После него

50. Марокко

Марокко был прекрасен.

Я могла бы насладиться им в компании Сильвии и Ксюши, но, увы, к ним теперь прилагались Энрике и Эмералд.

Мне не хотелось быть пятым колесом в телеге. Да и к Эму я все еще не испытывала нежных чувств. Потому отговорилась мигренью и сбежала с корабля гулять в одиночестве.

Так уж вышло, что только сейчас у меня появилось время и настроение, чтобы рассмотреть поближе хотя бы одну из стран по пути моего круиза. И я не пожалела, что мне выпала именно Касабланка.

О ней я знала мало — только то, что это была перевалочная база при бегстве из Европы во время Второй Мировой. И то из фильма «Касабланка», который я посмотрела из чистого любопытства — как-никак мировой шедевр.

Но сюжет там крутился больше вокруг романтических чувств, выбора между любовью и долгом, а все действие проходило в одном баре. Как на самом деле прекрасен сам город, я и не подозревала.

Экзотический и уютный, причудливый и таинственный, солнечный и окутанный туманом тайн — я пробиралась по узким улочкам старого города, вдыхая головокружительные запахи Востока. Белые стены домов отражали яркое африканское солнце, но за забранными решетками окнами, в устеленных узорчатыми коврами комнат стелились густые фиолетовые тени.

Все дороги восточных городов ведут на рынок — это закон. Старый восточный базар Касабланки взорвал все мои чувства разом.

Запахи — куркума, шафран, паприка, корица, мята, яркие нотки свежих фруктов, цветочные масла, уд, дым, резкий дух чуть подгнившего мяса, свежевыделанной кожи и маслянистый острый аромат оливок и маслин.

Звуки — голоса продавцов, перекрикивающихся на французском и арабском, звон медных подносов, чайников и кастрюль, кудахтанье кур, блеяние овец, щебетание мелких птиц, стук ножей мясников, шарканье ног.

Цвета — красные оттенки спелых помидоров, перца, клубники. Зеленые — от светло-салатового цвета огурцов и кабачков до темно-зеленого шпината и мяты. Солнечные тона апельсинов, дынь, светящихся изнутри абрикосов. Охристо-коричневые специи — куркума, корица, паприка. Блестящее серебро только что выловленной рыбы и розоватые креветки. Медь и золото утвари и пестрые узоры глиняной посуды.

Вкусы — мятного чая, гранатового сока, приторно-сладких фиников, острых оливок, медовых печений с кунжутом, томленого с чечевицей мяса. Сладкого и соленого, острого и кислого, копченого и приторного.

Касания — шелковистые шарфы, мягкие пашмины, грубоватые берберские ковры. Запуская пальцы в специи, я чувствовала их сухость, зернистость и легкое покалывание. Глянцевая гладкость баклажанов, бархатистость персиков, упругость помидоров. Твердость и шероховатость кожуры апельсинов. Гладкая и тисненая кожа, прохладный металл браслетов, мягкий бисер ожерелий, грани полудрагоценных камней в кольцах и серьгах.

И люди.

Смесь всех запахов, звуков, касаний, вкусов, цветов сразу. Нежные и грубые, податливые и агрессивные, радушные и отстраненные, крикливые и спокойные, настойчивые и умиротворяющие.

Я забыла телефон на корабле — так торопилась поскорее сбежать. И теперь вместо того, чтобы забивать его память яркими картинками, которые все равно никто потом не разглядывает, я впитывала жизнь всей кожей. Забивала свою память, насыщала ее густым соком реальности.

Внутри меня было слишком тускло и сухо, я будто разучилась испытывать эмоции — и они пришли ко мне извне, окутали дымом, налипли пылью с запахом куркумы, просочились терпкостью гранатового соуса, оставшись на языке привкусом ошеломительного взрыва чувств.

Выбравшись с рынка, я думала, что уже не найду ничего такого же яркого, но не смогла пройти мимо заброшенного католического собора Сакре-Кер.

Волшебно-белоснежного, словно из сказки.

Он был полуразрушен, но от этого его окна-розы, ребристые своды и мозаичные витражи впечатляли только сильнее. Будто заколдованный замок из сказки про Спящую Красавицу, он застыл между прошлым и настоящим.

Я остановилась в центре гулкого зала, вступив в разноцветные блики от солнца, проникающего через витражи, и запрокинула голову. Полуобрушенный потолок открывал вид на бледно-голубое небо, сквозь трещины в полу пробивались темно-зеленые плети тропических растений, и собор казался сюрреалистичным храмом будущего мира, в котором природа сосуществовала с творениями человеческих рук.

К вечеру я выбралась на променад Корниш, идущий вдоль океана.

Как раз к закату.

Солнце неторопливо опускалось к горизонту, превращая морскую гладь в переливающееся золотом полотно. Волны, набегающие на берег, казались окаймленными мерцающими огоньками. В воздухе смешивались ароматы соленого моря, свежеприготовленной уличной еды — горячих лепешек, жареной рыбы и мятного чая.

Звуки города постепенно стихали, уступая место шуму волн и отдаленным мелодиям восточной музыки из близких кафе. Темно-синее небо заполнялось звездами, отражающимися в темной воде океана.

Это был самый лучший финал насыщенного дня — и суматошного противоречивого горько-сладкого моего круиза.

Наступало время возвращаться в мою обычную жизнь.

Тишина и пустота внутри стали такими абсолютными, что я даже не испытала логичного удивления, когда, вернувшись в каюту, увидела на экране телефона сообщение от бывшего мужа:

«Я тебя встречу».