Посланница Поднебесья

Глава 6 Сон сломанной души

Ларо: прошлое

— Как зовут того парня, что не захотел с тобой встречаться в начале лета?

— Ник…

Предательские слезинки побежали по щекам, хотя я дала себе слово больше не плакать в этом треклятом месте. Не показывать слабости тюремщикам.

Мне никто не верил. Считали, дело в парне, что продинамил меня со свиданием. Мол, я — юная дурочка — влюбилась без памяти и не смогла пережить отказ. Потому придумала новую любовь — взрослого мужчину, посчитавшего меня ровней. Так я залечивала сердечную рану, но перестаралась. Слишком увлеклась фантазией. Настолько, что крыша поехала окончательно, что обернулось нападением на владельца студии.

Но я знала, что не сошла с ума. Знала! И не желала признавать себя безумной.

— Чем быстрее ты признаешь проблему, тем быстрее поправишься и вернешься домой.

Я только усмехнулась после слов врача. Домой. К родным, которые мне не поверили. Да пошли они все куда подальше! Я не желала их видеть. Хотя и они не все порывались со мной встретиться. Отец пришел только раз, в ужасе оглядывался и без конца отряхивал одежду, будто чужое сумасшествие могло к ней прицепиться. Мама ходила регулярно. Но на то она и мама. Даже брат появлялся раз в неделю, рассказывал последние новости, болтал о пустяках: книгах, фильмах, приключениях друзей. Считал, это поможет мне вспомнить, что в мире уйма всего важного и интересного. Я делала вид, что слушаю, хотя мне было всё равно, что творится за этими стенами. А сестра… сестра не пришла ни разу. Возглавила какой-то там студенческий комитет и якобы не могла урвать ни единой свободной минутки. Бездарная отговорка…

А потом нервы сдали. Последней каплей стал приход Ника. Доктора решили, разговор с ним сдвинет ситуацию с мертвой точки. Я чуть не расхохоталась. Но сдержалась. Сидела и слушала, как Ник мямлит извинения. Мол, он влюблен в другую — красотку, которая его не замечает. А меня пригласил, чтобы повысить самооценку. Но в последний момент передумал, решил не ввязываться в авантюру. Ну-ну. Я смотрела на Ника и от всей души ненавидела тупиц-докторов. Что-что, а самооценку парня они точно повысили. Еще бы! Роковой сердцеед, из-за которого девицы в буквальном смысле сходят с ума…

В тот день я умудрилась украсть ключи у медсестры и пробраться на крышу. Встала на самом краю, раскинув руки, и глядела на город. Нет, я не хотела себя убивать. Жаждала ощутить свободу. Или ее иллюзию. Волосы трепал ветер, и чудилось, что я, правда, лечу. Над проспектами, домами, людьми. Сердце радостно билось. Мне впервые за долгое время стало спокойно и легко. Ощущение полета придало желание жить. Восстать из пепла и начать всё сначала.

Увы, я слишком близко встала к краю. Сильный порыв ветра ударил в спину, и я потеряла равновесие. Качнулась и… полетела лицом вниз. Но не успела и крикнуть. Потому что случилось нереальное. Я зависла в воздухе. Горизонтально. Будто само время остановилось.

Но нет. Остановилась только я. Город внизу продолжал жить. Машины ехали, пешеходы спешили по делам, не замечая висящую меня.

Не знаю, сколько времени это продолжалось. Мне показалось, вечность. А потом… потом меня просто потянуло назад. Тело вернулось на крышу, ноги коснулись твердой поверхности, будто ничего и не случилось.

— Та-а-ак, пора с этим заканчивать, — прошептала я, обращаясь к самой себе.

Мне всё почудилось, верно? По-другому и быть не могло.

Надо выбираться из психушки. Срочно. Пока действительно не свихнулась…

Сара: настоящее

Люблю рисовать. Всегда любила. И у меня отлично получается. Жаль, моих работ никто не видит. Кроме любовника. Он считает, что я не верю в собственный талант. Потому и уничтожаю холсты, едва высыхает краска. Но это ложь. Я знаю, что во мне есть искра, а картины получаются потрясающими. Притворство — это игра. Для одного зрителя.

Вот и сегодня я рисую. Опасный пейзаж. Город после дождя и радугу в небе. Я понимаю, что эту картину крылатому «демону» нельзя видеть ни при каких обстоятельствах. Иначе он поймет, что я ВСЁ помню или же неосознанно тоскую по прошлому, что тоже опасно. Поэтому я тороплюсь закончить картину, чтобы насладиться результатом прежде, чем нож разрежет холст на множество ошметков, а те поглотит огонь в камине.

Работу прерывает стук в дверь.

Странно. Дома у меня редко бывают посетители.

И это точно не любовник. Он всегда заходит в окно.

— Сара, прости, что без звонка! Но у меня срочное дело!

На пороге стоит Тина Кроуфорд. Любовница моего золотца Криса Саттона. При полном «параде». В смысле, замаскированная, дабы остаться неузнанной: парик, темные очки, бесформенный балахон. Но я легко узнаю ее в любом обличье. Да и голос ни с чьим другим не спутаешь: бархатистый, проникновенный, чарующий.

— Надеюсь, у Криса всё в порядке? — спрашиваю настороженно.

Других точек пересечения у нас нет. Тина не моя клиентка.

— В порядке. Пока. Но скоро всё может измениться. Если ты нас не выручишь, — Тина проходит в гостиную и плюхается в кресло.

Сердце покалывает шип дурного предчувствия, но я не показываю тревоги.

— Что случилось? Я видела Криса накануне. Он не говорил о проблемах. Только пригласил на прием в мэрию.

— Беда нарисовалась сегодня, — бросает Тина сердито.

— Беда? — сердца начинает ускоряться.

— Именно! Беда по имени Лайза Соломон.

Я закатываю глаза. И, правда, беда. Акула киноиндустрии, известный продюсер. Умеет пролезть в любую не то, что дыру, но и трещину. Опасная противница, если перейти дорогу.

— Чего она хочет?

— Криса! Для восемнадцатилетней дочки. Та, видите ли, влюбилась. Лайза требует свадьбы.

— Ого! — я едва сдерживаю ураган в душе.

Избалованная соплячка посягает на золотко? Ну уж нет!

— Они хотя бы знакомы?

— Крис говорит, пересекались недавно на вечеринке. Девка подкатывала, но он клянется, что отшил.

— И чего ты хочешь от меня?

— Выходи за Криса. Срочно.

Я охаю и сажусь мимо стула, ударившись спиной о мольберт, и незаконченная картина с радугой падает на пол.

— Это шутка?

— Вовсе нет, — Тина вскакивает с кресла и помогает мне подняться. — Сара, мальчика срочно надо женить, чтобы не подпустить Лайзу с дочкой. Простой отказ не сработает. Но если появится официальная жена…

— Я не могу, Тина. Я…

— Еще как можешь, детка. Знаю, у тебя есть тайный любовник. Женатый, верно? Брак для вас с Крисом — отличное прикрытие.

— Тина, нет. Это, правда, плохая идея.

— Сара, мы на тебя очень рассчитываем, — она целует меня в обе щеки и торопится к выходу. — Я позвоню вечером. Обдумай всё хорошенько.

Тина исчезает, не позволив мне озвучить новые отговорки. Она не понимает, в какую авантюру пытается ввязаться. И какой опасности подвергает Криса. Да, при других обстоятельствах — подобный брак стал бы прикрытием. Но у нас иной случай. Я без ума от Криса, и любовник быстро это вычислит. И, не раздумывая, подпишет золотцу приговор.

Ларо: настоящее

— Берт, не будь занудой! Вспомни, сколько раз я сладости из пищеблока приносила!

— Ну ты и сравнила! — на меня глянули черные, как непроглядный мрак, глаза в обрамлении густых ресниц. — Одно дело — мелкое хулиганство, другое — преступление тысячелетия. Да меня в капсулу забвения за такое отправят!

— Берт, но мне очень-очень надо! — я, молитвенно сложив ладони, посмотрела на ангела-архивариуса самым несчастным взглядом из имеющихся в арсенале.

Он тяжко вздохнул и снова замотал головой, правда, не столь рьяно, как пять минут назад, что давало мне некоторую надежду.

С Бертом я познакомилась, будучи «узницей» медицинского блока. Высоченный парень с каштановой шевелюрой до плеч пришел подлатать крыло, пострадавшее после нападения другого ангела — проигравшего кандидата в архивариусы. Их начальник отправился на покой, и оба помощника имели равные шансы занять освободившееся место. Но Высший Амэй, курирующий хранилище душ и базу данных смертных, выбрал Берта. Незадачливому конкуренту подобный расклад пришелся не по вкусу, и он решил отыграться.

Кстати, мой приятель отчего-то считал, что предыдущий архивариус вовсе не наслаждается заслуженным отдыхом после столетий напряженной работы. Берт уверял, что шефа отправили в капсулу забвения за серьезный промах, как говорят люди, без суда и следствия. Потому старался действовать по правилам. Однако и у него имелись слабости. Такие как пирожные с шоколадным кремом и засахаренные груши. Понятное дело, самому слишком часто наведываться в пищеблок чревато обвинением в чревоугодии. Другое дело, стажер из группы категории «Д». Что с него (то бишь, с неё) возьмешь?

— Берт, это же не ради праздного любопытства, — захныкала я всерьез. — Не могу допустить, чтобы меня уничтожили. Потому хочу знать, с чем имею дело.

— А обо мне ты подумала⁈ — зашипел архивариус, хватая меня за ворот рабочей рубашки. — Высший Амэй придет в ярость, если узнает, что я влез в файл ангела без разрешения!

— Не преувеличивай. Он добрый.

— Ничего подобного! — лицо Берта покрылось смертельной бледностью. — Тебе просто не приходилось видеть его в гневе. А мне однажды «посчастливилось». Поверь, это страшное зрелище. А тот, кто вызвал ярость Высшего, может попрощаться с бессмертием. Из троих старцев именно Амэй — самый опасный. Потому что скрывает беспощадность под маской приветливости.

— Берт!

— Уходи, Ларо, — отрезал архивариус стальным тоном. — Я твой друг. Но никогда больше не проси о подобных услугах. Не смей!

Непробиваемость Берта стала для меня полной неожиданностью. Я-то, наивная, полагала, он кинется выполнять просьбу, едва о ней заикнусь. Без дополнительных вопросов покажет всю мою «подноготную» Но вот, поди ж ты. Амэя испугался. С другой стороны, что я вообще знала о Высшем старце? Помимо того, что он не афишировал мою особенность. Вдруг архивариус прав, и старик с медовыми глазами — само воплощение жестокости? Быть может, когда я сыграю свою роль (в чем бы она там ни заключалась), он прихлопнет меня, как букашку?

В комнате Перехода я привычно бросила взгляд на вход в мертвый Мир. На дверь, которой больше не полагалось выглядеть дверью. Мысль пронзила голову ударом молнии. А если попробовать войти внутрь? Нет! По телу мгновенно прошла дрожь, как сотня иголок. Коли решусь на подобное, и об этом кто-то узнает, мне точно конец. А отправляться в небытие мне не хотелось столь же сильно, как архивариусу Берту.

Сегодня я перемещалась в Мир Грёз и Обманов, чтобы приглядеть за Матильдой и, возможно, поделиться жизненной энергией. Даже разрешение на это у Ллойда выпросила. Правда, сначала пришлось терпеливо выслушать его фырканье. О, Небо и Миры! И что другие женщины находят в этом ангеле? Напыщенный и самовлюбленный! А когда морщится, так и вовсе похож на мерзкого, склизкого червяка. Сущая гадость, а никак не первый красавец Поднебесья!

К слову, и Ллойд был не высокого мнения о моих внешних данных, о чём не преминул сообщить прямым текстом в первые же дни знакомства. Я, конечно, и сама умела зеркалом пользоваться, потому понимала, что он прав. Презентабельны на моем лице только светлые глаза, которые на фоне темно-каштановых волос смотрелись фантастически. Но всё остальное не выдерживало критики. Невзрачность и размытость — вот как бы я охарактеризовала собственные черты. Однако оскорблять девушку — верх невоспитанности!

— Радуйся, — подошла с неожиданной стороны Ши, когда я пожаловалась ей на выходку Ллойда. — Лучше так, чем приставать начнет. Ко мне уже с намёками лез. Говорят, шимантки для него вроде экзотики.

— Мерзость, — я сжала кулаки, представляя, как собственноручно ломаю Ллойду крылья. — Ты должна пожаловаться.

— Не стоит, — отмахнулась дочь Мира Вечной Ночи. — Я с ним справлюсь, коли перейдет черту. Наши девушки умеют за себя постоять. Узнает на собственной шкуре, что такое шимантский темперамент. Мало не покажется.

И я поверила, ибо увидела на сером лице подруги столько вдохновенной ярости, что на несколько Ллойдов хватило бы. Самое обидное, что Ши, наверняка, не одна предпочитала не жаловаться. Удивительно только, что Высшие закрывали глаза. О репутации этого посланника Поднебесья не слышал разве что глухой. Быть может, Аскольд, Ольвет и Амэй и сами в прошлом не отличались благопристойным поведением, и для них распущенность Ллойда в порядке вещей?

Выйдя на платформу в Мире Грёз и Обманов, я взглянула на браслет, хотя и так знала, что увижу. Кнопки Гая и Эсмеральды оставались синими с красными и желтыми бегающими полосками. Опасность, по-прежнему, маячила в отдалении и пока не собиралась приближаться. Зато дела Матильды заметно ухудшились. Кнопка светилась лимонно-желтым цветом, а время от времени по ней пробегали алые всполохи. Стало быть, сейчас моё место рядом с душой, которой я не позволила покинуть искалеченное тело.

По дороге в больницу я думала больше не о спящей подопечной, а двух других клиентах, которым приспичило перейти дорогу опасном противникам. Что за враги их преследовали, я ещё не разобралась, хотя и приложила немало усилий, пока сами мои незадачливые люди ушли в подполье. Эсмеральда скрывалась в заброшенном доме на окраине, без конца раскладывала карты, шепча под нос что-то неразборчивое. Гай бросил машину и обосновался в дешевом мотеле, заплатив за номер на три недели вперед. Сидел сутками взаперти, плакал и жаловался на жизнь унылым серым стенам.

Личности «обидчиков» гадалки я установила быстро, но это не дало равном счетом ничего. Трое мужчин были обычными наемниками, а лже-клиентка — сидящей без работы актрисой. Но кто их нанял, оставалось загадкой. Даже если б я имела право с ними разговаривать, спросить не получилось бы. Все четверо после чудодейственного порошка Виолы Донаты поселились в лечебнице для душевнобольных и, судя по всему, надолго. С бабкой моего ходячего недоразумения Гая тоже вышла загвоздка. Оказалось, её персональный ангелом была сама Гала, а та делиться информацией не собиралась.

— Бабуля охраняет тайну, — объявила она, когда я, переборов неприязнь, заявилась просить помощи. — Какую, не твое дело. Защищай подопечного и не суй нос в дела его родственницы.

Вмешательство Тайруса тоже не сработало. Гала и его послала зыбучим болотом. Не Амэю же было жаловаться!

— Пусть всё идёт своим чередом, — проворчал бывший наставник, когда вернулся от руководительницы особой группы ни с чем. — Может, Гала и вредничает. Но наличие тайны не по статусу тоже не исключается. Увы, у нас с ней разные весовые категории.

— Почему? — ляпнула я, не подумав, и затараторила, спеша объясниться. — Слышала, вы в одной группе учились.

— Видишь ли, — Тайрус поморщился, будто таракана увидел. — Мы с бывшей сокурсницей находимся в неодинаковом положении лишь потому, что я предпочитаю свободу короткому поводку. Хотя… — он тяжко вздохнул. — На шею Галы петлю тоже не так просто накинуть. У нее есть преимущество. Многие забывают, что этот ангел родом из Перевертыша. Да, она научилась вести себя, как женщина — привлекательная и коварная женщина. Но Гала была и остается мужчиной, привыкшим властвовать и управлять. Умеет завоёвывать сердца, но, если понадобится, размажет любого без раздумий и тени сожалений.

Вдаваться в подробности Тайрус не стал, а я не рискнула расспрашивать. Сама догадалась — отношения у этих двоих сложные. Если не сказать — запутанные. И вместо попыток получить помощь от старших по званию, слетала к Гаю на квартиру в поисках подсказок. Перерыла его вещи, в очередной раз удостоверившись в неряшливости клиента, но ничего путного не обнаружила. Не считая пары неоплаченных счетов и некоторых предметов гардероба сбежавшей невесты.

А потом я вспомнила о заинтересовавших клиента старинных книгах. Полистала и задумалась. Крепко. Все до единой исторические — о последнем столетии Мира Отражений. Вдруг ответ в одной из них? Вот только в которой? Увы, бестолочь Гай, покидая дом в спешке, умудрился свалить все десять томов на пол вперемешку. При всём желании теперь не узнать, какой именно побывал в руках негодника перед поездкой к убийственной во всех смыслах бабуле.

В завершении «расследования» я навела справки о почившем папаше подопечного. Того самого, которого грохнула старая перечница. Для этого даже лезть в вотчину Берта не требовалось. Наведалась в архив Перевертыша, порылась в документах, но не обнаружила ничего достойного внимания. Мужика выловили из реки. С пулей в груди. Убийцу так и не нашли, но основной версией стражей порядка было банальное ограбление.

…Когда на горизонте показалась больница, настроение достигло отметки на пару десятков ниже нуля. Хотя чему я удивляюсь? Мои подопечные кого угодно до дыма из ушей доведут. Никакое терпение не выдержит. Даже ангельское. Мало мне Гая с двумя полоумными бабулями, так ещё и Матильда плюет на подаренный шанс. Но прежде я достигла палаты подопечной и выяснила, почему лампочка сигналит об опасности, в коридоре меня чуть не сбили с ног. Я покачнулась, невольно взмахнула крыльями. Не столько от удара, сколько от неожиданности. Люди по определению не способны врезаться в ангелов. Если только последние сами не становятся видимыми и осязаемыми для человечества.

— Ши? — окончательно растерялась я, когда сообразила, кто передо мной. — Что ты тут…

Вопрос застрял в горле, когда я разглядела выражение лица шимантки. Оно точно не отражало моё ошеломление, а показывало во всей красе ужас самой Ши.

— Я облажалась, — оповестила дочь Мира Вечной Ночи, всхлипывая, и потерла серое веко. — С первым же клиентом! Ты не знаешь, — нос зашмыгал громче, — за гибель подопечных в капсулу сразу отправляют?

— Она умерла? — ахнула я, вспомнив, что шимантку приставили опекать девицу, прочно подсевшую на сонные пилюльки с конфетками.

— Почти, — в одно коротенькое слово Ши вложила всё отчаянье. — Я была на свадьбе другой клиентки — дома. Хотелось посмотреть… И вообще… Это же важный день, и я пыталась сделать так, чтобы всё получилось идеально. И пропустила, как эта дурочка перестаралась с сиропом. Приняла слишком много.

— Ты дала ей жизненную силу?

Шимантка замотала головой.

— Тут Ллойд. Сам разбирается. Посмотрел так, будто я весь город убила.

— Не переживай, — начала, было, я и осеклась на полуслове.

По вестибюлю в нашем направлении шагал сам Высший Амэй. Сосредоточенный и мрачный, как затянутое тучами вечернее небо. Ши затрепетала, вжала голову в плечи, но старец смотрел только на меня.

— Что ты тут делаешь, Ларо? — осведомился он, поравнявшись с нами. Шимантку Высший предпочел не «заметить», что мне показалось недобрым знаком.

— Клиентку навещаю, — пробормотала я, занервничав. Взгляд медовых глаз прожигал насквозь, разбирал душу на составляющие, если таковые у неё, конечно, имелись.

— Вот и ступай к ней, — велел старец сурово. — А с тобой, милочка, — Амэй покосился на пошатывающуюся Ши, — нам предстоит непростая беседа. Не дело, когда мой эксперимент пытаются загубить, едва начав.

Ох, как меня пробрало! Это я виновата, что нас четверых втянули в заварушку не по зубам. А очередная порция шишек упадет на серую голову шимантки. Но открыть рта в защиту подруги не получилось. Старец подарил та-а-кой опасный взгляд, что я покорно засеменила прочь, как побитая хозяином собака, проклиная день, когда увидела Матильду.

Кстати, о последней. Ситуация, впрямь, ухудшилась. Значительно. Жизнь девушки поддерживали мощные аппараты, однако душа отчаянно рвалась наружу. И весьма преуспела, ибо моя подопечная угасала слабым огоньком на беспощадном ветру.

— Жаль её, — печально сказала одна медсестра другой, когда я подошла к палате клиентки. Сотрудницы клиники стояли в дверях и глядели на блеклую оболочку — всё, что осталось от человека, еще недавно считавшего себя целой вселенной.

— Вот умрёт, так и придётся хоронить безымянной, — вздохнула вторая медсестра. — Не напишешь же на надгробии: здесь лежит жертва антииллюзионистов. И имя Матильда использовать неправильно. Ненастоящее. Не понимаю, почему родственники не объявляются? Неужели её никто не ищет? Родители или жених?

Тот же вопрос волновал и меня. Со дня теракта, унесшего жизни восьми сотен человек, прошел месяц, а девушка лежала в больнице никому не нужная. Хотя её фотографии сначала регулярно показывали по местному каналу, а потом и по центральному. Это было странно. У всех есть кто-то. Всегда. Если не родственники, то друзья, коллеги, соседи. Не могла же моя подопечная жить затворницей или появиться из-под земли.

Медсестры вздохнули грустно в унисон и отправились обходить других больных, а я шагнула в палату, чтобы сделать то, ради чего прилетела. А именно — сотворить ещё одно чудо во славу несуществующей богини. С минуту постояла, глядя на бледное, неживое лицо, а потом включила браслет на режим передачи и положила ладонь, растопырив пальцы, на живот Матильды. Сегодня серьезных энергозатрат не требовалось. Лишь небольшая «доза», которая позволит телу побороться ещё какое-то время. До следующей подпитки. Или решения Высших, что душе пора перемещаться в хранилище Поднебесья, дабы отдохнуть и снова вернуться в Мир Грёз и Обманов. В другом теле. Для новых свершений. Ну, или заурядной жизни. Это уж как получится.

Мои усилия сработали — кожа девушки порозовела, дыхание и сердцебиение приблизились к норме. Но я задержалась в палате. Остальные клиенты пока во мне не нуждались. Для Матильды я тоже не могла больше ничего сделать, но и улететь сразу показалось неправильным. Кроме меня у бедняжки никого нет. Я расположилась на подоконнике. Ангелам там удобнее. Быть может, мы так «запрограммированы», раз уж столько времени вынуждены просиживать, заглядывая невидимками в чужие окна? Но странное дело, едва я села, почувствовала невероятную усталость. Голова потяжелела, словно чугунный котелок напялили, не спросив разрешения. Повинуясь импульсу, я легла на бок, подтянув к себе колени. Глаза мгновенно застлала пелена.

Какое-то время сквозь белую дымку я видела Матильду на постели. Светловолосую девушку, нуждающуюся в помощи. Искалеченную и брошенную. Но веки сомкнулись, унося меня куда-то далеко. Через целые Вселенные, а может быть и века…

… Я стояла на балконе небоскреба и смотрела вдаль — на бесконечное море перед грозой. Тучи надвигались на город, словно проклятие. Но я не боялась непогоды. После дождя мир выглядит умытым и свежим, а главное, непременно случается маленькое чудо. Ради него стоит потерпеть и гром, и молнии.

Мягкие шаги я услышала задолго до того, как он назвал меня по имени. Но не отреагировала, а просто ждала, пока мой мужчина соберется с мыслями, прислонившись к дверному косяку. Я спиной ощущала расстроенный и чуточку обиженный взгляд, но ни словом, ни вздохом не выдавала, что почувствовала присутствие. Я не видела его сейчас, но представила красивое лицо и стройную, высокую фигуру в мельчайших деталях. Он скрестил руки на груди, черные волосы развивались от ветра, высокий лоб был нахмурен. Любимый сердит на меня, но обойдется без упреков. Потому что рад, что я осталась жива.

А потом он произносит моё имя, и сердце переворачивается. Ведь сегодня я почти уверилась, что больше не услышу его голоса. Никогда.

— Ничего не говори, — прошу я. — Сама знаю, что виновата.

И он молчит. Подходит ближе и кладет теплые ладони на озябшие плечи. А я и не заметила, что замерзла в легком платье на разбушевавшемся ветру.

Но и отсутствие упрёков не приносит облегчения. Может, было б легче, если б он обвинил меня в безрассудстве и пренебрежение к «нам»?

— Прости, — шепчу я, чувствуя жжение в глазах от невыплаканных слёз. — Мы десятки раз это обсуждали, но я не могла думать ни о чём другом. Это был чистейший инстинкт, а голову будто отключили…

— Знаю, — он обнимает меня, и я чувствую щекой трехдневную щетину.

Так и стоим, глядя на море и надвигающуюся черноту. Но этот ураган ничто по сравнению с тем, который бушует внутри меня. Несколько часов назад я чуть не убила себя. Едва не принесла в жертву. Не думала ни о собственной жизни, ни о том, что будет с ним, когда меня не станет.

— Мне так жаль! — я не выдерживаю и громко всхлипываю.

Сильные руки сжимают меня крепче.

— Ты делала то, что должна. ОНА всегда будет важнее, чем мы…

Небо взрывается громовым раскатом, в котором я слышу своё имя.

Другое имя.

— Ларо!

Я резко села на подоконнике в палате Матильды и увидела седовласого Амэя в дверях.

— Высший, — с трудом шепнули губы, пока голова пыталась сообразить, что со мной случилось. Сон⁈ Но ведь ангелы не спят! Не могут! Не умеют!

— Восстановилась? — спросил старец.

— Да…

О, Небо и Миры! Он не понял. Решил, что я прикрыла веки, чтобы отдохнуть, как делали это все слуги Поднебесья. В том числе и я. Раньше.

Сосредоточиться! Собраться! Не выдать себя! Не погубить!

— Что с клиенткой Ши?

Это был вопрос не во имя собственного спасения. Меня, действительно, беспокоила судьба сокурсницы. Но сейчас ничего другого в голову не пришло. Высший не ответил. Шагнул в палату. Кинул мрачный взгляд на Матильду и вплотную подошёл к окну. Встал так близко, что мне захотелось вырваться наружу — сквозь стекло.

— Я не ждал подвигов от вашей группы, когда вы были стажерами, Ларо, — заговорил он, выждав паузу, показавшуюся мне бесконечной, как сама вечность. — Хотя Тайрус и оказался талантливым наставником. Но сейчас речь, увы, не о вас. Не только о вас. На кон поставлена моя работа за последнее столетие. Мне бы не хотелось, чтобы всё рухнуло из-за глупости вчерашней ученицы. Клиентка выжила, но это не меняет сути. Не смотри не меня так хмуро, девочка. Твоя подруга, зная, что опаздывает, могла связаться с куратором в этом Мире — Ллойдом, чтобы тот её подстраховал. Но даже не вспомнила о такой возможности. Это была серьезная ошибка.

— Вы накажете Ши?

— Нет. Идёт эксперимент, и я не вправе применять карательные меры. Но её промах… Промах каждого из вас способен низвергнуть в пропасть нас всех.

Мне не хватило духу произнести ещё хоть слово. А когда Амэй потрепал меня по щеке и пошёл прочь, почувствовала облечение, словно с крыльев сняли целый мешок булыжников.

Но прежде, чем покинуть палату, старец обернулся.

— Кстати, Ларо. Я бы советовал не задерживаться подолгу в Мире Грёз и Обманов. Матильда в твоем присутствии не нуждается. А остальным помощь может пригодиться в любой момент. Понятно?

— Да, Высший.

Надо ли говорить, что я ретировалась из этой Вселенной в рекордные сроки?

…Вот только общение с Амэем и сновидение стали не последними потрясениями дня. В коридоре возле учебного сектора, куда я направлялась, чтобы посидеть в тишине в нашем прежнем классе и привести мысли в порядок, меня нагнал архивариус Берт.

— Тише! — прошипел он, когда я громко ахнула, сообразив, что приятель выполнил мою просьбу и пожаловал с новостями. — Не то обоим конец.

— Что ты узнал? — зашептала я, оттаскивая ангела в сторону.

— В том-то и дело, что почти ничего, — в чёрных глазах отражался страх. — Твоя страница засекречена, Ларо. Доступ к ней имеют только Высшие. Или один из них.

— Как это? — я попятилась. — Так бывает?

— Сам не знаю, — архивариус огляделся и заговорил ещё тише. — Но я попробовал обходной путь. Нашёл мизер, но зато какой! Только учти, тебе это не понравится.

— Говори, — велела я, чувствуя, что ещё немного, и начну трясти беднягу Берта, чтобы перестал ходить вокруг да около.

— В общем, — на лице архивариуса появилось несчастное выражение, будто его заставляли сообщить мне о моей же собственной смертной казни. — Я узнал, что в последней жизни тебя звали эйла Иветт Дальенти. И ты покончила с собой.

— А? — я врезалась в стену.

— Это и странно. Ты же знаешь, души самоубийц сломаны. Их можно подлечить, но не исправить. А, главное…

Но я закончился фразу сама.

— Сломанные души никогда не назначают ангелами…