Подмена: тёмный близнец мужа (СИ)

Глава 20

Орлов резко ставит меня на ноги. Смотрит внимательно, стараясь заглянуть глубже того, что написано на моём лице. Брови сведены. Он суров сейчас. Вся нежность уходит, смывается вместе с водой, так и остающейся бежать из душа.

— Слава? — переспрашивает он.

Я медленно киваю. Будет отнекиваться?

Он уходит в дом. Я спешу за ним по его мокрым следам по пути стянув полотенца. Нахожу его на балконе спальни.

— Слава, — начинаю я.

Орлов оборачивается.

— Чёрт возьми, — мужчина поворачивает голову ко мне и горько усмехается, — откуда и когда ты узнала?

— Убедилась сегодня, — подхожу к нему и ласкаюсь щекой о его плечо, которое напряжено как камень.

Он недоумённо выгибает бровь. Я накидываю на его плечи полотенце.

— В столе. Копии свидетельств о рождении. Два мальчика. Два Орловых. Близнецы. Один из которых… Слава.

Промакиваю волосы полотенцем, а сама слежу за ним внимательно.

— Мля, — ругается он, — Слава? — его взгляд становится надменным.

Подхожу к нему вплотную. Свет из спальни причудливо ложится на его лицо. Орлов напоминает мне сейчас демона Врубеля. Утыкаюсь ему в грудь, вдыхая одуряющий запах его тела и парфюма. Убойная смесь. Затем вновь смотрю в его глаза.

— На Зевсе был ты, и в саду перед свадьбой тоже, — утверждаю я.

Он напряжён.

— Я не любила Степана. Я ненавижу его. За то, что он причинил мне.

Скулы Орлова становятся острее.

— Я отвечаю любовью на твои чувства. Я люблю Славу… люблю тебя, Слава, — последнее шепчу.

— Охренеть… как ты… как у тебя получилось распознать меня. Да на коне был я и в саду тоже. Даже мать с отцом не всегда различают…

И я буквально телом ощущаю, как его отпускает. Вновь утыкаюсь ему в грудь, мягкие волосы на ней щекочут мне нос.

— Расскажи мне всё, — прошу я и осторожно обнимаю его словно боюсь спугнуть.

Поднимаю голову. Его глаза вспыхивают опасным огнём и я про себя молюсь, чтобы он не закрылся от меня. Орлов тягостно вздыхает.

— Так не хотел тебя посвящать во всё это дерьмо… Но это ведь могла продолжать долго, — смотрит на меня, опуская взгляд на мои губы, — ты замёрзла. Иди сюда.

Он кутает меня в свои объятия и целует в макушку.

— Разговор будет долгим, — отнимает от себя и оставляет лёгкий поцелуй на губах, спешу ответить, — просуши волосы, оденься и приходи к очагу.

Он оставляет меня, сверкая голым, накаченным, загорелым взглядом.

Наскоро просушиваю волосы и надеваю свободное короткое платье, выгодно подчёркивающее грудь и заголяющее мои длинные ноги. Выхожу во двор и вижу, как Орлов, уже надевший мягкие, слегка мятые домашние брюки, подкидывает в очаг щепки. Взгляд затуманенный, задумчивый. На столике две бутылочки вина в ведёрке со льдом и два бокала, наполненные терпким красным напитком, персики в маленькой корзинке без ручки.

Он вскидывает на меня взгляд, который мгновенно теплеет, скользит им по мне. Настолько желанной я себя ещё никогда не чувствовала. Прохожу и присаживаюсь на лежак. Он передаёт мне бокал и наши пальцы соприкасаются, между нами проскакивает искра. Улыбки летят друг в друга. Я делаю несколько жадных глотков. Он же вертит свой в руках.

— Степан и я — близнецы. Росли вместе, всегда были неразлучны. У Степана в подростковом возрасте были выявлены психические отклонения. Мать била тревогу, но отец всегда говорил, что Орловы не болеют. Стёпа угождал отцу всегда, делал всегда то, что тот ему скажет. Был примерным учеником, затем студентом, а позже угождал в работе. Лучшая и достойная замена ему. Я же… — он горько усмехнулся и сделав глоток вина, пошевелил дрова в очаге, подкинув несколько щепок, — я всегда увлекался не тем, а когда вместо того, чтобы поступить в институт, который отец для меня запланировал, я поступил на IT, он был в ярости. Но тогда мать отстояла меня.

Он замолкает для того, чтобы собраться с мыслями. Я слышу, как поют цикады в изменившемся антураже вокруг нас. Ночь вступает в свои права, выкатив луну на небо и усмирив морской ветер.

— Любой скажет, что дети богатых родителей зажравшиеся, но как же мне не хватало любви моих родителей. От меня откупались деньгами, когда я просил просто родительского участия в своей жизни…

Я останавливаю его.

— Я знаю о чём ты. И когда тебе диктуют, что ты должен, мне тоже понятно.

Он благодарно кивает.

— Учитель по программированию был мне большим отцом. Он меня вдохновил и там мои способности открылись. Отец выгнал меня из дома…

— Ох, — вздыхаю я, — очень сурово.

Он хмыкает.

— Я трахнул его любовницу, секретаршу и долгое время трахал его содержанку. Я не платил ни одной из них, они раздвигали передо мной ноги, потому что я был молод и они считали, что я перспективен и что они перейдут мне по наследству, как и миллиарды моего отца.

Он замолкает, а я теряю дар речи.

— Когда отец об этом узнал, а также о том, что мне плевать на работу в его корпорации, он лишает меня всего. Я остаюсь практически без гроша в кармане и свободен словно ветер. Окончив институт, я довольно быстро влился в тусовку, год служил в армии, а затем несколько лет работал в кремниевой долине. До недавнего времени жил в США. Мне много не надо, — он ухмыльнулся, плохо скрывая лукавство, — миллиардером я стал быстрее, чем мой отец, подсевший на полезные ископаемые.

Орлов вновь замолкает.

— Поэтому я о тебе ничего не знаю, — теперь паззл сходится.

— Да, в моей семье не принято обо мне болтать. Отец до сих пор думает, что я побираюсь возле храма Василия Блаженного.

Слава смотрит на меня.

— Как так получилось, что ты вернулся? — спрашиваю я.

Он ещё раз делает глоток.

— Соскучился по матери. Но она слаба здоровьем и отец запрещает нам видеться, но мы часто говорим по телефону. Недавно нам удалось увидеться. Стёпа позволил и устроил всё. Я понимал, что всё не просто так. А потом он рассказал мне о том, что его женят по принуждению и что ему, а на самом деле отцу, нужен ребёнок…

— Погоди… а почему он сам не мог? — недоуменно спрашиваю я.

Слава выразительно ведёт глазами.

— Чёрт… — догадываюсь я, — поэтому он такой… женоненавистник. А ты? Почему ты согласился?

— Из-за эгоистичных соображений. Неплохо поиметь жену братца, невестку отца, будущую мать семейства Орлова. Заделать ребёнка и мысленно ржать надо всеми Орловыми. Папочка так хотел, чтобы я не имел никакого отношения к Орловым. Я представлял себе его лицо когда он узнает, чьего внука ты родила.

Я внимательно слушаю его. Он вскакивает с лежака и быстро проходит перед костром взад и вперёд, затем выдыхая, вновь садится.

— Но потом всё идёт к коню под хвост, когда я увидел тебя. Гордая, с царственной осанкой, так презрительно ответившая мне. Я просто так воспылал, что… Ты горячая штучка.

Улыбаюсь и делаю глоток из бокала, вернув его обратно на столик.

— А затем. В саду… У меня просто крыша поехала. Я влюбился как мальчишка. А секс в душе… Всё. Пропал. У меня так у деда было. Он увидел мою бабушку в заводской столовке и они больше ни разу не разлучались, пятьдесят пять лет вместе, пока смерть не разлучила…

Он встаёт с места, ставя почти пустой бокал на столик и присаживается ко мне. Слава берёт мои ладони в свои.

— Если ты отзываешься на мои чувства, не боишься трудностей и длительной судебной тяжбы, я готов сражаться за нас, наши отношения и наше будущее.

Слава смотрит на меня с надеждой, а я замираю и прислушиваюсь к себе.