Поцелуй возлюбленного

Глава 3

Он сказал, что его зовут Майкл Гаррет и что он здесь для того, чтобы спасти ее. Очень даже удобно.

Оливия закусила губу, чтобы не расплакаться. Даже в самых кошмарных снах она не оказывалась в столь унизительном положении. Быть найденной в лесу, голой. И так ли уж хорошо, что ее спаситель ей совершенно незнаком? Она вытерла слезы, скатившиеся по щеке.

Они находились где-то в Пик-Дистрикт, она была в этом уверена: Никто не заходит сюда до июня. Горы ведут себя предательски вплоть до того момента, пока не растает последний снежный сугроб. Об этом знали все.

Оливия свернулась в клубок и закуталась в шинель, забившись в угол, образованный стволом упавшего дерева и пнем. У кого-нибудь возникнет потребность спасти ее от ее спасителя?

Ноющее горло напомнило о том, что она должна позаботиться о себе. Один раз она избежала беды. Если понадобится, она сделает это снова.

Человек, который захватил ее, утверждал, что ее едва не задушили по ошибке. Если бы она не сопротивлялась, этого не случилось бы. Гнев взял верх над страхом.

Конечно же, она сопротивлялась, А чего они ожидали от нее? Чтобы она ждала, когда ее изнасилуют и убьют? Когда они напоили ее лауданумом, она хотела вообще не просыпаться.

Майкл Гаррет. Это имя он наверняка выдумал. В нем было нечто такое, что вступало в противоречие со столь простым именем и его одеждой.

У него был вид джентльмена, который переживал сейчас не лучшие времена. Его шинель была практична и удобна в носке, лошадь хорошо откормлена, но эта кобыла была ужасно несимпатичной пегой масти.

Однако, несмотря на свою страшилку-лошадь и поношенную одежду, спаситель определенно владел ситуацией. Когда он держал Оливию на руках, она поняла, что надежды убежать у нее нет. Да она даже и не была уверена в том, что хотела бежать. Что это за магия?

Даже природа шла ему навстречу. Впервые за эти дни не было дождя, и влажные сучья и ветки горели дружно и жарко, словно повинуясь его приказаниям.

Тепло растекалось по телу тем маленьким блаженством, которое напомнило ей о холодных утрах, когда кухня была единственным уютным местом в доме. Ноги и руки впервые за это время согрелись. Она шевелила пальцами, не боясь, что они отвалятся. Уже за это тепло она будет благодарна ему, даже если Майкл Гаррет вовсе не такой уж благородный, как представляется.

Вскоре ее ноги согрелись по-настоящему. Она втянула их под шинель и стала растирать икры, скорчившись и изо всех сил стараясь не дрожать.

Почему она должна верить, что он не один из них? А если он один из них, то он определенно их главарь.

Страх обострил в ней гнев, заставил быстрее заработать мозги.

Его акцент был иным, чем у ее похитителей. Его английский не позволял определить, откуда он родом, словно он обучался у человека, который требовал, чтобы он говорил на совершенно правильном языке.

Это свидетельствовало о том, что Майкл был вовсе не тот, за кого себя выдает. Возможно, он провел много лет в другой стране, говорил на другом языке, и английский стал для него иностранным?

Майкл открыл седельную сумку, и Оливия увидела, что он достал фляжку и откупорил ее.

– Это бренди. Будет жечь, но, думаю, эта жидкость подлечит вам горло.

Оливия отрицательно покачала головой, сделав это весьма энергично.

– Это поможет вам согреться, – не отступал Майкл. Скорее вырубит сознание.

Она не сказала это вслух, но он словно услышал ее.

– Ага, вы боитесь, что я подсыпал сюда что-нибудь, что я собираюсь опоить вас. – Он сделал хороший глоток из фляги и сунул ее в ладонь Оливии. – Это безвредно. Настолько безвредно, насколько может быть безвредным бренди. Поскольку я не отношусь к слишком богатым, я слегка разбавил его водой.

Испытывая отчаянное желание смочить горло, Оливия взяла флягу. Потом вытерла горлышко рукавом его шинели и попробовала бренди. Жидкость прошла на удивление легко, тепло распространилось по телу почти мгновенно.

– Вы раньше пили бренди? – спросил он. Она кивнула, хотя это не его забота.

– Держите флягу при себе, но расходуйте экономно. А я поищу рубашку. – Он снова принялся рыться в седельной сумке.

Глядя на огонь, Оливия изо всех сил старалась побороть возрастающую панику, убедить себя, что он не желает ей зла.

Может быть, он солдат? На нем не было медали за Ватерлоо или униформы, он ничем не был похож на военных, которые останавливались в Дерби.

И тем не менее, что-то в нем выдавало солдата. Он носил свою одежду гордо, как военный, а не потому, что был денди. Если бы он относился к разряду этих пустых лондонских щеголей, он бы жаловался на грязь или на то, как она обращается с его шинелью. Он же все время был занят поисками того, как ее обогреть и поддержать в ней жизнь. Почему?

Уж не шпион ли он? Это может служить объяснением его слишком уж правильного английского. Он мог быть французом, который много лет прожил в Англии и боялся преследований и разоблачения.

Но это абсурд. И вина за это ложится на бренди. Употребление бренди всегда пробуждало в ней воображение.

О Господи, обеспокоены будут все. Братья сделают вид, что все в порядке, однако все поймут, что это далеко не так. Как тогда, когда погиб папа. О нем ничего не знали два дня, пока не нашли на дне ущелья. Роковой несчастный случай. Не будут ли они думать, что с ней произошло нечто подобное? Печально, что она причинила им такое беспокойство.

Тихий разговор отвлек Оливию от ее мыслей. Она повернула голову, чтобы увидеть, кто еще оказался рядом. Но увидела лишь мистера Гаррета, что-то шепчущего на ухо своей лошади и продолжающего рыться в седельной сумке.

Были и другие признаки того, что когда-то он был солдатом. Похоже, он много времени проводил на открытом воздухе. Лицо у него загорелое, тело мускулистое.

Он разговаривал со своей лошадью. Это в расчет можно не принимать. Она тоже разговаривала со своей лошадью. Пока Оливия размышляла об этом, лошадь мистера Гаррета тихонько заржала и тряхнула головой. Оливия могла сколько угодно разговаривать с Мединой, однако та никогда ей не отвечала.

Подала голос коноплянка и перелетела с одного куста на другой. Мистер Гаррет поднял голову. Он был в курсе всех передвижений вокруг, словно подозревал, что неизбежно нападение или встреча с неизвестностью.

Держа в руке запасную рубашку, он подошел к Оливии. Он не грозил, не приказывал. Но его присутствие словно подавляло. Он совершал совсем простое действие – передавал ей рубашку, и при этом Оливия ощущала его силу.

Она знала, как обращаться с такими мужчинами. У нее было четверо братьев, и все были высокими и сильными. Один их вид мог испугать кого угодно.

Ей оставалось лишь одно – посмотреть ему прямо в глаза и настоять на своем. Если бы она была дома, она узнала бы, какая у него любимая еда, и готовила бы ее достаточно часто, чтобы одержать над ним верх.

Однако смотреть в глаза Майкла оказалось делом нелегким. Он не отвернулся и не отвел взгляд. Было такое впечатление, что между ними происходит своего рода состязание и победитель выиграет нечто большее, чем фруктовый торт. Когда он понял ее замысел, то слегка улыбнулся. Это была не покровительственная улыбка, а достаточно милая, словно он подумал, что она весьма хороша собой и он готов смотреть в ее глаза вечно.

Оливия позволила ему победить и стала изучать его лицо. Нельзя сказать, что красивое, но… гм… привлекательное – нашла она наконец слово. На щеке виднелся небольшой шрам, крохотный кусочек мочки уха отсутствовал. Эти следы ранения придавали ему вид закаленного, много повидавшего человека. Взгляд у него был твердый, чтобы не сказать властный.

– Я нашел еще порядочное количество дров. Я отойду ненадолго. – Положив рубашку в протянутую руку Оливии, он скрылся за пеньком, тихонько насвистывая.

Он мог улыбаться и произносить благородные слова, но может ли она быть уверена, что он не один из ее похитителей?

Не попытаться ли ей убежать? У нее нет башмаков, из одежды лишь его шинель. Дом должен быть на юге. По крайней мере, так она думала.

Но как бы ни был близок ее дом, похитители могли снова встать между ней и ее безопасностью. Страх, который охватил Оливию при этой мысли, вынуждал смириться с необходимостью оставаться в компании мистера Майкла Гаррета, по крайней мере, еще какое-то время.

Оливия тут же забыла о своем возможном побеге, стоило ей натянуть через голову его рубашку: она поняла, что острижена. Она ощутила неровные края волос, ощупала их снова и наконец, не на шутку разрыдалась.

– Что случилось? – В ту же минуту мистер Гаррет, оказался рядом.

Оливия положила голову на колени, продолжая рыдать.

– В чем дело, Лолли? – Он казался смущенным и рассерженным.

– Мои волосы, – прохрипела она. – Они обрезаны. Если бы у нее не так болело горло, она бы рассказала, что волосы были ее самой большой гордостью. Оливия была невысокой и коренастой, груди небольшие, лицо слишком круглое, а вот волосы – густые, длинные и красивые; они были ее единственной отрадой.

– Зачем?

– А, ну это не смертельно, – сказал он, выпрямляясь. Очевидно, лично он успокоился. – Волосы снова отрастут.

– Отрастут? – Она поднялась на ноги. – Для этого понадобятся годы. – Она отшвырнула шинель и бросилась на него, пытаясь оцарапать ему лицо и завывая, хотя этот вой больше походил на хриплый шепот. – Если ты один из них, я убью тебя!

Она ненавидела его. Ненавидела всех мужчин.