Принцесса на мою голову

Глава 19. Наследник Дантонов

Поскольку король Август прервал соревнования, после обеда я урвала несколько часов в своем тренировочном павильоне. Теперь, правда, одиночество мое скрашивали хмурые и серьезные воздушные маги из охраны принца Августина. Никто из них не разговаривал со мной, они только мрачно ходили под окнами и дежурили у дверей.

Именно перебранку с этими охранниками я и услышала, когда прервалась на секунду.

— Я друг принцессы! — услышала я голос Олава.

— Не положено, — мрачно ответил маг.

— Уйди с дороги или закопаю!

— Приказ принца Августина, — отрезали гвардейцы.

Я стояла посреди своего небольшого павильона и не знала на что решиться. Выйти к Олаву? Так ведь тут же доложат Августину и все это превратится в скандал. Не нужно было злить принца перед финальным боем.

— Сан! — крикнул Олав громко. — Выходи! Надо поговорить.

Это милое сокращение сжало мне сердце. Я очень хотела выйти и броситься ему на шею. Но не могла. Это было оскорблением принцу, а оскорблять и злить Августина было не в наших интересах.

Сглотнула и вышла на улицу.

— Привет! — Олав был снова в длинной мантии Хранителей.

— Добрый день. Простите меня, Шестой Столб, но мой жених особенно печется о моей безопасности и не позволяет мне ходить без охраны.

— Ах, какой он у тебя заботливый. — фыркнул Олав.

— У нас будет время поговорить, если я окажусь в Хранителях. Извините меня, — я понуро ушла обратно внутрь здания.

Мне очень хотелось самой расшвырять проклятых магов воздуха и обнимать Олава, но я не могла. Здесь на территории дворца я была невестой Августина Дантона и обнимать другого было вопиющим нарушением всех приличий.

Настроение совсем испортилось.

Вечером меня выкупали в королевских купальнях женского крыла, которое после смерти пятой супруги короля пустовало, и я легла спать у себя в покоях, нервно и взволнованно ворочаясь с боку на бок.

Уснуть я не могла, так что когда что-то пошевелилось в углу, тут же вскочила и села на постели.

— Кто здесь? — я зажгла огонь в руке подняла его повыше.

— Да тихо ты! — проворчал Олав, задвигая потайную дверь. — Сейчас все твои служанки всполошатся.

Он подошел к постели, а я все сидела, потеряв дар речи.

— Ну привет, — сказал маг.

— Привет. — ответила я и погасила пламя.

Я сотню раз представляла себе нашу встречу. В каких-то мечтах я давала ему оплеуху, в других набрасывалась с поцелуями. На деле я замерла и не могла пошевелиться. Боялась, что если встану и коснусь — проснусь. И то, что он тут, окажется просто сном, просто бредом разгоряченного воображения.

— Как ты попал сюда?

— У них тут полно потайных ходов, а для меня их найти раз плюнуть.

Олав подошел и присел на мою постель. То, как от его веса прогнулся матрас, стало для меня целым откровением. Он правда был здесь.

Я протянула руку и робко коснулась его плеча.

— Тебе не идет эта мантия.

— А почему ты думаешь я сбежал из ордена?

Я прыснула. Тут меня прорвало. Внутри вспенилось и загорелось, я кинулась на Олава с кулаками.

— Ты меня бросил! Ты бросил меня! — зашипела я, раздавая тумаки. Маг повалился на спину на постель и прижал меня к себе.

— Да не мог я! Ну ладно тебе! Я же пришел за тобой, эй! Да хватит меня лупить, Сан!

Он перекатился и зажал мои руки своими.

— Подлец! Негодяй! Предатель! — бросала я ему в лицо. Но гнева я не испытывала — скорее ослепляющий страх. Весь тот страх и ужас, который я пережила, когда думала, что никогда больше не увижу его.

— Я должен был уйти! Августин снял бы мне голову! Я был предатель ордена он мог это сделать запросто. Вот скажи что он тебе этим не грозил?

Я сдула с лица прядку и прошипела:

— Ну грозил и что?

— И то! Я был бы мертв и никто бы уже тебе не помог.

— Да нужна мне твоя помощь! — взорвалась я.

Олав вытаращил глаза, а я тут же осеклась.

— Прости! Я не знаю, что говорю. Все время злюсь и стала такая…

Олав наклонился и прижался носом к моей шее. Чувственности в этом не было, он словно врач, осматривающий пациента, слышал что-то внутри моего тела.

— Мда… Магия твоя совсем взбесилась. — сказал он, отстранившись, и отпустил меня.

От мысли, что мы могли бы поцеловаться, стало горько. Нет, не могли. Я была здесь невестой Августина и любой поцелуй был украденным у него. От этого было горько и мерзко, словно вездесущий жених отравил даже мою любовь к Олаву.

— Ты сможешь помочь? — испуганно спросила я, отодвигаясь и садясь у изголовья.

— Смог бы… Но я не смогу. Ты… ты послушай меня, Сан. Послушай внимательно. — он сглотнул тихо заговорил. — Я убедил Боригара приехать за тобой. Но я сглупил. Не нужно было вестись на подначку принца. Не нужно было ввязываться в этот проклятый турнир. А он знал, что я влезу вот и начал выступать, что он лучший маг. Это была уловка, а я — дурак дураком — попался. Я все испортил. Боригар и старик король договорились бы может. Но принц не отпускает тебя и все летит прахом.

— Ты не можешь победить его.

— Я могу! И не могу. Он принц. Это турнир в честь его свадьбы. Если он не победит — это смертельное оскорбление монаршей особе. Ни один принц Дюжины не стерпит такого от простолюдина вроде меня, даже от Хранителя Мира. Я должен проиграть, Боригар требует от меня этого. Я должен показать, что Орден подчиняется Дюжине, этого все ждут от меня.

У меня затряслись губы.

— Так что завтра… — Олав набрал в грудь воздуха. — Ты не грусти ладно? И не делай глупостей. Я за этим пришел. Чтобы ни было — они тебя пальцем не тронут, пока ты будешь сидеть в ложе как принцесса и невеста. Вот и сиди. Не вздумай вмешаться. Поняла?

— А где Виз? — спросила я сипло.

— В Твердыне. Боригар приказал оставить его, чтобы я снова не дал деру.

— Ты вернулся туда из-за меня, — горько подытожила я.

Олав скривился и мотнул головой.

— Я все равно бы вернулся рано или поздно. Нельзя вечно бегать от магов Дюжины и от Хранителей. Наш магический мир недостаточно велик для этого. Я вернулся потому что появилась надежда. Что ты будешь там. Что я смогу вытащить тебя отсюда, ты станешь Хранителем и мне будет к кому возвращаться. — он нежно улыбнулся, а я пораженно хлопала глазами. — Но я все испортил. В который раз. Прости меня, если сможешь.

— Ты должен проиграть.

Он мрачно покачал головой.

— Я не могу.

— Ты должен! Ты проиграешь и вернешься домой к Визу. А если выиграешь, они просто казнят тебя как изменника!

— Я не могу проиграть. Не с такими ставками.

— Звание лучшего мага? Это тебе так важно?

— Ты — вот что мне важно. И я не проиграю. Даже если после мне снесут голову.

— Но это же глупо! — прошептала я. — Ты просто умрешь, а толку не будет никакого!

— Так уж мы устроены, — он беззаботно улыбнулся. — Глупые влюбленные мужчины. Кажется, это называют рыцарством и благородством.

— Это называется тупостью непроходимой! — заявила я, хотя в юности не меньше десятка рыцарей получили ранения, а кто-то даже умер в турнирах в мою честь в Кано. Вот только те сражались совсем не за меня, а за глупые почести и славу. А Олав собирался пожертвовать собой именно из-за меня! Пожертвовать глупо и бессмысленно.

Олав рассмеялся:

— Ты знаешь, я тоже так считал. А вот оно как оказалось. Правду говорят — не суди пока сам не вляпаешься.

— Я тебе запрещаю! — я схватила его ладонь, пододвинувшись вплотную. — Откажись от боя. Просто не дерись с ним! Зачем тебе это делать? Ну зачем?

— Потому что ты моя и я хочу забрать тебя.

От неожиданности этого признания я даже его руку выпустила.

— Но тебя убьют. Даже если ты его победишь тебе не одолеть всех магов Ларкии.

Олав пожал плечами.

— Лучше я попытаюсь и сдохну, чем просто оставлю тебя тут.

— Нет, не лучше! — яростно возразила я.

— Почему?

— Потому что ты умрешь, идиот! — я в ярости ударила кулаками по постели. — Я запрещаю тебе! Пошел вон! Убирайся из столицы! Возвращайся в орден и…

— И что? Что? Доживать свою унылую одинокую жизнь?

— Найдешь себе какую-нибудь «сговорчивую селянку».

Олав прыснул в кулак.

— Неа. Не хочу. Лучше уж уйду в блеске славы.

— А я что буду делать?

— Попытаешься полюбить мужа. Вдруг выгорит.

— Ты полный кретин! Полнейший идиот! — я отстранилась еще дальше. — Правильно я считала тебя тупым крестьянином. И с чего ты взял, что я пойду с тобой? Мне тут прекрасно живется. Кормят всякими деликатесами, сплю на шелке.

— Можешь не стараться. Я все решил уже.

У меня задрожали губы, а глаза наполнились слезами.

— Пожалуйста, не надо. Мы придумаем что-нибудь другое! Мы как-нибудь выкрутимся. Ты не должен погибать в проклятом турнире!

— Знаешь, ты чертовски хороша была в том красном шелке. Наденешь завтра красное для меня?

— Нет! Нет, не надену!

— Вот же вредная девчонка. В последней просьбе и то отказывает.

Я бросилась Олаву на шею крепко обняла. Но как бы ни было страшно, я все равно отчего-то не решалась поцеловать его. Сейчас это было слишком слабым и неуместным. Он собрался умереть. Я должна была отговорить его. Как угодно, но отговорить.

— Зачем ты приехал! — застонала я ему в грудь. — Зачем?!

— Я за тобой приехал. И без тебя я отсюда не уеду. Пусть хоть вся Дюжина будет против меня, мне плевать.

— Зачем ты приехал?! — снова и снова горестно повторяла я. Олав сел к изголовью и я обняла его. Так и мы сидели. Он мягко перебирал мои волосы, а я вдыхала его запах.

Он рассказывал мне глупые истории из своей жизни, а я хвасталась своими достижениями в магии и сетовала как меня бесит Ларкия и все в ней. Потом мы молчали и дремали. Летняя ларкийская ночь пролетела очень быстро.

— Тебе нужно поспать хоть немного, — сказала я, когда за окном начало светлеть небо. — Тебе сражаться.

— Да пф! — фыркнул он. — Я этого напыщенного принца одной левой уделаю.

— Я видела как он "одной левой" задушил человека. Магией. Перекрыл ему воздух и все.

— Со мной не прокатит.

— Почему?

— Вот вечно ты во мне сомневаешься, а? Хоть бы раз сказала — я верю в тебя, мой прекрасный рыцарь. Ну? Живо подбодри меня.

— Но если ты выиграешь, то умрешь. А если Августин отметелит тебя то может не до смерти. — рассудительно заметила я.

— Это лучшее наставление на свете, Сан. Вот клянусь Священной Коровой, я в жизни не был так воодушевлен.

— Вот и чудно.

Он все-таки наклонился и мягко поцеловал меня. Я стиснула его тяжелую мантию на груди. Мне показалось, что когда он отстранился, с моих губ слетело что-то, что навсегда останется только у него. У моего любимого, самого первого…

— Я люблю тебя. — прошептала я. — Пожалуйста, проиграй.

— Прощай, Сан. — он решительно отстранился, не оборачиваясь открыл потайную дверь и исчез за ней.

*Августин Дантон*

Я пришел навестить отца перед сном. Традиция, которой мы не пренебрегали последние пару лет и только путешествие в немагические земли заставило прервать ее.

Король сидел за столом и читал письма. Одет он был в ночную рубашку и я еще раз отметил, как он похудел. Здоровье папы оставляло желать много лучшего, но годы брали свое, ему было уже за семьдесят. Я должен был снять с его плеч ношу, но он давно решил, что сделать это будет лучше только после свадьбы.

С Лей Син.

У которой прямо сейчас в покоях торчал этот наглый простолюдин!

— Этот наглец залез в спальню моей невесты! — заявил я с ходу. Кинул на стол магический кристалл, что был связан сложными чарами с хрустальной люстрой в спальне принцессы — на его гранях отражалось то, что отражала люстра.

Август взял, покрутил его, вглядываясь.

— Насколько я вижу, они просто разговаривают.

— Они не просто разговаривают! — вскипел я. — Этот ублюдок нашел потайной ход и посмел им воспользоваться! Если он хоть пальцем ее коснется…

— То что ты сделаешь? Признаешься, что все это время шпионил за ней.

— Это для ее безопасности, — я забрал кристалл и сунул в карман жакета.

Отец тяжело вздохнул.

— Что ты собираешься делать?

— Победить.

— Это понятно, — отец отложил бумаги. — А потом?

— А что потом? Свадьба. Все как ты и хотел.

— Я хотел? Я предлагал тебе отправить девушку к Хранителям.

— С чего бы ей туда отправляться? У нас уговор с Кано и я его выполню.

Отец вздохнул.

— Похвальное рвение, сын. Надеюсь только мотивы у тебя не личные?

— Личные? Какие у меня могут быть «личные» мотивы?

— Тебе нравится девушка.

Это был не вопрос. Увиливать я не счел необходимым.

— Она стала интереснее после своих приключений.

— Если бы осталась прежней, ты бы с радостью отдал ее, не так ли?

— Жениться на глупой кукле не было верхом моих мечтаний и что?

— Мы должны быть осторожны, Августин. Хранители большая сила и настраивать ее против себя не лучшая идея.

— А отправлять к этой силе мага воспитанного Дюжиной и позволять мешать меня с грязью какому-то олуху из простонародья лучшая? — завелся я.

— Нет. Ты должен победить. Выбора у тебя нет. Но что потом? Ну убьешь ты этого болвана, что дальше?

— Ничего. Он умрет. Точка.

— Но девушка его любит.

— Ха! Она его знает три дня.

— Как и тебя. Я опасаюсь за тебя, сын. Жена… — отец снова тяжело по-старчески вздохнул. — Жена должна быть надежным соратником, а не вечным врагом. Для меня стало совершенно очевидно, что в этой Лей Син ты хорошей жены уже не обретешь.

— Чушь! — отрезал я хотя и без должного пыла. Мои мысли о Санлине редко забегали дальше свадьбы. Она устроила мне нервотрепку и хотела сбежать, так что свадьба виделась мне победной точкой в наших едких отношениях. Но дальше я не заглядывал. — Она воспитана и красива, сильный маг, магическая кровь. То, что сейчас она бесится влияние этого ублюдка. — я сжал в кармане кристалл, борясь с искушением подсмотреть что там происходит в спальне принцессы. Если этот засранец позволит себе попытаться забраться к ней под юбку в моей доме, я за волосы вытащу его и казню прямо сейчас!

Мысль, что Санлина могла предпочесть мне этого грязного оборванца была такой унизительной, что жгла не хуже раскаленного прута. Да как она могла? Я принц Дантон, первый красавец, сильнейший маг! Любая женщина, встреченная мною после пятнадцати лет, умоляла обратить на нее внимание. И Санлина Лей Син тоже умоляла влюбиться в нее, когда мы встретились в Кано. Из кожи вон лезла!

И что в итоге? Нехотя я все-таки отправился в немагические земли искать невесту после покушения. И первым ударом были горцы.

Они летали верхом на громрысях! Моих громрысях! Тех, что веками были на нашем гербе. А эти летали на них верхом!

А я как бесполезный кусок дерьма, с задушенной магией только и мог что смотреть и кусать локти!

И вот мне принесли невесту, которая заявила, что вообще-то не желает за меня замуж и будет рада, если я выберу кого другого. Еще и этот оборванец, который смотрел на нее собственническим взглядом.

Мне стоило немалых усилий сдержаться и не казнить его на месте, но я был осторожен. Позволил предателю Хранителю пойти своей дорогой. Такими магами не разбрасываются.

Я думал все наладится. Санлина заинтриговала меня. В кои-то веки мне стало интересно добиться благосклонности женщины. Впервые она не упала мне под ноги как спелое яблоко.

Но она вела себя как дикарка! Все манеры куда-то резко испарились и я злился. Невеста не замечала ни предупредительности, ни заботы, ни знаков расположения, которыми я ее, вообще-то, заваливал. Я решил, что это игра, что она просто дразнит меня, набивает себе цену.

И вот явились Хранители и что? Она заявила на весь мой двор, что хочет отправиться с ними!

С меня было довольно унижений! Завтра утром отверну этому магу голову и вся блажь мигом испарится из принцессы.

— Ты ведь видел их?

— Кого? — задумался и кажется потерял нить беседы.

— Громрысей. Какие они?

— Они… — Я честно попытался подобрать слова и не смог. Как было описать их? Когда Санлина прилетела, я едва вспомнил о ней. Я смотрел на огромную кошку с бархатными крыльями и был поражен. Какая красота! Какая стать! Вся моя кровь и душа отозвались, словно я увидел божество воочию. А потом я увидел на спине чуда человека. Он держал поводья, на спине кошки было седло и он улетел на ней, как на скотине! А я остался стоять. Беспомощный на немагической земле и раздавленный осознанием, что все, что досталось мне, принцу Дантону, это статуи и гербы, а кто-то действительно летает на громрысях в проклятых немагических землях.

— Почему мы не заберем их? — разозлено спросил я отца. — Они наши!

— Громрысь сама выбирает себе наездника. Так было всегда. Когда твой пра-прадед приходил в Зверинец и много раньше. Они выбирали сами. А потом Дантоны решили, что это слишком нерационально. Что нужно приучить их слушаться любого. Тогда бы у нас была армия на громрысях, а не десять кровных магов, воспитывающих котенка целую жизнь.

— Ты никогда не говорил мне об этом. — растерялся я.

— А сейчас говорю. Потому что сейчас ты делаешь тоже самое, сын. Вильгельм Дантон из-за своей алчности лишил нас громрысей. Он стал набирать отряды из дворянских мальчиков хотел сделать из них наездников. Но громрыси не принимают никого чужого. Нужно провести с ними всю жизнь, чтобы управлять. И вот одна из них разорвала сына министра. Потом другая сына казначея, потом третья двух сыновей герцогов. Но Вильгельм не сдавался. И скоро в стране не осталось дворянской семьи, в которой бы не погиб отпрыск. Наши собственные вассалы потребовали убить людоедов. Мы сами своими руками сделали из них чудовищ. Мы бы потеряли страну и власть, если бы оставили зверей. Никто не стал бы служить короне после такого. Бунты, заговоры, сам все знаешь.

— То есть… все эти старые легенды о терроре простого люда вранье? — я неверяще смотрел на отца.

— Вранье. Дантоны действительно убили всех громрысей в Ларкии, но убили их в собственном зверинце, своих преданных друзей. Это было необходимо, чтобы сохранить корону и власть. Только один дальний гарнизон не стал подчиняться. Там был какой-то троюродный племянник короля, он забрал четверых взрослых кошек и их наездников, что были там и сбежал в немагические земли. Они бросили свои земли, титулы, привычную жизнь, чтобы сохранить зверей. А мы выбрали власть. Теперь потомки тех животных летают над Валантой, а мы с тобой тут, с красивыми картинками, — и он ткнул пальцем в герб Дантонов на стене. Громрысь на нем стояла на задних лапах. Яростная свободная и без седока. Чудовище. Людоед, побежденный славными Дантонами.

Я оглушенный переваривал эту информацию. Всегда я слышал слухи, что история великого подвига вранье, но еще я слышал, что отец мне не отец и что он сам выбрал дворянина, который зачал меня с матерью, и что он задушил третью жену подушкой, потому что она не могла родить три года, и что каждый час фонтан в саду дворца извергает золото… Простонародье любило грязные слухи о королевской семье и я не верил ни единому. Но я видел их своими глазами — гигантскую крылатую кошку, что принесла мою невесту.

— К чему ты говоришь мне это сейчас?

— К тому, что алчность — это не любовь. — ответил отец. — Это чувство куда безопаснее. И я надеюсь, что ты не любишь каноанку. Хочешь ее возможно, или просто нравится она тебе. Но любить — это совсем другое. И если завтра ты отвернешь магу земли голову просто потому, что хочешь оставить себе девчонку любой ценой, что ж, так тому и быть. Я буду спокоен. Я поддержу тебя и помажу ее королевой Ларкии. Ты будешь тренировать ее, чтобы рассудок ее не помутился, чтобы она была сильным магом, и будешь очень стараться, чтобы она скорее понесла. Пусть родит тебе двух детей не меньше. Они понадобятся нам очень скоро.

— Я помню. Мрачные пророчества Боригара. Громовая гора и потоки лавы на наши земли.

— Пока его пророчества сбываются. Один ты только им мешаешь.

— Я мог бы отпустить ее, но этот Хранитель меня взбесил.

— Не обманывай ни себя, ни меня. Ты не собирался ее отпускать.

— Возможно. — не стал я спорить с отцом. Это было бесполезно, он всегда видел меня насквозь. — И что? Она моя. Что хочу, то и делаю. Не собираюсь терпеть унижения от какого-то Хранителя.

— Вот и Вильгельм думал так же про громрысей: они мои, что хочу, то и делаю. А потом был вынужден задушить их своими руками. Одну за одной. Тех, кого вскармливал с котят. Тех, кто был как дети ему. Потому что не хотел потерять лицо. Власть, корона, трон — это же так важно. Ну задушил пару зверей, подумаешь. На гербе все равно красиво смотрятся, а историю можно и переписать.

— Он ведь умер, да? — припомнил я героические летописи. — Вильгельм умер сразу после, от старости.

— Он отравился. Не смог с этим жить. Возможно, он сожалел о своем выборе, откуда теперь узнать. И это то, что меня тревожит сын. Если ты действительно полюбил эту проклятую каноанку, оставив при себе, ты ее задушишь и это будет твой конец. Если просто игрушка она для тебя — ну что же, оставь себе раз так хочется. Воспитаем детей, будут у нас огненные маги. Потом можно и другую жену взять. Жены имеют свойство приходить в негодность.

Отец встал и тяжело оперся на стол.

— Давай помогу. — я отвел его в спальню уложил в постель.

Уже прощаясь он сжал мою ладонь.

— Ты все о чем я волнуюсь Августин. И мне все равно хорошим ты будешь человеком или плохим. Но ты должен жить и быть счастлив. Хоть немного. Если тебе в радость убить мага и посмотреть, как девушка зачахнет — а и плевать. Веселись, зачем иначе держать власть? — папа пожал плечами. — Но если ты мнишь себе долгую счастливую семейную жизнь с ней, значит влюбился. А если влюбился — придется ее отпустить.

Я задумался, пытаясь услышать в своей душе ответ.

— Я не влюбился. — сказал честно. — Ну, может самую малость. Я не думаю о долгой счастливой жизни вместе. Нет.

Отец с облегчением выдохнул.

— Вот и хорошо. Значит, тебе ничего не угрожает. Спокойной ночи, сын.

— Спокойной ночи.

Я вышел из королевских покоев подошел к высокому окну. Ночной сад был тихим и темным. Кристалл жег мне карман, так что я достал его снова повертел, вглядываясь в отражения.

Он так и сидели обнявшись. Моя невеста и этот олух.

Что я по этому поводу чувствовал? Уж точно не умиление. В груди жгла злая досада.

«Ну давай! Давай, попытайся только соблазнить ее! Что же ты пришел к ней просто посидеть рядом?»

Но когда я пришел в свои покои, когда подождал битый час, эти двое просто сидели рядом.

И злоба уступила место еще более горькому чувству — зависти. Между ними было то, чего я к Санлине не испытывал. Я хотел бы раздеть ее и покувыркаться с красоткой каноанкой, но сидеть рядом всю ночь напролет? Да зачем бы это делать?

Я отложил проклятый кристалл и отвернулся. Если бы они занялись любовью, я бы и то понял, но это было выше моего понимания.

Слова отца впились в голову «ты ее задушишь». Вспомнился последний убийца, которого я задушил, в саду на глазах Санлины. Прекрасный прием, я освоил его в совершенстве. Умел применить и на людях и на зверях. Задушу Санлину?.. И что? Она в моей власти. Почему бы не повеселиться от души, а через три года с двумя наследниками трона с огненной стихией просто выбрать себе другую? Она сойдет с ума, кто скажет, что сумасшедшая не могла кинуться с башни?

Я поймал свое отражение в стекле окна. О чем я думаю? Убить ее? Но я же… я не хочу этого. Откуда эти мысли?

Да, я убивал. Врагов, соперников, недовольных. Власть требует быть жестким, и я всю жизнь учился быть достойным наследником, ведь других вариантов не было. Или я стану достойным фамилии или род прервется и какие-нибудь собственные дворяне организуют заговор и задушат меня шнурком в собственной постели.

«Прости что не хочу остаться» — сказала она мне сегодня в ложе.

Прости… такое простое искреннее слово. Прости…

Она могла бы сказать «Мне жаль» и я мог бы поверить, что она борется с чувствами ко мне. Что они есть. Но она сказала "прости", как будто все уже было решено. Заносчивая сука! Считает, что она решает тут что-то, когда ее папенька был счастлив сбагрить бесполезную дочь и за ее шкуру купить союз.

Я снова схватил проклятый кристалл и повернул его, чтобы на гранях проступило отражение.

Хранитель нежно целовал Санлину в макушку, а она хваталась маленькими белым руками за его мантию.

У меня от злобы даже уголок губ дернулся, хотя контролировать эмоции и жесты я учился с четырех лет. Да что в нем такого в этом олухе? Лучший маг? Я докажу кто тут лучший. Лучшая партия? Я ей предлагаю страну на блюдечке, а не служение в проклятом нищем ордене! Так почему он, а не я? Почему?!

На мне все еще был белоснежный жакет, в котором я сегодня выступал на арене и в петлице зачарованный магией, чтобы не увядал так и торчал цветок огненной лилии. Я с яростью вытащил его разорвал на мелкие кусочки.

— Хочешь быть Хранителем Мира? — яростно зашипел я, глядя на Санлину. Она плакала на груди своего идиота. — Хочешь бросить Августина Дантона за три дня до свадьбы и остаться с этим крестьянином? Да ты и правда помешалась!

Я не стал звать слуг и сам разделся, побросав одежду прямо на пол. Ничего, утром слуги придут и приберут. Вот еще заниматься такой ерундой!

Я лег в услужливо подогретую постель и подумал даже позвать какую-нибудь свою любовницу. Выместить гнев, получить разрядку, но желания отчего-то не было. Их было много — алкающих моего внимания женщин, и я брал их, отчего бы и нет. Дорогие куртизанки, дворянские дочки, сладкие, пылкие, опытные и невинные, сколько их тут перебывало, в моей постели? Как будто я считал.

Хотел ли я, чтобы Санлина Лей Син стала последней? Единственной? Моей женой?..

Нет.

Я тут же стал торговаться сам с собой. Но она знатная и союз с ее страной и огненная магия, а еще она красива и наверное горяча — уж это я научился определять в женщинах, в Лей Син был темперамент, это точно. А еще она воротит от меня нос и это стоит пресечь. Доказать и ей себе, что еще будет ползать у меня в ногах, умоляя о ласке, как все прочие ползают.

Я посмотрел на подоконник, на котором так и лежал кристалл. Яростно отдернул одеяло, встал снова, подошел и взял его в руки.

Проклятая парочка так и сидела, словно насмехаясь над моим любопытством.

— И что ты предлагаешь мне сделать? — прошипел я глядя на Санлину в отражении. — Проиграть?

Я снова поймал свое отражение в окне.

«Мне безразлично хорошим ты будешь человеком или плохим» — всплыли в голове слова отца.

А мне самому? В общем-то тоже. Я никогда не старался быть «хорошим». Достойным своего имени — да. Лучшим магом, умным политиком. Но хорошим человеком? Какая чушь!

Проигрывают слабаки и глупцы, это не мой путь. И пусть я задушу красивую каноанку, плевать мне!

И что они сидят там как парочка глупых влюбленных? Может этот Хранитель импотент? Эта мысль знатно меня повеселила.

Но я снова стоял и пялился в кристалл и мысли никак не хотели опустить голову. Почему не я? Почему со мной не может быть вот так? Так… нежно. Так по-настоящему?

У отца было пять жен и ни одну он не любил. У меня будет так же? Сначала Лей Син, потом другая? Я с трепетом услышал внутри какое-то недовольство. Я не хотел, чтобы было так, как у отца. Хотел чего-то другого. Может, чтобы была женщина с которой, я мог бы вот так просто сидеть рядом всю ночь напролет и целовать ее волосы. Чтобы она хотела от меня не только секса, власти, денег и защиты, но и меня самого. Меня! Августина. Просто… меня.

Я отложил кристалл и вернулся в постель. Чертова каноанка все-таки пробралась куда-то мне в голову, но не в сердце. Она не была той самой. Я чувствовал к ней тоже самое, что мои бесчисленные любовницы чувствовали ко мне — желание, страсть, жажду обладания. И это было безопасно по словам отца. Да, я могу ее удержать, заставить выйти за меня, родить мне детей. Задушить в ней то, что делает ее особенной.

Я глянул на свой камзол, валяющийся на ковре. Рядом растерзанный лежал цветок огненной лилии. Я закрыл глаза сжал виски. Что мне делать? Я не могу проиграть!

Но и выиграть не могу…

Эта мысль холодком коснулась тела. Я уже проиграл в этой схватке. Я проиграл. Сердце принцессы наверное могло бы достаться мне, вот только глупое и надменное, лишенное нежности, оно мне было не нужно, а когда там поселилось что-то настоящее, оно было уже не мое.

Его? Этого идиота Хранителя?

И я могу все у них забрать, разрушить эту их глупую любовь, доказать, что я, сын Дюжины, выше и лучше, заставить ее быть тут, при мне. А его убить на турнире. А что дальше? Ведь не только они проиграют, но и я сам. Проиграю что-то очень важное.

Я заснул и во сне снова был в Валанте. Мой дар сжимали, душили, жгли, а надо мной кружились огромные крылатые кошки. Я словно ребенок тянул к ним руки, но они были недоступны как солнце. И я топал ногами и гневался, кричал чтобы немедленно они спустились и были моими. Но они не спускались, и тогда я понял, что сам должен подняться к ним. Быть выше. Я тянулся и рос словно дерево, во сне я был на это способен. Выше, выше и выше, пока наконец одна из кошек не подлетела и не обнюхала меня, щекоча усами. И я засмеялся от счастья.