Призрачная ночь

Глава девятая

— Бьянка? — Патрис выглядела такой же изумленной, как и я. Казалось, ее лицо полностью закрывает небо, или потолок, или что я там видела над этим черным бесформенным местом, — Ты… ты стала призраком?

— Патрис, сейчас у меня нет времени это обсуждать!

— Времени у нас полно, раз уж мы обе мертвые, — отрезала Патрис, и лицо ее затуманилось. Похоже, старая вражда между вампирами и призраками давала о себе знать. — По сути, целая вечность. Начинай с того, как ты умерла.

— Здесь, в Ривертоне, Черный Крест, и, если ты меня сию же секунду не выпустишь, они убьют Лукаса и любого другого вампира, на которого наткнутся, в том числе и тебя!

Странная, удерживавшая меня на месте смоляная яма исчезла так быстро, что я словно взлетела. Вокруг будто бы взорвался свет, хотя это были всего лишь уличные фонари Ривертона. Снова начав чувствовать мир, я обнаружила, что нахожусь прямо перед Патрис, а та, в свою очередь, стоит в переулке рядом с главной улицей. В руке она держала маленькое зеркальце, затянутое инеем. Должно быть, я стала видимой, но лишь отчасти: вытянув Руку, я различила сероватые очертания ладони и пальцев. Если не всматриваться специально, разглядеть меня было невозможно.

Но Патрис знала, как смотреть. Она моргнула, но тут же стряхнула с себя удивление.

— Где они? — спросила она. — Быстро говори.

— Кинотеатр. Закусочная. Где еще, не знаю. Лукас идет в кофейню — нужно попасть туда раньше их.

Патрис помчалась через дорогу с такой скоростью, словно на кону стояла ее жизнь, а не Лукаса. Я последовала за ней, но медленнее. Ловушка лишила меня чего-то, и мне требовалось время, чтобы прийти в себя. Время, которого у Лукаса не осталось.

Патрис добежала до кофейни, когда я была в паре десятков футов от нее. Патрис ворвалась внутрь так неистово, что посетители уставились на нее, пытаясь понять, что случилось. Одним из этих посетителей был Лукас. Он сидел в зеленом бархатном кресле, обхватив голову руками. Патрис протянула ему руку.

И в этот миг охотники перекрыли мне обзор.

Кейт. Элиза. Милош. Еще человек десять — пятнадцать тех, кого я не знала, но у каждого была мускулатура бойца Черного Креста. Кто-то сообщил им, что Лукас в городе, и сказал, где он находится. Мы с Патрис опоздали.

«О нет! — подумала я. — Пожалуйста, нет!»

— Оружие, — сказала Кейт.

Слово упало — тяжелое и негнущееся, как железо. Она пришла, чтобы убить собственного сына, и тяжесть этого решения умертвила ее взгляд. Охотники вскинули арбалеты. Лукас встал и направился к Патрис, собираясь уйти с ней, — и увидел свою мать. Увидел, что сейчас их атакуют и сделать он ничего не может.

А значит, что-то предпринять должна я.

Я вытянулась в длинную горизонтальную линию, представила себя острым лезвием меча и ринулась вперед.

— Огонь! — прокричала Кейт, и в этот миг я врезалась в охотников.

Должно быть, я ударила их, как кусок льда, потому что они закричали и начали стрелять куда попало. Стрелы вонзались в мостовую и в стены домов. Но как минимум одна попала в цель — витрина кофейни разбилась, осколки полетели в разные стороны. Люди внутри завизжали, прохожие на улице испугались.

«Лукас!» Я его не видела. Мне отчаянно хотелось убедиться, что с ним все в порядке, но я понимала, что не могу допустить, чтобы кто-нибудь пострадал. Сил почти не осталось, но я должна сделать все, что могу.

Охотники уже приходили в себя. Некоторые согнулись пополам после моего удара, но уже выпрямлялись и готовились ко второй попытке. Моей первой мыслью было снова завладеть Кейт и приказать им отступить. Получится ли у меня? Если для этого нужно испытывать безнадежность и отчаяние, как я подозревала раньше, то получится. Но, ринувшись к ней, я почувствовала, как меня что-то отталкивает.

«Что за?..» И тут я увидела — на ее пальцах сверкало не меньше полудюжины медных колец. Медь, как любой другой металл, содержащийся в человеческом организме, отталкивает призраков. Насколько я слышала, Черный Крест мало что знал о призраках, но, видимо, Кейт разыскала нужную информацию, чтобы оградить себя от опасности. Я могла ударить ее, но не завладеть ее телом. Значит, придется выводить их из строя по одному.

Я ринулась к ближайшему охотнику. Чтобы ударить его ледяным кулаком, нужно материализоваться, но это, наверное, плохая идея: я не только выдам себя толпе Учеников «Вечной ночи», но Черному Кресту будет куда целиться. Вполне вероятно, что после нашей последней стычки они ищут способы уничтожать и призраков тоже.

Так что я начала вращаться вокруг охотника, ветерок превратился в шторм, я делалась все холоднее и холоднее. Скорость вращения возрастала, и я видела, как на его волосах и бороде появляются сосульки. Кожа его посинела, он закричал от боли.

Достаточно. Я отпустила его, услышала, как он упал, и метнулась к следующему охотнику, смутно ощущая, что вокруг разыгралось настоящее сражение: Патрис схватилась с Кейт и наносила ей удар за ударом со свирепостью, какой я в ней не предполагала. В самой гуще схватки был Лукас; взревев от ярости, он опрокинул Милоша на землю. Меня охватили противоречивые чувства — я радовалась, что с Лукасом все в порядке, но боялась, что вот сейчас это и произойдет: он отнимет человеческую жизнь, а потом никогда не простит себе этого.

А пока лучшее, что я могла сделать, это помогать Лукасу сражаться. Я снова заставила себя превратиться в обжигающе ледяной вихрь и принялась вращаться вокруг охотницы. Спустя несколько секунд она тоже стала жертвой обморожения, или гипотермии, или как там это называется: Я кинулась к следующему и услышала, как Лукас закричал от боли.

Я не могла сосредоточиться. В ужасе обернувшись, я увидела Лукаса — клыки вылезли, лицо как у монстра; он упал на землю, а Милош поднял кол. Из раны на лбу Лукаса хлестала кровь. Они были слишком далеко от меня, я не успевала…

И тут появилась Ракель, выбежала из переулка и швырнула что-то Милошу в голову.

Милош, оглушенный, упал на колени. Я с удивлением услышала, как Ракель закричала:

— Лукас, уходи! Сейчас же!

— Какого черта ты делаешь?! — завопила Кейт, но рядом с Ракель уже появилась Дана, нацелившаяся из арбалета прямо в Кейт.

— Прекратите, — сказала Дана. Ее так сильно колотило, что даже голос дрожал. — Прекратите немедленно.

Издалека раздался вой сирен. Кто-то из жителей Ривертона вызвал полицию.

Лукас с трудом поднялся на ноги. Похоже, удар по голове его оглушил, но он по-прежнему рвался в бой и хотел убивать. Я быстро подлетела к нему и погладила прохладным ветерком по щеке, — может быть, это напомнит ему о том, кто он такой.

За спиной я услышала дрожавший от ярости голос Кейт:

— Вы обе еще пожалеете об этом!

— У меня столько сожалений, — отозвалась Ракель. Она не сдвинулась со своего места между Лукасом и охотниками. — Что значит еще одно?

— Да будь ты проклята! — В мгновение ока Кейт вскинула арбалет на плечо.

Дана резко ударила ее в бок, стрела полетела криво, слава богу не задев ни Ракель, ни Лукаса, и тут я увидела, что она летит в сторону учеников «Вечной ночи», ставших свидетелями сражения, — прямо в ученицу-человека, которая ни за что не успеет увернуться.

Все последующее длилось не больше доли секунды, но разворачивалось передо мной как в замедленной съемке. Смертоносная стрела, рассекавшая воздух. Лукас, прыгнувший со всей своей вампирской скоростью и силой на девочку, которой грозила опасность. Их столкнувшиеся тела, ее блестящие темные волосы, развевавшиеся за спиной. Они оба, упавшие на землю. Стрела, пролетевшая в паре дюймов над ними и глубоко вонзившаяся в деревянную стену дома.

Звук сирен приближался, толпа зевак становилась все гуще — несколько десятков свидетелей, что Черный Крест просто ненавидел. Должно быть, Кейт подала какой-то знак, потому что охотники начали разбегаться, кое-кто — спотыкаясь.

Дана позвала:

— Лукас!

Лукас, распростершийся на тротуаре вместе со спасенной им девочкой, посмотрел на Дану. Его трясло, он не улыбался. Я поняла, что он, преодолев свою жажду крови ради спасения девочки, вот-вот может сорваться и укусить.

— Не подходите к нему сейчас, — предупредила Патрис. Она тоже заметила признаки того, что Лукас готов сломаться. — У вас обеих оружие. Полиция решит, что вы из той же группы, что напала на нас.

— Мы ушли в отставку вчера вечером, когда Кейт сказала, что устраивает засаду на Лукаса, — объяснила Дана. — Правда, об этом мы не сообщили ни ей, ни другим.

— А что это был за… за ледяной циклон? — спросила Ракель.

— Это была я, — ответила я, оставаясь невидимой. Все подскочили. — Дана, Ракель, вам лучше послушаться Патрис. Если вы останетесь здесь, вас арестуют.

— И на этот раз никакого Черного Креста, чтобы внести за нас залог. — Дана вздохнула. — Ракель, малышка, пора сматываться.

Дана уже пошла, но Ракель задержалась на секунду, напрасно всматриваясь в воздух, чтобы увидеть меня.

— Бьянка…

— Да, конечно, — сказала я. — Я все понимаю.

Это было не совсем правдой. Я не понимала, что заставило Ракель преодолеть страх, вынудивший ее предать меня. Но что-то заставило, и они с Даной рисковали своей жизнью и бросили Черный Крест ради того, чтобы спасти Лукаса. Лично для меня это значило куда больше, чем все прочее.

Ракель побежала вслед за Даной и исчезла за углом, как раз когда подъехала полицейская машина. Патрис отошла от меня, я обернулась и увидела, что она встала между Лукасом и девочкой, которую он спас (Скай Тирней, теперь я ее узнала), так, чтобы Лукас не мог ее видеть. Думаю, этим Патрис спасла его, не дав укусить. Точнее, она спасла жизнь Скай.

Копы вышли из машины, и Патрис шепнула — достаточно тихо, чтобы услышали только мы с Лукасом:

— Объясняться буду я.

Через пару минут после появления полицейских я поняла, почему Патрис сама хотела с ними поговорить. Она вот уже полтора столетия давала достаточно разумные объяснения разным сверхъестественным событиям, и этот опыт, конечно, сказывался. Патрис искусно изображала перепуганную до смерти девушку, уверенную, что столкнулась с какой-то городской бандой. Они якобы говорили что-то про инициацию, и это было в точности как в сообщениях об убийствах невинных людей, которые иногда рассылают по электронной почте.

Может, в это копы и не поверили, зато поверили в то, что она по-настоящему испугалась, и (что гораздо важнее) в то, что ни Патрис, ни ее друзья не были зачинщиками драки. Показания остальных свидетелей, в частности Скай, только подтверждали ее слова. К тому времени, как очередь дошла до Лукаса, его спросили только, как его голова и не нужно ли ему к доктору.

Он сумел достаточно спокойно ответить на эти вопросы, и, хотя я видела, что он борется с собой, Лукас смог преодолеть жажду крови, вызванную сражением. По крайней мере на время.

Едва полиция уехала, я собралась поговорить с ним, спросить, как он, но этого хотел и еще кое-кто. Скай подошла к Лукасу, сияя от возбуждения и облегчения.

— Я просто обязана тебе сказать — это было потрясающе! Ты спас мне жизнь. Не знаю, как тебя за это благодарить.

— Я рад, что ты цела, — ответил Лукас и, несмотря на то что творилось у него внутри, сумел улыбнуться девочке.

Скай просияла в ответ, и я внезапно сообразила, что она очень хорошенькая: блестящие темные волосы, светло-голубые глаза с густыми ресницами, безупречная кожа, худенькая, но не тощая…

И я резко перестала радоваться тому, что Лукас ее спас. Нет, дело не в том, что я желала Скай смерти, просто она ужасно привлекательная и, кажется, запала на моего парня. А вот это уже нехорошо.

— Ты в самом деле думаешь, что это банда? — с сомнением спросила она. — Как-то староваты они для этого.

— Думаю, возраст от глупости не спасает. — Лукас старался не смотреть ей в глаза.

Она положила ладонь ему на лоб. Я уже почти возненавидела ее, как вдруг она сказала:

— Я настолько потрясена… мне нужно позвонить моему парню… я пойду, и спасибо еще раз.

Неожиданно Скай понравилась мне в сто раз больше, чем раньше. Лукас на прощание помахал ей, и я пробормотала ему на ухо:

— Все хорошо. Мы справились. Ты не сломался. Лукас, видишь, какой ты сильный?

— Я должен побыть один. — Лукас повернулся и пошел прочь.

Мне хотелось последовать за ним, но я не стала этого делать. Его мать еще раз попыталась убить его. Ничего удивительного, что небольшая победа над собой не доставила ему никакого удовольствия.

Я печально смотрела ему вслед и тут заметила еще кое-кого — Патрис, в одиночестве сидевшую на скамейке. Она рассматривала подол своей юбки с цветочным узором в поисках дыр. Как обычно, Патрис сумела выйти из этого сражения чистой и аккуратной. Даже волосы не растрепались.

Я подплыла к ней и сказала:

— Спасибо за все.

— Бьянка? — Патрис подняла голову и посмотрела куда-то вдаль, как все, кто разговаривал со мной, если я оставалась невидимой. — Теперь ты призрак?

— Да.

Она поерзала на скамейке, устраиваясь поудобнее.

— Расскажи мне все. Начни с того момента, когда вы с Лукасом расстались. Насколько я теперь понимаю, это было совсем не так.

Никогда раньше Патрис не была моим доверенным лицом, но после того, как она не задумываясь кинулась нам на выручку, я чувствовала, что могу ей открыться. И я рассказала ей всю историю, настолько точно, насколько могла, начиная с наших тайных отношений с Лукасом и заканчивая нашей смертью и тем, что происходит сейчас в академии «Вечная ночь». Она слушала — не выражая сочувствия и не причитая, что все это Ужасно, но и не осуждая. После всего, что случилось, после всех обвинений и обид это принесло мне облегчение.

Закончив, я поняла, что и у меня есть вопросы.

— А зачем ты поймала меня в ловушку? И как ты это сделала?

— Я почувствовала, что кто-то меня преследует. Теперь-то я понимаю, что ты шла за Лукасом, но я все равно это ощутила. Что-то призрачное. И хотя я была не совсем уверена, но решила, что надо действовать. От тебя иногда веет холодом, ты это знаешь?

— А как же ты меня не испугалась? Большинство вампиров боятся.

Пухлые губы Патрис изогнулись в усмешке.

— Большинство вампиров ведут себя ужасно глупо, когда дело касается призраков. Я слышала про панику в прошлом году. Ужас, до чего глупо! Но в Новом Орлеане, где я начинала, была женщина по имени Мари Лаво, и она знала все на свете про вампиров, привидений, духов — обо всем. Когда меня превратили, я пошла к ней. — Патрис посмотрела куда-то вдаль, словно пыталась заглянуть в прошлое. — Был один мужчина, он умер… мне хотелось снова его увидеть… В общем, оказалось, что возвращать кого-то против его воли — плохая идея.

— Могу себе представить. — Мне было очень трудно приспособиться к существованию в виде призрака. А для того, кто мирно умер, это наверняка в тысячу раз ужаснее. — И ты поймала его в зеркало?

— А потом разбила зеркало, чтобы выпустить его. — Она вытащила из сумочки пудреницу, в которую меня ловила. Иней растаял, Патрис открыла пудреницу, и я увидела, что зеркальце цело и невредимо. — Потом я научилась выпускать привидения, не разбивая зеркала. Их так сложно заменять!

Вот в этом вся Патрис: волнуется из-за своей косметики, даже устраивая неразбериху на границе между миром живых и мертвых.

— А куда попадают привидения, когда ты ловишь их зеркалом?

— А я надеялась, это ты мне расскажешь, — хмыкнула она. — В зеркало, насколько я понимаю.

Мне-то почудилось, что это вообще ничто, какая-то область между жизнью и небытием, но теперь, когда я стала призраком, вещи вроде этой начинали казаться мне чем-то обыденным. Кроме того, сейчас у меня имелись более актуальные, земные заботы.

И я начала:

— Знаешь, Лукасу не помешало бы обзавестись новыми друзьями в «Вечной ночи». И я бы тоже не отказалась от возможности поболтать с кем-нибудь еще. — В особенности, подумала я, с другой девочкой. Лукас, Балтазар, Ранульф и Вик — отличные парни, каждый в своем роде, но когда общаешься только с ними, через некоторое время сама начинаешь чувствовать себя мальчишкой.

— В отличие от некоторых, я не завожу друзей среди охотников Черного Креста, — презрительно фыркнула Патрис, но царственные черты ее лица смягчились. — Хотя думаю, что раз Лукас больше не с ними, значит, поддержать его — все равно что показать Черному Кресту средний палец.

Не очень похоже на предложение вечной дружбы, но меня и это устраивало.

— И по тебе я скучала, — добавила Патрис. — Кстати, как раз сегодня вечером я про тебя вспоминала.

— Правда? — Мне стало ужасно приятно.

— Ты всегда прекрасно разбиралась в винтажных Украшениях, а я хотела сегодня сходить в магазинчик и подобрать что-нибудь к этому наряду. Ради этого стоило переехать через реку, как по-твоему?

Патрис не остановится ни перед чем, чтобы выглядеть безупречно, но меня это больше не раздражало — наоборот, стало казаться забавным, и даже классным, и таким… ну, в общем, это просто была Патрис.

— Давай я схожу с тобой. Меня никто не увидит. То, что я умерла, не помешает мне делать покупки.

Патрис оживилась:

— О, нам нужно написать это на футболках!

Я пошла с Патрис в магазин и уговорила ее купить очаровательный антикварный браслет, и хотя это было довольно приятным занятием, на самом деле я просто убивала время. Когда мы зашли в отдел одежды, я вспомнила, как мы с Лукасом приходили сюда во время свиданий. Он был таким счастливым, примеряя шикарные длинные пальто и безумные шляпы, таким беспечным. Таким живым.

Дело не в том, что я стала меньше любить его, когда он умер, — как такое вообще возможно? — я просто понимала, что жизнь — это то, что я очень любила в Лукасе, а теперь она закончилась.

Когда ученики стали собираться возле автобуса, чтобы вернуться в школу, Лукаса среди них не было. Никто, кроме Скай, этого не заметил. Все стали садиться в автобус, она подошла к сопровождающему и сказала:

— Одного человека не хватает. С ним могло что-нибудь случиться.

— Росса? Ничего с ним не случилось. — Водитель (вампир) пожал плечами, — Он меня предупреждал, что вернется в школу позже. Увидитесь с ним завтра.

Скай не понравилось, что Лукаса оставляют в Ривертоне, и я понимала почему. В любой обычной школе уже подняли бы тревогу. Даже в «Вечной ночи», если бы пропал ученик-человек, все тут же заволновались бы и организовали поисковые отряды. Но ученикам-вампирам предоставлялось больше свободы, и предполагалось, что они и сами могут о себе позаботиться.

Я понадеялась, что так оно и есть.

— Иди отыщи его, — прошептала Патрис, садясь в автобус. — Увидимся позже.

Я быстро ушла с площади и направилась в сторону леса, протянувшегося между Ривертоном и «Вечной ночью». Когда домов почти не осталось, а вокруг зашелестел ветер, я обрела уединение, необходимое мне, чтобы сосредоточиться.

Я представила себе свою гагатовую брошь, ту, что Лукас купил мне в Ривертоне. Черный камень, вырезанный в форме цветка, — камень, исполненный жизни, что когда-то пульсировала в дереве.

Вокруг меня все закружилось как дым, стали меняться оттенки, а потом проявились очертания. К моему удивлению, я оказалась не рядом с Лукасом. Брошь лежала в кармане куртки, сейчас валявшейся на земле под деревьями. Я внимательно всмотрелась, в куртку и поняла, что она вся в крови. Той, после сражения, решила я, но тут увидела, что вокруг что-то валяется. Мертвый енот. Мертвая птица. Мертвая лисица. Из их тел не только выпили всю кровь — они были разодраны на кусочки. Лукас вымещал на них свою жажду убийства — на мелких животных вместо людей.

Где-то неподалеку слышались глухие удары — тук, тук, тук; кто-то стучал по дереву, как будто молотком или, может быть, топором. Взяв в руки брошь и обретя тело, я пошла на звук и увидела Лукаса, раздевшегося До майки. Он стоял лицом к дереву и лупил его, как боксер грушу.

Я подошла ближе. Лукас не замечал меня, да и вообще ничего вокруг. Он с такой силой бил по дереву, что с каждым ударом со ствола слетала кора. Виднелись ободранные участки, блестевшие от крови. Я в ужасе поняла, что Лукас сдирает кожу на руках, и на одном пальце уже показалась голая кость. Должно быть, боль он испытывал невыносимую — и все же бил, бил, бил, без перерыва.

— Лукас! — Я подбежала к нему и схватила за руку. — Не делай этого!

Он прекратил, но на меня не взглянул. Он сильно вспотел, майка прилипла к телу, лицо в лунном свете блестело. Лукас смотрел на это дерево так, будто ненавидел его.

— Я хотел ее убить.

— Она твоя мать, — сказала я. — Она предала тебя так ужасно, как никто бы не смог… Понятно, что ты разозлился.

— Не только ее. Я хотел убить Дану и Ракель, пока они меня спасали. Я хотел убить Скай все то время, что спасал ее. И теперь я все это вспоминаю, и мне нечем гордиться, я не чувствую себя сильным. Я злюсь на себя за то, что не убил их и не выпил их кровь, когда у меня была такая возможность, и ненавижу себя за это, и я… Будь оно все проклято! Будь проклято!

Лукас снова ударил дерево так свирепо, что я поняла — он наказывает себя.

— Пожалуйста, не делай этого. — Я взяла его за руки и прижала израненные ладони к своему лицу. Окровавленные кисти выглядели как после автомобильной катастрофы. — Мне больно это видеть.

— Я пытался так искалечить себе руки, чтобы они уже не смогли восстановиться, — сказал Лукас. — Но они заживают. Пока я ломаю одни кости, другие уже срастаются, и все снова становится как раньше. Я не могу разорвать себя на куски. Я не могу от этого убежать. Выхода нет.

Он был прав, я ничего не могла возразить, поэтому просто обняла его за шею и крепко прижала к себе.

Спустя минуту Лукас тоже меня обнял и содрогнулся, словно безумие его покидало.

Только на время, понимала я. Но никакой другой помощи я не могла ему предложить. Я закрыла глаза и понадеялась, что любовь и в самом деле может победить смерть.