По требованию герцога

4 глава

Мейфэр, Лондон, один зимний месяц спустя

Миранда смотрела через окно на величественный особняк, выходящий на широкую, обсаженную деревьями улицу, и с трудом удерживалась от того, чтобы не раскрыть свой рот от удивления.

— Мы прибыли, — объявила Элизабет Карлайл со своего места рядом с ней в экипаже, в котором они ехали последние несколько дней из Линкольншира. Она наклонилась, чтобы ободряюще пожать руку Миранде.

— Парк-плейс.

— Слава Богу, — пробормотал Роберт, наклоняясь вперед на скамейке напротив них, где он провел большую часть поездки, провалившись в сон.

Миранда почти не слышала его ворчания, ее внимание было сосредоточено на красивом доме. Дом в четыре этажа и шесть пролетов шириной располагался прямо на проспекте, красный георгианский кирпич контрастировал с недавно покрашенной белой отделкой и высоким портиком. Он был намного более привлекательным, чем другие дома, мимо которых они проезжали, проделывая последний отрезок пути вдоль Гайд-парка. Те дома, которые стояли в стороне от улицы за коваными заборами, были поистине величественными, но от них исходила аура высокомерной неприступности, а Парк-плейс был манящим, ярким… просто идеальным.

Как и Лондон, каждый его грязный, перегруженный, вонючий дюйм. О, это было потрясающе! Они ехали по городу более двух часов, открывая ей чудесные виды на Темзу и купол собора Святого Павла, внушительный Тауэр и узкие лабиринты улиц и переулков города, которые уступали место более широким дорогам и проспектам. Они ехали на запад, в сторону Мэйфэра с его усаженными деревьями улицами, красивыми открытыми площадями и величественными городскими домами. Она никогда не видела ничего подобного. У нее перехватило дыхание.

Она бывала в Линкольне, когда ей было четырнадцать, с дядей Хэмишем, чтобы решить налоговый вопрос, но даже этот город с его большим собором и замком был едва ли деревней по сравнению с Лондоном, со всеми его домами и большими зданиями, вереницей экипажей и лошадей на улицах, шумными пешеходами и качающимися лодками на реке. Город пульсировал возбуждением и энергией, и она с трудом могла поверить, что наконец-то здесь. Лондон! Ее сердце пело.

Взгляд на усталое лицо Роберта, когда он с нетерпением ждал, пока лакей откроет дверь кареты, сказал ей, что он не разделяет ее волнения.

Но во время поездки из Линкольншира ничто, казалось, не могло захватить его воображение. Он был больше поглощен тяжестью путешествия, чем его волнением. Итак, после нескольких попыток разговора с ним, которые ни к чему не привели, и уж тем более ни к какому интимному общению тет-а-тет, которое указало бы на то, что он действительно заметил ее, она сдалась и провела время, глядя в окно на пейзажи.

Конечно, из компании у него были только она и его мама, поэтому она не могла слишком сильно винить его за то, что он только и делал, что спал. Себастьян и Куинтон уехали в Лондон за неделю до этого, оставив Роберта сопровождать дам. Миранда подозревала, что он был недоволен тем, что на четыре дня застрял в карете с двумя женщинами, хотя втайне она была рада, что так много времени провела в его компании. И благодарна Себастьяну больше, чем она хотела признавать, за то, что устроил все это для нее.

Лакей открыл дверь и, поклонившись, отошел в сторону.

Утомленно выдохнув, Роберт спустился на землю и повернулся, чтобы протянуть руку.

— Мама.

Герцогиня взяла его за руку, и он помог ей выйти из кареты, пересечь пешеходную дорожку и подняться по мраморным ступеням к парадному портику.

Не в силах подавить свой энтузиазм и дождаться, когда он вернется за ней, Миранда поспешно поднялас и высунула голову в открытую дверь, чтобы посмотреть на дом. О, он был грандиозным! И таким красивым. Очарованная великолепием фасада, ее глаза скользили от одного высокого окна к другому. Она ступила на ступеньку…

И оступилась.

С тихим вздохом удивления она потеряла равновесие и начала падать.

Сильные руки обвились вокруг нее и поймали ее, грациозно подняв и осторожно поставив на тропинку.

Из-за того, что вид был закрыт ее новой шляпкой, она не могла видеть позади себя спасшего ее героя, но это, должно быть, был Роберт. О, это просто должен был быть он! Ее сердце бешено забилось от счастья и стыда из-за того, что она упала в его объятия, хотя… должна ли она притвориться, что она в обмороке, чтобы остаться там еще какое-то время?

Затем она увидела Роберта на портике, все еще рядом с матерью, и ее сердце упало. Значит, все-таки не Роберт бросился ей на помощь. Значит, это был лакей, который был достаточно любезен, чтобы спасти ее. Но он уже пошел к задней части кареты, чтобы помочь с багажом. Что означало…

О нет.

— Уже причиняешь неприятности, леди Роза? — прошептал ей на ухо знакомый дразнящий голос.

— А ведь этой твой первый шаг в Лондоне.

Себастьян.

Не обращая внимания на странное трепетание, которое его голос вызывал где-то глубоко внутри, она закатила глаза, огорченная тем, что из всех людей именно он был тем, кто видел, как она споткнулась. Она пробормотала:

— По крайней мере, теперь я знаю, почему они называют их туфлями (slippers; slip — поскользнуться).

Он засмеялся. Тихий звук пронзил ее спину и заставил ее сердце биться так же быстро, как и во время падения, хотя на этот раз с равным замешательством и… ну, чем-то еще, в чем она не осмелилась признаться.

Когда он осторожно помог ей выпрямиться и отступил от нее, Миранда внезапно почувствовала на себе пристальный взгляд герцогини, с любопытством наблюдающую за ними. Но Себастьян, казалось, не заметил, этого, так как улыбнулся и официально поприветствовал ее, склонив голову.

— Добро пожаловать в Парк-плейс, мисс Ходжкинс.

Она сделала реверанс с улыбкой, благодарная за его доброту, даже несмотря на то, что не обошлось без поддразнивания.

— Ваша Светлость.

Подав сигнал лакеям, спешащим из дома к карете, он взял ее за руку, как будто она была настоящей гостьей в доме, а не деревенской девушкой, которой он спонсировал сезон. Он проводил ее внутрь, в то время как его мать и Роберт остались снаружи, чтобы отдать указания насчет багажа, что следует отнести в дом, а что оставить в карете.

— Вы хорошо доехали? — тихо спросил он, проводя ее через переднее фойе с белой мраморной лестницей, которая элегантно огибала комнату и вела на верхние этажи.

— Да, прекрасно.

Миранда вытянула шею. Ей хотелось остановиться и открыто таращиться на великолепный дом вокруг нее, но однажды она уже смутила себя, не обращая внимания на то, куда шла. Если она снова споткнется перед ним… О, она просто умрет!

— Сельская местность была красивой.

При этом он одарил ее гримасой улыбки. Они двое на мгновение остались одни в доме, когда он повел ее в гостиную и прижался губами к ее уху.

— Я имел в виду, у тебя была возможность поговорить с Робертом наедине, как ты надеялась?

Разочарование колотилось в ее груди. Нет, это было совсем не то, на что она надеялась. О, Роберт, как всегда, был мил с ней и безмерно любезен с ними двумя, когда они по пути останавливались в гостиницах. Но он относился к ней как к сестре, находящейся под его опекой, а не как к женщине, в которую мог влюбиться. Ради всего святого, он даже назвал ее тем раздражающим прозвищем, которое мальчики дали ей, когда ей было шесть… эльфом. Она съежилась при мысли об этом.

Однако, не желая признавать свою неудачу так скоро, она уклонилась от ответа:

— Мы немного говорили в экипаже, когда он не спал.

Что было большую часть времени. Но Себастьяну не нужно было этого знать. В конце концов, он изо всех сил старался организовать поездку, чтобы она была с Робертом, и она не хотела, чтобы он знал, как прискорбно она облажалась.

Они достигли гостиной. Он позволил ей пройти в красивую комнату, оформленную в мягких кремовых и голубых тонах, шелке и парче, с высокими зеркалами с тонкими позолоченными краями, расположенными вдоль стен рядом с окнами от пола до потолка, и двумя большими люстрами. Это была самая великолепная комната, которую она когда-либо видела, и она не оставляла сомнений в богатстве и положении герцога Трента. Если ей нужно было напоминание о том, что в Лондоне Себастьян был не просто владельцем загородного поместья, эта комната заявляла об этом в полной мере.

— О чем вы говорили? — с любопытством спросил он, отвлекая ее внимание от большой комнаты и пухлых херувимов, преследующих друг друга по расписному потолку.

— О рыбалке.

Она невинно улыбнулась, взмахнув ресницами.

Он резко остановился, его глаза расширились от удивления.

— Рыбалке?

— Конечно, нет!

Она засмеялась, и его рот дернулся, когда он понял, что она подшутила над ним.

— Не волнуйся. Я была до боли прилична. Я говорила только на подходящие для молодой леди темы.

Она пожала плечами и развязала шляпку, позволив длинным ленточкам свисать с плеч.

— О погоде, моде, предстоящих сезонных событиях…

— С Робертом? — перебил он недоверчивым бормотанием.

— Лучше бы о рыбалке поговорила.

Что ж, это было грубо.

Или, возможно, мрачно подумала она, он был раздражающе прав.

Ее плечи уныло поникли.

— Но все это приемлемые, обычные темы для разговора.

— Вот в этом твоя проблема.

Его взгляд скользил по ней, от кружевного края ее бледно-зеленого платья и подходящей к нему бархатной ротонды, вплоть до ее покрасневших щек. Он пробормотал:

— Ты не обычная женщина.

Ее губы слегка приоткрылись от его слов, и она снова обнаружила, что не знает, как реагировать на него. Он оскорбил ее или сделал ей комплимент? Должна ли она поблагодарить его или дать ему пощечину? Боже мой, какой же загадкой был Себастьян Карлайл!

Вместо этого она недоумевала:

— Почему ты…

— Вот вы где!

Он отступил от нее, когда герцогиня ворвалась в комнату с сияющей улыбкой. Роберт медленно следовал за ней и остановился в дверном проеме, чтобы небрежно прислониться к раме.

Сердце Миранды упало, когда она взглянула на него, и увидела, что между ними была целая большая гостиная. В этот момент он казался ей еще более далеким, чем когда-либо прежде. Она упустила еще одну возможность заставить его увидеть ее в новом свете. По-настоящему увидеть ее.

Она задумчиво посмотрела на двух братьев. Был ли Себастьян прав? Неужели она поступила неправильно, притворяясь настоящей леди, чтобы привлечь внимание Роберта? Это было именно то, чего хотел Себастьян, но Роберт, казалось, не замечал, как сильно она старалась. Или ему было все равно.

Она тяжело вздохнула. Очевидно, она не могла угодить ни одному из братьев Карлайл.

— Багаж рассортирован, и остальные сундуки прибудут завтра. Так что мы с Мирандой поедем в Одли-Хаус, — со вздохом объявила его мать.

В тихом звуке Миранда услышала, как она жаждет закончить долгую поездку и поселиться в доме, который маркиз Чесни купил для своей новой семьи в прошлом году, всего в нескольких улицах от Парк-Плейс, к большому восторгу герцогини.

Они остановятся у маркизы. Хотя для Миранды она всегда будет просто Жози, она все же была взволнована тем, что этим летом она будет гостьей маркизы, даже если Роберт будет жить в отдельном доме. Она лишь надеялась, что Себастьян останется верным их соглашению теперь, когда они были в Лондоне, и сможет найти способ, чтобы свести ее с его братом.

— Хотите остаться на чай? — предложил Себастьян.

— Я вызову Сондерса.

— Нет, спасибо, Трент, — отказалась герцогиня с усталой, но нежной улыбкой.

— Я очень хочу увидеть Жози и моих внуков.

Миранда была поражена тем, что его мать использовала его титул, и ее глаза метнулись к герцогу. В Честнат-хилл он всегда был просто Себастьяном. Еще одно доказательство того, что Лондон был далек от повседневной деревенской жизни Ислингема.

Теперь, глядя на него, высокого и строгого, идеально подходящего к впечатляющему величию города вокруг них, она не могла не задаться вопросом, где он предпочел бы быть. Где он больше всего чувствовал себя свободным, где он был наиболее счастлив… В деревне, где все знали его с детства, или в городе, где его признавали уважаемым пэром, которым он стал. И как ему удалось примирить эти две стороны себя?

Его мать натянула свои дорожные перчатки.

— Я пришлю вам копии нашего расписания и всех мероприятий, которые вам нужно будет посетить в качестве сопровождающих Миранды. Скорее всего, нам понадобится две недели, чтобы купить все необходимые аксессуары и сшить ей платья.

Элизабет улыбнулась ей как мать своей любящей дочери и грудь Миранды сжалась от нежности к герцогине.

— Конечно, тебя нельзя официально представить при дворе, но я позабочусь о неформальном приглашении в гостиную королевы Шарлотты, если хочешь.

Миранда затаила дыхание, когда ее охватила неожиданная радость. Гостиная королевы? О, она никогда не осмеливалась надеяться на что-то столь выдающееся!

Почувствовав ее волнение, Себастьян бросил на нее успокаивающий взгляд.

— Убедись, что купишь подходящую обувь, мисс Ходжкинс, — предупредил он, тонко напомнив ей об их соглашении на секретном языке, который его мать и брат не понимали.

— Мы бы не хотели, чтобы у тебя были проблемы. Верно, Роберт?

— Миранда может сама о себе позаботиться, — ответил Роберт, подмигнув ей, отчего в ее животе начали порхать нервные бабочки.

Она смотрела на него, ошеломленная, и ничего не могла сделать, кроме как стоять и краснеть.

— Кроме того, мы научили эльфа боксировать, когда ей было десять, помнишь? Я будто все еще чувствую синяк, который она оставила на моем подбородке.

Еще одно поддразнивающее подмигивание… но на этот раз бабочки улетели с нарастающим разочарованием. Даже после стольких дней, проведенных вместе в карете, Роберт все еще думал о ней как о девушке по соседству.

— Миранда теперь взрослая женщина, — мягко напомнил ему Себастьян.

— На случай, если ты не заметил.

О, она была готова расцеловать Себастьяна за это.

Его глаза встретились с ней, и ей показалось, что она увидела темное мерцание в их сапфировой глубине, которое заставило ее внезапно и необъяснимо нервничать… Ну, может, не целовать его…

— Я знаю, сколько ей лет, — заверил его Роберт.

— Я был на ее последнем дне рождения, когда ей исполнился двадцать один год. Ты тоже там был. Разве не помнишь?

Рот Себастьяна скривился.

Как и Миранды.

— Роберт прав. Я способна позаботиться о себе, — пробормотала она в ответ, хотя ее сердце колотилось от разочарования. Но она все еще была счастлива, наконец, провести сезон в Лондоне, и даже эта последняя неудача с Робертом не могла испортить ее настроения. — Не волнуйся, — ответила она Себастьяну с уверенной улыбкой.

— Я знаю, какая обувь мне нужна… и где именно ее найти.

Глаза Себастьяна на мгновение сузились, хотя она не могла сказать, от раздражения ли или от восхищения ее решимостью. Но у нее не было времени размышлять над этим, так как Элизабет Карлайл поцеловала в щеки обоих своих сыновей на прощание, заставила пообещать Роберта не сжигать дом, и лишь затем взяла Миранду за руку, чтобы вывести ее к ждущей карете.

Выскользнув из комнаты, Миранда бросила на Роберта обнадеживающий взгляд через плечо с самой яркой улыбкой, на которую была способна. Но он только кивнул ей на прощание, затем наконец вошел в комнату и плюхнулся на диван.

Ее живот сжался от поражения. Судьба ее ненавидела, вот и все. Вот поэтому она могла так легко разговаривать с Себастьяном на любые темы — очевидно, даже секретные, — а с Робертом даже на простой разговор была не способна. С Себастьяном Карлайлом из всех мужчин! Брат, на которого ей было наплевать… но в то же время тот, в котором она отчаянно нуждалась, если когда-нибудь надеялась покорить сердце Роберта.

Когда женщины уехали, Себастьян сел на один из широких подоконников и скрестил руки на груди, вытянув ноги перед собой. Он смотрел на своего брата, лежащего на диване, одна нога перекинута через край, а другая закинута через спину, напоминая полумертвого пьяного моряка.

Он не мог подавить свое любопытство.

— Итак, как прошла поездка?

— Мучительно, — простонал Роберт. Он открыл один глаз, как будто слишком устал, чтобы открыть оба, и покосился на него через всю комнату.

— Четыре дня женской болтовни и дорога, достаточно ухабистая, чтобы убить обе мои почки. Мне повезло, что я выжил.

Себастьян весело скривил губы. При других обстоятельствах он, скорее всего, наслаждался бы непреднамеренным возмездием, которое он нанес своему брату за предыдущие поездки в город, когда он был вынужден сопровождать мать и Жози, а Роберт и Куинн ездили отдельно с отцом. Но у него были другие заботы. Блондинки с веснушками.

— Значит, Миранда хорошо справилась?

— Что и следовало ожидать. Мама просто обожает ее за то, что она сделала для нее после смерти отца. Они двое всю дорогу поддерживали непрерывный разговор.

Другой глаз открылся, и когда он приподнялся на локте, чтобы выразить свою точку зрения, он посмотрел на своего брата с выражением, где-то между жалостью к себе и раздражением. — Четыре дня болтовни о погоде, парижских портнихах и стихах Джона Мильтона».

— Ей нравится Мильтон? — спросил он, как ни странно пораженный этим.

Роберт закрыл оба глаза и плюхнулся на диван, закрыв лицо рукой.

— А кому-нибудь он нравится?

— Мне, например, — пробормотал Себастьян, слегка пожав плечами.

— Тогда в следующий раз можешь сам проделать весь путь из Линкольншира вместе с ними двумя, слушая, как они излагают множество уровней символизма и обсуждают, что для Мильтона важнее — индивидуальные или общественные влияния.

Он сделал паузу, а затем медленно повторил:

— Социальные влияния… Миранда действительно использовала именно эти слова и ожидала, что я выскажу свое мнение.

— А ты?

Он приоткрыл глаз и уставился на брата, как будто тот сошел с ума.

— Я понятия не имел, о чем она говорила.

Себастьян весело улыбнулся. Ему нравился Мильтон, но он был чертовски удивлен, что он нравился и Миранде.

— Ты ничему не научился в Оксфорде?

— Научился.

Он приподнял бровь.

— Как притворяться спящим в карете.

Что-то внутри его груди екнуло при ответе брата, и его улыбка исчезла.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты этого не делал. Не все четыре дня.

— Самосохранение, Себ. Если бы мне пришлось пережить еще один разговор между ней и мамой о достоинствах бельгийского кружева, я бы сошел с ума.

Неудивительно, что Миранда сделала храброе лицо, когда они прибыли. Она, должно быть, была убита горем из-за того, что Роберт не обратил на нее никакого внимания.

— Ей хотя бы было весело?

— Полагаю, что да.

Он снова закрыл глаза.

— Ее нос был прижат к окну на протяжении всей поездки.

Себастьян улыбнулся, представив Миранду, ведущую себя как ребенок в кондитерской. Но он предположил, что аналогия была подходящей. Для такой жизнерадостной и любознательной девушки, как она, Англия была соблазнительным десертом. Она никогда в жизни не выезжала из Линкольншира, и каждая миля, должно быть, была полна новыми достопримечательностями и радостями, о которых она только мечтала. Он прекрасно представлял себе истории, которые она будет рссказывать сиротам, когда вернется.

Хорошо, что они не ехали вдоль болот, иначе она добавила бы в «Короля Лира» всевозможные новые сцены.

Себастьян пытался выпытать больше информации, и поэтому спросил:

— Ты бывал с ней наедине?

— Только ночью.

Его живот сжался так сильно, что он затаил дыхание. Ночью? Неужели он полностью неправильно истолковал весь этот разговор? Неужели Миранда и Роберт… Боже правый. В его голове возникли всевозможные образы ночных выходок между ними двумя в постоялых дворах по всей Англии.

Он глубоко вздохнул и спросил как можно спокойнее, хотя ему хотелось свернуть шею брату за то, что он прикоснулся к ней:

— Что, прости?

— За ужином, когда мы останавливались на ночлег в гостиницах, — пояснил Роберт, небрежно пожав плечами.

Неожиданный прилив облегчения охватил Себастьяна. Он медленно разжал кулаки и беззвучно выдохнул.

— У тебя была возможность поговорить с ней и узнать ее получше?

Роберт открыл оба глаза и посмотрел на него, как будто он сошёл с ума. С другой стороны, он ведь согласился помочь Миранде найти путь к сердцу его брата. Возможно, он действительно сошел с ума.

— Я уже знаю ее, Себ. Мы все вместе выросли… Ну, за исключением тебя. Ты был в школе.

Он закрыл глаза и снова откинулся назад.

— Может быть, именно тебе нужно узнать ее получше.

Это последнее, что нужно было сделать Себастьяну. После той ночи он не мог лучше узнать ее, не украв при этом ее невинность.

— Я уже знаю ее, — сказал он, старательно контролируя голос.

— Она стала прекрасной женщиной.

— С большей энергией, чем должно быть у кого-либо. О Боже! Она утомила меня, а ведь мы всего лишь ехали вместе в карете.

— Она просто радуется жизни, вот и все.

Хотя Себастьян понятия не имел, почему он чувствовал себя обязанным защищать ее. Но критика Робертом ее жизненного энтузиазма раздражала его. Скорее всего, потому, что в глубине души он не мог не завидовать тому, что она могла быть настолько свободной в своей жизни, когда он был в ловушке своей.

— На самом деле она довольно умная, любит драму и Шекспира…

— Слава богу, она не говорила о нем, — пробормотал Роберт.

Себастьян ничего не сказал, наблюдая, как его брат поставил ноги на пол и сел. Четыре дня вместе в карете, а Роберт все еще ничего не знал о женщине, в которую превратилась Миранда. Себастьяну стало его жаль.

Но еще больше ему было жаль Миранду. Если она не сможет заставить Роберта увидеть ее в совершенно другом свете, как кого-то нового и интересного, а не как соседскую девушку, которую он всегда знал, у нее не было бы ни единого шанса с его братом.

У Себастьяна было предчувствие, что до конца сезона ее сердце будет разбито, как бы он ей не помогал. Он только надеялся, что у нее хватит сил взять себя в руки и направить свой интерес на другого мужчину. Который больше ей подойдет. Который будет терпимо относиться к ее энтузиазму и жизнелюбию. Может быть, какой-нибудь хороший фермер или сын банкира…

— А ты?

Глаза Себастьяна встретились с братом. Господи, неужели он пробормотал свои мысли вслух? — Что?

— Я спросил, как ты? Как продвигается твоя охота на жену?

Ой. Слава богу… С тихим выдохом он встал с подоконника.

— Хорошо. Я составил список с именами подходящих женщин.

— Надеюсь, Дианы нет в этом списке. Мне не нужна конкуренция. Кстати, раз уж речь зашла о женщинах…

Роберт ухмыльнулся.

— Где Куинтон?

— В клубе Уайтс с Чесни и Стратмором.

Себастьян подошел к камину и взял одну из американских сигар, которые хранил в ящике на камине.

— Он хочет получить членство.

— Есть ли у него шанс?

В его голосе прозвучала надежда. По вполне понятным причинам. Потому что, если Куинн получит членство, то Роберт может быть указан в качестве его гостя, и оба брата смогут приходить и уходить из клуба по своему усмотрению, не дожидаясь, пока Чесни или Себастьян сопроводят их.

— Да.

Он отрезал конец сигары и бросил ее в огонь.

— Вообще-то я точно в этом уверен.

Роберт недоверчиво моргнул, услышав скрытый смысл этого комментария.

— Ты подал прошение другим участникам от его имени?

Он кивнул.

— То же самое сделали Чесни и Стратмор.

— Черт, это благородно с твоей стороны, Себ.

Наклонившись, чтобы зажечь сигару, он отмахнулся от комплимента.

— Я на все готов ради Куинтона, ты же знаешь.

При этом комментарии Роберт подозрительно взглянул на него.

— А если оказание этой услуги Куинну также означает, что тебе будет легче следить за ним в том же клубе, к которому принадлежишь и ты?

— Приятный бонус.

Он понимающе поднял бровь. В конце концов, они обсуждали Квинтона. Одному Богу известно, в какие неприятности он попадет на Сент-Джеймс-стрит. И Себастьян действительно любил своих братьев настолько, чтобы уберечь их от самих себя.

Роберт засмеялся.

— Ты позаботился о членстве в Уайтс для Куинна… Приятно осознавать, что старый Себастьян не совсем мертв.

Себастьян пристально посмотрел на брата, внезапно раздраженный.

— Что ты хочешь этим сказать? — потребовал он ответа, вставая во весь рост.

— Что в последнее время ты ведешь себя так, будто ты старше Моисея, но развлекаешься вдвое меньше. Что случилось с братом, который распутствовал и причинял неприятности? Тот, кто умел хорошо проводить время. Который позволял себе хорошо провести время.

— Он стал герцогом, — тихо ответил он.

Роберт, должно быть, услышал усталость в его голосе, потому что его взгляд смягчился.

— Развлекайся в этом сезоне, Себ, ладно? Ради бога, это Лондон… площадка для повес, ловеласов и новоиспеченных пэров. Будет обидно, если ты попробуешь свадебный торт до того, как у тебя будет возможность попробовать пирожные.

Себастьян скривился от этого сравнения.

Наклонившись вперед, положив локти на колени, Роберт сказал серьезным тоном.

— Я серьезно. Развлекайся.

Лицо его омрачилось беспокойством.

— Ты много работал с тех пор, как стал наследником. Слишком много. Никто не сможет сказать, что ты не сделал титул и семью своей главной заботой. Или не заставил отца гордиться.

Себастьян посмотрел на свою сигару, изучая красный кончик, покручивая ее в пальцах, крепко стиснув зубы и ничего не говоря. Проклятие. Ему не нужны были лекции о жизни от своего младшего брата, который не имел представления о том, насколько тяжелым было его бремя, не понимая глубины обещания, данного им отцу. Или каким грузом это обещание висело на его плечах.

— Так позволь себе немного повеселиться в этом сезоне, хорошо? Ты заслужил это. Роберт встал с дивана, затем взял сигару, сунул ее в нагрудный карман и направился к двери.

— Я собираюсь найти Куинна. Присоединись к нам позже, хорошо? Все будет как в старые добрые времена. За исключением танцовщиц живота.

Он усмехнулся и исчез за дверью.

— А может и нет.

Глядя ему вслед, Себастьян зажал сигару зубами. Роберт ошибался. Он не вел себя как скучный ворчун. Он вел себя как ответственный пэр, которому надо было беспокоиться о репутации своей семьи и новом титуле. Тот, кто больше никогда их не подведет.

Роберт не понимал, под каким давлением он находился — никто не понимал. Он был новым герцогом, которого большинство называли выскочкой, не заслуживающего титула. За ним в этом сезоне будет пристально наблюдать каждый член высшего общества, чтобы увидеть, хватит ли у него храбрости стать лидером в Палате лордов. Он никогда не мог сделать ни единого шага или принять какое-либо решение, не учитывая последствий для своей семьи, арендаторов, всех рабочих и сельских жителей… и, что наиболее важно, для наследства своего отца. Он больше не мог быть беззаботным и счастливым, как его братья.

Независимо от того, как сильно он этого хотел.