Подруга дочери. Летнее наваждение (СИ)

Глава 8 Артур

Холодный пот стекает по виску, а сердце колотится как сумасшедшее. «Не сдамся», — эти слова эхом отдаются в моей голове, словно мантра, единственная ниточка, удерживающая меня над бездной отчаяния. Ярость клокочет внутри, обжигая горло. На Оксану, на себя — за то, что явилась сюда так просто, а я не предусмотрел, не защитился, не подал вовремя заявление о запрете на приближение. На обстоятельства, которые просто складываются, вне зависимости от готовности к ним.

Отчаяние накатывает волнами, когда вспоминаю лицо Сони, искажённое болью, слёзы, катящиеся по щекам, звук захлопнувшейся двери. Этот звук до сих пор звенит в ушах, словно приговор.

Сижу в кабинете, уставившись в одну точку на стене, но не вижу ничего перед собой. Её слова: «Я не могу… Оставь меня одну» звучат в голове бесконечным повтором. Но потом… «Мне нужно подумать». В этих словах для меня кроется крошечная надежда, хрупкая как стекло. Не «никогда», не «уезжаю». Только «нужно подумать». Значит, есть шанс. Пусть маленький, почти неуловимый, но он есть.

Не могу просто сидеть и ждать. Нужно действовать. Немедленно. Устранить угрозу раз и навсегда. Пальцы дрожат, когда набираю номер Игоря, моего главного юриста в Москве.

— Игорь. Пронский. — говорю отрывисто. — Мне нужен судебный запрет на приближение. Немедленно. Оксана Лещенко. Она нашла меня в Италии, устроила сцену. Угрожала? Пока нет. Но было достаточно. Я хочу, чтобы она знала: следующий её шаг в мою сторону — и она получит реальный срок за преследование. Используй все связи. Запусти процесс сегодня же. Я подпишу всё, что нужно, дистанционно.

Мой голос звучит чужим, ледяным, голосом того Артура Пронского, который не терпит препятствий.

— Понял, Артур Витальевич, — отвечает Игорь деловито. — Разберёмся. У неё есть хвосты, мы их используем. Документы вышлю в течение часа.

— Спасибо.

Кладу трубку. Одна проблема начинает решаться. Но главная остаётся за той проклятой дверью. И есть ещё… Инна.

Ближе к вечеру слышу шум с террасы. Они вернулись с яхты — шумная, загорелая компания. Инна влетает в дом первой, брызги моря в волосах, счастливая:

— Пап! Соня! Вы не поверите, кого мы встретили!.. — Замирает, увидев моё лицо. — Пап? Что случилось? Ты как… призрак.

Костя, Марика и Дима входят следом, их смех стихает.

— Инна, — поднимаюсь с кресла в кабинете, куда перебрался, чтобы не встречаться с ними на террасе. — Мне нужно с тобой поговорить. Наедине.

Она хмурится, но кивает.

— Ребята, вы пока… потусите на террасе? Вино в холодильнике.

Закрывает дверь кабинета.

— Что такое, пап? Ты меня пугаешь.

Подхожу к окну. Сказать это в тысячу раз сложнее, чем отдать приказ юристу.

— Сегодня утром… здесь была Оксана.

— Оксана⁈ — Инна ахает. — Эта стерва? Как она посмела⁈ Что она тебе сказала? Я ей…

— Она говорила гадости. Ничего нового, детка. Но… она застала меня не одного. — Обернувшись, смотрю ей прямо в глаза. — Соня была здесь. Со мной.

Инна замирает. Её лицо меняется: изумление, непонимание, а потом… догадка. Глаза округляются.

— Пап… ты… ты и Соня? — шепчет она. — Вместе?

— Не так, как ты думаешь, — спешу возразить я. — Но… да. Между нами… что-то есть. Возникло. Здесь. — Делаю шаг к ней. — Инна, крошка, я не планировал этого. Это просто… случилось. Она необыкновенная. Искренняя, светлая…

— Светлая? — Инна фыркает, но в её голосе нет злости. Есть… обида? Разочарование? Не могу разобрать. — Пап, она моя подруга! Моя лучшая подруга здесь! А ты… ты мой отец! Это же… это же гадко!

Её глаза блестят от подступающих слёз.

Дрожащим голосом признаюсь:

— Я знаю. И мне бесконечно жаль, что так вышло. Что тебе больно. Но мои чувства к ней… они настоящие. Впервые за долгие годы — настоящие. И её чувства… — Умолкаю, перед глазами встают её слёзы, её боль. Сердце сжимается от вины и любви. — Она тоже пострадала сегодня. Оксана её унизила. И теперь Соня хочет уехать. Она заперлась в своей комнате, не хочет меня видеть.

Инна стоит, опустив голову, её плечи вздрагивают. Наконец поднимает на меня глаза, в которых застыли слёзы:

— А ты… любишь её? По-настоящему? Не как очередную Оксану?

Этот вопрос пронзает меня насквозь. Люблю ли я? Никогда не произносил этих слов даже про себя. Но…

— Да, — выдыхаю, чувствуя, как с души падает тяжёлый камень. — Кажется, да. Люблю.

Страшно до дрожи. И… так освобождающе.

Инна вздыхает глубоко, по-взрослому:

— Блин, пап… — Неожиданно обнимает меня: — Это же так сложно! И для неё… она же простая девчонка. А ты… ты — Артур Пронский. Что будет потом? В Москве? Сплетни, осуждение…

— Не знаю, — признаюсь честно, обнимая её в ответ. — Знаю только, что не могу её потерять. Не сейчас. Не после… после этого. — Имею в виду тот поцелуй, ту искру надежды, которую Оксана едва не загасила. — Помоги мне, Инна. Поговори с ней, пожалуйста. Она тебе доверяет. Она не хочет тебя ранить, это ясно. Объясни… объясни про Оксану. Что это прошлое. Что я… — Запинаюсь, не в силах произнести главное: — Что я не играю с ней.

Инна отстраняется, смотрит долгим, изучающим взглядом. Потом резко кивает:

— Ладно. Я поговорю. Но только потому, что вижу — ты не шутишь. И потому что Соня… она и правда особенная. И она плачет там одна, наверное. — В её глазах мелькает что-то тёплое, почти материнское. Забота, преданность. — Идиоты вы оба, конечно. Это ж надо было так вляпаться… Но… я попробую как-то всё уладить.

Поворачивается и выходит.

Остаюсь один. Надежда, тоненькая ниточка, протянутая дочерью, согревает изнутри. Но страх не отпускает. Что, если Соня не захочет слушать? Что, если боль окажется сильнее? Что, если она уже уехала?

Не могу сидеть сложа руки. Выхожу на террасу. Стою в темноте, не отрывая взгляда от её окна. Там горит свет. Она там. Моя Соня. Моя «искренность, которая так редка». Моё потрясение. Мой свет, который я едва не погасил своим прошлым.

Но я не сдамся. Буду ждать. Стоять здесь всю ночь, если понадобится. Бороться. За неё. За нас. За эту хрупкую, безумную, единственную в своей жизни любовь.

Каждый удар сердца — как молитва. Каждая секунда — как вечность. Но я буду стоять здесь. Потому что она стоит того. Потому что эта любовь — настоящая. Потому что я наконец-то нашёл то, что искал всю жизнь.