазами. – Прости меня за него, я не хотела, чтобы все так вышло, я не собиралась забирать его у тебя… Я не знаю, как это получилось, и…

Джесс улыбнулась и покачала головой.

- Ты не виновата, Лив. Наш брак был всего лишь договоренностью, а значит, с самого начала был обречен. Мы были вместе всю жизнь, но он никогда, никогда не смотрел на меня так, как на тебя. С того дня, как мы встретили тебя в аэропорту, только ты занимала его мысли, и… Это было неподвластное ему чувство. Его нельзя пережить, перетерпеть или выключить. Он никогда бы не избавился от него, Лив. Он любил тебя. С первой секунды, как увидел. Ты должна вернуться за занавес, сестренка. Он не сможет без тебя.

Каждое ее слово, словно острый кинжал, резало сердце Лив на части, она не верила тому, что слышит, но… Разве сейчас уже не поздно? Разве это теперь имеет какое-то значение?

- Джесс… Мама… - Лив перевела испуганный и потерянный взгляд на маму, чувствуя себя неуверенно и путанно. – Я очень сильно обидела его! Я совершила страшную ошибку и разрушила все, все! Джонни бросил меня… Я… сделала ему больно… И я не знаю, как его вернуть! Как заставить его поверить мне, в мои чувства… Он был моим смыслом! А теперь… его нет…

Мама улыбнулась, нежно глядя на дочь.

- Ты немного заблуждаешься, малышка Лив. Твой смысл связан с ним, но он еще не утерян. Джонни любит тебя, и ты найдешь способ его вернуть. Ты же Оливия Мартинес, та самая, что никогда не сдается! Борись, милая, борись всегда и никогда не опускай руки. Все, а теперь вернись, вернись. Сейчас. Иначе он опустится. Занавес.

Лив с ужасом и сомнением, разрываясь бешеным противоречием внутри себя, оглянулась назад, туда, где должна была быть та самая невидимая преграда.

В эту секунду она вдруг услышала его голос… Как будто сквозь помехи из-за утери сигнала прорвался этот звук… «Дыши, Лив, прошу тебя, черт возьми, дыши! Не оставляй меня, Оливка, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Лив…» Оборвалось. Лив дернулась туда, где кричал его голос, все внутри нее, душа, сердце, все устремилось к нему в сумасшедшем порыве…

- Иди, Оливия. – мягко сказала мама. – Ты нужна там. Ты слышишь его… Твоя душа его слышит… Вернись, пока не поздно, сделай правильный выбор.

Лив с невероятной тоской поднялась на ноги и, ощущая разрывающее ее сердце страдание от того, что через несколько секунд она снова потеряет их на многие десятилетия вперед, тяжело ступила назад, беснуясь от боли. Шаг… Еще шаг… Барьер неожиданно легко пропустил ее назад, и она вновь почувствовала изменение силы притяжения, которая теперь вновь тащила ее куда-то в сторону ворот. Голоса вокруг вновь возбужденно загалдели, а Оливия с болью и тоской посмотрела на маму и Джесси, таких реальных и таких близких к ней, но таких далеких, за гранью нашей действительной реальности… Мама и Джесси сели на ступеньки крыльца, и мама обняла старшую дочь за плечи. Они обе улыбались, просто глядя, глядя на нее, обе молчали.

- Выбор… - шепнула Лив устало. – Я больше не хочу выбирать… Почему постоянно нужно что-то выбирать? Почему мы не можем жить просто, двигаться по своей широкой дороге, а не шастать по узким колеям, уводящим нас все дальше от широкого, гладкого пути?

Мама вздохнула.

- Наша судьба предопределена только нашим выбором. Ничем больше. Любая колея – тоже дорога, а каждый человек выбирает себе путь в силу своих возможностей. Мы несем тот крест, который могут удержать наши плечи. Твой путь сложен, Лив, но ты больше не будешь несчастна или одинока. Ты больше не будешь отталкивать людей, в страхе их потерять… Кто, как не ты, знает настоящую цену живым чувствам боли, раскаяния, страдания? У тебя все будет хорошо, милая. Просто верь в это, как я верю. – нежно проговорила она, а Лив снова задрожала, чувствуя, как подбираются слезы, чтобы вновь хлынуть потоком.

Ей нужно уходить. Она почувствовала это и снова посмотрела на ворота. Нужно возвращаться. Она с тоской перевела глаза на Джесси и тяжело проговорила:

- Джесс… Прости меня… Это я виновата в твоей смерти… Я никогда не смогу с этим смириться… И с тем, что разрушила твое счастье, забрав его у тебя… Прости…

Джесс потупилась, а в ее взгляде мелькнула затаенная боль.

- Моя смерть связана не с тобой, Лив, а с волей судьбы и несчастного стечения обстоятельств. Ты еще не понимаешь этого, но все должно было случиться именно так. И он должен был стать твоим… Ты не виновата в том, что мне было отведено так мало времени, и в том, что он любит тебя, любил всегда… Это его выбор. Вернись к нему и береги его, хорошо?

Лив с болью кивнула, рыдая в голос.

- Хорошо… - она вновь посмотрела на маму. – Мама… мамочка… я так сильно люблю тебя! И мне очень тебя не хватает… Дождись меня здесь, пожалуйста, пожалуйста, я смогу жить, только зная, что когда-нибудь вновь увижу тебя и, наконец, обниму…

Мама выдохнула, утирая слезы, и улыбнулась:

- Конечно, милая. Я буду ждать тебя столько, сколько потребуется… А когда придет время, мы воссоединимся здесь, по эту сторону. Не тоскуй, дочка. Здесь нет одиночества. Мы чувствуем себя свободно и счастливо. Береги себя, милая. И больше так не делай, хорошо? – наставительно проговорила она и поднялась на ноги. – Я очень люблю тебя, малышка Лив. Помни это. Держи вот здесь. – она показала на сердце и ушла в дом.

Лив хотела кричать и кричать, что ей мало этого свидания, мало, катастрофически мало для того, чтобы утолить печаль, но душой она понимала, что так нужно. Джесс тоже встала.

- Ну, пока, сестренка. Жаль, что у нас было так мало времени и мы не смогли стать большой и дружной семьей… Я тоже люблю тебя, Лив, и ты ни в чем не виновата, слышишь? – серьезно проговорила она. В этот момент сила, тянущая Лив к воротам, увеличилась, и девушка ощутила, как ее тело отдаляется от дома родителей… А значит, от мамы… и от Джесси…

- Я тоже люблю тебя, Джесси! – крикнула она, протягивая к ней руки и улетая, улетая… Вспышка! Она вдруг вспомнила…

- Джесс!! – крикнула она, отчаянно пытаясь затормозиться хоть на секундочку, но, видимо, у судьбы были немного другие планы на нее. Джессика почти скрылась в дверях дома, но снова удивленно выглянула. – Джесс!! Что за секрет?? Что у тебя был за…

Она не договорила. Скорость увеличилась, и последнее, что увидела Лив перед тем, как провалиться в небытие, удивленные и горькие, очень горькие голубые глаза ее трагически погибшей сестры…