Поцелую тебя дважды

Глава 17

Деклан

Проходит час, потом еще один, пока я сижу один на кухне, следя за камерами в спальне. Половина меня ждет, что она позвонит матери или сделает что-то еще, кроме того, что она сделала. Она лежит в постели, читает книгу, изредка поглядывая на дверь.

Я знаю, что она ждет меня, но я пока не готов ей противостоять. В словах Картера есть правда. Возможно, я не запер ее в клетке, но Брейлинн в каком-то смысле моя пленница, и она это знает. Не может быть, чтобы она не осознавала этого в какой-то степени.

Никакое количество писем, накапливающихся в электронном письме, и еще больше пропущенных звонков не могут отвлечь меня от этой гнетущей правды в глубине моего сознания. Даже уведомления от ФБР и письма от окружного прокурора не имеют достаточного веса, чтобы отвлечь мои мысли от Брейлинн.

С растущей тревогой я удаляю сообщение за сообщением и письмо за письмом. Свободное время — это всего лишь время, накопленное. Половина этих сообщений могут быть бомбами замедленного действия, и мне, блядь, все равно.

Джейс сказал, что он вмешается, но прошли годы с тех пор, как кто-то другой занимался этими вопросами. В последний раз, когда я послал кого-то другого, чтобы занять мое место, полученное сообщение было неуважением. Но это Джейс, а не Нейт. Нейт, появляющийся, чтобы уладить… проблемы, говорит одно громко и ясно: это не стоит моего гребаного времени. Это одна из причин, по которой мне лучше самому со всем разобраться. Контроль, присутствие, даже авторитет лучше подходят для моей должности. Не раз я пытался привлечь Нейта, провести встречи и занять эту должность. Ни разу это не было принято хорошо. По одной и только одной причине я буду осужден на этот ад до конца своих дней — я гребаный брат Кросс.

Нейт не такой. Он очень похож на Сета и еще нескольких членов нашей семьи. Он давний друг, который не раз доказывал свою преданность, и поэтому заслужил свою репутацию и власть. Всякий раз, когда моим братьям приходилось отступать в прошлом, он вставал на их место. Я бы, черт возьми, не выжил без него.

И все же… он не один из нас и никогда не будет одним из нас.

Брейлинн тоже.

План Картера, этот выбор, который он хочет предоставить Брейлинн — это дурацкая затея. Она не одна из нас… пока. И я не могу позволить ей доказать этот факт так ясно всем нам. Я не могу и не буду.

Выключая телефон и убирая его в карман, я хотел бы избавиться от этих мыслей, но все возвращается к ней и к тому, что все подумают. Что они скажут. Сценарий за сценарием проигрываются в моей голове, пока я возвращаюсь к ней.

Глухой стук моих шагов становится все громче и громче по мере того, как я приближаюсь. Есть только один способ, чтобы это закончилось ограниченным кровопролитием: Нейт распространяет слухи о том, что другие мужчины предали меня, и она взяла на себя вину за это, пока я не узнаю правду. Все мужчины, союзники и враги, верят в это. И Брейлинн остается верной и близкой мне по отношению к ней.

Любая другая альтернатива и все рушится. В этой жизни это означает угрозы и смерть, аресты и даже войну. Все всегда ждут момента слабости. Мы проходили через это снова и снова.

Мужчины поверят в то, что я им сказал. И она будет моей идеальной покорной. Никакого другого исхода я не приму.

Из-за необходимости контролировать каждый аспект этой фигни я открываю дверь, а затем закрываю ее за собой с большим гневом, чем намеревался.

Короткий вздох Брейлинн и ее великолепные темные широко раскрытые глаза, устремленные на меня, вызывают у меня неожиданную реакцию.

Мне жаль ее. Я полон вины за то, что втянул ее в это, и мне жаль, что у нее больше нет выбора.

— Это всего лишь я, — говорю я ей грубым тоном, пока внутри меня бушуют эмоции.

Натянув одеяло до груди и сохранив большие и прекрасные глаза, она не отвечает, а лишь коротко кивает.

Картер прав. Она напугана. Это не то, что легко игнорировать. Половицы скрипят, когда я иду к кровати. Единственное, чего ей нужно бояться, так это разочаровать меня. Кровать скрипит, когда я сажусь на ее край, расстроенный каждой чертовой вещью в этой ситуации. Я не хочу быть с ней строгим. Со всем, что она пережила, и адской бурей, которая надвигается, я не хочу причинять ей еще больше боли или страха.

— Все в порядке? — шепчет она после минуты моих молчаливых размышлений.

— Ты же знаешь, что я забочусь о тебе и хочу, чтобы ты была в безопасности, не так ли? — спрашиваю я, не поворачиваясь, чтобы посмотреть ей в глаза.

Мелькающие сцены из ужасных кошмаров заставляют меня провести рукой по лицу. Забота о ней кажется такой слабой по сравнению с тем, что я чувствую на самом деле. Я едва могу спать, не наблюдая, как она умирает. Мысль о том, что я могу ее потерять — это пытка.

С почти бессонными ночами, наполненными ужасами, шепотом мужчин, которых я не могу контролировать, и безрассудным планом Картера, все, о чем я могу думать, это то, что она должна знать, что я сделал это для нее. Что если только она послушает, я смогу все исправить.

Отчаяние — это эмоция, к которой я не причастен, но она цепляется за меня, когда дело касается ее. Уже несколько дней это постоянно. Она тоже это чувствует?

Наконец, я ложусь, мои ноги все еще стоят на полу, а моя голова у изгиба талии Брейлинн. Сначала она не присоединяется ко мне.

— Знаешь, моя мама любила моего отца, и он любил ее тоже? — спрашиваю я ее. — Ты никогда их не встречала, не так ли? — Я говорю, не думая. Позволяя всему выплеснуться наружу. Это не может быть более безрассудным, чем то, что предложил Картер. Я не осознаю, что задерживаю дыхание, пока она не ложится рядом со мной и ее тепло не окутывает меня.

— Я видела твоего отца однажды.

— До или после смерти моей мамы?

— После.

— Он сломался, когда она умерла. Он был лучше, когда она была жива.

На мгновение между нами повисает тишина, пока она пытается ответить. Наконец она признается:

— Я слышала кое-что.

— Что? — спрашиваю я, глядя на потолочный вентилятор с вращающимися лопастями.

— Он избил тебя. Он употреблял наркотики и заставлял Картера их продавать.

— Он был алкоголиком и жестоким ублюдком.

— Мне жаль. — Воздух между нами пропитан раскаянием и неуверенностью.

— Я не хочу потерять тебя, Брейлинн, я не знаю, кем я стану, если ты меня оставишь. — Я выплевываю признание, открывая ей ту сторону себя, которую я не хочу признавать. Это только для нее, и, конечно, если она это знает, она поймет.

Тихо. Слишком долго тихо, прежде чем она пробормотала вопрос, на который уже знала ответ.

— Мне… можно уйти отсюда? Я не хочу тебя оставлять. Я просто… мне нужно позвонить маме, но я не звонила, потому что она попросит о встрече, а я не знаю, смогу ли.

Я не отвечаю сразу. Вместо этого я сглатываю, чертовски хорошо зная, что она хочет уйти, потому что боится. Как и сказал Картер. Это нож в моей груди.

— И мне нужно пойти домой и… — начинает она, но я ее перебиваю.

— Я бы предпочел, чтобы ты этого не делала прямо сейчас. — Мой тон становится тверже, бессердечнее, поскольку я убираю отчаяние в пользу контроля.

Я пыталась, моя Брейлинн.

По крайней мере, я могу сказать, что пыталась. Она может ненавидеть меня за то, что я сейчас держу ее в ежовых рукавицах, но, по крайней мере, она будет жива в конце этого.

— Это не значит навсегда — я хочу, чтобы ты осталась хотя бы на данный момент. — Я дам тебе все причины остаться.

Перевернувшись на бок, я встречаюсь с видом ее грудей, тонкая рубашка едва прикрывает их. Одна лишь мысль о том, чтобы быть с ней более требовательным, более строгим и даже жестоким, если она ослушается, заставляет мой член твердеть. Дотянувшись до тонкой ткани, я щипаю один из ее сосков, и сдавленный стон и дрожь, которые она мне дает, усиливают мою растущую потребность.

— Ты боишься, — говорю я и смотрю на нее.

— Да. — Кровать стонет, когда мой вес смещается, и я толкаю ее плечо вниз, заставляя ее лечь подо мной, пока я медленно возвышаюсь над ней.

— Тебе нужно слушать меня и делать то, что я говорю, а это значит, что ты останешься здесь на некоторое время. — Я бормочу команду, стягивая одеяло вниз, а затем поднимая подол ее рубашки. От холодного воздуха ее соски твердеют. Она нисколько не протестует, хотя и задается вопросом: — Мне вообще нельзя уходить?

— Ты здесь в безопасности, и поэтому ты останешься здесь. — После прямого ответа я опускаю губы к ее соскам и поочередно посасываю каждый, затем покусываю ее полную грудь. Ее глаза полуприкрыты, но ее мысли в другом месте.

— Скажи мне, о чем ты думаешь, — приказываю я ей.

— Они собираются меня убить? — спрашивает она и затем сглатывает. Кажется, мы оба находимся в состоянии внутренней войны. Что несправедливо. Этот беспорядок должен убрать я. Я уже сказал ей это.

— Ты будешь меня слушать, — приказываю я ей, пока мой большой палец разрывает ткань на ее бедрах. Я оттягиваю его и поднимаю ее бедра так, чтобы мои бедра оказались там, где я хочу, между ее ног. Мой член жаждет наказать ее киску за то, что она снова бросила мне вызов.

— Если бы кто-то другой когда-либо прикоснулся к тебе, — тихо отвечаю я и проверяю вес ее грудей, прежде чем размять их и поцеловать ее нежную плоть — я бы убил их медленно. Они бы умерли в агонии и сожалении.

Она вздрагивает, и между нами разгорается страсть. Ее голова откидывается назад, и я не тороплюсь, позволяя кончикам пальцев скользить по ее мягкой коже, оставляя мурашки.

— Я уже говорил тебе, ни одна душа не тронет тебя, пока ты будешь слушаться меня и подчиняться, — напоминаю я ей, и угроза того, что случится, если она заставит меня сказать ей снова, вертится у меня на языке, но вместо того, чтобы произнести слова, я обнаруживаю, что целую ее. Ее губы раздвигаются для меня, ее ноги обхватывают мои. Она слаба для меня, когда я силен для нее. Она отчаянно нуждается во мне, как и я для нее, но только когда я требую этого.

Все это моя вина, что я был слаб, когда дело касается ее. Я принял решение. Я хочу ее, но единственная сторона, которую ей позволено видеть, это та, где я доминирую над ней, где у нее нет выбора. Это та сторона меня, которую она хочет и в которой нуждается.

— Ты ведь моя, не так ли?

— Да.

— Моя милая наивная девочка, ведь ты всегда будешь такой, не правда ли?

— Да, Деклан. —

И ты любишь меня, не так ли?

Я почти сомневаюсь. Но я останавливаю себя и вместо этого спрашиваю:

— И ты никогда не оставишь меня, не так ли? — Я поглаживаю свой член один раз, а затем просовываю головку между ее скользкой щелью.

— Никогда. Я не уйду, пока ты мне не скажешь. — Слова вырываются из нее, когда я слегка наклоняю ее бедра, сжимая ее чуть ниже задницы, достаточно сильно, чтобы оставить синяк.

— Это моя хорошая девочка, — бормочу я ей в ухо, а затем вонзаюсь в нее. Бля. Ее киска — рай. Тугая и гостеприимная, пока я трахаю ее так глубоко, как только могу, не торопясь с каждым толчком.

Когда я стону ей в шею, позволяя удовольствию пройти сквозь меня, я мельком вижу мою прекрасную Брейлинн. Ее глаза закрылись в восторге, ее губы приоткрылись в наслаждении.

Это все, что нам нужно. Я качаюсь на ней, зная, что ей это нравится. Что она чертовски любит меня и все, что я с ней делаю. Когда я ускоряю темп, она пытается заглушить свои стоны простыней, и будь я проклят, если позволю этому случиться.

Сжав простыню в кулаке, я вырываю ее у нее.

— Не смей, моя маленькая игрушка для секса. Дай мне услышать тебя. — Держа руку на ее горле, большой палец на ее подбородке, заставляя ее смотреть на меня, я трахаю ее сильнее и глубже. Ее ногти впиваются в мои плечи, когда она цепляется за меня, стонет мое имя, пока я подвожу ее все ближе и ближе к краю, с которого мы оба отчаянно хотим упасть.

Мое имя.

Моя. Потому что она моя.

— Тебе следовало дать ей возможность уйти, — раздается эхом голос моего старшего брата, стоящего перед дверью.

— Это было слишком для нее. — Слышно горе Джейса, но я не вижу ни его, ни Картера. Есть только дверь, которую я знаю в своем нутре и которая ведет к ней. Где была ванна. Где они пытали ее. Укол в затылок пробирает меня до глубины души, когда я пытаюсь слушать и ничего не слышу.

Только кап, кап, кап переливающейся воды.

— Я же сказал тебе дать ей время, — говорит мне Картер, и я резко поворачиваюсь к нему лицом, чтобы предупредить его оставить нас в покое. Стиснув челюсти и овладев гневом, преобладающим над усиливающимся страхом, я все еще вижу, что там ничего нет. Только пустой зал.

Тук-тук-тук … Я слышу только стук своего сердца.

Холодный пот выступает у меня на затылке, когда я снова поворачиваюсь лицом к двери.

— Брейлинн? — кричу я ее имя, поворачивая ледяную ручку. — Я же сказал тебе остаться, — произношу я сквозь зубы, когда дверь со скрипом открывается, и тут же жалею об этом. Я жалею обо всем.

Один шаг вперед, и я не могу идти дальше. Мои колени подкашиваются. Брейлинн…

Ее маленькое тело болтается всего в нескольких футах от пола.

— Тебе следовало дать ей возможность уйти, — говорит Картер у меня за спиной.

— Деклан? — Я резко просыпаюсь, холодный пот покрывает каждый дюйм моей кожи, когда я вскакиваю. Вздох Брейлинн встречает ее, она плотнее натягивает простыню на себя, отстраняясь от меня. Широко раскрытые глаза и ужас. Моя милая девочка, которая всегда улыбалась, которая была игривой и озорной. Как давно я видел ее с чем-то иным, кроме этого взгляда осторожности и страха на лице?

— Мне жаль, — шепчет она. — Тебе приснился кошмар.

Мне нужно время, чтобы собраться. Сглотнуть и сделать вдох. Осознать, что это был просто очередной ночной кошмар.

Я почти говорю ей идти спать. Но вместо этого у меня возникает другой вопрос.

— Ты боишься меня?

Она колеблется лишь мгновение, когда ночной свет луны проникает сквозь жалюзи и ложится на ее маленькое тело.

— Ты же знаешь, что да.

Ее честность выражена тихо.

Мое почти остается похороненным внутри меня, но этот час ночи не оставляет времени для невысказанных потребностей.

— Ты любишь меня? — спрашиваю я ее.

— Да, — отвечает она, не колеблясь.

— Больше, чем ты меня боишься?

Я встречаю тишину и ее великолепные глубокие карие глаза, умоляющие меня забрать этот вопрос обратно. Это все, что мне нужно.

— Спи, Брейлинн, — говорю я ей, ложась обратно, не уверенная, как я вообще смогу спать после этого. Видения ночных кошмаров преследуют меня, пока я лежу так неподвижно, как только могу, желая, чтобы наступил сон без сновидений. Уже почти 5 утра, когда мой телефон загорается с безмолвным сообщением.

Это от Картера: Деньги здесь, и охрана проинформирована. Когда будешь готов, просто дай мне знать.