Прощай, неразделённая любовь (СИ)

Глава 22

Казалось бы, что тут особенного? Назвала бывшего начальника просто по имени…

«Ваня…»

Но Соколов воспринял моё неофициальное обращение к нему как сигнал к действию. Как знак начала более близких, даже тесных, отношений.

На какое-то мгновение Иван замер, его взгляд заметно изменился — стал пристальнее и глубже. Он медленно отставил кофейную чашку в сторону. Затем неспешно поднялся, словно давая мне время передумать, сбежать, отшутиться.

Но я не двигалась, застыв на месте, как кролик под гипнотизирующим взглядом удава.

Соколов подошёл ко мне. Слишком близко. Настолько, что сердце в моей груди заколотилось с удвоенной скоростью. Не от восторга, не от долгожданной радости, а от чего-то другого. Более сложного и труднообъяснимого.

Может быть, от страха? От предвкушения? Или от осознания того, что я вот-вот сделаю шаг, после которого пути назад уже не будет?

Его пальцы коснулись моей руки — лёгкое, едва заметное прикосновение, но я вздрогнула. И не убрала его руку.

Почему?

Потому что где-то глубоко внутри, под слоями обиды, злости и разочарования, всё ещё теплилось «то самое» чувство, которое я так отчаянно пыталась похоронить. То, из-за которого я пролила столько слёз и злилась на саму себя за слабость. Клялась, что больше никогда…

Но стоило ему оказаться рядом, стоило его пальцам медленно, почти невесомо скользнуть по моему запястью, и всё, чего я так упорно добивалась несколько месяцев подряд, рухнуло в одно мгновение. Я почувствовала, как что-то внутри меня сдаётся.

«Что он делает?» — с лёгкой паникой пронеслось в голове.

Но было уже поздно. Соколов снова обретал незримую власть надо мной.

***

Невозможно даже представить, как часто я раньше мечтала об этом.

Казалось, эти фантазии в одно время стали неотъемлемой частью меня. Я теряла счёт ночам, в которые богатое воображение рисовало передо мной его — Ивана, высокого, сильного, властного, с этим невыносимо притягательным взглядом завоевателя.

В мечтах он подходил ко мне именно так — без предупреждения, без лишних слов. Без этой ненужной болтовни, без фальшивых улыбок и пустых комплиментов.

Он просто брал, что хотел.

И в этих грёзах он притягивал меня к себе по-собственнически, с той грубоватой нежностью, от которой ярким огнём вспыхивало желание. Его руки, сильные и уверенные, заставляли покориться не силой, а, скорее, невозможностью сопротивляться ему.

Я не раз фантазировала, что между нами случилось бы дальше...

Мои мысли уносились туда, где я была совсем другой и могла делать то, о чём в реальности побоялась бы себе признаться. Я представляла, как его пальцы будут скользить по моей коже. Как его дыхание, горячее и неровное, обожжёт шею, когда он наклонится совсем близко. Как его губы почувствуют вкус моих губ.

И тогда я… Тогда бы я растаяла. Отдалась бы ему без остатка, как в тех дерзких, порочных фантазиях, что нередко крутились у меня в голове по ночам, заставляя ворочаться в постели.

И я с ума бы сошла, если бы такое произошло на самом деле.

Ещё несколько дней назад сошла бы с ума... Но сегодня меня что-то смущало.

И это было странно. Необъяснимо. Ведь всё происходило точно, как в моих мечтах: желанный мужчина, мой бывший босс, стоял рядом, его горячий взгляд скользил по моей шее, груди, губам — медленно, намеренно смакуя каждую деталь. Его пальцы, сжимавшие мою руку, слегка подрагивали. Он хотел меня. Сильно.

А я?

Что же случилось со мной? Почему вместо любовного трепета, вместо этого сладкого предвкушения, внутри поднималось что-то совсем другое?

А случилось то, что я не чувствовала больше в себе былой уверенности в том, что по-прежнему жажду близости с этим мужчиной. Что хочу этих прикосновений. Что всё ещё мечтаю об отношениях с ним.

Внутри будто разыгралась буря.

Одна часть меня — обиженная и израненная, помнила о боли и унижениях. О тех днях, когда он проходил мимо, не замечая. О ночах, когда я рыдала в подушку, потому что снова увидела его с другой.

Другая часть — слабая, податливая, до сих пор предательски влюблённая, трепетала от его прикосновений, от откровенных взглядов, от горячего дыхания рядом.

И я пока не знала, какая часть меня одержит победу.

***

Я резко отпрянула назад, вжавшись в тумбу от кухонного гарнитура. Руки сами собой скрестились на груди, чтобы выстроить не очень надёжный, но всё-таки барьер между нами. Может, этот жест не остановит его, но хотя бы даст понять: я не из тех, кого можно прижать к стенке одним только взглядом. Не из тех, кто растает от первого же намёка на внимание.

Соколов остановился буквально в шаге и упёрся кулаками в столешницу по бокам от меня, отрезая пути к отступлению. Между нами оставалось так мало воздуха, что я почувствовала себя запертой в этом крошечном пространстве.

— Светка, возвращайся ко мне, — глухо проговорил он, наклонив голову между высоко поднятых плеч. — Я не должен был отпускать тебя тогда…

Я примолкла, чувствуя, как внутри клубится ком из обид, злости и чего-то ещё, чего я никак не хотела признавать. Может, это было сожаление? Или остатки той глупой надежды, от которой я так и не смогла до конца избавиться?

— Ну чё ты, так и будешь задницей в клубешнике вертеть?! — он резко выпрямился во весь рост, и я почувствовала себя такой хрупкой по сравнению с ним. — Для этого, что ли высшее образование получала? Диплом с отличием? Ведь ты же хороший специалист!

Я хмыкнула, стараясь, скрыть дрожь в голосе.

— А как же твоя Лилия с аппетитной попой? — не удержалась я от язвительной «шпильки» в адрес своей преемницы. — Её куда денешь? Или надеешься, что я вместе с ней стану работать?

Он только раздражённо отмахнулся:

— Нет, конечно. Будешь только ты. Моя лучшая помощница из всех, что были.

— Так, а с Лилией-то что? — повторила я свой вопрос. — Ты же не можешь уволить её просто так, безо всяких оснований.

— Уволить не могу, а перевести на другое место — запросто. В архив её работать отправлю. Там ей самое место. Интеллектуальный предел у неё — кофе разносить, да бумажки в папочку подшивать.

Его пальцы снова впились в столешницу, и он наклонился так близко, что я почувствовала его дыхание на своей коже.

— Так, ты вернёшься, а?!

Иван выглядел почти убедительно. Почти. Но я знала его слишком хорошо, чтобы верить каждому слову. Да, он умел говорить так, что хотелось сразу согласиться. Умел смотреть так, что казалось — он действительно проявляет заботу.

И всё-таки я решила не сдавать свои позиции так быстро. Надо, по крайней мере, «выторговать» для себя дополнительные бонусы, о которых я не решалась сказать ему раньше. Если уж возвращаться, то на своих условиях.

— Звучит заманчиво, Ваня, но мне не хочется всю жизнь оставаться на должности младшего юриста, — выпалила я, отбросив подальше свою обычную тактичность. — А у вас… то есть у тебя не будет никакого карьерного роста! Опять всё то же самое: принеси, подай, распечатай, слетай за бутербродами! Я что, так и останусь на побегушках до самой пенсии со своим красным дипломом?

Его брови резко взлетели вверх, глаза возмущённо уставились на меня:

— То есть, как это не будет карьерного роста?! О чём ты вообще говоришь?

Он отстранился, разведя руки, будто я только что обвинила его в чём-то совершенно несправедливом.

— Обязательно будет карьерный рост! Обучишь кого-нибудь из стажёров на свою позицию, и я сразу повышу тебя до старшего юриста. А там, можешь экзамен на адвоката сдать или стать партнёром компании. Всё в твоих руках, Светик! Если поладим, конечно...

Последние слова он произнёс с лёгкой усмешкой, и в его взгляде промелькнуло что-то хищное. Как будто он уже точно знал, что я соглашусь. Был уверен, что не устою перед ним и быстро сдамся.