Проснись, моя любовь!

Глава 12

Кейти мыла Элейн с такой нежностью, как будто та была больным ребенком.

- Все будет хорошо, - напевала она. - Все будет хорошо, плохая старая Хэтти отправилась назад, в Корнуолл, где ей и ей подобным самое место. Плохое место, скажу я вам, там добрые христиане соседствуют бок о бок с язычниками-друидами… Теперь все будет хорошо, хорошо…

От пара на лице Кейти выступили бисеринки пота. На потолке, над белым чепчиком служанки, дрожали светотени.

Элейн подавила стон стыда. Фрицу пришлось оттаскивать ее от Хэтти. Другой лакей пытался справиться с вопящей старухой. Им пришлось потрудиться, пытаясь разнять орущую парочку.

Элейн не замедлила отблагодарить Фрица за вмешательство, облевав его с ног до головы.

Кейти аккуратно промыла исцарапанную щеку хозяйки.

Элейн сморщилась.

- Не волнуйтесь, миледи, вы тоже славно ее отделали! Да, у старой Хэтти остался знатный фонарь под глазом - такого я еще никогда не видела.

Элейн зажмурилась. Как, ну как она могла так поступить?! Как она могла подраться с женщиной, годящейся ей в бабушки?

- Это хороший знак, мэм. К вам вернулся голос, а эта старая Хэтти выскользнула из дома, как змея. Нам всем будет лучше спаться без нее, вот. Когда она шныряла здесь вокруг, все выведывая и во все суя свой нос, у меня мурашки бегали по коже.

Ох, мэм, моя ма говорит, что Бог троицу любит. Ну, например, в шахте случился обвал, ну вот, и ма моя сломала ногу, хотя тогда она не была еще моей ма. И когда она лечилась, то встретила моего па, и вот появился мой старший брат, и ей не пришлось снова возвращаться на шахту. А лорд, он будет так гордиться вами, когда вернется.

Элейн слабо сопротивлялась охватывающей ее волне отчаяния, которая отключала мозги, превращая их в хаггис. Хэтти - змея? Бог любит троицу - сломанная нога, замужество и ребенок? Лорд возвращается?

Что случилось с вашей левой рукой? Это болезнь распространяется?

О да, лорд будет ею гордиться. Он будет так ею гордиться, что на освидетельствовании с ней будут обращаться не как с рядовой психопаткой, а как с закоренелой разбойницей.

Почему, почему она потеряла контроль таким образом? Она никогда не выходила из себя в двадцатом веке.

Кейти грациозно подпрыгнула, не обремененная ни хромотой, ни угрызениями совести. - Ну вот, поднимайтесь, мэм! Вода стынет. Мы же не хотим, чтобы ваше горло разболелось еще сильней?

Элейн послушно поднялась и позволила горничной завернуть себя в банное полотенце. Служанка энергичными движениями растерла ее тело.

- Его светлость, он так волнуется за вас, миледи. «Кейти», - сказал он мне, когда я передала ему вашу записку, ну, после того, как вы почувствовали себя плохо, - «Кейти, так когда ты разбудила миледи, она все еще была больна?» Он был так огорчен, когда я сказала «да», мэм.

О да, конечно. А может, он был огорчен, что его жена еще не умерла?

Почему он женился на Морриган, когда совершенно очевидно, что она ему не нравилась?

- А сейчас мы выйдем отсюда.

Кейти поддержала Элейн за руку, помогая ей выйти из бадьи на расстеленное на полу полотенце.

Элейн почувствовала, как ножное полотенце с помощью ловких рук служанки, впитало всю воду.

Горничная вывела «миледи» из-за ширмы.

- Я расчешу вам волосы, и мы уложим вас в постельку. Хороший отдых и крепкий сон - вот что нужно, чтобы вы снова расцвели. У вас такие прекрасные волосы, мэм. Такие длинные, густые, вьющиеся… Они полностью закрывают вашу спину. Садитесь сюда.

Элейн подоткнула полотенце между грудей и присела на изогнутую деревянную скамью. Кейти склонилась над ее плечом и приготовила расческу.

- У моей средней сестры такие же волосы, как у вас, хотя на ощупь они как конский хвост, а у вас, мэм, они совсем другие.

Элейн не обращала внимания на тянущую боль, хотя казалось, что служанка хочет снять с нее скальп. Кейти вела себя так, как будто ничего не произошло, как будто сцены с Морриган, истошно орущей непристойности двадцатого века, повторялись если не ежедневно, то еженедельно точно.

- Кейти, я… - она с удивлением уставилась в зеркало на свои полные красные губы.

Голос Морриган был хрипловатый, низкий - альт против сопрано Элейн. Он весьма отдаленно напоминал те пронзительные крики, что изливались из ее горла совсем недавно. Облизнув губы, она осторожно произнесла:

- Тебе не кажется, что я говорила… необычно?

Сам вопрос звучал необычно.

Если бы не акцент, речь лорда не сильно бы отличалась от речи ее современников из двадцатого века. Разве что фразы были немного длиннее. Она снова облизнула губы.

- Я имею в виду, повлияла ли болезнь на мой голос?

Кейти упорно продиралась сквозь запутанные пряди.

- Ну, мэм, я была немного удивлена тому, что вы выкрикивали. Я никогда не слышала и половины из того, что вы там выпалили.

Элейн стиснула зубы. Она тоже не слышала и половины подобных выражений. По крайней мере, при ней их никто никогда не озвучивал.

- Наверное, вы слышали их, когда жили в этой дикой местности. И не то, чтобы старая Хэтти не заслужила подобного обращения, вы не подумайте ничего такого! Но я полагаю, голос любого человека звучит странно, когда он кричит так, что может разбудить мертвого.

Она положила щетку на столик и осмотрела результат своей работы. - Ваши волосы еще влажные, я разведу огонь, чтобы согреть вас.

Служанка отошла от Элейн, ее отражение исчезло из зеркала. Элейн услышала звуки выдвигаемых и задвигаемых ящиков, ее мозги снова заработали.

Морриган жила в диком месте? В Шотландии? В Корнуолле? Что конкретно имела в виду Кейти, когда сказала, что любой голос будет звучать странно, когда человек кричит? Если орать с такой силой, что могут посыпаться стекла, тогда что, шотландский акцент звучит так же, как и британский?

Почему Кейти не заметила, что Элейн писала правой рукой, хотя Морриган была левшой?

- Ой, мэм, какое чудесное бельишко у вас здесь лежит. Посмотрите, да сквозь них все просвечивается! Миледи, вам нужно здесь все сложить по-другому. Эти чудесные вещи надо переложить в верхний ящик, а не прятать внизу, как что-то непригодное. Вот, пожалуйста, это то, что нужно! Она и теплая, и приятная на ощупь.

Кейти вернулась с белой ночной рубашкой с длинными рукавами. Она выжидательно держала ее. Сквозь тонкий шелк струился свет.

- А сейчас, миледи, вы должны дать покой вашему горлу, - укоризненно сказала Кейти. - Вы же не хотите, чтобы болезнь снова вернулась.

- Кейти, - голос Элейн дрогнул. Она практически привыкла видеть в зеркале лицо Морриган. Но сомневалась, что когда-нибудь сможет привыкнуть к звучанию этого голоса.

- Старая Хэтти уехала. Вы не должны беспокоиться на сей счет, - вы можете спать в любое время, когда захотите.

Хэтти уехала.

Именно об этом Кейти твердила и раньше.

Хэтти уехала, и лорд уехал. Мозг Элейн лихорадочно пытался переварить открывшиеся перед ним возможности. Они оба уехали…

- Кейти, - Элейн беспощадно надрывала свой голос.

У Морриган должен быть английский акцент. Иначе Кейти первая бы и спросила, что не так с ее речью. Правда, служанка не заметила ничего необычного, когда Элейн писала правой рукой… ну, не исключено, что Кейти просто не следила за ней в тот момент, всецело сосредоточившись на своей уборке. К тому же не исключено, что Кейти могла попросту не знать, что Морриган левша.

- Еще рано… - нет, так нельзя, надо делать фразу длиннее, - еще слишком рано, чтобы ложиться спать. Я хочу одеться.

Элeйн подавила смех. Какое же это облегчение - просто открыть рот и сказать то, что ты хочешь. Ощущения Элейн от возможности свободно разговаривать были просто ошеломляющими.

Эйфория немедленно сменилась решительностью.

Лорд ведь уехал не навсегда.

- И я хочу пойти… пройти в… - она скрестила пальцы, готовясь произнести это слово; в таком большом доме обязательно должна быть эта комната, -…в библиотеку.

Библиотека действительно была. Книжные шкафы, длиной во всю стену, опоясывали комнату.

Элейн в отчаянии пнула книжный шкаф, затем, взяв себя в руки, плюхнулась на груду книг в кожаных переплетах, разбросанных вокруг нее. Она устроила в библиотеке настоящее литературное побоище.

- Мэм?

Элейн сосчитала до десяти, прежде чем повернуться. В сумраке комнаты белел чепчик служанки.

- Мэм, - задохнулась Кейти, - все эти книги! Быстрее, я помогу вам поставить их на полки до того, как придет время ужина.

Элейн тяжело вздохнула. Что поделать. Морриган не виновата, что была ничем непримечательной особой, этакой серенькой мышкой, не догадавшейся оставить после себя дневников с полным описанием своей жизни в помощь женщине из двадцатого века, переселенной в ее тело. Элейн должна мыслить трезво и разумно. Она же аналитик. Компьютерные специалисты не поддаются приступам необоснованного отчаяния.

Она заметила массивный эбеновый письменный стол в противоположном конце комнаты, напротив балконных дверей. Было крайне логично хранить что-то существенное в нем.

Почему он закрыл эти чертовы ящики?

Кейти присела и подняла книгу.

- Джон Клеланд «Мемуары женщины для утех». Ой, мэм! Странно, что у лорда есть такая книга!

Библиотека казалась на удивление уютной и теплой для такого большого помещения. Элейн выхватила тоненькую книжицу из рук служанки.

- Просто подавай мне книги, а я… поставлю их обратно.

Кейти старательно выкрикивала имя автора и название каждой книги. Чарльз Диккенс «Повесть о двух городах», Натаниэл Хоторн «Алая буква», Джордж Элиот «Сайлес Марнер», Марк Твен «Приключения Тома Сойера», Генри Дэвид Торо «О гражданском неповиновении», Жюль Верн «Путешествие к центру земли», Луиза Мэй Олкотт «Маленькие женщины», Марк Твен «Принц и нищий», Жюль Верн «Двадцать тысяч…»

- Мэм, вы ставите подряд книги, написанные одними и теми же людьми.

Казалось, что Кейти была разочарована, что у миледи отсутствовало воображение.

Элейн нисколько не волновало, что думала Кейти о ее воображении; единственное, что ее волновало - это дата написания. Придя в библиотеку, она в первую очередь начала выхватывать книги тех авторов, которых помнила еще со школьной скамьи.

- Роберт Лу-ис Сти-вен-сон «Остров сокровищ». Как вы думаете, это книга о мужчине, который оставил воспоминания об утехах той женщине?

Глаза Элейн болели от напряжения что-либо разглядеть в быстро меркнущем дневном свете.

- Кейти, мы никогда не закончим, если ты будешь читать все заглавия.

Она с облегчением вздохнула, когда последняя книга заняла свое место на полке. Книги стояли в алфавитном порядке, тисненные золотом буквы поблескивали под ее пальцами.

На пороге библиотеки появился мужчина, одетый в белый парик и черно-красную ливрею, в руке он держал канделябр:

- Миледи, кухарка спрашивает, как ей подавать вам ужин. Вы спуститесь в столовую или же предпочтете отужинать в своей комнате?

Элейн открыла было рот, чтобы попросить накрыть в комнате.

- Старая Хэтти уехала, и, конечно, миледи будет ужинать здесь, - Кейти прыжком поднялась с пола и махнула рукой, как будто прогоняя назойливую муху. - А теперь иди себе, ступай!

Лакей поклонился:

- Слушаюсь, миледи.

Элейн нахмурилась. У нее болела голова и пульсировала расцарапанная щека. Она начала задумываться, не сменила ли она одну надсмотрщицу на другую, еще более плохую? Какой слуга будет выполнять приказы какой-то недоделанной служанки, когда его госпожа находится рядом и может сама за себя ответить? Кровь прилила к ее раскалывающейся голове. Может, ей надо было по-другому сформулировать вопрос: какой слуга будет выполнять приказы от госпожи, которая пьет, мастурбирует и сквернословит как портовый грузчик?

- Вам следует переодеться, миледи, скоро зазвучит гонг к ужину.

Элейн подчинилась тому, что сейчас Морриган стала хозяйкой дома, хотя единственное, что хотелось самой Элейн, - это отправиться в кровать и оставаться там как можно дольше.

К сожалению, ей так много надо выяснить.

Она дотянулась до тонкой книжицы, которую засунула на самый верх полки, подальше от вездесущих глаз Кейти.

За ужином она начала так и этак крутить добытые ею сведения, пробуя из разрозненных кусочков информации составить картину жизни и времени Морриган. Свечи в двух канделябрах, расположенных по обеим сторонам банкетных размеров обеденного стола, трещали и вспыхивали. Томас Эдисон изобрел электричество в конце 1870-х годов. «Остров сокровищ» был датирован 1881 годом, «Принц и нищий» - 1882. Конечно, хозяин огромного именья мог себе позволить иметь в своем распоряжении все последние достижения благ цивилизации?

Рука в черном убрала пустую обеденную тарелку Элейн. И немедленно появилась вновь, ставя перед нею десертную тарелку с большим куском красного бисквита, покрытого сливочной белой глазурью.

По крайней мере она поняла, почему платья в ее шкафу так отличались от стиля одежды времен Диккенса. Сейчас на дворе была не середина, а конец викторианской эпохи. Очевидно, что лорд попросту развлекался, наряжая слуг в маскарадные костюмы: служанок - в платья эпохи Диккенса, а лакеев - в ливреи в стиле «Опасных связей».

Элейн с удивление обнаружила перед собой чашу с орехами. Неужели она уже успела съесть свой десерт?

По напряженной тишине, воцарившейся за ее спиной, она абсолютно ясно поняла, что должна подняться. За дверьми столовой она заколебалась. Лакей стоически ожидал волеизъявления ее светлости: будет ли она и далее стоять здесь, как столб, или же все-таки решит удалиться, чтобы дать отдых и слугам.

- Миледи, не хотите ли выпить чая в гостиной?

Элейн с благодарностью улыбнулась:

- Да, пожалуйста.

Она перенесла вес тела на здоровую ногу. Лакей вытянулся около дверей библиотеки:

- Миледи, дворецкий немедленно принесет вам чай.

Элейн выпрямила спину. Прошлым вечером он сопровождал ее в спальню, почему же сейчас он не может провести госпожу в гостиную?

Если бы хоть кто-то помог ей разобраться, куда идти. Обнаженная статуя у основания лестницы ничем не могла ей помочь. Хотя… напротив ее находилась еще одна дверь. Как только Элейн подошла, словно из ниоткуда, появился другой лакей и распахнул перед ней эту дверь.

Гостиная была отделана в голубых и серебристых тонах. Она выглядела словно сошедшей с киноэкрана.

Элейн с раздражением задавалась вопросом, как узнавали время, чтобы ударить в гонг? Должны же хоть где-нибудь находиться хотя бы одни часы.

Элейн лениво подняла голубую вазу, украшенную белым рельефом из богов и богинь. Ее матери нравились подобные безделушки.

Она перевернула вазочку. На донышке была надпись «Веджвуд, 1786».

Элейн быстро поставила вазу на место.

Ее матери вполне понравились бы деньги, которые она выручила бы от продажи подобной вещицы.

Чай был накрыт так же безлико, как и обед. Богато украшенный серебряный чайник был настолько большим, что, казалось, вмещал в себя дюжину чашек чая. Мэтью наверняка бы настоял на том, чтобы выпить все до последней капли. Элейн осилила полчашки. Она почувствовала сильное облегчение, когда добралась до своей комнаты.

Раскрасневшаяся от усилий Кейти подняла груду нижнего белья с кровати и засунула ее во второй ящик.

- Пусть будут там, мэм! - Она удовлетворенно потерла руки. - Теперь все уложено, как надо, все ваши чудесные вещички находятся там, где им следует быть. Я забрала то старое шерстяное платье и отдала Мэри, это моя сестра; она позаботится об этих тряпках - сожжет их. Вам они больше не понадобятся.

Элейн искренне надеялась, что Морриган, вернувшись в свое тело, будет только рада подобным изменениям. Она позволила Кейти снять с себя платье.

- Но, мэм, вы же не можете спать в сорочке!

- Я… - Господи, как же люди могут говорить так длинно! -…Я сама в состоянии переодеться в ночную рубашку!

И, не дожидаясь возражений, Элейн шагнула за ширму и проделала все самостоятельно.

Головная боль не прекращалась. Свободная ночная рубашка раздражала ее соски.

А когда Кейти, пристав, как моська к слону, стала настаивать на том, чтобы волосы миледи были расчесаны не менее ста раз, Элейн была на грани того, чтобы вырвать щетку из рук девицы и разбить об ее же голову. В конце концов Элейн позволили скользнуть между простынями.

- О мэм, я совсем забыла надеть на вас чепчик! Я сейчас…

- Нет.

Кейти замерла, полуобернувшись.

- Но, мэм, ваши волосы снова спутаются.

Ну и хорошо. Может, тогда она умрет и этот глупый фарс закончится.

- Спокойной ночи, Кейти.

- Да, я только подправлю огонь в камине.

Взлетели и опали искры. Служанка неохотно произнесла:

- Спокойной ночи, мэм.

Шелковый полог балдахина поблескивал в тусклом свете камина. В голове Элейн зазвучали последние слова Хэтти.

Говорю тебе, услышь меня! Я расскажу им все, и тогда поглядим, кто сильнее и кто прав, посмотрим, когда ты будешь гореть в аду, проклиная, что родилась на свет!

Элейн перевернулась на левый бок.

Старая Хэтти уехала, и, конечно, миледи будет ужинать здесь.

Элейн легла на спину. С левой стороны пульсировала тупая боль, но она не имела никакого отношения к синякам, полученным в результате сражения с Хэтти.

Морриган должна понравиться Мэтью, подумала Элейн с раздражением. Невежественная покорная маленькая девочка, из которой можно вылепить все, что угодно, и которая не поставит тебя в неловкое положение, заявляя о своих сексуальных требованиях.

Наверное, вы услышали их, когда жили в этой дикой местности.

Элейн повернулась налево. Подушка давила на больную щеку.

В темноте смеялись синие глаза:

Означают ли ее слова то, что она позволит вам быть блудницей перед шотландцем?

Элейн перевернулась на живот. Ноющие мягкие груди распластались под ее весом.

Не сегодня, дорогая, у меня завтра тяжелый день. Может, на следующей неделе будет полегче.

Она перевернулась на бок.

Синие глаза смотрели с обещанием:

Я мог бы дать так много…

Как случилось, что Морриган оставалась девственницей, прожив в браке целый год?

Элейн легла на спину и поочередно выпуталась из покрывала, простынь и ночнушки, которые обвились вокруг нее, как пуповина вокруг младенца. Возможно, смерть от удушья была бы достойным завершением той троицы добрых дел, о которой говорила Кейти.

Она зажгла свечу от тлеющих угольков в камине и достала из-под матраца тоненькую книжку. Это было единственным местом, до которого не добралась вездесущая Кейти. Пока не добралась. Она пододвинула столик со свечами к кушетке перед камином и расположилась на ней, чтобы погрузиться в расслабляющее чтение.

Печатные буквы прыгали и танцевали перед глазами.

Наверняка в библиотеке находится что-то еще, что ей не выпало шанса обнаружить.

Она вспомнила о запертом столе. Потом подумала о шпильках, которые убрала три дня тому назад в ящик туалетного столика. Вспомнила о своих успехах в подделывании почерка. А почему бы не попробовать взлом?

Минуту спустя с романом, шпилькой и свечой в руках она осторожно открыла дверь в коридор. Открывшееся перед ней пространство заполняла кромешная тьма. Опасная тьма. Маленькая свеча с трудом освещала путь. Пламя подрагивало при каждом вздохе, с каждым шагом.

Элейн прикинула, что сейчас, должно быть, уже за полночь - самое ведьмино время. Она с ужасом вспоминала каждую когда-либо услышанную историю о приведениях и призраках, от этих воспоминаний по телу поползли мурашки. В дверных проемах маячили высокие и зловещие тени. Ей мерещились то последователи Ку-клус-клана, то горбатые чернокнижники, то скалящий зубы Куджо[17]. То злорадствующая Хэтти.

Увидев конец коридора, Элейн вздохнула с облегчением.

Она распахнула дверь, и ее глаза расширились от ужаса. Лестница вела вниз, теряясь в глубине огромной темной бездонной пещеры.

Элейн еще раз глубоко вдохнула, беря себя в руки, что было, по сути, нелегкой задачей. Смерть от удушья в теплых простынях, одеяле и ночнушке показалась ей не столь уж и страшной. Спускаться вниз с маленькой свечой в руках было гораздо страшнее. Если бы только у нее был фонарик…

Запахло паленым волосом. Элейн мигом отвела свечу от головы. Ручеек горячего воска стек ей на руку. «Ну, ты же большая девочка, - внушала себе Элейн, зажав книгу между ног и перекладывая свечу из правой руки в левую. - И ты никогда не боялась темноты, - она потрясла обожженной рукой, - вот и не надо начинать, ты еще найдешь чего испугаться». Надо бояться других вещей, например, можно нечаянно поджечь себе волосы и получить ожоги второй степени.

Оставшуюся часть лестницы она миновала без каких-либо происшествий. Нужная дверь находилась справа от столовой. На потолке библиотеки отражались неяркие блики. Теплые искры прогоняли прочь холод одиночества. В камине, который с вечера разжег слуга, остались сейчас лишь мерцающие тлеющие угольки. Элейн закрыла за собой дверь и шагнула вглубь комнаты. В темноте внутреннее помещение библиотеки казалось не таким уж безобидным, как при свете дня. Книги на полках поблескивали золотом переплета, как будто тысяча глаз наблюдала за ней. Она подняла свечу повыше и огляделась. Кушетка, расположенная у камина, была полностью погружена во тьму. Она поборола искушение, чтобы подойти к ней и удостовериться, что там не притаился какой-нибудь вампир или вурдалак.

Элейн подошла к столу в дальнем конце комнаты и положила на него книгу со шпилькой. Потом сняла абажур в форме шляпной коробки с лампы и зажгла пять ее свечей от своей. Она долго дула на свою свечу, чтобы погасить ее и остудить воск, и только потом положила ее на книгу. Элейн аккуратно водрузила на место абажур и отступила назад, чтобы убедиться, что ничего загорелось.

Золотой отблеск слева на столе немедленно привлек ее внимание.

В прошлый раз здесь этого не было. Элейн потянулась к ящичку. Россыпь драгоценных камней поблескивала в окладе из золота.

Элейн пододвинула позолоченный деревянный ящичек на середину стола. Он был на удивление тяжелым.

Внутри его находилась книга. Она тоже была украшена золотом и драгоценными камнями.

Элейн села на стул и аккуратно вытащила книгу из ящичка.

Это была книга с иллюстрациями - Элейн легонько прикоснулась к страницам, - нарисованными от руки.

Она внимательно разглядывала этот маленький шедевр.

Индийский мужчина сидел, скрестив ноги, на желто-зеленом ковре, его спину подпирала оранжевая подушка. На голове его покоился красный тюрбан, увенчанный белым экзотическим цветком.

У него были большие закрученные усы, а сам он был в пурпурном халате с золотым орнаментом. Слегка проведя пальцами по картинке, Элейн почувствовала вкрапленные частички золота.

Перед темнокожим мужчиной располагалась индийская дева со скрещенными ногами и более светлой, чем у мужчины, кожей. Она откинулась назад, заведя руки за голову и обняв ими шею мужчины. Она была увешана большим количеством жемчужных нитей. Жемчуга так же опоясывали ее розовую юбку и лиф - Элейн ощутила под пальцами в этих местах рельефные утолщения. Губы девы были такого же ярко-алого цвета, как отметки на лбу и подошвах маленьких изящных ног.

В черно-смоляные волосы были вплетены нити жемчуга. Нежные, аккуратные ушки украшены жемчужными серьгами. Миндалевидные глаза этой пары были очерчены сурьмой. Их алые губы изогнулись в ласковой полуулыбке. Голова индианки была повернута назад, глаза с бесконечным обожанием смотрели на мужчину. Перед ними стояло золотое блюдо с вином и кальян. Несомненно, именно в этом и скрывалась причина блаженства и беззаботности данной парочки, цинично подумала Элейн.

Позади влюбленных стену террасы подпирало множество кустов. Над ними пестрело голубое небо с белыми пушистыми облаками.

Сощурившись, Элейн склонилась над картинкой. Она с нетерпением отвела свои волосы, загораживающие ей свет.

Любопытно. Казалось, что по форме облака напоминают тела, голые тела, сплетенные в тесных объятиях.

Выпустив волосы, Элейн выпрямилась. Детализация была просто невероятной, как на одной из тех детских картинок-загадок, печатаемых на обратной стороне пачек с хлопьями, когда нужно определить число спрятанных в листьях, небе или воде животных. И почти так же неразличимо для глаз.

Схватив волосы, Элейн снова склонилась над книгой.

Рука индуса, запущенная под водопад жемчужных ожерелий, обхватывает круглую грудь девы.

Улыбка заиграла на губах Элейн. Конечно, это не совсем то, что изображается на пачках хлопьев для детей, подумала она, выпрямляясь. Хотя, если разместить такие картинки на пачках хлопьев с отрубями для взрослых, они бы в миг разлетелись.

С любопытством она перевернула страницу.

Маленькая индианка была обнажена до талии. Под всеми этими ожерельями рука мужчины сжимала красный возбужденный сосок, преувеличенно длинный для такой маленькой груди. Невероятно эротичный.

Как у Морриган.

Она подняла руку и коснулась своего соска.

Пронзительное ощущение охватило ее грудь. Она быстро убрала руку.

Индианка с обнаженной грудью подносила стакан вина к губам мужчины. Оба они все так же ласково улыбались, глядя вниз на раскрытую в ногах книгу.

Элейн перевернула книгу вверх ногами. Художник изобразил картинку в картине - на крошечного размера рисунке располагались обнимающиеся обнаженные мужчина и женщина.

Невероятно.

Элейн развернула книгу обратно и перелистнула страницу.

Фон изменился. Индийская пара находилась уже внутри комнаты, он сидит на обитом красной тканью стуле, она лежит поперек его коленей. На покрытой зеленым покрывалом кровати позади них лежит стопка книг. Маленькая индианка полностью обнажена. Ее подведенные краской глаза закрыты в экстазе, красные губы немного приоткрыты, как будто во вздохе, и изогнуты в мягкой улыбке. Мужчина, все еще полностью одетый, сосет темный, длинный сосок. Ожерелья жемчуга льются каскадом по другой груди вниз. Ее маленький живот кругл, а пупок украшен большим рубином. Ниже рубина рука мужчины обхватила плоть между раскинутых ног маленькой девы.

Элейн заерзала. Она ощутила шелк ночной рубашки между собственными бедрами и мягкость подушки под ягодицами. Тупая пульсация стала более целенаправленной. Она быстро перевернула страницу.

Индийская пара расположилась на кровати. На мужчине ничего нет, кроме красного тюрбана. Его подведенные глаза сверкают чисто мужским предвкушением. Его тонкая талия обхвачена золотой цепочкой. Его пенис с ярко-красной головкой торчит из безволосого лобка. Дева обхватила, насколько сумела, одной рукой налитый кровью орган.

Дыхание Элейн участилось. Она перевернула на следующую страницу.

Маленькая индианка лежит на спине, широко раскинув ноги, ее жемчуга струятся вокруг торса, красные губы изогнулись в глупой улыбке. Мужчина в тюрбане сидит меж ее ног, золотая цепочка спускается между его ягодицами. Пальцами левой руки он зажал темный длинный сосок девы, а правая рука расположилась на ее безволосой вульве, все его пальцы, за исключением большого, погружены в глубины рубиновых нижних губок.

Элейн почувствовала вспышку жара несмотря на то, что засомневалась в правдоподобности данного действия. Женщина просто физически не может принять столько пальцев. Но фантазии имеют мало общего с действительностью. Предельно ясно только то, что картина распалила воображение. Элейн зачарованно разглядывала иллюстрацию. Все увеличивающийся поток возбуждения увлажнил шелк ночной сорочки и затаился между бедер.

- Морриган, тебе нравится это? Ты бы хотела ощутить мужские пальцы внутри своей маленькой тесной yoni, которые бы растягивали тебя, открывая…?