Прежде, чем вернется прошлое

ГЛАВА ПЯТАЯ

— Эмили, ты ведь приедешь в «Скалистое» на День Благодарения?

Ожидая, пока регистратор выпишет ей талон на следующее посещение, Эмили разговаривала со своей тетей Джастиной. Сестра Роуз, Джастина тоже была высокой красивой рыжеволосой женщиной, потрясающе выглядевшей для своих лет. Поскольку Джастина работала медсестрой в клинике, Эмили виделась с ней каждый раз, когда приходила на прием к доктору Беллами.

— Честно говоря, я совсем забыла о празднике. Хотя теперь припоминаю, что в начале месяца мама что-то говорила об этом. Полагаю, родители будут?

— Разумеется. И надеюсь, остальные члены семьи тоже выберутся. Хотя я, как всегда, не уверена насчет Чарли.

Кузен Эмили, Чарли, был техасским рейнджером. Джастина и Рой очень гордились им, но это не уменьшало их беспокойства за него.

— Он до последней минуты обычно не знает, сможет ли освободиться на работе, — заметила Эмили. — Когда ты говорила с ним? Как он поживает?

Джастина вздохнула.

— Мой сын работает на износ. Но он утверждает, что ему нравится.

Эмили улыбнулась тете.

— Чарли всегда вкладывает душу в то, что делает. Вот почему он такой хороший рейнджер.

Джастина еще раз вздохнула, но уже с улыбкой.

— Знаю, просто я хочу, чтобы он хоть немного души потратил на поиск жены для себя.

— Уверена, что со временем он так и сделает, тетя Джастина. Позволь ему решить этот вопрос самому.

Джастина согласно кивнула.

— Так что насчет Дня Благодарения? Нам будет тебя не хватать.

— Ну, я не знаю… — «Скалистое» было фамильным имением Мердоков. Несмотря на то, что сейчас там жила лишь Хлоя, младшая из трех сестер, Джастина и Роуз по-прежнему считали его и своим домом. Почти все праздники и семейные торжества проводились именно там. Это было типичное фамильное гнездо. Как же она сможет привести туда Купера? — Ну, не знаю. Я…

Джастина все поняла.

— Купер все еще у тебя?

— Да. Он… много работает, чтобы привести ранчо в божеский вид.

— Тогда ты должна привезти его с собой. Если только у него нет… других приглашений.

— У Купера нет жены, — Эмили поняла намек Джастины.

Тетя взяла стопку медицинских карт и направилась в сторону смотровых.

— Будь внимательна к своему здоровью, дорогая. Увидимся! — крикнула Джастина уже по дороге к кабинетам.

Со вздохом Эмили взяла у регистратора талончик и направилась к выходу. Купер привез ее сегодня сюда и должен был забрать — по крайней мере, так они условились.

Застегивая пальто, Эмили взглянула на часы. Она пробыла в клинике более часа, следовательно, он подъедет с минуты на минуту.

Менее чем через пять минут она заметила, как его черный пикап появился на парковке. Подняв воротник пальто, она покинула теплый холл клиники.

На полпути Купер перехватил ее и взял за руку.

— Ты можешь поскользнуться, — объяснил он. — Я вообще не понимаю, почему в такую погоду ты носишь сапоги на скользкой кожаной подошве.

— Зимние прохудились, а в этих у меня хотя бы не промокают ноги.

За полтора месяца, что Купер пробыл здесь, он успел заметить, что Эмили необходимо множество вещей. Из-за этого чертова ранчо она даже не может купить себе новые сапоги! Чувство стыда и одновременно ярости овладело им.

— Как прошел визит к доктору? — поинтересовался он, когда, усадив ее в машину, выруливал со стоянки.

— Слава Богу, я прибавила восемь фунтов! Когда я встала на весы, то даже не сразу поверила.

Купер верил. Он заметил, как улучшился ее аппетит, а тело начало приобретать долженствующую быть у него округлость. С лица исчезло мрачное выражение. И еще начал появляться живот, который уже не скрывала ее одежда. Большинство свитеров и блузок теперь плотно обтягивали тело.

— Ты и должна прибавлять в весе, — резонно заметил он. — Ты же не хочешь, чтобы у тебя был тощий, болезненный ребенок.

Она положила руку на живот.

— Ты как доктор Беллами. Ты прав, и меня совершенно не волнует, что я растолстею, главное, чтобы он был здоров.

Брови Купера удивленно изогнулись — она впервые упомянула о поле ребенка.

— Доктор сказал, что у тебя будет мальчик?

Эмили покачала головой.

— Нет, я попросила его не говорить мне. Хочу, чтобы это был сюрприз. Но в глубине души я уверена, что это мальчик. Впрочем, пол не имеет значения… Я буду счастлива при любом раскладе.

Счастлива! Ребенок Кеннета сделает ее счастливой. Почему ему так больно от этого? Видит Бог, он желал ей счастья. Ей и так уже досталось в этой жизни.

— Тебе что-нибудь еще нужно в городе?

— Ничего особенного, надо заехать в бакалею.

Спустя несколько мгновений он затормозил перед самым большим универмагом в городе.

— Двадцати минут мне вполне хватит, — сообщила она, открывая дверь и вылезая из машины.

— Можешь не торопиться. У меня здесь кое-какие дела. Почему бы тебе не сходить в салон красоты, что по соседству, и не сделать чего-нибудь с волосами?

Ее лицо забавно вытянулось.

— Купер, ты с ума сошел? Или я плохо выгляжу?

Куперу хотелось сказать ей, что она самая красивая женщина на свете. Но вместо этого он приподнялся на сиденье и вытащил из заднего кармана джинсов бумажник.

— Вот, — сказал он, протягивая ей две крупные купюры. — Делай, как я говорю, и не спорь.

Она растерянно раскрыла рот, но деньги взяла.

— Но, Купер…

— Черт, заходи уже быстрей внутрь, пока не замерзла окончательно!

Сердито глянув на него, Эмили со стуком захлопнула дверь.

Он уехал, а Эмили решила сходить сначала в салон, а уже потом сделать покупки.

Молодая парикмахерша, читавшая какой-то иллюстрированный журнал, заметив входящую Эмили, с бойким видом вскинула голову.

— Могу ли я вам помочь? — любезно поинтересовалась она.

— Я не уверена… У вас есть время заняться моими волосами? — спросила Эмили, оглядываясь в большом зале. Эмили нечасто бывала в салонах, а в этом месте вообще не была ни разу. Но она уже здесь, и сейчас у нее есть реальный шанс немного преобразиться.

— Разумеется. Раздевайтесь и садитесь, — жизнерадостно пригласила парикмахерша.

Эмили нерешительно сняла шапку, пальто и повесила их на стоящую неподалеку вешалку. Обернувшись, она увидела, что парикмахерша расположила стул около мойки так, что Эмили невольно вспомнила свое первое посещение дантиста.

— Честно говоря, я не знаю, зачем сюда пришла, — пробормотала Эмили, садясь и позволяя девушке застегнуть у себя на шее полиэтиленовую накидку. — Я с волосами обычно, кроме мытья и расчесывания, ничего не делаю. Может быть, вам просто срезать посеченные концы?

— Наверняка вы хотели бы что-нибудь новенькое, — ловкие пальцы парикмахерши уже распускали длинную косу Эмили. — Вы всегда собираете их в косу?

Эмили кивнула. У нее возникло ощущение, словно она совершает преступление.

— У меня не очень много времени остается на волосы.

— Хм-м, как у всех нас. И даже если мы все-таки занимаемся волосами, то не слишком любим это, — она наклонила голову Эмили над одной из розовых моек.

— В начале марта у меня родится ребенок, — Эмили чувствовала, что должна предупредить ее, — поэтому мне хотелось бы что-нибудь попроще, что не требует усилий.

— О, ребенок! Значит, нужно что-то особенное, — воскликнула парикмахерша. — Я знаю, что вам нужно!

Немногим более часа спустя Эмили забралась в машину и пристегнула ремень безопасности.

Купер смотрел на нее так, словно не был уверен, что подобрал ту женщину, которую ждал.

— Вы точно Эмили Данн? — уточнил он. — Где шапка?

Эмили стряхнула с волос хлопья снега.

— Эта проблема всегда возникает, когда женщина делает прическу. Шапка в кармане пальто вместо того, чтобы быть на голове. Мне не хотелось обижать парикмахершу, портя всю ее работу.

Его серые глаза продолжали блуждать по ее волосам, падающим на плечи.

Легкий румянец залил ее щеки под его изучающим взглядом.

— Не смотри на меня так.

— Как — так?

Почему он не заводит машину и не едет? Служащий из магазина уже давно погрузил в багажник несколько пакетов с ее покупками. Им совершенно незачем задерживаться на стоянке.

— Как будто у меня выросли рога или что-то в этом роде.

Он рассмеялся и покачал головой.

— Эмили, я никак не могу решить, то ли ты помолодела, то ли повзрослела. Но в любом случае ты выглядишь потрясающе.

— Спасибо, Купер. Теперь мы можем ехать домой?

Домой. Купер никогда не думал, что ему когда-нибудь будет так приятно слышать это слово. Особенно если им называть «Алмазное». Он ведь действительно стал считать своим домом старое ранчо!

С тех пор как более месяца назад Купер поцеловал Эмили, он решил, что его пребывание на «Алмазном» должно иметь свой срок. Как только появится ребенок и она сможет заботиться о себе сама, он уедет.

— Да, думаю, нам пора домой, — сказал он.

Эмили готовила ужин, когда Купер втащил на кухню большую коробку и несколько пакетов и положил их на стол.

— Что это? Заранее запасаешься рождественскими подарками?

— Можно сказать и так. — Купер кивком попросил ее подойти к столу.

— Что это? — еще раз спросила она. — Отбивные могут подгореть.

— Я займусь отбивными, а ты посмотри, пригодится ли тебе что-нибудь из этого.

Эмили заглянула в пакет, и у нее сразу перехватило дыхание. Это были вещи для беременных. Быстро она просмотрела и другие пакеты. Брюки из теплого вельвета и шерстяные, свитера из хлопка и кашемира, платья из джерси.

В шоке подняв на него глаза, она спросила:

— Откуда все это?

— Об этом не волнуйся. Вещи подойдут?

Сегодня днем он сказал, что у него есть какие-то дела в городе. Видимо, он поехал в магазин и купил все это. В голове вертелось множество вопросов, но она взглянула на бирки на вещах. Все они были ее размера.

— Подойдут, но…

— Открой коробку.

— Отбивные…

Услышав ее слабый протест, он пошел к плите.

— Все в порядке, они не горят. А теперь открой коробку.

Как ребенка в Рождество, ее не пришлось просить дважды. Она открыла коробку и молча уставилась на содержимое.

— В чем дело? Плохой цвет?

Медленно она вытащила из гнездышка, выложенного тонкой папиросной бумагой, красное шерстяное пальто и подняла его на вытянутых руках. Оно было классического покроя, застегивалось на пуговицы впереди, а по длине доходило ей до лодыжек. Ткань была плотной и мягкой.

Слезы застилали ей глаза, когда она взглянула на Купера. Ее мачеха время от времени давала ей необходимые вещи, но это не одно и то же.

— Пальто великолепно, Купер. Но я не понимаю…

— В коробке еще кое-что есть, — перебил он ее.

Аккуратно отложив пальто в сторону, Эмили подняла еще один слой упаковочной бумаги.

— Сапоги!

Она быстро скинула свои мокасины и засунула ноги в черные, отороченные мехом сапоги.

— О-о, — воскликнула она. — Как удобно!

— Подошли?

— Думаю, да. Сейчас посмотрим. — Она застегнула молнии по бокам и прошлась по кухне. — Здорово! Откуда ты узнал мои размеры?

Купер хитро улыбнулся.

— У меня наметанный глаз.

Недоверчиво рассмеявшись, Эмили надела пальто, застегнула его и медленно повернулась перед Купером.

— Как я выгляжу? Как малиновка?

Она выглядела как Эмили, которую он когда-то знал, — счастливую смеющуюся женщину, от вида которой у него перехватывало дыхание.

— Ты выглядишь… красиво.

Она снова рассмеялась, словно не поверив ему, и поспешила к входной двери.

— Куда ты?

— Собираюсь проверить пальто и сапоги в деле.

— Они не подкачают, — пообещал он, улыбаясь. — Сейчас слишком холодно, чтобы выходить.

Проигнорировав его предостережение, она закрыла за собой дверь.

Выругавшись, Купер переложил отбивные на плоское блюдо и поспешил за ней. С крыльца он увидел, как во дворе счастливая Эмили танцует под снегом.

— Мне так хорошо, — крикнула она. — Тепло, а ноги не промокают.

— Отлично, а теперь…

Неожиданно она поскользнулась, но сумела удержаться на ногах и не упасть. Купер в мгновение ока оказался рядом с ней и обхватил за талию.

— Черт, девочка, чего ты добиваешься? Хочешь навредить себе и ребенку?

Резкость его тона разрушила счастливое очарование момента. Она постаралась сбросить с себя его руки.

— Отпусти меня, я могу дойти до дома сама. Обо мне надо было беспокоиться раньше.

Проигнорировав ее попытки вырваться, он провел ее вверх по ступенькам и открыл дверь. Но даже когда они оказались в доме, он по-прежнему не отпускал ее.

— Эмили, что ты имела в виду? Что значит «раньше»? Ты что-то скрываешь от меня после сегодняшнего визита к доктору Беллами?

— Нет! И вообще какая тебе разница? Тебе безразлично, даже если я потеряю и этого ребенка!

— «И этого ребенка»? Ты уже была беременна?!

Теперь уже бессмысленно было скрывать. Купер не отстанет, пока она не ответит ему.

— Да, — прошептала она.

— Когда? — настаивал он.

— Давно…

Ее уклончивый ответ заставил его легонько встряхнуть ее за плечи.

— Насколько давно? Отвечай, Эмили!

Она обмякла в его руках.

— Какая разница, Купер? Тебе было все равно, ты уже уехал.

Купер ошарашенно поднял глаза к потолку.

— Это был… мой ребенок?..

— Да.

Он впился в нее взглядом.

— И ты не сказала мне! Почему?

— Потому что, когда я обнаружила, что беременна, ты уже уехал. Поэтому я никому не сказала, даже своим родителям и теткам. Я не хотела, чтобы кто-нибудь знал, какой доверчивой я была, ложась в постель с человеком, который не любил меня.

— Ты не права…

— Не хочу этого слышать! — Вырвавшись, она выскочила из комнаты.

Минуты шли, а Купер никак не мог переварить услышанное. Эмили потеряла ребенка. Его ребенка! Боже, если бы он только знал! Неудивительно, что она ненавидела его все эти годы. Об ужине они оба забыли. Купер нашел Эмили в ее спальне, лежащую поперек кровати. Она все еще была в новых сапогах и пальто.

Она лежала лицом вниз. По сотрясавшимся плечам он понял, что она плачет.

— Эмили.

Она медленно повернула голову.

— Убирайся!

— Нет. Как ты уже говорила, нельзя, потревожив былое, просто развернуться и уйти, — он подошел к кровати и сел. — Ты не должна плакать. Тебе это вредно.

Она перевернулась на спину, и ее мокрые глаза встретились с его.

— Я не должна была забеременеть! Именно это сказал мне Кеннет, когда узнал о ребенке.

— Эмили, ты не должна…

— Я должна! — перебила она его. — Ты хотел знать, так что слушай до конца. Долгое время после твоего отъезда Кеннет не знал, что мы с тобой были любовниками. Когда он стал расспрашивать меня, я сдалась и рассказала ему о ребенке.

— Понятно. Ты смогла сказать ему, но не смогла мне, — обвиняющим тоном заявил Купер.

— Тебя не было рядом. Забыл?

— Меня можно было разыскать!

Она застонала.

— Если мужчину надо разыскивать, чтобы сообщить о том, что он станет отцом, очевидно, что он не хочет ребенка!

— Я писал тебе, — возразил он. Эмили вздохнула.

— Единственное, о чем ты сообщал в своих нескольких письмах, которые я получила, так это о следующем родео, на которое ты собираешься, либо о том, с которого ты только что приехал. А еще о деньгах, которые ты выиграл. Ни слова о нас, ни слова о том, когда ты вернешься.

— А что ты хотела, чтобы я писал? Разве честно было что-то обещать тебе, если я не знал, когда или откуда получу свой очередной доллар? — Он нахмурился, гладя на ее бледное как полотно лицо. — Но, подозреваю, Кеннет хорошо знал, какие слова ты хочешь услышать. Ему очень быстро удалось уговорить тебя стать его женой.

— Он волновался обо мне и ребенке. Он сказал, что хочет заботиться о нас.

Глаза Купера сузились до щелочек.

— Почему? Он думал, что я не в состоянии этого сделать? Кеннет был точь-в-точь как наш старик. Он считал, что я безответственен.

— Не думаю, что дело в этом. Просто Кеннету казалось, что я тебя больше не интересую.

— Итак, ты вышла за Кеннета и позволила всем думать, что носишь его ребенка?

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, все было не так, Куп. Я не могла и думать о том, чтобы выйти замуж за кого-то другого. По крайней мере, пока носила твоего ребенка. Я держалась, надеялась, что ты вернешься. Я была только на втором месяце, и никто, кроме Кеннета, не знал об этом. Но затем неожиданно у меня случился выкидыш, и мне пришлось пойти к доктору Беллами, чтобы удостовериться, что со мной все в порядке. Поскольку тетя Джастина — его медсестра, мне не удалось скрыть от нее случившееся. Но все эти годы она хранит мою тайну. Больше никто в семье не знает.

— Ты вышла за Кеннета не потому, что была беременна? Тогда почему?

За последние несколько лет Эмили тысячи раз задавала себе этот вопрос. Она так и не нашла ответа. Она потеряла Купера, а потом и их ребенка. Ей нужен был кто-то, кому она смогла бы верить, а Кеннет клялся ей, что будет любить ее вечно.

— Казалось, он волнуется обо мне. Он считал, что из нас получится прекрасная пара. Ты ушел из моей жизни, а он хотел жениться на мне, несмотря на выкидыш.

Купер фыркнул.

— Какое благородство!

— Это больше, чем я получила от тебя, — парировала она, но затем добавила: — Если тебя это утешит, то наша совместная жизнь никогда не была безоблачной. Он все годы был уверен, что ты так и остался в моем сердце. Мне никак не удавалось забеременеть, и это только подливало масла в огонь. Я виновата, что не могла дать Кеннету ребенка. Я согрешила с тобой, и невозможность иметь детей — моя за то расплата.

Купер и представить себе не мог, что Эмили может винить себя. Его — да, но не себя.

— Бред какой-то!

— Да? А ты не чувствуешь вины или хотя бы сожаления, что спал со мной десять лет назад?

Он коснулся пальцами ее волос.

— Эмили, нет никакого греха в том, что два человека любят друг друга. Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что ты не дождалась меня. А если бы я знал о ребенке…

— Я уже говорила тебе, я не хотела, чтобы ты вернулся вот так! — с яростью прошептала она. — Если ты не остался ради меня, то я не собиралась возвращать тебя, чтобы навесить ответственность за нашего ребенка.

Он убрал руку с ее волос и нежно прикоснулся к щеке.

— Я собирался вернуться.

— Но когда? Когда ты устанешь быть звездой родео? — она покачала головой. — Мне нужно было больше, чем абстрактное обещание.

— Неужели ты думаешь, я покинул наше ранчо в погоне за мечтой? Я уехал обеспечить твое будущее.

Эмили взяла его руку.

— Ты не понимаешь, Купер. Мне не нужны были от тебя какие-то материальные блага. Мне нужны были обязательства.

Она не сопротивлялась, когда он заключил ее в свои объятья. Некоторое время они молча сидели, она положила голову ему на плечо, а он уткнулся лицом в ее шелковистые волосы.

— Куп! — Она неожиданно закинула руки ему на шею. — Люби меня!

Купер не стал возражать. Он слишком нуждался в ней.

— Я не должен любить тебя, Эмили, — пробормотал он, касаясь губами ее губ. — Но, похоже, я не в силах сдерживаться.

Крепко обнимая его за шею, Эмили придвинулась к нему ближе, раскрывая губы навстречу его губам. Она никогда не хотела его так сильно, никогда не нуждалась в нем так отчаянно.

Ее страсть не удивила Купера. Огонь между ними никогда не гас. Настойчивость ее мягких губ, прикасающихся к его рту, лицу и шее, наполняла его таким огнем, что он не чувствовал в себе силы оттолкнуть ее.

Как голодный, он целовал и целовал ее губы, гладил ее волосы. Она расстегнула пуговицы его рубашки, освободила талию от джинсов, и пальцы заскользили по плоскому животу.

— Эмили, — застонал он. — Ты же знаешь, я не могу сопротивляться тебе.

— А я и не хочу, — пробормотала она. Ее руки переместились на грудь и замерли на его плоских сосках.

Купер расстегнул ее пальто. Чувствуя его желание, Эмили привстала, чтобы позволить ему снять пальто с плеч. Он лег рядом с ней и крепко сжал в объятиях.

Как давно она не чувствовала себя женщиной!

Его руки проскользнули под свитер к ее груди. Столкнувшись с тонким барьером кружев, пальцы неуклюже начали бороться с застежкой лифчика, пока наконец материя не была отброшена.

Ее груди налились в его руках. Застонав от нежных прикосновений, Эмили отстранилась, чтобы он смог стянуть ее свитер через голову. При виде ее наготы в тусклом свете лампы у него перехватило дыхание.

— Ты красивее, чем мне запомнилось, — проговорил он, опуская голову, чтобы поцеловать шелковистую кожу на ее груди.

Эмили запустила пальцы в его густые волосы.

— Знаешь, я столько раз мечтала снова быть с тобой… как сейчас!

— Не столько, сколько я, — хрипло ответил он, придавливая ее своим весом и снова ища ее губы.

Соприкасаясь с ней всем телом, он почувствовал выпуклость ее живота. Ребенок! Ребенок Кеннета. Как он мог забыть? Как он может заниматься с ней любовью, когда в ней живет ребенок другого мужчины?

Желание, пульсировавшее в его жилах, как раскаленная лава, мгновенно превратилось в ледяную воду. Застонав от отвращения к себе, он отстранился от нее и уставился в потолок.

— Прости меня, Эмили, я…

Она растерянно приподнялась на локтях и посмотрела на него.

— Купер, что случилось?

— Я просто не могу, — тихо ответил он. Наклоняясь к нему, Эмили положила руку ему на грудь. Она чувствовала бешеное биение его сердца, видела его бледность.

— Ты заболел? — забеспокоилась она.

Не в состоянии смотреть ей в глаза, он перевел взгляд на маленькую руку, покоящуюся на его груди.

— Нет, я…

— Ты понял, что не хочешь заниматься со мной любовью. Так? — она говорила тихо, с трудом, словно ей было больно произносить слова.

— Я хочу любить тебя. Больше всего на свете! Но я не сделаю этого. Ни сейчас, ни потом.

— Купер, — начала она прежде, чем он успел что-либо сказать. — Это вполне естественно для беременной женщины — заниматься любовью.

— Дело не в этом. Ребенок… напоминает мне о Кеннете.

— Если ты так чувствуешь, то зачем притворился, что хочешь меня?

— Черт, я хочу тебя!

Схватив свитер, она натянула его через голову.

— Мне жаль, что мое тело вызвало у тебя отвращение. Мне также жаль, что ты не можешь смириться с ребенком Кеннета. Но это и мой ребенок тоже. И что бы ни случилось, он останется моим ребенком. Если тебя не устраивает, то, возможно, тебе лучше уехать. Похоже, только это может решить твои проблемы.

Встав, он посмотрел ей прямо в лицо.

— Я и собирался уехать, когда родится ребенок. Просто я тебе еще не говорил об этом.

Значит, вот как, подумала Эмили, разглядывая мрачное лицо Купера. Время ни капли не изменило этого человека, как и его планы. Он собирался уехать!

— Что ж, я не должна удивляться, — без выражения сказала она. Казалось, все чувства покинули ее. — Но я удивлена. Я думала… как глупо с моей стороны, я верила, что ты начал входить во вкус, что тебе даже нравится снова жить здесь на ранчо… со мной.

— Мне нравится! Просто я не смогу оставаться, когда появится ребенок. Я уже говорил тебе, Эмили. Я не могу быть его отцом.

— Потому что это ребенок Кеннета?

Он отвернулся.

— Можно сказать и так. Я не уверен, что смогу заставить себя любить ребенка Кеннета. После того, как он предал меня!

Эмили смотрела на него темными от негодования глазами.

— Если ты так чувствуешь, то почему бы тебе не уехать прямо сейчас? Это было бы лучше для всех!

Он положил руку ей на плечо.

— Сейчас ты нуждаешься во мне, и я хочу быть здесь.

— А ты думаешь, когда родится ребенок, ты не будешь мне нужен?