Под звездным дождем

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Шанталь проснулась и, прежде чем протянула руку, поняла, что Деметрис уже ушел.

Она почувствовала себя опустошенной. Она не хотела, чтобы он уходил. Не хотела просыпаться в одиночестве. Но это реальная жизнь, напомнила она себе. Так и должно быть.

Шанталь села в постели. Внезапный спазм свел ей желудок, во рту появился неприятный металлический привкус.

Она медленно легла и, положив руку на живот, попыталась успокоиться. Это не похмелье. Вчера она не выпила ни капли вина. Может быть, это пищевое отравление?

Через несколько минут она заставила себя подняться. Преодолевая тошноту, она сидела на кровати, слушая теплый шепот тишины. Деметрис. Деметрис Мантеакис. Мрачный. Красивый. Ее чувственный, печальный грек.

Прошлая ночь была нереальной. Самой прекрасной ночью в ее жизни. Каждая минута в объятиях Деметриса казалась ей совершенной. Но все бледнело в сравнении с эмоциями, с напряжением обуревавших ее чувств.

Оттолкнувшись от кровати, Шанталь поднялась и, превозмогая тошноту, приняла ванну и оделась, чтобы спуститься вниз к завтраку.

Она вышла на террасу, отделанную светло-желтым известковым туфом. Теплое утреннее солнце ослепительно отражалось от гладкой поверхности стен, и у нее закружилась голова.

Где Деметрис? Что он делает? Она хочет видеть его. Ей страшно встретиться с ним. Но его нигде не было видно, и Шанталь в одиночестве села за стол.

После завтрака, состоявшего из тостов и чая, тошнота прошла, и Шанталь собиралась встать из-за стола, когда появился Деметрис.

Несмотря на то, что они провели вместе ночь, Шанталь почувствовала, как ее охватывает волнение. Она с трудом совладала с внезапно нахлынувшими на нее чувствами: любовь и боль накатывали огненными волнами.

Деметрис сжал губы, но затем черты его разгладились, и лицо приобрело обычное непроницаемое… почти равнодушное выражение.

— Позавтракала?

Ни «Привет, дорогая!», ни нежного «С добрым утром!». Ничего, что указывало бы, что ночью между ними произошло нечто особенное.

Чтобы скрыть острое разочарование, Шанталь холодно улыбнулась.

— Да, благодарю.

Деметрис был в шортах и черной футболке с короткими рукавами.

— Готова? — спросил он.

Шанталь ни разу не видела его в таком виде и, прищурившись, разглядывала его длинные мускулистые ноги, сильные руки, кожу, покрытую темным загаром.

— Куда мы пойдем?

— Я подумал, что тебе нужно сменить обстановку, поэтому мы покинем остров. Проведем день на лодке.

Как оказалось, это была не самая удачная мысль, с тоской подумала Шанталь позже. Все тело у нее ныло, она ощущала усталость. Желудок тоже внес свою лепту, но весь день ей удавалось скрывать свое недомогание. Но не плохое самочувствие, а холодность Деметриса убивала ее. Она втайне надеялась, что на лодке он будет менее отчужденным. Вместо этого он вел себя как законченный профессионал. Он находился рядом, но ни разу не дотронулся до нее. Он был вежлив, но не разговорчив. Он был внимателен, но отстранен.

И это было ужасно. Как он может ночью заниматься с ней любовью, а днем — держать на расстоянии?

Возможно, из-за ночи любви или целого дня, проведенного в лодке под жарким солнцем, но Шанталь возвратилась на виллу, чувствуя себя совершенно измученной.

Она не могла вспомнить, когда была такой уставшей. Поднявшись наверх, она закрыла деревянные ставни, чтобы в комнате стало темно, и, раздевшись, легла на мягкие прохладные простыни.

В тот вечер ужин превратился в настоящую пытку.

Не только общество Деметриса действовало ей на нервы. Собственное тело отказывалось подчиняться ей. Как только Шанталь вошла в столовую, ее желудок неожиданно взбунтовался.

От запаха фаршированной рыбы у нее сделался спазм, и она поспешно прикрыла рукой рот и нос, стараясь преодолеть тошноту.

Деметрис поймал ее взгляд и вопросительно поднял брови.

Шанталь подошла к своему стулу и, покачав головой, слабо улыбнулась. Со мной, мол, все в порядке.

Но, сев за стол, она почувствовала еще один угрожающий спазм. Капельки пота выступили у нее на лбу и верхней губе. Весь день она чувствовала усталость и слабость. Неужели у нее снова грипп?

Выдержи ужин, сказала она себе, потом иди в свою комнату и ложись в постель.

Шанталь удалось проглотить еще одну ложку острой густой похлебки из рыбы со свининой и овощами. Она не знала, как долго ей удастся просидеть за столом, делая вид, что с ней все в порядке.

Внезапно Деметрис потянулся к ней через стол и приложил тыльную сторону руки к ее лбу.

— В чем дело?

Инстинкт подсказывал ей промолчать. Но тело возобладало над разумом. Она не может солгать.

— Мне нужно уйти.

— В чем дело? — повторил Деметрис, вставая из-за стола одновременно с Шанталь.

— Я не знаю. — Она не могла посмотреть ему в глаза. Нельзя, чтобы он увидел, как ей плохо. Болезнь — это личное. Посторонние не должны знать о ее недомогании. И уж конечно, не о том, что ее тошнит. Рвота — это так недостойно. Она ненавидит делать что-либо недостойное. — Извини…

— Я пойду с тобой.

— Не надо.

Но Деметрис уже подхватил ее под руку и повел на второй этаж. Шанталь едва волочила ноги. У нее горело лицо, тело покрылось холодным липким потом.

На полпути она протянула руку и попыталась оттолкнуть его.

— В ванную…

Он понял и, подхватив ее на руки, бросился вверх по ступенькам. Ее вырвало.

Слезы жгли ей глаза, во рту была горечь.

Деметрис усадил ее на край массивной ванны.

— Прости, — задыхаясь, проговорила Шанталь. Он протянул ей влажное полотенце.

— Ничего, — сказал он. — Ничего страшного.

Сотрясаясь от озноба, Шанталь вытерла полотенцем лицо и заставила себя посмотреть на него.

Она испачкала ему рубашку.

От стыда и ужаса Шанталь закрыла глаза. Как она могла? Арман никогда не простил бы ее.

Заставив себя двигаться, она встала и откашлялась, хотя у нее снова урчало в животе.

— Дай мне свою рубашку.

— Здесь есть кому заниматься стиркой, — ответил Деметрис и снова прикоснулся к лицу Шанталь. На этот раз он дотронулся до ее щеки. — Когда тебя схватило в первый раз?

— Я не очень хорошо чувствовала себя весь день. Но я думала, что это от усталости, от прогулки под солнцем. — Она пожала плечами. — Вероятно, это какая-то инфекция, — сказала она, всем сердцем желая, чтобы Деметрис снял эту рубашку и ушел в свою комнату. Ей хотелось избавиться от его настойчивого, испытующего взгляда, в котором, как почудилось ей, она заметила опасность и подозрение.

— Какая?

— Грипп, — ответила Шанталь.

Поджав губы, Деметрис недоверчиво прищурился.

— Или, возможно, легкое пищевое отравление, — чувствуя неловкость, добавила Шанталь.

— Мы ели одну пищу, — возразил он.

Он никому не доверяет, подумала она, пытаясь подавить истерический смех. Даже ей.

— Уверяю тебя, что я не пыталась отравиться. — Шанталь положила руку на живот, чувствуя, как внутри сокращаются мышцы.

О нет! Только не это. Сейчас ее вырвет.

— Тебе лучше уйти, — едва выговорила она, радуясь, что сидит.

— Тебя опять тошнит? — Он не стал дожидаться, пока она ответит. Подняв Шанталь на ноги, Деметрис устроил ее перед унитазом, крепко обхватив руками ее дрожащее тело.

Она почувствовала себя маленькой и беспомощной, и ей стало противно.

— Уйди, пожалуйста.

— Я никуда не уйду, принцесса.

От нее не ускользнула мрачная нотка в его голосе. Почему в самые неподходящие моменты он упорно называет ее принцессой? Когда она настаивает на проявлении вежливости, Деметрис отказывается удовлетворить ее просьбу, но, когда она чувствует себя униженной и обыкновенной, он тычет ей в лицо этот титул.

— Но я не хочу, чтобы ты был здесь. Ты здесь не нужен. Я сама могу…

Не успев договорить, она вцепилась руками в фарфоровый унитаз, сотрясаясь от неукротимой рвоты. Удивительно, но, когда наконец все закончилось, она была благодарна Деметрису за то, что он не ушел. Он протянул ей очередное влажное полотенце, помог снять испачканную блузку и открыл кран, чтобы наполнить ванну водой.

Собрав грязные полотенца, он посмотрел на Шанталь, сидевшую на крышке унитаза.

— Я ухожу, — сказал он. — Но скоро вернусь. — Он заколебался, глядя на ее бледное, потное лицо. — И не запирайся. Я не хочу ломать хорошую дверь, чтобы войти.

Она смотрела на него слезящимися глазами, чувствуя, что влажные волосы прилипли к лицу. Ей очень плохо. Господи, хотя бы это оказался однодневный грипп!

К счастью, Деметрис не беспокоил ее в течение целых десяти минут, и, когда он вошел в комнату, она уже успела надеть мягкий банный халат и лечь в постель.

Постучав в дверь, он вошел, не дожидаясь ответа. В руках он держал небольшой поднос.

— Крекеры и имбирный эль, — объявил он, ставя поднос на прикроватную тумбочку. Казалось, он обрадовался, что Шанталь уже в кровати.

Она бросила взгляд на поднос. Крошечные пузырьки шипели в кружке с имбирным пивом.

— Спасибо. Ты очень заботливый.

Деметрис нетерпеливо махнул рукой.

— Любой порядочный человек сделал бы это.

— Тогда спасибо за порядочность.

Вечером следующего дня Деметрис вошел в ванную и, увидев Шанталь, согнувшуюся над унитазом, бросил на выступ ванной белую с синим коробочку с надписью на греческом и английском языках.

Набор для определения беременности в домашних условиях.

Она испуганно посмотрела на коробочку и перевела взгляд на Деметриса. Как обычно, у него был непроницаемый вид. Но ей стало понятно, о чем он думает.

— Это не пищевое отравление, — сказал он, нарушив напряженное молчание. — И не грипп.

— Ты не можешь быть уверен.

— Проведи тест. — Его низкий голос эхом отразился от гладких мраморных стен.

— Я не беременна. — Шанталь заставила себя подняться с пола и сесть на закрытый крышкой унитаз. Сегодня она провела в ванной больше времени, чем за последние шесть месяцев. — Я знала бы, если бы была беременна…

— Тебя тошнит по утрам.

— Днем, — поправила она Деметриса, стараясь не замечать коробочку. Ей хотелось думать, что он ошибается, хотя в глубине души она знала, что он, вероятно, прав. — С Лилли у меня не было ничего подобного.

— Врач говорит, что каждая беременность протекает по-разному.

Шанталь покраснела.

— Ты говорил обо мне с доктором?

— Я консультировался с врачом по поводу моей жены, — коротко и резко пояснил Деметрис. — Ее беременность протекала очень тяжело. Ее тоже рвало — днем и ночью.

Шанталь охватило странное чувство. Она с трудом подавила желание спросить, что случилось с его женой и ребенком. Куда она уехала? Где ребенок?

Но, даже не задав вопроса, она увидела ответ у него на лице. Его глаза сказали ей все.

Его жена умерла. Ребенок умер. Он долго жил в полном одиночестве.

Шанталь молча встала и взяла коробочку.

— Когда будет известен результат?

— Через пару минут.

Она кивнула. У нее нет желания узнать правду. Для чего ей доказательства, если она так старалась скрыть очевидные факты?

Через полторы минуты неизвестность исчезла. Не потребовалось даже двух минут. Да. Она беременна. Две темно-розовые полоски. Положительный результат.

Открыв дверь ванной, Шанталь увидела, что Деметрис сидит на стуле в коридоре. Свет из окна падал на его плечи и голову.

Он поднялся, когда она открыла дверь. Они встретились взглядом. Не в силах произнести ни слова, Шанталь кивнула.

На секунду он замер, затем тоже кивнул. И ушел.

Вот и все. Ничего не было сказано. Все было ясно без слов. Это был тот момент, когда слова излишни.

Однако то, что они ни днем, ни вечером не говорили о состоянии Шанталь, не свидетельствовало о равнодушии Деметриса. Он долго не мог уснуть, а потом, когда сон наконец пришел, его мучили кошмары.

Катина в руках врагов, беременная и испуганная. Он чувствует ее страх. Видит ужас в ее глазах. Она не понимает, что происходит, и думает только о том, как защитить ребенка.

Ребенок.

Он должен был родиться через семь недель. Во сне Деметрис видел, как она кладет руки на выпуклый живот, успокаивая дитя, пытаясь утешить его и подбодрить себя.

Он протягивает к ней руку, чтобы схватить ее, и земля, разверзнувшись, поглощает ее.

Тогда он бросается на землю, пытаясь не дать краям сомкнуться. Деметрис проснулся в холодном поту. Отбросив одеяло, он встал и направился в ванную, чтобы освежить потное лицо холодной водой.

Уже много лет ему не снятся сны. С тех пор как он купил этот остров, его ни разу не мучили кошмары. Рок сделался его убежищем, но беременность Шанталь разрушила эту иллюзию.

Беременность, подумал Деметрис, открывая дверь на балкон, все меняет.

Теперь у него другая миссия. Это больше не работа, заключающаяся в том, чтобы защитить принцессу, а долг защитить мать своего ребенка.

Мысли Деметриса путались. Реальность и эмоции слились воедино. Невероятно! Она беременна. Этого не должно было случиться, но случилось.

Прислонившись к перилам балкона, он жадно дышал прохладным ночным воздухом. Он никогда не думал, что у него появится еще один шанс. Никогда не думал, что зачнет другого ребенка. Он всегда был очень осторожен в своих связях. Его женщины сразу узнавали, что его не интересует брак, семья или какие-либо обязательства. Трагическая гибель жены незадолго до рождения ребенка потрясла его. С разбитым сердцем, позабыв о дисциплине, он поставил себе цель отомстить за смерть Катины и их нерожденной дочери. И он жестоко отомстил.

Он сделал то, чего не сделает богобоязненный человек.

Он ожидал, что Семья ответит на его месть собственным возмездием. И даже почувствовал легкое разочарование, когда этого не произошло. По правде сказать, умереть было бы легче, чем жить. Если бы он умер, он воссоединился бы с Катиной и ребенком и обрел бы покой. Но этого не произошло.

Семья лишила его жены и ребенка. Семья оставила ему жизнь.

И это было концом Деметриса Мантеакиса — любящего супруга и отца, защитника своей семьи.

Но теперь все снова изменилось. Каким-то чудесным образом он снова станет отцом.

Если принцесса не прервет беременность.

Если преследователь не прервет жизнь принцессы.

Сделав медленный выдох, Деметрис смотрел на темное море, в безбрежном просторе которого слабо мерцал огонек. Маленькая лодочка, затерявшаяся в океане.

Маленькая жизнь внутри Шанталь. Жизнь, которую он будет защищать своей жизнью.

Деметрис подошел к Шанталь, как только она появилась на террасе.

— Нам нужно поговорить.

Она медленно села за стол. Деметрис был благодарен ей за то, что она не сказала какой-нибудь глупости вроде: о чем нам нужно поговорить? Ему необходимо знать, что она думает… что собирается делать…

— Как ты спала? — спросил он, взяв чашку кофе из рук безмолвной экономки, которая появилась и исчезла, прежде чем они заметили ее.

Шанталь наклонила голову, качнув блестящими волосами, поднятыми в «конский хвост».

— Не очень хорошо.

— Я тоже, — лучше всего сразу сказать то, что у него на уме. — Всю ночь я думал. Думал о тебе. О ребенке…

— Это еще не ребенок.

Деметрис нахмурился, едва не поддавшись искушению сказать какую-нибудь резкость, но Шанталь подняла голову и встретилась с ним взглядом. Она серьезно смотрела на него голубыми глазами, под которыми бессонная ночь наложила тени. Так же как он, она пытается осознать то, что произошло.

— Мы создали новую жизнь, — осторожно сказал Деметрис, внимательно глядя на Шанталь. Он видел, что она очень серьезно воспринимает свою беременность. Хорошо. Он тоже.

Шанталь отвернулась и прищурилась, глядя на горизонт.

— Мне страшно, — она судорожно глотнула, — мне очень страшно.

Деметрис молчал. Он не отваживался заговорить.

Закрыв глаза, Шанталь глубоко дышала. Сложив руки на груди, она пыталась совладать со своими чувствами. Деметрис не представляет, что это значит для нее. Он не представляет, как много поставлено на карту. Ее брачный контракт был сформулирован очень точно. Он определяет обязанности и обязательства, на которые она согласилась. Никаких любовных связей. Никакого недозволенного поведения. Никаких скандалов.

— Я не могу иметь этого ребенка, — сказала Шанталь. — Я знаю, что это звучит жестоко, но, клянусь Богом, это правда. Тибоде давно ищут любой повод, чтобы избавиться от меня. Незапланированная беременность даст им мотив, который им так нужен. Моя дочь — наследница престола. Они вышвырнут меня, а ее оставят у себя.

— Это противозаконно.

— В Ла-Круа — нет. Это старинная монархия, а не демократия. Король и королева все еще обладают неограниченной властью.

— Включая удержание собственной внучки в качестве заложницы?

Шанталь поежилась.

— Они не воспринимают это таким образом.

Деметрис удивленно поднял брови.

— Ты защищаешь их?

— Нет, конечно, но я должна быть реалисткой.

Деметрис помрачнел. Он задумчиво смотрел на Шанталь темными глазами.

— Ты даже не хочешь подумать о том, чтобы оставить ребенка.

Она до боли стиснула зубы. Ей всегда хотелось иметь несколько детей; в глубине души она мечтает, как будет держать на руках еще одного малыша, как будет любить его… но ей не разрешено иметь детей.

Сохранив беременность, она потеряет Лилли. Навсегда.

— Нет, — хрипло ответила Шанталь, отводя глаза. Вздохнув, она почувствовала, как бретелька бюстгальтера врезалась ей в плечо. Ее груди уже стали полнее. Исчезла легкость движений. Ей не верится, как быстро изменяется, приспосабливается и растет ее тело.

Дитя. Слезы защипали ей глаза, и она закусила губу. Она хочет этого ребенка. Она не может иметь его. Это ужасно. Отвратительно. Ни одна женщина не должна попадать в такое положение. Чтобы спасти одного ребенка, она должна избавиться от другого.

— Вот как, — с отвращением сказал Деметрис. — Никакого обсуждения, никаких поисков выхода…

— Какой может быть выход? — Шанталь гневно сверкнула глазами. — Моя дочь — единственная наследница престола. Ее уже воспитывают как будущую королеву. Я ни за что не оставлю ее в Ла-Круа ради того, чтобы здесь играть в папу-маму!

— О, тогда все понятно. Все жертвы, потеря свободы, любви, жизни… все это ради того, чтобы Лилли стала королевой?

Шанталь передернуло от его сарказма. Он не понимает, что для члена королевской семьи выбора нет. Для тех, кто родился в семье Дюкасс или Тибоде, долг прежде всего.

Но Деметрис нанес ей последний удар:

— Вы уверены, принцесса, что не ваше честолюбие определяет будущее вашей дочери? Вы уверены, что не хотите, чтобы она стала королевой?

Шанталь в негодовании подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Я никогда не пожелала бы ребенку родиться в королевской семье. Но Лилли есть Лилли, так же как я — это я. — Она пылала от сдерживаемого негодования. Он обидел ее, очень обидел. — Ты знаешь, как сильно я люблю Лилли. Ты знаешь, что я все сделаю для нее, все что угодно, чтобы она была счастлива.

— Включая убийство ребенка, которого ты носишь.