Пока смерть нас не разлучит

— 10 —

— Погоди, — сказала я, — давай уточним. Мэнди Славин требовала, чтобы Лилли взяли подружкой невесты?

— Ничего она не требовала. Она, похоже, этого даже не хотела, — сказала Филиппа. — Но Мэнди на своей дочке помешана и потакает всем ее капризам. Платьица мало-мало не из Парижа. Игрушки — тоннами.

— А как Лилли относилась к тому факту, что ее отец женится на другой женщине?

Филиппа насмешливо хмыкнула:

— Будь это даже похороны ее отца, Лилли приплясывала бы от радости — как же, случай покрасоваться в очередном наряде сказочной принцессы! Идея стать малолетней подружкой невесты пришла в голову именно ей. И папочка, естественно, тут же согласился. Она бегом к Пейтон, а та ей — здоровенный кукиш. И я, на беду, оказалась на самом переднем крае этой войны.

— Что ты имеешь в виду?

— В день свадьбы встал вопрос — кто будет присматривать за Лилли? Иначе говоря, кому на шею повесить капризное чадо? Родственники Дэвида не приехали. У него их и так-то не много. А те, что есть, дважды видели, как Дэвид клянется перед алтарем в верности до гроба. И сказали: третья серия, пожалуйста, без нас. Тогда мои родичи решили: все равно она толстая и одинокая, и на свадьбе ей ловить нечего — запряжем-ка ее. Я с дуру и согласилась. А Лилли оказалась маленькой ведьмой. Мамочка сочинила ей за большие деньги платьице в тысячу раз лучше, чем у подружек невесты. Любая принцесса такому позавидует. Но Лилли это лишь пуще взбеленило. Быть в таком сказочном наряде — и не в центре внимания! Словом, почти в самом начале праздника она уже ревела, топала ножками и кричала, что хочет домой.

Ах вот почему Лилли практически не запомнилась мне!

— И ее сразу увезли домой? — спросила я.

— Если бы! Она позвонила своей мамочке, та обещала тут же приехать и забрать ее. А на деле мне с этой маленькой фурией пришлось ждать на стоянке добрых полчаса. Представь, чего я натерпелась!

— Мэнди приезжала на свадьбу? — так и ахнула я.

— Нет, в зал она, слава Богу, не вломилась. Но на автостоянке рядом была. И, забирая дочку, вместо спасибо испепелила меня таким взглядом, словно во всей этой дурацкой истории виновата я.

— А потом?

— Что значит «а потом»? — с раздражением переспросила Филиппа.

— Мэнди уехала?

— Наверное. Я за ней не следила. Развернулась да пошла к гостям. И без того много интересного пропустила. Помню, что машина Мэнди при мне не трогалась с места — мамочка должна была сперва успокоить свою ревущую паскудницу.

Теперь понятно, почему Мэнди вдруг вся ощетинилась, когда я упомянула Лилли в связи со свадьбой. Господи, Мэнди играла мной как хотела! А я только глазами хлопала.

Но что мне делать с новой информацией? Предположить, что Мэнди убила трех подружек невесты из мести за слезки дочери?

Разумеется, она в своем чаде души не чает и ради нее готова на все. Однако как мотив для серийного убийства…

Разве что Мэнди давно ненавидела и невесту Дэвида, и его самого, и его равнодушное отношение к дочери (добавлю: если таковое существовало не только в ее воображении). Тогда то, что Лилли не позволили стать подружкой невесты, могло явиться последней каплей, переполнившей чашу терпения Мэнди. И она начала мстить.

Теперь касательно приезда Мэнди на свадьбу.

Возможно, это и есть то странное происшествие на свадьбе, на которое намекала Джейми?

Не исключено, что Джейми видела, как Дэвид и Мэнди столкнулись нос к носу — и сцепились в ссоре.

Джейми могла щелкнуть Мэнди, когда та в сердцах сотворила какую-то пакость.

Нет, это предположение слишком фантастично.

По первому впечатлению, Мэнди совсем не из тех истеричек, которые способны проколоть шины свадебного лимузина или плеснуть какой-нибудь дрянью в лицо соперницы.

Филиппа молчала, не мешая мне размышлять.

Тут я вспомнила о ней и украдкой покосилась на толстушку.

Кузина Пейтон сидела, вперив взгляд в пончики под сахарной пудрой. Вряд ли она хотела их доесть. Ее мысли блуждали где-то далеко-далеко от еды. Красные пятна на лице сделались еще краснее — наверное, это что-то нервное, чуть ли не экзема.

Мне вдруг стало искренне жаль ее.

Горькие нотки в ее голосе — это скорее всего весь душевный капитал, который она нажила. Обиды и разочарования, разочарования и обиды — знала ли она еще что? Возможно, она была когда-то маленькой девочкой, которой грубо отказали… нет, не подружкой невесты на свадьбе красоваться — отказали быть принцессой и, не деликатничая, глумливо кинули: стоять тебе на балу жизни у стеночки.

Как она ни отпирается, ни за что не поверю, что Филиппе не было обидно, когда ее не назначили подружкой невесты.

Просилась она или нет — не важно. Главное — Пейтон могла бы и сама предложить.

Не предложила…

Могло ли это спровоцировать жуткую месть? Чужая душа потемки. Одно точно — примерно в то же время, когда погибла Эшли, Филиппа на полчаса отлучалась из кухни. Тридцать минут — срок большой.

— Да, досталось тебе, — вздохнула я. — В праздничный день заниматься такой ерундой, когда все кругом пьют и веселятся…

— Вас на это в ваших журналистских школах натаскивают? Сперва прояви тепло и ласку, заставь человека рассиропиться от твоей доброты — и бери его голыми руками. Так?

В ее голосе прозвучали такой сарказм, такое отчаяние и неверие в людей, что даже я ощутила холодок на сердце.

— Н-не знаю, — сказала я, тяжело сглатывая. — Я в «журналистских школах» не училась. Ты напрасно на меня обижаешься. Я против тебя ничего не имею, просто хочу получить ответы на кое-какие вопросы — ведь то, что здесь происходит, заслуживает самого тщательного расследования. Могут быть следующие жертвы!

— Ты себя имеешь в виду?

— А хотя бы и себя. Но и других тоже. Расскажи мне лучше про Робин и Эшли. Ты их хорошо знала?

— Закадычными подругами мы не были, это уж точно. Эшли здесь бывала только мельком. А Робин управляла магазином, с ней мы виделись каждый день.

— А ты, собственно, чем здесь занимаешься?

— Я в команде подготовки торжественных обедов. Мы больше известны под именем кухонных рабов Пейтон. Делаем всю увлекательную работу — скажем, берешь четыреста помидорин и каждой суешь в зад начинку. Раз, два, три, триста девяносто восемь, триста девяносто девять…

— Похоже, работа тебе не очень по душе, — сказала я, стараясь не быть ироничной.

— А тебе была бы по душе такая работа? Я когда-то мечтала быть ювелиром, разрабатывать новые изделия. Но поди пробейся в этот бизнес! Вот и пришлось моей матери клянчить, чтоб Пейтон взяла меня в рабыни.

— У фирмы были проблемы в последние месяцы? К примеру, конкуренты на ходу подметки рвали или клиенты катили бочки?

— А где они, конкуренты? Пейтон их благополучно похоронила. Почти всех.

— Может, кто из «покойников» затаил злобу?

— А шут их знает. Впрочем, если интересно, однажды случилось действительно из ряда вон выходящее событие. В конце прошлого года мы чуть не сели в лужу с несколькими торжествами. Каким-то образом даты обслуживания перепутались, пришлось работать в еще более авральной обстановке, чем обычно. Да и продуктов закупили недостаточно. В какой-то момент казалось, что очередное торжество мы попотчуем супом из пакетиков из ближайшего супермаркета — до того нас прикрутило. Мэри решила, что во всем виновата новая секретарша в офисе, и Пейтон вышвырнула ее, не дав даже оправдаться.

— А что, по-твоему, случилось на самом деле?

— Понятия не имею. Мое дело маленькое — шуруй на кухне да помалкивай. Но я почти что кайф ловила от того, как Пейтон и Мэри мечутся — что твои ужи на сковородке.

Тут Филиппа метнула взгляд на большие настенные часы и встала. Я могла впервые оценить весь ее наряд. Что-то вроде мужской рубахи почти до колен, черные леггинсы, белые толстые шерстяные носки, массивные ботинки. Пейтон должно воротить от одного вида своей кузины.

— Я прекрасно понимаю, что Пейтон не подарок, — торопливо сказала я, пытаясь хоть чем-то зацепить Филиппу, которая явно намеревалась закруглить разговор.

— Ты ведь с ней в колледже училась, да? — спросила Филиппа. — Думаю, она и тогда была… ну, ты сама сформулировала.

Она прошла к двери в чуланчик, зашла туда и вышла с какими-то пакетами в руках.

— Тогда, в день смерти Эшли, — сказала я, — Пейтон чем-то обидела тебя, и ты выбежала из кухни. Тебя довольно долго не было. Ты здесь пересиживала?

— Нет, я пошла в сортир, с досады вколола себе дозу и балдела полчасика на унитазе, — угрюмо парировала Филиппа с горькой ухмылкой.

Бросая такую грубую шутку, положено с вызовом смотреть собеседнику в глаза. А Филиппа за момент до своей бравой фразы потупилась. Мне почудилось, что шутка должна отвлечь меня, что Филиппа чего-то недоговаривает. Что она нечто скрывает.

— Нет, я серьезно…

— Кстати, о Пейтон, — сказала Филиппа, игнорируя мою настойчивость. — Мне надо отнести вот это в большую кухню. Сразу после кулинарного класса мы планируем приготовить несколько экспериментальных блюд.

И, не прощаясь, она быстро вышла вон.

Мне было жаль ее. Но одновременно она меня раздражала — и будила во мне неприятные вопросы. Ядовитая особа, злорадная. И меня она причисляет к сонму своих врагов — стройненьких любимиц судьбы, которым все пути открыты благодаря папиному кошельку или смазливому личику.

Теперь бы самое время переговорить с Пейтон и с Мэри. Однако, оставшись на кухне одна, я решила не торопиться и кое-что обмозговать.

Я вытащила блокнот с черно-белой обложкой и законспектировала свою беседу с Мэнди и Филиппой. Потом прослушала сообщения на всех моих автоответчиках. В офис наконец-то позвонил человек, давно обещавший мне важную информацию касательно мужа, беременная жена которого пропала. Второй звонок был от репортера «Нью-Йорк пост», который никак не хотел от меня отвязаться. По моему домашнему Лэндон справлялся, как я провела уик-энд. А автоответчик мобильного порадовал меня голосом Джека.

Он был предельно лаконичен:

— Бейли, пора бы нам поговорить. Ты как, не против?

Я испытала огромное облегчение. Камень с души.

Поговорить я была настолько не против, что позвонила бы прямо сейчас, но говорить из кухоньки на ферме «Айви-Хилл» мне не улыбалось. В любой момент кто-нибудь зайдет и прервет на важном месте.

Я сунула блокнот в сумку и направилась в большую кухню.

Ученики кулинарной школы уже ушли. Филиппа и еще две работницы что-то готовили. А Пейтон и Мэри сидели в уголке отдыха возле камина, в котором и сегодня полыхал огонь. Я подошла к ним — обе встали мне навстречу. Пейтон даже обняла.

— Я тебе кивнула, чтобы ты осталась с кулинарным классом и послушала, — сказала Пейтон. — А ты не поняла и куда-то умчалась. Ты где пропадала?

— Да так, просто посидела в вашей маленькой кухне. Вижу, дела потихоньку налаживаются. По крайней мере уроки идут прежним чередом.

— Если и налаживаются, только уж очень потихоньку, — с горечью возразила Пейтон. — В том же кулинарном классе четыре ученицы слиняли, не окончив курс и без объяснений. Такого прежде не бывало. Даже деньги обратно не потребовали. Организаторы двух торжеств вдруг отказались от наших услуг — дескать, возникли финансовые трудности, и мы обойдемся своими силами.

— Ах, Пейтон, тут может быть простое совпадение, — возразила Мэри. — Такое и прежде случалось. Погода преотвратная. Люди болеют. От наших услуг и прежде отказывались из-за неожиданных финансовых трудностей. Надо набраться оптимизма, перетерпеть и не впадать в панику.

— Тебе хорошо с твоим наплевательским отношением, которое ты выдаешь за оптимизм! — огрызнулась Пейтон, истерично закатывая глаза. Мэри покоробило, но она промолчала. — А как поживает твое следствие, Бейли? Что-нибудь разузнала про Эшли?

— Пока никакого заметного прогресса, — сказала я. Мне не хотелось вдаваться в детали в присутствии Мэри. — Но лиха беда начало.

— Ладно, меня ждет работа, — сказала Пейтон. — Сама доберешься до моего дома?

— Разумеется.

— Приезжай, когда тебе удобно. Ужин в восемь. Надеюсь, ты не против, что Трип сегодня ужинает с нами.

На ловца и зверь бежит. Стало быть, не нужно вторично заезжать в офис Дэвида.

— Да Бога ради, — сказала я с улыбкой.

— Тогда до скорого, Бейли. Мэри, присмотри, чтобы никто меня не беспокоил. Я буду занята важным делом.

И она ушла куда-то на второй этаж. Я повернулась к Мэри. Та машинально улыбнулась мне — одними губами.

— У вас не найдется пары минут для беседы? — спросила я. — Мне бы хотелось узнать вашу точку зрения на все эти прискорбные события.

— Да, к вашим услугам, — несколько рассеянно сказала Мэри, обводя взглядом кухню и, очевидно, прикидывая в уме, нет ли у нее неотложных дел. — Лучше поговорить в моем офисе, без посторонних.

Нас и тут никто бы не подслушал, но я подчинилась, накинула пальто и последовала за Мэри. Мы пошли по расчищенной тропке к фермерскому дому. Солнце было в своем низком зимнем зените и лупило так, что приходилось щурить глаза. Однако тепла от него было не больше, чем от лампочки в холодильнике.

На первом этаже бывшего фермерского дома находились просторная приемная и несколько кабинетов. Мэри повела меня по коридору к своему офису. В одной из открытых дверей я заметила девушку, которую на прошлой неделе посчитала секретаршей Пейтон. Она сидела за столом и перебирала какие-то бумаги.

— Если я правильно понимаю, то кабинет Пейтон здесь, — сказала я. — А куда же она пошла работать в амбаре?

— Это ее основной офис, — пояснила Мэри. — А над кухней у нее просто рабочая комнатка. В течение дня ей приходится подолгу находиться на кухне, а в паузах она занимается другими делами, не бегать же каждый раз ради этого в фермерский дом. Поэтому у нее есть маленькое убежище на втором этаже амбара. Там она работает в том числе и над своей книгой.

— Погодите, я была совершенно уверена, что книга уже написана и вот-вот выйдет, — сказала я удивленно.

— Да, вы правы. Пейтон работает над следующей книгой.

В конце этого года небольшое издательство выпускает сборник моих криминальных историй — в надежде сделать из меня новую звезду жанра. Их бы устами да мед пить. Кончится тем, что книга Пейтон попадет в первую десятку бестселлеров, а моя будет пылиться на задних полках магазинов.

— Ваши функции, как я вижу, заключаются в том, — сказала я, — чтобы четко организовывать работу, избавлять Пейтон от рутины и давать ей возможность сосредоточиться на стратегических задачах.

— Да, вы верно понимаете мою роль, — с достоинством подтвердила Мэри. И с энтузиазмом продолжила: — Две составляющие способствуют процветанию и дальнейшей экспансии пейтонской империи. — Мэри даже не поперхнулась на словах «экспансия» и «империя». — Первая составляющая нашего успеха — рост личной славы Пейтон. Здесь ей помогает прежде всего опытный личный секретарь, а также фирма, которая отвечает за наш имидж в средствах массовой информации. Вторая составляющая — собственно бизнес: кухня, кулинарная школа, магазин, обслуживание вечеров. Тут всем руковожу я. Дэвид вкладывает в наше дело немалые деньги, а Пейтон следит за тем, чтобы мы двигались от успеха к успеху. Для нее это не хобби, а дело жизни.

Тем временем мы дошли до офиса Мэри — небольшого кабинета, забитого бумагами и книгами, чудесно декорированного в зеленых тонах. На стенах висели большие цветные фотографии в рамках, в основном какие-то знойные виды с цветущими полями лаванды и подсолнухами — очевидно, Прованс или другая провинция на юге Франции.

— И как… как идет экспансия империи? — спросила я самым нейтральным тоном.

— О, замечательно. По крайней мере до самых последних пор нам не на что было пожаловаться.

Мэри села за большой деревянный рабочий стол и указала мне на кресло напротив. Снимая пальто и вешая его на подлокотник кресла, я заметила на столе вазу с аппетитными яблоками и сказала:

— Вы позволите угоститься? За делами совсем позабыла про ленч.

— Берите, не стесняйтесь. Жаль, я не сообразила предложить вам пообедать, когда мы были на кухне.

Я решила, что пора переходить к делу:

— Вы действительно считаете, что на двух вечеринках отказались от услуг вашей фирмы по самым банальным причинам, которые не имеют никакого отношения к печальным событиям?

— На все сто не уверена. Время покажет, какой ущерб нашей репутации нанесла вся эта прискорбная шумиха. Но я не желаю утрировать опасность и лишний раз огорчать Пейтон. С тех пор как погибла Эшли, она сама не своя. Возможно, это просто эффект наслоения одного на другое, но смерть Эшли произвела на Пейтон куда более разрушительное воздействие, чем несчастье с Робин.

— А как вы справляетесь с ситуацией?

— Не без труда. Мне как раз Робин была ближе — несколько лет работали бок о бок. Эшли я знала только мельком. Что, однако, не мешает мне тяжело переживать ее смерть. Я в глубоком шоке еще и от того, что несчастный случай произошел совсем рядом, на родной мне территории.

Зазвонил телефон. Мэри, извинившись, подняла трубку. Какое-то время она внимательно слушала, чуть поигрывая бровями, затем сказала:

— Шестнадцать. Лосося не жарьте, а сварите. Впрочем, я скоро вернусь, и тогда решим на месте.

Мэри говорила уверенно и просто. По всем моим наблюдениям, она была компетентна и с подчиненными строга, однако без крика и хамства. Своей властью попусту не бравировала.

Когда она повесила трубку, я задала ей прямой вопрос:

— Что вы думаете по поводу трех несчастных случаев — или по крайней мере по поводу тех двух, что произошли здесь, в Гринвиче?

— Как ни странно, Пейтон убеждена, что кто-то столкнул Эшли с лестницы. Но кто способен на такое негодяйство? Кому она могла так досадить?

— Не исключено, что все эти мнимые несчастные случаи призваны нанести урон… э-э… империи Пейтон. Если так посмотреть на дело, кого вы можете определить как злостного врага Пейтон? Есть ли, к примеру, какой-нибудь яростный конкурент? Или страшно недовольный клиент?

Мэри сделал глубокий вдох и почти на одном дыхании выпалила:

— Если совсем по-честному, было несколько клиентов, которые остались не совсем довольны нашим обслуживанием. Скажем, этой зимой несколько наших вечеринок удостоились не очень лестных отзывов в печати. Однако речь шла о незначительных приемах типа коктейлей. И по-настоящему никто не был задет настолько, чтобы затаить злобу и мстить. Другое дело — обслуживание свадьбы недель пять-шесть назад. Торжество проходило в доме жениха, он женился второй раз, а его невеста выходила замуж вторично, поэтому и свадьбу они затевали по высшему уровню, но без размаха. Пейтон сочла их второстепенными клиентами и к работе отнеслась с прохладцей. В итоге, пообещав следить за всем лично, она в день свадьбы упорхнула на фотосессию для какого-то журнала. Жених и невеста рвали и метали. И еда показалась им препаршивой, и сервис никуда не годным. Словом, скандал получился довольно неприличный.

— Ну, вряд ли это повод убивать. К тому же это случилось пять-шесть недель назад и может объяснить разве что несчастный случай с Эшли. А другие проблемы были? Филиппа, к примеру, упомянула какие-то накладки с датами обслуживания.

Мэри сердито поджала губы. Очевидно, Филиппа сболтнула лишнего — здесь не принято свое грязное белье полоскать на публике.

— А-а, — протянула Мэри. — Пустой случай. Новая секретарша оказалась дурочкой. Такого понапутала, что едва разгребли.

— Филиппа полагает, что тут мог быть заговор.

— Заговор не заговор, а дело прошлое, и ворошить нечего, — обронила Мэри, вдруг принимая рассеянный вид. — Всех подробностей я уж и не припомню.

— А как лично вы реагировали на внезапные накладки?

— Что делают в таких ситуациях — крутятся как могут и молятся, чтобы пронесло.

Мэри явно хотела сменить тему. А я, покосившись на часы, вспомнила, что собиралась заехать еще и в Веллингтон-Хаус. Поэтому мне некогда было рассиживаться.

Я поблагодарила Мэри за разговор и дала свою визитку — на случай, если она вспомнит что-то важное и захочет позвонить. Выходя, я слышала, как она по телефону разрешает очередной кухонный кризис — разбирается, куда пропала большая коробка салата латука.

Мой джип, бедняжка, промерз на морозе, и я какое-то время прогревала двигатель.

Справа от меня уходила ввысь силосная башня, от которой на снег ложилась огромная синеватая тень.

В ближайшие месяцы, а может, и годы работникам фермы «Айви-Хилл» будет достаточно одного взгляда на башню, чтобы ощутить болезненный укол трагического воспоминания.

В поисках Веллингтон-Хаус мне пришлось изрядно поколесить. В конце концов я отыскала Олд-Холлоу-роуд и увидела издалека острый щипец трехэтажного особняка.

Старинный Веллингтон-Хаус не ресторан и не гостиница. Зайти внутрь не так-то просто.

Если скажу правду, могу с ходу получить от ворот поворот.

Я решила выдать себя за невесту, которая ищет подходящее помещение для свадебного торжества. Поэтому еще с дороги из Нью-Йорка позвонила в Веллингтон-Хаус и попробовала договориться о встрече. Мне заявили, что из-за большой занятости смогут принять меня только через три недели.

Остается приехать без приглашения, каким-то образом проникнуть внутрь и поклянчить, чтобы мне показали помещение и ответили на пару вопросов.

На особо ценную информацию я не надеялась.

Но само посещение Веллингтон-Хаус могло неожиданным образом освежить мою память — чем черт не шутит!

Тут, на Олд-Холлоу-роуд, на краю города, снега было еще больше, чем везде. Однако все подъезды к особняку, естественно, вычищены. Наверняка столь прекрасный и приспособленный для приема огромного количества гостей особняк используют по разным поводам круглый год.

Припарковав джип рядом с четырьмя-пятью машинами на стоянке, я не спеша прогулялась к парадному входу.

Все тут выглядело иначе, чем в прошлом апреле.

Тогда как раз цвела форсиция — десятки и десятки кустов вокруг Веллингтон-Хаус, море золота.

Я даже, грешным делом, подумала, не оттого ли Пейтон обрядила нас в желтое, чтобы мы на фотографиях сливались с желтым фоном — и одна она выделялась атласным белым пятном.

Я поднялась по ступеням парадной лестницы, дважды постучала в дверь, потом тронула ручку — открыто. Я зашла в холл.

У стойки администратора стоя листала газету темноволосая женщина в строгом бордовом костюме с черной отделкой. Она подняла взгляд и с удивлением воззрилась на меня. Мой нью-йоркский прикид и моя элегантная шляпка-колпак ее явно не впечатлили. В консервативном Гринвиче без норковой шубки ты не человек.

— Добрый день, меня зовут Бейли Уэггинс, — сказала я, стараясь хотя бы голосом изобразить богатую наследницу. — Я без предварительной договоренности. Просто оказалась в ваших краях и подумала, отчего бы и не заглянуть. Дело в том, что я мечтаю отпраздновать свадьбу в вашем чудесном доме и хотела бы обсудить с кем-нибудь возможность и условия.

— Боюсь, без предварительной договоренности это невозможно, — торжественно провозгласила леди в бордо, видимо, упиваясь тем, что может испортить мне настроение. Так некоторые фифочки в приемной врача смакуют фразу «По причине большой занятости доктор не в состоянии вас сегодня принять» и записывают вас на после Страшного суда.

— Мне бы хотя бы оглядеться тут внутри…

— К сожалению, нам не позволено пускать посторонних без сопровождения, — строже прежнего сказала эта не то вахтерша, не то администраторша.

— Жаль. Я так хочу справить свадьбу у вас, но мне так трудно вырваться с работы и приехать в такую даль в назначенный день! Сегодня просто счастливый случай…

Цербер в бордо тяжело вздохнул и вдруг смилостивился:

— Ладно, я попробую переговорить с мистером Хэдли. Возможно, у него найдется для вас минутка.

Она чинно отправилась в глубь здания, то и дело на меня оглядываясь, словно боялась, что я начну осматривать дом самостоятельно или, схватив дорогой канделябр, сделаю ноги. Я тем временем осмотрелась в просторном холле. Все выдержано в старинном духе, но с живой современной нотой. По стенам картины в резных позолоченных рамах.

Мистер Хэдли появился буквально через минуту и торопливым шагом направился ко мне, шумно рассекая воздух. Ему на вид было лет пятьдесят. Седой, с лысинкой, слегка расплывшийся — и телом, и лицом. Однако одет франтом — синий пиджачок, накрахмаленная белая сорочка, канареечный галстук.

— Брэдворд Хэдли, — представился он, протягивая руку. — Чем могу служить, юная леди?

Голос у него был слегка бабий и с гонорком, но после цербера в бордо мистер Фу-ты-ну-ты Хэдли казался воплощением сердечности.

Ему я изложила улучшенную версию своего вранья, чтобы вернее обеспечить себе экскурсию по Веллингтон-Хаус.

— Я безумно хочу сыграть свадьбу у вас. Но моя мамочка хочет собрать порядка пятисот гостей и полагает, что вы с таким количеством не справитесь.

— Пятьсот гостей для нас не проблема, — гордо объявил мистер Хэдли. — Задачка — втиснуть вас в наш напряженный график. Мы раскуплены на год вперед. Когда именно вы планируете свадьбу?

— О, я отлично понимаю, что вы нарасхват. Помолвка состоялась только что, а свадьба не раньше следующей весны.

Мистер Хэдли метнул короткий взгляд на мою левую руку.

Я поспешила объяснить:

— Я даже еще не ношу кольцо — оно на подгонке.

Эта лживая фраза неожиданно щемяще отозвалась во мне, пробудив очень личную ассоциацию.

— Что ж, давайте прогуляемся по зданию, — сказал мистер Хэдли. — До следующей деловой встречи у меня буквально несколько минут, но бальный зал я успею вам показать.

Пройдя через просторный зале роялем, мы зашагали по широкому коридору в глубину здания.

По левую сторону была стеклянная веранда с пальмами и небольшими апельсиновыми деревцами. Чуть дальше располагалась просторная ниша, отделанная деревянными панелями. Во время свадьбы тут стоял бар, которым заправлял Крис.

Память мало-помалу возвращала фрагменты того вечера.

Вот тут меня остановил друг отца Пейтон — пьяный искатель приключений. Сначала он долго рассказывал мне, что мартини лучше всего делать на основе не джина, а водки. Потом как-то неуловимо перескочил к вопросу, люблю ли я секс втроем.

Крис понаблюдал за всей сценой издалека, а потом решил вызволить меня из западни — подошел к приверженцу любви втроем и сказал, что ему звонят из Гонконга — телефон в холле. Больше я пьяного папашку не видела — наверное, благополучно заблудился где-то в огромном здании и задремал на одном из широких подоконников.

— Дом — просто сказка, — заливался мистер Хэдли, отвлекая меня от воспоминаний. — И что особенно важно, удивительно вместительный. Гости могут не скучиваться в одном зале, а разбрестись по многим комнатам — и все комнаты одна другой краше, все отменно оформлены и выдержаны в разных стилях. Некоторые гости бродят в упоении по дому, пока не заблудятся. И это так чудесно — быть в доме, где можно заблудиться! Современный человек о таком может лишь мечтать. Рассказывают, один джентльмен во фраке потерялся здесь в 1982 году — с тех пор его видят время от времени, но отловить никак не могут.

Мистер Хэдли негромко, деликатно хохотнул, восхитившись собственной дежурной шуткой.

— Коктейли мы подаем обычно в небольших помещениях. Если погода позволяет, то на свежем воздухе. Танцы, конечно, в большом бальном зале; этот зал — наша самая большая гордость. Для торжеств с таким количеством гостей, как у вас, приходится накрывать столы в прилежащих комнатах — тут, сами понимаете, хоть и не тесно, а все же не Версаль. Ну вот, пожалуйте в бальный зал. Как видите, простор необычайный!

Да, сейчас, без столов и прочей мебели, зал выглядел особенно огромным. Впечатление не портил и ряд золотистых стульев у дальней стены.

— Вы правы, простор необычайный, — с искренним восхищением сказала я.

— Похоже, вы тут не впервые? — поинтересовался мистер Хэдли.

— В прошлом апреле я была на свадьбе Пейтон Кросс и Дэвида Славина.

— О да, да! Потрясающий праздник!

— Вы были здесь в тот день? — спросила я. — Что-то я вас не припоминаю.

— Когда все идет гладко, вы меня и не должны замечать, — молвил мистер Хэдли, скромно потупляя глаза. — Я всегда за сценой, только дергаю за ниточки и слежу за порядком.

— По-моему, в тот день случился какой-то скандал. Уж не помню, что именно… Кто-то из гостей…

Я импровизировала наугад. Если какой-то скандал действительно случился, мистер Хэдли должен клюнуть на удочку.

— Странно, ничего такого не припоминаю, — сказал мистер Хэдли, озадаченно переминаясь с ноги на ногу.

Удивился он вполне искренне. Даже обиделся. Словно я обвинила его в том, что в его «сказочном доме» туалеты забиты и вода переливается через край.

— Увы, время мое на исходе, — сказал он, — как я уже говорил, меня ждут клиенты. И хотел бы вам больше показать, да некогда.

Он проводил меня в холл, попутно в нескольких комнатах включив свет — снаружи стремительно темнело.

Я отчаянно вертела головой, разглядывая все от стен до потолков, стараясь стимулировать свою память. Увы, безрезультатно.

Через несколько минут я спускалась по ступеням парадной лестницы — с визитной карточкой и рекламным проспектом Веллингтон-Хаус в сумочке.

Стало еще холоднее, изо рта с каждым выдохом вырывался пар, голубоватый в сумерках.

К своему джипу я пошла не сразу. Сначала прошлась вокруг дома. Вот тут подавали на свежем воздухе коктейли. Чуть дальше каретный сарай, сейчас, в межсезонье, наглухо закрытый. А еще дальше беседка, в которой Дэвид и Пейтон так страстно целовались в день свадьбы, — этот момент запечатлен на фотографии Джейми.

Все нынче под снегом, неузнаваемо.

Что-то громыхнуло за моей спиной, и я испуганно обернулась. Ничего и никого. Должно быть, где-то с дерева упал кусок обледенелого снега.

Промерзший джип завелся не сразу, однако в конце концов огни Веллингтон-Хаус остались позади. Стемнело уже основательно. Дорога шла через лес. Машин было совсем мало — редко-редко кто обгонит.

Я ехала неторопливо, в голове прокручивая увиденное и услышанное.

В зеркале я видела, что за мной на некотором расстоянии плетется одна машина. Мои мысли перескочили на ближайшее будущее — приятно будет согреться в доме Пейтон, где не то сорок, не то пятьдесят каминов, и наконец впервые за день по-настоящему поесть — и стол у них, как всегда, изысканный…

Я доехала до центра города, сориентировалась и покатила в сторону пейтонского дворца. В зеркальце заднего обзора я увидела машину, которая показалась мне знакомой. Не тот ли это автомобиль, который плелся за мной по лесной дороге? Ближе, ближе, огни все ярче.

И что этот дурак устроил такую иллюминацию? Понавешал фар и балуется! Пригаси — не один ведь на дороге!

Водитель пристроился в паре футов за мной.

Ну обгоняй, козел, дорога впереди свободна. Чего висеть у меня на хвосте?

Прибавлять скорость мне не хотелось — под снегом может скрываться коварный лед. Поэтому я несколько раз очень коротко нажала на тормоза — мой брат Камерон называет это универсальным водительским сигналом, который в любой стране обозначает: «Отвали, не клейся к моему заду!» Но странный водитель никак не отреагировал и ехал по-прежнему за мной почти впритык.

Я поняла, что это не заурядный дорожный хулиган.

Это целенаправленное нападение.