Пока смерть нас не разлучит

— 16 —

— А вы можете раздобыть эти снимки? — спросил пораженный таким оборотом Крис.

Мы стояли в проходе бара, посреди шумного многолюдья и рядом с динамиками, из которых неслась музыка, и почти перекрикивались.

— Я их уже раздобыла! Я с самого начала подозревала, что они — ключ ко всему. Но теперь последние сомнения отпали.

Мысленно я стремительно перебирала в памяти снимки. Что? Что? Что? Что я просмотрела на фотографиях, хотя знала их, можно сказать, практически наизусть?

— А где… Послушайте, что мы тут как дураки орем, пошли в более тихое место, — сказал Крис.

Он взял меня за руку, и мы стали пробиваться через толпу к выходу. Процентов на восемьдесят публика состояла из моделей женского, мужского и среднего пола, а также кинозвезд и крутых наркобоссов. По крайней мере мне так показалось, пока Крис эвакуировал меня из шумного гнезда веселья и порока.

Было приятно чувствовать в руках теплую и нежную ладонь Криса.

— Ну, так где же эти фотографии? — спросил Крис, когда мы наконец очутились в холле клуба. Там царила почти оглушающая тишина, как в японском саду камней.

Фотографии лежали в моей комнате в отеле «Делано»; из опасения потерять или забыть я даже не вынимала их из сумочки. Но если я скажу правду, это может показаться Крису скрытым приглашением. Еще вообразит, что я заманиваю его в свой номер с романтической целью. Поэтому я предпочла солгать:

— Снимки у меня в Нью-Йорке. Я просматривала их тысячу раз, даже с лупой. И ничего особенного на них так и не увидела. Однако нечто должно, обязано быть там!

— Мне очень стыдно, что ваша поездка в Майами оказалась напрасной.

— Не говорите так. По-моему, мы добились большого успеха. Теперь ясно, на чем сосредоточить внимание. До сих пор я металась между разными следами: то ли в корне всего попытка саботировать бизнес Пейтон, то ли бывшая жена Дэвида затеяла изысканный вариант мести. И так далее. Но сейчас я вижу, что нужно заняться прежде всего свадьбой. Разгадка именно там. Робин неспроста говорила о каком-то странном происшествии…

Я посмотрела на свои часики. Уже десять, а мне завтра вставать на рассвете. К тому же я спешила еще раз тщательно, без спешки просмотреть фотографии.

Теперь, когда я на все сто убеждена в их ключевой роли, мои мозги должны были сработать с большей эффективностью — я просто обязана увидеть то, что до сих пор ускользало от моего внимания.

Однако прежде чем я успела сказать, что мне пора домой, в отель, Крис предложил проводить меня до «Делано».

— Пойдемте лучше по пляжу, — сказал он. — Так приятнее.

Пляж в этот час был почти пуст, только несколько влюбленных пар прогуливались, взявшись за руки. Я сняла сандалии и несла их в правой руке — отчасти не без задней мысли. Теперь рука моя была занята, и Крис, идущий справа от меня, уже не сможет взять мою руку в свою… если пляж вдруг навеет ему романтические мысли.

Главное — не создать у Криса впечатление, что у нас с ним свидание.

Океан был чудесен — черный, как небо, с белыми барашками волн. У горизонта светились огоньки круизного парохода. Я однажды участвовала в круизе — чуть не сдохла от скуки. Но каждый раз, когда я вижу белый круизный пароход ночью, сердце у меня екает — это как карнавальные огни, как бриллиантовая диадема у горизонта… и мне хочется быть там, на празднике, на борту сказки.

Мы с Крисом шли в полном молчании. Каждый думал о своем. Я наблюдала за черными волнами и думала о фотографиях. Крис, руки в карманах штанов, думал… не знаю о чем.

Навстречу нам шла парочка — он и он, держась за руки.

Мужчины окинули Криса любопытным и жадным взглядом. Их право — такой красавец создан для того, чтобы им любовались.

А вот и «Делано» — такой же белый, как пароход.

— Я провожу вас до лифта, — сказал Крис. — А потом поймаю такси и поеду домой.

Мы дошли уже до бассейна и шагали по его кромке ко входу в отель. За некоторыми столиками у воды еще сидели туристы, пили и болтали.

— Завтра работа? — спросила я.

— Нет, свободный день, — ответил Крис. — Побездельничаю, почитаю, покупаюсь.

— Я бесконечно благодарна вам за то, что вы организовали мне эту поездку — выловили Кайла, помогли его разговорить. Теперь, поглядев на него, я понижаю, каких трудов вам стоило заманить такую безалаберную личность в бар в нужный день и в нужный час. Это все равно, что на морского угря набросить лассо.

Крис приятно рассмеялся, откинув голову.

— Благодарен за благодарность, Бейли. Но закончим разговор на более серьезной ноте. Я буду волноваться за вас. Если не трудно, позвоните мне, когда ситуация прояснится. Чтобы я был спокоен.

— Обязательно дам знать, — сказала я, стараясь сбить патетику.

— Я восхищаюсь тем, с каким мужеством вы держитесь в столь драматических обстоятельствах. В школе вы, наверное, были лучшим скаутом.

— Спасибо за добрые слова, — промолвила я с улыбкой.

Мы уже стояли в холле отеля. Ветер колыхал белые занавески на окнах. И я, не без легкого огорчения, поняла по тону Криса, что у него нет никаких сексуальных планов.

— Ладно, еще раз спасибо за все.

— Был рад помочь. Если что еще понадобится — звоните, не стесняйтесь. И за ужин, кстати, спасибо.

Я протянула ему руку. Он мою руку взял, но не пожал. Вместо этого он наклонился и поцеловал меня в губы. Не коротко и не длинно. Однако достаточно, чтобы я различила легкий запах вина… и почувствовала желание. Мимолетное?

— Это вам на удачу, — сказал Крис с жемчужной улыбкой.

Открывая дверь номера, я думала: «О'кей, о'кей, не трепещи, сердце!» Крис своим поцелуем застал меня врасплох… Я его ничем на это не провоцировала. Да, физически я потянулась к нему, но что тут такого? Он деньги зарабатывает своим внешним видом, от его фото у женщин коленки ватными становятся. А я что — каменная?..

Прочь, глупые мысли. У меня есть другие, более важные хлопоты.

Я вынула фотографии из сумочки, хотя сразу рассматривать их не стала — лучше дождусь времени, когда смогу сосредоточиться на них полностью, не отвлекаясь. Я смыла макияж, сбросила одежду и надела хлопковую ночнушку. Потом выключила кондиционер и приоткрыла окно, чтобы слышать успокаивающий рокот океана. После этого я юркнула в постель, подложила под спину подушки и занялась фотографиями. Я перебрала их одну задругой, медленно.

Вот счастливая Пейтон блещет красотой в белом атласном наряде.

Вот Пейтон и Дэвид страстно целуются в саду.

Вот Трип беседует с каким-то гостем у стойки бара.

Вот Мэри приглядывает хозяйским взглядом за сервировкой столов.

Вот подружки невесты в разных сочетаниях. И еще какие-то неизвестные мне гости, друзья жениха или невесты. Насчет этих неизвестных мне надо порасспросить того, кто их знает.

Пейтон! Давно нужно было показать эти фотографии Пейтон. Она поможет мне во всем разобраться.

Хотя днем я немного поспала на берегу, глаза у меня слипались от усталости. Но перед сном я хотела обязательно позвонить Джеку. Ведь я обещала. И если я не объявлюсь, это только углубит трещину в наших отношениях. Неприятное завершение последней беседы — достаточно тревожный знак.

Однако мне ответил автоответчик. Слушая родной приятный голос, я бросила взгляд на часы. Одиннадцать. Странно, что Джека нет дома в такой час, у него же завтра с утра занятия. Я похвасталась на автоответчик, что съездила в Майами не зря и с нетерпением жду уик-энда, когда мы с Джеком опять увидимся. Собственный голос показался мне странным — неестественно высокий, отрывистый. Это потому, что чувствую вину из-за поцелуя Криса? Или от того, что в наших с Джеком отношениях все стало вдруг непросто? Хотелось бы знать, что подумает Джек, выслушав мое сообщение.

Несмотря на раздрызганные чувства, спала я в ту ночь как убитая — впервые за последнюю неделю.

Когда я проснулась, солнце уже взошло, хотя небо было какое-то бесцветное.

Сгребая вещи в дорожную сумку, я заранее начала нервничать по поводу Гринвича. Мне, конечно, очень не терпелось показать фотографии Пейтон и каждую из них обсудить, но я помнила, что в Нью-Йорке и Гринвиче я в пределах досягаемости таинственного преследователя.

Из страха перед собственной топографической тугостью я предпочла не брать машину напрокат, а добираться в форт Лаудердейл на машине транспортов службы отеля. Водитель доставил меня на место за двадцать минут. Дом моей собеседницы оказался прелестным белым бунгало со щелястыми ставнями в карибском стиле и садиком, настоящими маленькими джунглями. Однако внутри идиллия в духе Грэма Грина заканчивалась — ядовитые, горчичного цвета обои, в гостиной из мебели только видавшая виды белая кровать да два черных стула с облезшей лакировкой.

Я боялась, что мои заботы не дадут мне сосредоточиться на работе, но профессиональный опыт взял свое. Я задала все нужные вопросы и получила исчерпывающие ответы. Моя собеседница не по своей вине попала в нелепый отвратительный переплет. Случайно, беря машину напрокат, она выяснила, что кто-то присвоил себе ее имя и налоговый номер и вовсю ими пользуется. Совершенно дурацкая история, но, чтобы преодолеть бюрократические препоны и вернуть себе собственное имя, ей понадобилось пять лет отчаянной борьбы. Пять лет! В результате она получила все мыслимые болячки из-за переживаний, начиная с язвы желудка. Муж не выдержал и бежал. «А ведь еще пять лет назад я была цветущей веселой женщиной», — сказала она мне удрученным голосом.

Хотя вся беседа была записана на магнитофон, по дороге в аэропорт я дополнительно набросала кое-что для памяти в блокнот. На подъезде к аэропорту зазвонил мой сотовый. Брат Камерон.

— Что у тебя случилось? — спросил он. — Твой голос на моем автоответчике какой-то взволнованный.

Я заверила его, что все в полном порядке. Ни к чему посвящать его в историю с убийствами.

Я обожаю брата, но он жуткий перестраховщик — мою работу по сбору материала для криминальных историй он считает неженским и опасным занятием. Проболтаться ему о последних приключениях — значит вызвать у него сердечный приступ. И он тут же доложит обо всем матери. Не миновать общесемейной разборки…

Поэтому я наплела что-то о статье из жизни финансистов. Не называя фамилий Дэвида и Трипа, примерно описала их бизнес и передала прозвучавшие во время ссоры партнеров слова, подслушанные Пруденс.

— Значит, он кричал: «Почему ты не провел по книгам доходы от «Тай чи»?» — переспросил Камерон, уточняя звучание фразы.

— Что-то в таком роде. Ты не слышал про эту компанию?

— Нет. Похоже на названия приема дзюдо. Но сам упрек интересный.

— Поясни.

— Ты знаешь схему работы гарантийных фондов?

— Издеваешься?

— Гарантийные фонды покупают и продают ценные бумаги. Отчасти это напоминает работу с акциями. Цель менеджера гарантийного фонда — так распределять риски, чтобы доходы от одних ценных бумаг компенсировали потери от других и чтобы в конечном счете клиенты были в более или менее стабильном выигрыше. Некоторые из ценных бумаг участвуют в биржевой игре; тогда все операции с ними четко фиксируются и поддаются легкой проверке. Другие прокручиваются более сложными и почти нелегальными способами, и тут документацию часто сознательно не сохраняют. В этом случае приходится целиком и полностью уповать на личную честность менеджера — он может преувеличить потери или занизить цифру доходности.

У меня глаза загорелись.

— Ты слушаешь? — спросил Камерон.

— Во все уши!

— Возможности для мошенничества в этой области самые богатые. И раз твой Дэвид упрекал своего менеджера в сокрытии доходов от определенной компании, я могу догадаться о сути упрека. Трип, надо думать, скрывал доходы и пускал их в оборот.

— А этого делать нельзя?

— Разумеется. Скажем, у него потери по таким-то бумагам. Сорок процентов. Он занижает цифру и объявляет, что потери — десять процентов. И покрывает их скрытыми доходами от других бумаг — там он тоже смухлевал: имел доход в шестьдесят процентов, а объявил, скажем, пятнадцать. Словом, идет темная и довольно сложная игра, и какая-то часть денег в итоге прилипает к рукам нечестного менеджера. А инвесторы получают доход меньше реального. Ну и конечно, нечестный менеджер хорошо обувает налоговую службу.

Я молча переваривала услышанное. Если догадки Камерона верны, то для меня это капитальная удача. Значит, тогда в церкви подружки невесты подслушали очень важную вещь. Слава Богу, что Пруденс запомнила прозвучавшие слова буквально.

Выходит, Трип здорово обманул Дэвида, и мы присутствовали не при мелкой перепалке, а при серьезном выяснении отношений.

Дэвид обвинил Трипа в том, что тот мошенничает по-крупному.

Смог ли он доказать это, или подозрение так и осталось только подозрением?

А если доказал, почему не прекратил сотрудничество с Трипом?

Не исключено, что на это есть простой и малоприятный ответ: Трип настолько талантлив как менеджер и настолько выгоден Дэвиду, что тот готов закрывать глаза на периодическое мошенничество партнера.

— Эй, ты где? — услышала я голос брата в телефонной трубке.

— Здесь, здесь. Я просто думаю. Значит, Трип может в принципе загреметь в тюрьму за такие свои дела?

— Вне сомнения. Но только если Дэвид сумеет найти документальное подтверждение его махинаций, прямое или косвенное… Послушай, ты ни во что там не влезла? Это действительно для статьи?

— Угу.

Машина остановилась у терминала, водитель открыл мне дверцу. Я быстро попрощалась с братом и пообещала скоро перезвонить и все объяснить подробно — когда у меня будет побольше времени. Фиг я ему перезвоню.

Благополучно пережив всегда трудный для меня момент взлета, я отстегнула ремень безопасности, опустила столик и разложила на нем фотографии.

Итак, что нам дает полученная от Камерона информация?

Как связать возможное мошенничество Трипа и фотографии, которые так истерично охраняла Джейми?

Я долго вглядывалась в фото Трипа, беседующего у стойки бара с незнакомым мне свадебным гостем. Может ли быть криминал в этом снимке? Как-то не верится.

В моей голове стал складываться следующий сценарий. Джейми подслушивает в церкви ссору между Дэвидом и Трипом. Кое-что понимая в финансах, она тут же схватывает значение прозвучавшего обвинения. На следующий день она подслушивает беседу Трипа и вот этого гостя, его сообщника по махинациям с профитами. Ее догадки получают подтверждение — Трип участвует в темных делах. Джейми фиксирует момент на пленке. А затем начинает шантажировать Трипа. Ей нужны деньги, чтобы начать свой бизнес. И она их получает. Может, ей этого мало; она продолжает требовать еще и еще. Возможен даже такой вариант: по ходу дела Трип становится ее любовником. И она раскручивает уже своего любовника. В какой-то момент Трип решает, что единственный выход из неприятной ситуации — убить Джейми.

Если он ее любовник, то это для него пара пустяков. Вошел в ванную, столкнул плейер в воду.

Но тут у Трипа возникает новая проблема — Робин.

Она задает опасные вопросы, она может что-то знать.

Трип под видом ухаживания начинает вертеться вокруг нее, чтобы побольше вызнать. Наконец он понимает, что Робин знает больше, чем нужно, или вот-вот выйдет на его след.

Робин обречена.

Та же история происходит с Эшли, которая пытается выяснить правду.

Но зачем Трип преследует меня?

Ну, достаточно вспомнить, как я на кухне в особняке Дэвида почти поклялась раскрыть убийства и не сдаваться ни при каких условиях. Вполне вероятно, что Дэвид передал эти слова Трипу.

И тут меня холодный пот прошиб. А Дэвид… Дэвиду тоже есть что терять.

Если он помирился с Трипом и закрыл глаза на махинации, стало быть, он покрыл преступление и должен проходить по делу как сообщник.

Можно даже сделать фантастическое предположение, что Трип в итоге поделился с ним скрытыми доходами.

Я лихорадочно перебирала в памяти все, что касается Дэвида.

Па словам Пейтон, в день гибели Эшли Дэвид был в Стэнфорде. Но где был в тот день Трип, никто не знает.

А может, они с Дэвидом убивают на пару, по очереди?

Теперь воспоминание о том, как Трип в библиотеке «нечаянно» коснулся моей руки на бутылке бренди, наполняло меня не только отвращением, но и ужасом.

«Эй, стоп, не надо сходить с ума», — осадила я саму себя. Ничего еще не доказано, а я уже всех обвинила и мысленно посадила в тюрьму. Прежде надо вместе с Пейтон хорошенько рассмотреть фотографии. Возможно, тогда мое расследование пойдет совсем в другую сторону.

— Ах, я просто обожаю большие свадьбы!

Я вздрогнула.

Моя пожилая соседка справа, донимавшая разговором мужчину у окна, теперь повернулась ко мне.

Сначала я хотела послать ее куда подальше. Мне нынче не до сюсюканий. Но потом я решила просто не обращать на нее внимания, сгребла фотографии в сумочку, демонстративно закрыла глаза и сделала вид, что сплю.

Я была так увлечена своей новой версией, что решила завтра с утра ехать в Гринвич — переговорить с Дэвидом о Трипе и показать фотографии Пейтон.

Однако, оказавшись в своей нью-йоркской квартире, полная энергии и в ожидании великих сдвигов в расследовании, я вдруг сообразила, что незачем ждать завтрашнего утра. Когда разгадка тайны почти на расстоянии протянутой руки, будет сущей пыткой терпеть так долго. Можно рвануть в Гринвич прямо сегодня — и плевать на час пик и возможные заторы на дорогах. Уже в начале вечера я буду в Гринвиче и сегодня покажу фотографии Пейтон.

Я немедленно позвонила Пейтон домой. Экономка ответила, что миссис Славин на торжестве в Кос-Коб, но весь вечер оставаться там не собиралась и обещала быть к восьми.

— Отлично! — с облегчением воскликнула я. — Если Пейтон позвонит, передайте ей, что Бейли Уэггинс сегодня приедет.

Расхаживая с чашкой кофе по гостиной, я продумывала план своего визита в Гринвич. Затем стала быстро укладывать дорожную сумку — зимний вариант.

И тут наконец-то позвонил Джек.

— Вернулась без приключений? — спросил он. Джек говорил с улицы, судя по фоновому шуму.

— Да, примерно час назад. А ты идешь с лекций?

— Нет. Я в двух кварталах от тебя. Иду по Юниверсити-авеню.

— Разыгрываешь?

Но я сразу поняла — не разыгрывает.

Новость меня убила. Скажи он, что прямо сейчас уезжает на год в Японию, я была бы менее раздавлена. Вот и пойми себя!

— Пятница у меня свободна целиком. И сегодня я вдруг подумал, а зачем мне торчать в Вашингтоне да завтрашнего утра. Сразу после лекций махнул в аэропорт, и вот я здесь. Ты не против, если я к тебе на минутку загляну?

— Д-да, пожалуйста…

— Если тебе прямо сейчас неудобно…

— Нет-нет, все прекрасно… буду очень рада тебе. Просто ты застал меня врасплох. Конечно же, заходи.

Положив трубку, я ощутила полный разброд мыслей и чувств.

С одной стороны, неожиданный приезд Джека ломал мой план ехать в Гринвич — что, надо признать, здорово меня бесило.

С другой стороны, это чудесная возможность побыстрее уладить наши отношения, войти в старую колею.

Скажи я сейчас: «Извини, Джек, мне не до тебя», — он так обидится, что наше примирение отодвинется на совершенно неопределенный срок.

Считанные минуты до прихода Джека я использовала на переодевание. Сбросила джинсы, надела короткую твидовую юбчонку, лучший кашемировый свитер и высокие коричневые сапожки. Вид достаточно претенциозный, согласна, но в этой ситуации хотелось выглядеть на уровне.

Потом сварила кофе и приоткрыла окно, чтобы проветрить квартиру.

На улице резко потеплело, и на соседних крышах снег успел растаять до маленьких островков.

Переделав все дела, я села на диван и стала ждать. На душе было препогано. Словно тебя остановили за превышение скорости, и ты сидишь дура-дурой, поджидая полицейского, который вразвалочку идет к твоей машине.

Джек, как ни странно, где-то задерживался. Два квартала не расстояние.

Когда он наконец появился, до меня дошло, что он заходил купить два стаканчика кофе.

Джек был в джинсах, белой сорочке и коричневой кожаной куртке. Эта куртка — единственная хипповая вещь в его гардеробе, его единственная уступка моде.

В прихожей Джек поцеловал меня, но тем быстрым и почти небрежным поцелуем, которым приветствуют друг друга после получасовой разлуки. Пока я вешала его куртку, он поставил на стол два капуччино.

— Как мило, что ты прилетел на день раньше, — сказала я.

Мой голос звучал фальшиво, как у старшеклассницы, которая изображает на сцене школьного театра светскую даму.

— Сказать по-честному, я торопился поговорить с тобой после того, что произошло в прошлое воскресенье. Меня это грызло постоянно.

— Я тоже вся испереживалась. — Я присела рядом с ним на диван, сняла крышечку и попробовала капуччино — слишком горячо. — Нельзя было выставлять тебя на улицу подобным образом. Это не способ вести дискуссию.

— Ну, обычно ты не уходишь от дискуссии и хорошая спорщица — стало быть, я тебя уж очень довел, — сказал Джек. Он улыбнулся — какой-то жалкой улыбкой, с глубокой печалью в глазах.

Сердце у меня окончательно упало.

— Давай все забудем, — промолвила я.

Он глубоко вздохнул и помолчал. Я видела, как тяжело дается ему каждое дыхание, как ходит туда-сюда сорочка на его груди.

— Как раз об этом я приехал поговорить, Бейли, — сказал он наконец. — Забыть не получится. Ссора в воскресенье выявила такое, что в эти последние дни я пришел к выводу — наши отношения уже не восстановить.

Его последние слова я едва расслышала, словно он говорил из-под воды. Момент был какой-то сюрреалистический, невероятный.

— Ты… ты пытаешься сказать, что ты хочешь разорвать наши отношения? — спросила я, потрясенная до глубины души, не веря происходящему.

— Нет, я не хочу. Но объективная реальность такова, что выбора у меня нет.

— Я что-то не понимаю.

Слезы просились наружу, но я пыталась сдержаться.

— Во время спора ты заявила, что была уже однажды замужем, то есть решилась однажды связать свою судьбу с другим человеком. А я таким опытом похвастаться не могу…

— Мало ли что я выпалила в сердцах… Я не имела в виду тебя обидеть…

Джек взял стаканчик капуччино и сделал глоток. Я почти чувствовала, как выстраиваются мысли в его голове, преобразуясь в гладкие предложения.

— Знаю, ты говорила со зла, в запале. Но ты была права. До сих пор — а я уже отнюдь не мальчик, — до сих пор я ни разу не ощутил ни малейшего желания навсегда связать свою судьбу с кем-либо. Однако в последние недели я чувствовал, что мы с тобой все ближе и ближе… и мое неожиданное злоключение с квартирой было последним толчком — я вдруг понял, что я готов… готов связать наши жизни воедино… Увы, похоже, не судьба. Извини, что я тебя как бы анализировал в прошлое воскресенье — прошелся по тебе холодным скальпелем психолога. Может, я был не прав насчет того, способна ли ты вообще к прочным отношениям. Но совершенно очевидно, что связать свою судьбу с моей ты не готова — и вряд ли будешь когда-либо готова. А я не чувствую в себе достаточно сил оставаться рядом и терпеливо ждать, когда ты полюбишь меня всерьез.

— Поясни мне, пожалуйста, четко, что ты имеешь в виду, говоря «связать наши жизни»? — спросила я дрожащим голосом. — Ты имеешь в виду переехать ко мне?

— Да. Но не потому, что меня выперли из квартиры и мне некуда притулиться. И не потому, что жить в одной квартире дешевле, чем в двух. Я имею в виду — двигаться в сторону еще большей близости. Я люблю тебя, Бейли, мне нетрудно представить себя твоим мужем.

Я тяжело сглотнула.

Волна нежности к Джеку на секундочку затопила мою душу — я была так благодарна ему за его чувства.

А потом накатила паника. Я вскочила с дивана и заходила по комнате, нервно заглаживая волосы за уши.

На улице быстро темнело. Вид из окна, с тысячами зажженных огней и бархатным небом, казался задником какой-то давнишней пьесы. А я была актрисой, которая забыла текст. Ходит по сцене и что-то изображает, чего нет в пьесе, а сама лихорадочно вспоминает следующую реплику. И вдруг текст пошел — оказалось, он формировался во мне тайно в последние дни, был уже готов и теперь словно бы просто вспомнился.

— Джек, ты мне очень дорог, — сказала я простым, искренним, своим голосом. — Мне хочется верить, что я тебя люблю. Последние месяцы с тобой были самыми чудесными в моей жизни. Но то, что ты говоришь, увы, правда. Я не готова связать свою судьбу с твоей.

— Я знаю, ты…

— Погоди, я хочу кое-что пояснить. Что меня так рассердило во время нашей воскресной ссоры — так это твое утверждение, будто я не способна на прочные отношения. И причины якобы лежат в моем прошлом. Да, мой брак разлетелся, как начиненная дерьмом бомба. И развод был для меня огромной драмой. Страшно было даже не то, что мы расходимся, а то, что у моего мужа так долго была тайная жизнь, о которой я и не подозревала. Я жила с человеком, которого я совершенно не знала. Я жила с фантомом, существовавшим в моем воображении. Но не надо преувеличивать травму от моего брака. Я могу справиться с ней и справлюсь. Не поэтому я не могу снова полюбить. Я даже думаю, что я могу полюбить — тебя. Однако сейчас я не готова к окончательным решениям. Мне нужно время.

Он молча смотрел на меня. Я чувствовала такую пустоту на сердце, такую печаль… Между мной и Джеком все кончено. Кончается. Вот сейчас. Вот в эту секунду. Хотя где-то глубоко в подсознании я знала, что все кончено уже давно.

— Послушай, разве нельзя все вернуть? — умоляюще спросила я. — Нам было так хорошо.

Он встал с дивана, опершись на обе руки.

— Как мне ни больно говорить, мой опыт отношений с тобой подсказывает, что тебе первой все это надоест, — если мы сейчас сделаем вид, что ничего не произошло, и станем встречаться, как прежде. Да и для меня все это будет нестерпимо. Тебе будет казаться, что я давлю на тебя, принуждаю к каким-то решениям.

Я с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

— Джек, это все как в страшном сне! Так вдруг… так быстро… Я просто не справляюсь со всем этим…

Он подошел ко мне, положил руку на плечо.

— Понимаю. Я ведь и сам до прошлого воскресенья не знал истинной силы своих чувств.

Он быстро вышел в прихожую, схватил с вешалки куртку.

— Постой! — крикнула я вдогонку. — Неужели так надо уходить прямо сейчас? Мы ведь можем вместе поужинать… или выпить…

— Какой смысл? Пластырь надо срывать одним рывком. Но обещай мне, Бейли, что ты будешь осторожна со своим следствием. Я тебе через несколько дней перезвоню — просто узнать, что ты жива-здорова и с тобой все в порядке. Ладно?

Я была уже рядом, в прихожей. Однако ответить не успела. Он коротко поцеловал меня в губы, совсем коротко. Открыл дверь — и ушел.